***
«Пиздец.» — словно мантру, повторяет это слово в своей голове юноша бесчисленное количество раз, пока его руки крепко схватившись в мокрую тряпку, протирают грубо огромный стол, на котором частенько проходят их совместные обеды и ужины. Ему претит сам факт присутствия в этом зале, да и в целом весь этот день. Еще с утра у него было плохое настроение. Во-первых, из-за бессонницы, а точнее тому виной воспоминания и мысли о вчерашней ночи. Во-вторых, связано с тем же, что и во-первых, отчего еще хуже. Не на что переключится, не получается выкинуть тот день, хотя бы на секунду, ему хотелось бы отвлечься. Антон всю ночь до самого утра, глубоко и тщательно копался в себе. Ведь он вчерашний, ему был не знаком. Юноше хорошо известно чувство возбуждения и желанности, но к Арсению? Такого он от себя не ожидал. «Меня к нему…влечет?» Такие мысли частенько его посещали, отчего Антон все больше и чаще утопал в противоречиях. Со стороны он был похож на безумца. По началу он спокойно лежал пару минут на спине с закрытыми глазами, где его отсутствие сна читалось в напряженных бровях, а после он резко мог с кровати подняться и ходить по комнате, что-то недовольно приговаривая, пытаясь хотя бы так сбросить резко нахлынувшую очередную глупую мысль. И снова, Антон прилег на постель, поворочался пару раз чтобы найти удобную позу, накрылся с головой в одеяло и закрыл глаза. Итак он пролежал спокойно десять минут если не больше, а после с тяжким вздохом перевернулся на спину. Закинув руки за голову, единственным развлечением в этой темной и небольшой комнатушке был либо сон, либо глядение в потолок. В такие моменты, его старый технологичный друг с треснувшим экраном и наушники, что всегда были с ним в комплекте частенько выручали. Антон готов признаться, что его уже давно мучает ломка по этим старым, но верным неодушевленным друзьям. Чего он не скажет о живых. Нет, он не думает о них плохо, но и хорошо тоже, Антон не доверяет, ведь люди — это приходящие и уходящие, такая политика у него и он ей беспрекословно придерживается. Так что и Арсений для него, всего лишь факт и событие, что должно с ним произойти и скоро либо когда-нибудь, им в любом случае прийдется попрощаться. Прости, я постою рядом? (ч.3) А зачем уходить? Давай здесь все и обсудим. Ну а что такого, что думаешь Антон? Не против? (ч.5) Ой, какой вежливый персонал. Хватит так на меня смотреть, садись, поговорим. (ч.6) Пошли, не выебывайся. (ч.7) Антон, расскажи пожалуйста что случилось, я тебе помогу. Я правда беспокоюсь о тебе. (ч.8) Он - не твоя вещь. (ч.9) Ты можешь не волноваться, я обещаю что с тобой ничего не случится, тебя и пальцем не кто не тронет против твоей воли. (ч.13) Знаешь, что означает василек на языке цветов? (ч.23) — Да черт подери, знаю! Знаю! Агх… — громко ответив вслух, Антон накрыл ладонями лицо. Он пытался хотя бы так снять напряжение, что бурлило внутри него. Пробежав по воспоминаниям в которых Арсений был слегка мутным силуэтом, но не отменяет того факта, что он был ярким, юноша призадумался. Ему интересен Арсений, таких людей по крайней мере он не встречал, а его признание, только еще больше вводит в заблуждение, отчего сбивает весь здравый и холодный расчет мыслей. Антон не может принять взвешенное и спокойное решение. Его сбивает одно жаркое воспоминание с той цветочной оранжереи, что ощущается ладонью на его лице, которая хитро своими теплыми подушечками пальцев пробирается сквозь дебри его кучерявых волос и удобно укладывается на затылке. Его сбивают те губы, что в такт с хитрой ладонью, медленно к нему приближались и затянули в столь нежный и сладкий поцелуй. И пока те губы его жадно поедали, то вторая рука крепко и страстно держалась за его тонкую талию, не давая возможности на побег. Он помнит ту большую и мускулистую грудь, что рвано дышала, согревая своим теплом и руку, что иногда спускалась ниже талии, крепко сжимая его ягодницу. Он помнит ту большую спину и ту широкую напряженную шею. Помнит ту мягкость и в то же время грубость этих щек. И глубокие, слегка взволнованные и такие