***
В это время в кухне хижины, где на столе горела лишь пара свечей, медовым тёплым светом слегка освещая тёмное помещение, в самом деле раздавался стук бараньих копыт по скрипучим половицам. Рикки, наряженный в пушистый синий свитер, нерасторопно ходил вокруг стола, измельчая в ступке плоды шиповника, параллельно с этим выискивая что-то среди кувшинов и банок с травами и зельями на полочках. – Хэй, – вдруг, отвлёкшись от поисков, позвал он и наклонился к полу, заглядывая под столы и в щели в стенах и углах. К нему сию же секунду сбежались грибы с острыми шляпками: волоконницы и рядовки – и окружили занятого сатира, в ожидании подняв на него свои маленькие головы. Рикки улыбнулся и присел перед ними на корточки, не переставая старательно измельчать шиповник, и мягко попросил: – Не поищите для меня в чулане ягод облепихи и листьев мелиссы? А то я тут у Шосты найти их не могу. Грибы живо закивали и, топая ножками, убежали в сторону чулана, оставляя Рикки одного. Тот поднялся обратно, разминая слегка затёкшие копыта, и приблизился к окну, за которым в потёмках ночи виднелись искрящиеся сугробы и сияли яркие звёзды на иссиня-чёрном куполе небосвода. Из небольшой гостиной доносился треск огня в камине, и Рикки с удовольствием втянул полной грудью аромат гвоздики, хвойных веток и запечённых яблок на столе. Скоро уже должна вернуться Шоста, а за ней прийти и Моно с небольшой бутылочкой отборного эля. Рикки невольно усмехнулся, представляя, как они с эльфом подвыпившие будут чуть ли не до самого рассвета играть на своих флейтах, и Шоста им потом устроит гонения метлой по всему дому. Во все глаза сатир с нескрываемым восхищением глядел на звёзды – он толком не помнил, была ли настолько звёздной и ясной ночь в последний день Йоля при его жизни? Даже если и была, то точно в те годы, когда он был ещё совсем малюткой, что сладко спал в своей колыбельке. Значит, скоро произойдет что-то чудесное и волшебное, возможно даже то, чего Рикки загадывал и о чём долго мечтал. Как же хотелось верить, что это действительно так, и он верил – всем сердцем верил и надеялся, словно был ещё совсем маленьким мальчиком. Рикки в предвкушении захлопал ушами и расплылся в улыбке, а счастливые глаза его отражали в себе звёзды и белоснежный диск луны, освещающий чуть ли не весь тёмный лес. Рикки отдалённо слышал звуки флейты из деревни эльфов – Моно сегодня точно участвовал в этом оркестре, сатир даже мог уловить ноты его звонкой флейты. Уж кого-кого, а флейту Моно он узнает из тысячи других таких же. Вскоре Рикки закончил измельчать шиповник и высыпал его в три подготовленные чашки. Он решил сделать приятное сестре и заварить травяного чая, чтобы та меньше ворчала и злилась. От этой мысли сатир даже усмехнулся, кладя из банки ягоды калины и сухие яблочки в чашки. Через пару минут вернулись и грибы с остальными ингредиентами, и Рикки осторожно забрал их у трудолюбивых волоконниц и рядовок. – Благодарю, друзья мои, – с той же теплотой сказал им Рикки, и грибы мигом разбежались по своим привычным местам. Три чашки травяного чая уже стояли на столе в гостиной возле горящего камина, и Рикки оставил их настаиваться, решив выйти на крыльцо хижины и насладиться песнями флейт эльфов. Снег на ступеньках звонко хрустел под копытами, мягкая овечья шерсть хорошо защищала от холода, и бараньи уши встали торчком, чтобы лучше слышать песни. Рикки разглядывал свет далёких костров и мельком смотрел на небо, любуясь звёздами и ожидая увидеть среди них свою сестру на метле. Снежинки мягко ложились на землю, осыпая лесные тропинки и сугробы возле хижины и облепляя шерсть сатира, его волосы и тёплый свитер. Сегодня действительно сказочно волшебная и звёздная ночь… К нему из