дикие, синие глаза. Антон не задумываясь опускает руку под одеяло и слегка постанывает, как только кисть коснулась уже сильно затвердевшего члена. Он плавно скользит рукой под резинку трусов, где зацепившись одним пальцем за ткань стягивает их немного вниз. Одеяло, давно слетело с его тела, но ему на него все равно, да и без него, как-то все ярче ощущается. Он без раздумий тянет собранное кольцо из рук обхватывая им как можно крепче верхушку члена и сосредоточивает на ней движения, нежно и плавно проведя пару раз вверх и вниз, после чего опускает к середине, чтобы потянуть чуть дольше это приятного возбужденное ощущение. В этой темной комнате слышно только его прерывистое дыхание с иногда проскальзывающими тихими стонами. Он смотрит сосредоточенно на свой член и то, как водит по нему рукой, перед глазами встает воспоминание тех губ. Антон прибавил немного темп и дал воле фантазии. Его кладут на стол спиной и Арсений нависает над ним, не прекращая свою атаку поцелуев. Его рука нежно гладит и мягко сжимает то бок, то ягодицу, то бедро Антона. Он чувствует напряжение за ширинкой штанов, что отчаянно давит Арсений на его промежность своей, тем самым натирая еще больше нетерпения между ними. Мужчина медленно скользит вверх и вниз, моментами по сильнее придавливая, отчего юноша только больше плавится. Его звонкий голос становится приглушенным, ведь его губы забирают в страстный поцелуй. Он чувствует как между их телами появляется пространство, совсем ненадолго, поскольку тут же ощущает крепкую ладонь, что плавно скользит по его контуру тела и резко останавливается на его штанах. Пальцы начинаются копошится внутрь, где крепко зацепившись, тянут штаны вниз. Поцелуй прерывается. Антон видит как нависающий над ним Арсений растягивает свой ремень одной рукой, ведь второй упирается о поверхность. Его пальцы тянут за замок ширинки, где вскоре и сам этот манящий и короткий звук молнии проносится по помещению. Он опускает руку и достает свой член, который буквально сразу же прикасается к его. Тепло друг друга становится ощутимей, а поцелуй все глубже и мокрее, так же как и внизу. Антон держит голову Арсения, не давая и возможности хоть на секунду прерваться от поцелуя, пока тот, горячей рукой доставляет им обоим удовольствие. Темп нарастает все быстрее и быстрее, отчего юноша еще сильнее стонет и как только рука поднялась к верхушке, Антон изливается себе на живот, беспомощно дрожа под ним всем телом. — Бля-я… — произносит недовольно юноша видя как лишнее скатилось вбок по его животу, запачкав простынь под ним. Антон резко поднимается с постели и бежит в ванную комнату, что была напротив, мыть руки и обдумывать со всей серьезностью, в голове о своей фантазии. — ДА ЧТО Ж ТЫ ТВОРИШЬ ТО, А? — громко кричит местная повариха, полноватого телосложения и метиской внешности, проходя в зал. Ее обязанность проверять все, что связано с кухней и помещениями для проведения приемов пищи, к которому как раз таки она и готовилась, а если быть точнее, то к ужину. Женщина быстро сократила дистанцию обойдя сбоку стол к оцепеневшему Антону, продолжая и дальше говорить: — Ты зачем половой тряпкой, трешь стол! — указывая пальцем на его руку сжимающую тряпку. Антон с запоздалой реакцией посмотрел на свою кисть, как только женщина к нему приблизилась и произнёс удивленное: — Ой…! — где сразу же после, виновато — Простите меня, я не специально. — пряча тряпку за своей спиной. Повариха, известная как Людмила Михайловна, как и своим не добрым нравов, провела своей полноватой рукой грань, между столом и Антоном, слегка того толкнув в сторону и ответив лишь: — Пшел отсюда! Иди вон туалеты драй! — Антону, такого еще никогда не поручали, да и сама мысль об этом ему радости не прибавляла. Он хотел возразить этой женщине, что она не имеет право ему указывать где мыть, ведь для этого есть более важная фигура, например – экономка: — Но… — единственное, что он успел произнести, прежде чем услышал: — Без но! Иль мне Арсения Сергеевича позвать? — Нет! Уже бегу! — бодро ей ответил юноша и без пререканий забрал ведро с водой, быстро покидая помещение. Женщина лишь одарила вслед его презренным взглядом, что-то под нос приговаривая, Антон успел краем уха услышать ее, но он был уверен, что ничего хорошего она ему точно не сказала. Юноша шел и вспоминал утро, что казалось ему невыносимым, вспоминал мысли, которые он считает странными, ему было наплевать на то, что сказала повариха, он просто шел куда-то будто бы загипнотизировано. Еще с утра он напрашивался на хоть какую-нибудь работу и хоть у него был больничный, да и сам Арсений приказал другим его не беспокоить и не нагружать, то Антону было достаточно сложно переубедить эконому, поэтому сдавшись, он просто сам одел форму, взял тряпку, узнал у горничных где нужна помощь и так до самого вечера, везде и всем по чуть помогал. Он рассчитывал, что работа поможет ему отвлечься, но каждый раз все происходило по другому. Антон устал уже загонять себя всеми этими мыслями, но ужасно не это, а то, что даже выговориться некому, спросить совета. Возможно, если бы у него был телефон, то этого можно было избежать, но за ним нужно идти к Арсению, чего юноше делать совсем не хочется. И чтобы увидеться с мамой, ему сначала нужно прийти и поговорить лично с Арсением, да даже узнать где его кот, он может либо через дворецкого, либо через Арсения, все дороги сводят к нему, отчего еще хуже. Нужно время, обдумать, понять, принять, а что-то оттолкнуть, но его как будто бы и нет. «Может, лучше поговорить с ним вживую?» — пронеслось в его голове, отчего он резко остановился. Он смотрит в пол, на лакированные туфли, что ему выдали в этом месте, на свисающее в его руке ведро с половиной набранной, уже помутневшей водой. В голове словно крутится шар судьбы, что старательно выбирает ответ: да или нет. Антон готов к любому, особенно к ответу – нет, но понимает, что сам бы он выбрал – да. Его решительная черта характера, хочет поскорее все принять и перестать мучать ту, слабую и неуверенную, что дрожа руками держится крепко за табличку: «нет». Антон снова вспоминает первую встречу с Арсением, его легкую навязчивость, его ухмылку, немного шуток и тишину, что тогда по просьбе Антона была во время перекура. Тогда он подумал: «Странный тип» А сейчас…даже и не знает, странный он, хороший или плохой. Юноша поднимает свою опущенную голову и замечает, что стоит у серединной лестницы, где от нее кидает взгляд в даль коридора, а там виднеется та нежная дверь, за которой внутри стоит его белоснежный музыкальный друг, единственный в этом одиноком месте. «А может, сыграть?» — думает он ухмыляясь и без задней мысли оставляет ведро, с плавающей в нем тряпкой около лестницы и уверенным шагом ступает в глубь, этого широкого и длинного коридора. В этой тишине вскоре донесся легкий скрип и хлопок двери, прежде чем объявился мужской озадаченный голос: — Антон? — спускающегося Арсения с лестницы.***
Худые и длинные пальцы водили по крышке рояля, трусливо не решаясь ее открыть. В голове проскальзывали разные мысли, а пальцы рисовали узоры по лакированному покрытию. Антон хотел играть, но не знал какую мелодию. Его переполняло желание, но чувства и вдохновения ни к одной из известных у него не было. «Да что со мной?» — недовольно думает Антон, раздражаясь от своей же рассеянности. Его пальцы внезапно остановились и быстро скатились вниз, подушечки пальцев зацепились за край крышки, после чего та была грубо поднята вверх, отчего в комнате эхом раздался неприятный ударный звук. Недолго в комнате царила тишина в которой еле слышно убегало по стенкам эхо, поскольку яркий и высокий звон клавиш стал спешно заполнять эту одинокую полупустую комнату. Грустная мелодия в руках жесткого пианиста, создавала смешанные чувства, ведь на слух казалось, что этой грустной мелодией хотели задавить или же загубить внимание, любого попавшегося перед ней слушателя. Мелодия играла складно и быстрее обычного, даже казалось, что громче, скорее из-за чувственных рук и грубых пальцев, что так небрежно нажимали на каждую белую и черную клавишу, отчего та только и могла, что с сильным звуком кричать. Мелодия