хижины вышли пару грибов, держа в своих ручонках по гвоздике, и Рикки взял их на руки и прижал к своему свитеру, чтобы их не повредила зимняя стужа. Из приоткрытой двери ему в спину дышало теплом и терпкими ароматами, а небо всё также оставалось чистым и пустым, стояла тишина, пропуская через себя только эхо мелодии флейт, однако шелеста метлы так и не было слышно. Видимо, Шоста была ещё далеко, и Рикки лишь мог надеяться, что сестра уже в пути и спешит домой. Несмотря на тёплую шерсть, сатир не мог долго стоять на морозе, поэтому, отряхнув копыта от снега, зашёл обратно в хижину и плотно закрыл дверь. В сумрачной комнате начало постепенно пахнуть облепихой и шиповником, смешиваясь с запахом яблок и хвои. Огонь в камине ярко горел, развевая темноту, и Рикки уселся в старенькое кресло, всё ещё держа в ладонях своих маленьких друзей. Он принялся ждать Шосту и Моно и когда заварится травяной чай.***
Прошло уже около часа, и Рикки стал заметно беспокоиться. Полчаса назад замолкли эльфийские флейты, погрузив лес в звенящую тишину, успел настояться чай, а Шосты до сих пор не было. "Лишь бы с ней ничего не произошло, как с Рэйни", – с неспокойным сердцем подумал сатир, потом закинул пару дров в камин и снова вышел на крыльцо, направив взгляд на небо. Снег до сих пор кружился в воздухе, начал подниматься ветер и вздымать снежную пудру на сугробах и встряхивать её с еловых веток, и вдруг Рикки, подёргав ухом, уловил шелест веток метлы… – Летит… – на выдохе прошептал Рикки и с искренней радостью сошёл с крыльца, не волнуясь о холоде, что неприятно заползал ему под свитер и шерсть. Вместе с шелестом из листвы деревьев возникла и сама Шоста на метле, на которой ещё и висела корзинка с чем-то (Рикки пока мог только догадываться). Её привычная мантия развевалась на ветру, и ведьма резво опустилась на землю, взяв корзинку и саму метлу в руки. Рикки подбежал к ней и заключил в объятия. – Как хорошо, что ты вернулась!.. – шёпотом проговорил он, чувствуя, как сестра неловко обнимает его в ответ. – Я тоже тебя рада видеть, но… – Шоста отстранилась от брата и вопросительно поглядела на него. – Неужто меня так долго не было? – Достаточно, я уже стал переживать, что с тобой что-то произошло, – пролепетал сатир и взял Шосту под локоть, уводя в хижину. – Пошли скорее, ты вся холодная, сильно замёрзла, поди. – Да, сегодня мороз не щадит никого, – сказала Шоста. – А долго была, потому что у Дигербы засиделась. Прости, что заставила долго ждать. – Да ничего страшного, главное, что ты всё-таки вернулась, – успокоил её Рикки, пропуская сестру вперёд себя. Шоста благоговейно вздохнула, как только тепло дохнуло ей на замёрзшие щёки, и с удовольствием сняла мантию, повесив её у входа в гостиную, и поставила метлу в угол рядом с мантией. Ведьма сразу же учуяла запах травяного чая и увидела три чашки, из которых исходил белёсый пар (Рикки немного подлил горячей воды, ибо чай успел остыть). – Ты решил чай заварить? – с ухмылкой спросила ведьма, с прищуром оглянувшись на брата. – Это чтобы ты меньше ворчала и злилась, – всё-таки осмелился отшутиться сатир. – Этакий ты шутник, Рикки, – фыркнула Шоста и удобно устроилась в кресле, поставив рядом корзинку на пол и вытягивая окоченевшие ноги к теплу огня. – А третья чашка для кого? Для твоего эльфа этого? Она взяла в холодные ладошки чашку и с удовольствием глотнула горячего напитка, так ярко отдающего вкусом шиповника и облепихи и сладкими медовыми нотками. – Ну да, Моно обещался прийти, – сказал Рикки, усевшись в другое кресло и тоже отпив травяного чая. – Неужели эль принесёт? – спросила Шоста и приподняла бровь. – Должен, по крайней мере, – усмехнулся Рикки. – Ну ладно, – произнесла ведьма и сделала очередной