все больше набирала угнетающие обороты, будто рояль готовил своим пением воина к жестокой битве. Выражение лица Антона было напряженным, движениями резкими, все его тело было словно натянутая струна. Он так внимательно следил за движением пальцев, ему как будто тяжело было играть, будто он и вовсе позабыл как раньше без труда делал это с закрытыми глазами. Знаешь, что означает василек на языке цветов? Внезапно, мелодия что бойко играла, перешла на тяжелые и низкие нескладные ноты, придавая оборвавшейся композиции проигрышного окраса. Антон останавливается играть, его взгляд полон смятения, что даже слегка отпугивал. Со рта слетала легкая отдышка, а от виска до самого подбородка скатилась капля пота. Перед глазами снова поцелуй и та грязная фантазия, ему стыдно и в тоже время смущенно. Антон убирает напряженные и словно приклеенные руки с клавиш, пробегает по ним своим странным взглядом. Зачем? Он не знает и сам, а после, в комнате доносится: — Все в порядке? — голосом человека с его ночной фантазии. Антон резко оборачивает голову в бок и замечает в дверном проеме Арсения, что неуверенно проходит внутрь. Его неловкость ощущалась, ведь она была заметна в медленной походке, в волосах поправленные рукой назад и взгляду, что оглядывал это полупустое помещение. Он снова был в костюме, на этот раз не синий и не черный, а кофейного оттенка, тот, что Антон когда-то сам лично ему подбирал, будто специально, вот только без пиджака, а только брюки и белая заправленная в них рубашка. Юноша пробежав по нему взглядом, отвел тут же свой на рояль, опустив низко голову, будто нашкодивший кот. Его локоны спустились вместе с ним, некоторые касались его пламенных алых щек, тем самым их от ворвавшегося гостя скрывая. Антон не знал что и ответить, ему было очень неловко, а в голову как назло лезли вчерашние воспоминания поцелуя и одинокой мастурбации с жаркой фантазией. В горле стоял ком, в голове придуманный образ, а в глазах удивление, где четко читался вопрос: «Что мне ему ответить?» — Антон? Снова этот надоедливый голос и слышен намного четче, ближе. Сердце стучит и не понятно, от стыда, волнения или же…страха? Надоедливый голос, неприятный и не такой полу тихий и страстный, как вчера в оранжереи. В голове пробегает словно легкий разряд, будто сам Антон и его мысли разделились по разные стороны фронта. Юноша злостно произносит: — Зачем ты пришел? — где наступает короткая пауза, а после спокойный ответ: — Узнать, как ты. — И только? — резко спрашивает снова Антон, отчего слышит размеренное: — Нет, я…хочу узнать ответ. — неторопливое и невозмутимое. Антона злит, почему кто и смущен, так это он? Ведь странные слова со скрытым признанием говорил точно не он, да и целоваться он первым не лез, так почему же? Юношу бесило спокойствие в его ответах, но взглянуть на это спокойствие, Антон не решался. — А я хочу услышать вопрос. — продолжает холоднокровно отвечать юноша, отворачивая голову в другой бок, туда где стеклянные до пола двери и хоть за ними было темно, повернуться к нему, он не осмелится. — Я…Антон знаешь, — мужчина медленно обходит юношу и встает перед ним, смущая его этим еще больше. Он думает отвернуть лицо в сторону, но Арсений хватает его за подбородок и поворачивает медленно на себя, произнося: — Смотри и не отворачивайся, сосредоточься на мне. — после чего присел на корточки, пристроившись поближе напротив юноши, схватил его за руку и нежно сжав у себя в ладони его музыкальные пальцы, продолжил: — Не знаю помнишь ли ты, наше первое знакомство, но лично я хорошо запомнил. Признаться честно, с самой первой встречи ты мне запомнился, но так, как интересная внешность с незаурядным характером. — Арсений не бегал глазами, а лишь виновато их отводил, а после, устремил к Антону, поймав его потерянный взгляд. Мужчина сделал паузу, смотря в его глубокие глаза и гладя большим пальцем своей кисти его руку, будто бы успокаивая. Ему было тяжело, тем более признаваться такому как Антон, бойкому, юному, вспыльчивому мальчишке. В голове пробегает безнадежное: «Угораздило же…» — с легким