глоток. – Чай вкусным получился, ты молодец. – Спасибо, я старался, – смущённо улыбнулся сатир, а потом вдруг резко замаялся и немного подался корпусом к сестре: – Шоста, слушай, я у тебя спросить хотел. – Вся во внимании. – Ты это… сможешь всё-таки превратить меня обратно в человека? – сатир с надеждой посмотрел на ведьму. Шоста на секунду захлопала глазами, после глубоко вздохнула и отложила чашку с чаем в сторону, потерев тёплыми пальцами переносицу: – Рикки, я тебе уже объясняла, что это не так всё просто, – с мелким отчаянием начала она, пошевелив пальцами ног, которые уже заметно отогрелись. – Я ищу способы, честно, даже с Дигербой об этом говорила, но пока безуспешно. – Да, я понимаю, просто хотел узнать, есть хотя бы шанс. – Рикки с грустью вжался в спинку кресла, стиснув кружку в руках. – Я стараюсь найти противоядие, честно, – попыталась уверить брата Шоста и впилась ногтями в подлокотники кресла. – Но я ничего не обещаю. – Да… да, не переживай, я в любом случае дождусь, – кивнул сатир, погладив пальцами свои уши и рога на голове. Немного помолчав, он с трепетом спросил: – А как Рэйни там? Второй вопрос невольно всколыхнул больные чувства, которые только-только смогли успокоиться, но Шоста упрямо стиснула зубы и сжала кулаки. Надо держаться ради брата… – Она в порядке, подарок тебе послала, – глухо произнесла ведьма и достала из корзины второе жемчужное ожерелье, протянув его сатиру. У Рикки мгновенно зажгло глаза пеленой слёз, и он бережно принял подарок, также, как и Шоста, прислонившись к ожерелью губами. Воспоминания накрыли с головой, горький ком тоски застрял в горле, и сатир спрятал глаза под чёлкой, позволив паре слёз скатиться по щекам. Ведьма не стала ничего говорить, а просто ждала, когда Рикки немного успокоится, и тот дрожащими руками надел украшение на шею, ласково потрепав пальцами блестящие жемчужины. – Очень красивое… – с улыбкой произнёс сатир, лихорадочно смахивая слёзы и глубоко вздохнув, возвращая себе прежнее настроение. – Я рад, что с ней всё хорошо. Шоста тоже слабо улыбнулась и полностью откинулась на спинку кресла, расслабленно прикрыв глаза. Между ними возникло молчание, слышались лишь треск огня в камине и хлюпанье травяного чая. Ведьма и сатир зачарованно наблюдали за извивающимися языками пламени, вдыхали пропитанный запахом Йоля тёплый воздух в хижине и думали о чём-то своём. За окном начал посвистывать ветер, отчего Рикки невольно повёл ухом к источнику звука и поглядел на лес через разрисованное ледяными узорами окно. – Лишь бы метель не разыгралась, – озвучил свои мысли в слух сатир и немного отхлебнул чая. – А то Моно не дай бог занесёт. – Да ничего не сделается с твоим эльфом, – проворчала Шоста, тоже направив взгляд на окно. – Его ничто не остановит, всё равно явится, как чёрт на пир честной. – Чего ты так к нему пренебрежительно относишься? – спросил Рикки, а потом состроил ехидную рожицу. – Ведь, как мне кажется, ты ему нравишься, дала бы ему шанс. – Белены что ли объелся? – устало спросила ведьма, допив чай и встав с кресла. – Женихи мне и задаром не нужны. Потом, гордо задрав голову, скрылась в кухне, где почти догорели свечи и всё заволокло полумраком. Рикки тихонько хихикнул и закатил глаза, опустив взгляд на чашку для Моно, где чай уже совсем остыл. "Надо потом горячей воды подлить", – подумал он про себя, тоже допивая напиток и отставляя от себя опустошённую чашку. Только сатир собрался идти за чайником, как на крыльце послышались громкие шаги.***
Эльф старательно отряхивал свои сапоги от снега, громко стуча подошвами по ступеням крыльца и зябко потирая покрытые цыпками ладони, пытаясь их согреть своим дыханием, что клубами пара срывался с его губ. Усиливающийся ветер нагонял снега прямо в лицо, заставляя ещё сильнее ежиться, вздымал тёмно-орехового цвета плащ и сурово дышал в и так замёрзшие плечи. Моно слегка сморщил переносицу: мороз неприятно кусал щёки и нос, – и, отодвинув край капюшона от лица, взглянул на небосвод. Несмотря на такой лютый холод, сковывающий всё тело, сегодняшняя ночь заметно порадовала молодого эльфа яркими звёздами и ясной луной. Во время игры на флейте Моно был не в силах оторвать взгляда от неба, сидя возле своих собратьев на ветке древнего клёна и вкладывая душу в музыку, которая летела невидимыми птицами до самых окраин леса. Эльфы провожали последний день Йоля совместной песней, устроившись вокруг горящего костра, наполняли всю округу неописуемым волшебством и очарованием, на миг согрев в такую суровую, но сказочную ночь. Для любопытного Моно это всё казалось настолько трепетным и особенным, что это чувство надолго осталось в его душе, и, петляя по тёмным лесным тропинкам в сторону хижины ведьмы и освещая себе путь огоньком лампы, хранил в себе те ощущения и бутылочку эля в небольшой сумке. Моно весь прозяб, минуя чуть ли не пол леса, но теплоты не утерял, и теперь, отряхнув сапоги, спешно зашёл в теплую хижину, где пахло гвоздикой, запечёнными яблоками и свежезаваренным травяным чаем. Эльф сразу зашёл в гостиную, где горел камин и в кресле перед ним сидел один Рикки в голубом свитере. Моно скинул с головы капюшон и широко улыбнулся своему другу: – Доброй ночи, Рикки! – Привет, дружище, – миролюбиво ответил сатир, после чего поднялся с кресла и резво подошёл к Моно, звонко цокая копытами. Эльф с удовольствием его обнял, наслаждаясь мягкостью и теплом барьньей шерсти. – Околел весь, – хохотнул Рикки, ладонями растирая спину Моно, дабы немного отогреть. – Ещё бы, на улице такой мороз, чуть нос не отвалился, – засмеялся в ответ эльф и отстранился от друга. В этот момент на пороге кухни показалась сама хозяйка хижины. – Ты смотри, явился всё-таки. – Шоста с усмешкой прислонилась плечом к дверному косяку и сложила руки на груди. – В такую холодрыгу нормальные эльфы у себя в домах сидят, а не по девицам всяким шастают. Пепельные глаза её отражали в себе огонь от камина, а свет нежно игрался с её угольными прядями волос, оставляя на них блики, словно на глянцевой поверхности. Моно растерянно забегал глазами по хижине, неуклюже снимая с себя плащ и облизнув пересохшие губы: сердце его забилось чаще, и в животе запорхали бабочки. – П-привет, Шоста, – нервно залепетал Моно и почесал затылок. – Ты сегодня… Хорошо выглядишь. Ведьма лишь хихикнула на комплимент и вновь исчезла в кухне – вновь что-то колдует, видимо. Моно едва подавил глупую улыбку, протяжно выдохнув и положив холодные ладони на горящие румянцем скулы. – Садись лучше чаю выпей, кавалер, – фыркнул ему на ухо Рикки, отчего эльф ещё сильнее вспыхнул и с раскрасневшимися заострёнными ушами поспешил сесть в кресло. Тепло камина обдало ему щёки, в ладонях он сжал чашку с горячим чаем, куда немного подлил кипятка сатир, и сделал слишком сильный глоток, чем невольно обжёг себе кончик языка. – Да не нервничай ты так, пей аккуратнее, – строго сказал Рикки, увидев сморщенное от боли лицо эльфа. – Да я это… – попытался оправдать себя Моно, жмуря глаза, но его перебили: – Да понял я, что ты свою возлюбленную увидел, – усмехнулся сатир, отчего бедняга эльф чуть не взвыл от смущения. – Тише ты! – рявкнул он на друга, с опаской поглядывая в сторону кухни, где Шоста зажгла новые свечи и чем-то гремела на полках. – Ой, ладно-ладно, а то сейчас сгоришь, как йольское полено. – Рикки утешительно помахал руками и весело пошевелил ухом. – Пей чай и грейся. Ты эль принёс? – Да, принёс, – буркнул Моно и достал бутылку из