привкусом меланхолии, а после: — Х-а-а…честно признаться, с наших повторных встреч, я понял, что ты мне нравишься. Поначалу, я правда помогал, потому что жалел тебя, но в глубине души понимал, что не только из-за этого. Меня притягивал ты с самой первой встречи. Поэтому когда ты спрашивал, почему я тебе помогаю, я даже и сам не мог ответить точно, но сейчас понимаю, что из-за желания быть рядом с тобой. — взгляд Арсения снова устремился в юношеский, у мужчины он был теплым, нежным и грустным совсем недолго, перед тем как стал серьезным с произнесенной речью: — Так ответь мне Антон, вчера…что это было? Ответ или простое увлечение? — Антон смотрел неспокойно, его взор постоянно метался не зная где ему прикрепится. Юноша от волнения кусал часто нижнюю губу, снимая новый образовавшийся легкий слой кожи на ней. Он снова посмотрел на Арсения, что излучал из себя выжидание и ответил как есть, на духу: — Я…я не знаю, я просто захотел тебя п-поцеловать. — приставив тыльную сторону ладони к лицу и в сторону рояля отвернувшись, ведь хотя бы так, он смог бы укрыться от смущения и напористого взгляда, хозяин которого сидел внизу у его ног. — Из любви или? — без промедления поступил следующий вопрос, Антон в тот же миг понял, что ведет себя глупо. В то время как Арсений вкладывает душу и все внимание в этот разговор, хотя и сам плывет от тонны смущений, то Антон отвлекается на эмоции, игнорируя самое главное. Юноша резко это осознав, почувствовал себя унизительно и как-то по ребячески. Поняв свое неуважение к человеку, который в такой же неловкой ситуации, что и он. Антон резко почувствовал поражение и в тоже время соперничество. Он быстро взяв себя в руки, решительно повернулся к Арсению, в голове словно прозрел путь к правильному ответу, что до этого заслоняла дымка из эмоций и вслух слетает: — Не уверен, что из любви…прости, но я не смогу ответить тебе тем же, я не чувствую к тебе того же, что ты ко мне. — всего лишь на миг, Антон увидел незнакомую эмоцию в Арсении, но такую знакомую ему самому, а после сразу же услышал: — Но не значит, что ничего не чувствуешь? — юноша вспомнил снова, о чем старался забыть, особенно об инциденте самым ранним утром, отчего с обкусанных и опухлых губ произнеслось только: — Н-ну… — с отведенными глазами в сторону. Арсений не глуп, такая реакция знакома, да и вчерашнее поведение юноши, говорит само за себя. Антона влечет, но признавать или осознавать он этого не хочет и Арсений в этом уверен, вот только жаль, что это только влечение, хотя все же лучше, чем ничего. — Хах, я понял. — сказал он с легкой усмешкой и поднялся с пола. Он прикрыл крышку рояля и облокотился на нее одной рукой, а другой на сидушку позади Антона. Юноша наклонился назад, а меж его ног, появилась коленка, которой хватило бы всего несколько сантиметров, чтобы коснуться той части тела, которая спрятана за ширинкой штанов. Антон краснел еще больше, а поза, сильно напоминала фантазию. Юноша стал думать обо всем, но только не о том, что может сделать ситуацию еще страннее, в виде резко вставшей неожиданности. Как только наконец Арсений наклонился как он и задумал, то с его рта поступил вопрос: — Как насчет испытательного срока? Например, около месяца. — не громким и манящим голосом, тембр которого был наполнен легкой сексуальность и игривостью. Антон смотрел растерянно и в то же время по сторонам. Во-первых, поза была неудобной и он боялся соскользнуть с маленького канапе без спинки и упасть. Во-вторых, смотреть в спокойной и проницательный взгляд Арсения было невыносимо. В третьих, он следил за его движениями, ведь мало ли, что он может удумать, тем более в такой нестандартной позе, где Антон является для него легкой мишенью. Юноша спросил лишь взволнованное: — И что будет в этом испытательном сроке? — где только успел увидеть ухмылку со словами: — Ну попробуй и всё узнаешь. — а после ощутил на себе поцелуй, более жадный и страстный. Его без того обкусанные губы пылали огнём и жжением, но каждый раз, когда их прикусывал Арсений, это была иная сторона боли, приятная и желанная.