своей сумки, угрюмо протягивая её сатиру. – Да ладно тебе, не дуйся, я же шучу, – сказал Рикки и поднялся с кресла. – Пойду отнесу пока на холод, а то тёплым его пить будет не очень. Сатир ушёл в сторону погреба, оставляя Моно одного наслаждаться травяным чаем и теплом огня. Порыв чувств несколько отхлынул, и теперь щёки горели румянцем от камина, и эльф с любопытством пытался заглянуть в кухню, дабы мельком увидеть ведьму. Та иногда появлялась в дверном проёме, прохаживаясь вокруг стола, чаще всего спиной к Моно, а порой даже миловидным и слегка нахмуренным лицом, показывая свои сосредоточенные глаза. Эльф томно вздохнул, отвернувшись от Шосты, когда та всё-таки поймала его взгляд на своей спине и вопросительно посмотрела на него через плечо, и отхлебнул немного чая. Вкус облепихи и шиповника и сладость мёда немного успокаивали разум, но не были способны облегчить скрип сердца от осознания, что Моно совсем не интересен юной и такой привлекательной ведьме. Эльф всё бы отдал, чтобы мягко взять Шосту за руку и хотя бы раз, одним из весенних вечеров, пройтись вместе с ней по полям васильков и ромашек. Просто-напросто побыть с ней рядом, только они вдвоём и больше никого, и тогда Моно был бы самым счастливым эльфом во всём их волшебном лесу. Однако он понимал, что этому, скорее всего, не суждено сбыться – Рикки ему не раз рассказывал, что Шоста терпеть не может ухаживания и за это может спокойно вымести метлой из своей хижины. Поэтому Моно оставалось лишь смириться и ценить хотя бы тот факт, что ведьма позволяет эльфу находиться рядом с ней в её доме. От горьких мыслей Моно отвлекла пришедшая Шоста, которая села в кресло и блаженно на нем растянулась. От неожиданности такого визита эльф ненароком сделал шумный глоток чая, отчего резко поставил чашку подальше от себя и был готов ударить себя по голове тем йольским поленом за столь неприличный жест. Но ведьма, походу, даже внимание на подобное не обратила и невзначай спросила: – Куда Рикки запропастился? – Она с интересом поглядела на эльфа, заставив того смущённо впиться взглядом в свои руки. – Эль пошёл на холод относить, – монотонно сказал Моно, вновь хватая чашку и припадая к ней губами, чтобы хоть как-то отвлечься от настолько очаровательных ведьминских глаз. – Понятно, – протянула Шоста и загадочно прищурилась. "Нравлюсь я ему значит", – подумала она с озорной искоркой. – Как там в вашей деревеньке дела проходят? – спросила ведьма, тем самым притягивая замкнутого эльфа к разговору. – Да… нормально. Всё как обычно, ничего нового, – ответил Моно, обнимая ладонями чашку чая. – Ммм, – промычала Шоста, поджав губы и прислушиваясь к треску огня. – Вы сегодня хорошо на флейтах играли, необычно получилось. – Спасибо, мы старались, – улыбнулся Моно. – Мне самому очень понравилось, особенно в такую звёздную ночь… Правда сегодня ночь прекрасна, Шоста? – Не смею не согласиться, – тоже улыбнулась Шоста, с удовольствием видя, что Моно перестал чувствовать себя скованно и заметно расслабился. – Йоль в принципе прекрасна, в этом году она выдалась особенной для меня… – И чем же она особенна? – поинтересовалась Шоста, а глаза её отчего-то загорелись. "Потому что я провёл её рядом с тобой", – хотел было сказать Моно, но вовремя осёкся и торопливо пролепетал: – Да просто, звёзды на этот раз более яркие и красивые, чем в прошлый раз. Огни в глазах огорчённо потухли, и ведьма сухо бросила: – Ясно, – после чего направила взгляд полностью на огонь камина. Возникла напряжённая, звенящая пауза. Моно не понимал, что не устроило Шосту в его ответе, исподлобья наблюдая за её угрюмым выражением лица, но спросить что-то не осмелился, продолжив молча попивать чай. Так бы они продолжали в тишине сидеть у камина, если бы странное движение над столом между ними. Они подняли глаза на это "нечто" и увидели распустившуюся ветку омелы на леске от удочки. Шоста и Моно в ступоре пару секунд смотрели сначала на цветок, потом друг на друга, как будто в первый раз увиделись. Они прекрасно знали про этот символ и знали, что по традиции нужно делать под распустившейся веткой омелы. Эльф вспыхнул, как маков цвет, а Шоста точно приросла всем телом к креслу, совершенно не понимая, как ей нужно действовать. Голос сзади им задорно подсказал: – Чего замерли-то? Традиций не знаете? – Рикки весело постукивал копытами, держа где-то найденную удочку с омелой, и не переставал подстёгивать этих двоих: – Ну давайте-давайте, тут нечего стесняться, всего один поцелуй, друзья мои! – Ах ты… Шоста, возмущенная подобной шуткой, медленно встала с кресла и с искрящимися молниями в пепельных глазах, что сию секунду стали похожи на грозовые тучи, пошла в сторону брата. – Вот я тебе сейчас… – Сестрёнка, надо соблюдать традиции, – не переставая улыбаться, пропел сатир, но всё же постепенно стал пятиться к выходу. – Вот я и по традиции как тресну метлой по твоей башке садовый, авось, мозги на место встанут, – прошипела ведьма, хватая свою верную метлу. – Мне пора, – весело сказал Рикки и, бросив удочку, рванул на крыльцо. Шоста с руганью и криками побежала за ним, а Моно, всё это время находившийся в неком астрале от только что случившегося, наконец-то пришёл в себя и поспешил за ведьмой и сатиром, которые вовсю выясняли отношения во дворе. Эльф выбежал на крыльцо в самую пучину мороза и стал свидетелем такой картины: Рикки не смог далеко убежать, видимо, умудрился навернуться на льду, а Шоста крепко держала его сзади, метлой прижимая к себе и слегка придушивая, надавливая на горло. – Моно, спаси… – закряхтел Рикки, пытаясь убрать метлу от своей шеи. – Эта бестия сейчас из меня баранину сделает… – Я тебя предупреждала, что с тобой будет, если ты будешь меня сватать со всеми подряд? – вновь змеёй прошипела Шоста, не ослабляя хватку. – Эй-эй, ребят, ладно вам, из-за такой ерунды убивать друг друга теперь? – Моно подбежал к ним и попытался успокоить. – В последнюю ночь Йоля точно не стоит ссориться. – А мы и не ссоримся, – с невинной улыбкой сказала ведьма и резко отпустила брата, отчего тот плашмя грохнулся на снег. – Просто небольшой воспитательный процесс. – Я живу в сплошном насилии! – возмущённо пожаловался Рикки, вставая на копыта и отряхивая свой свитер от снега. – Сначала в сатира превратила, теперь ещё метлой меня избивает. – А тебя никто не просил пить мои зелья без моего ведома! – рявкнула Шоста, подобно шпаге направив рукоять метлы на Рикки, и тот от неожиданного выпада даже поднял руки вверх. – Ребят, прошу, – снова вмешался Моно и еле разнял брата с сестрой. – Пойдёмте лучше поскорее обратно, то очень холодно на улице. Эльф крепко обнял себя руками и принялся растирать плечи: всё-таки выбежал на улицу без своего плаща, как и Рикки с Шостой, которые тоже начали заметно мёрзнуть. – Дурни мы с вами пустоголовые, – прокомментировала ведьма, закинув метлу себе на плечо и, сощурившись, взглянула на небо – звёзды на ночном небе отражались в её глазах, а снежинки, что кружились вокруг троицы, мягко прилипали к волосам. "Не девушка, а целый космос, – с восхищением подумал Моно, любуясь неземной красотой ведьмы. – Небось, приворожила меня…". – Пойдёмте, надо эля выпить, чтобы полностью согреться, – сказала Шоста и некой боевой походкой, до сих пор держа метлу на плече, направилась к хижине. – Ух, от эля я не откажусь. – Рикки в предвкушении потёр ладони. – Пошли, Моно, с запечёнными яблоками самое то будет, – и, хрустя копытами по снегу, заторопился за сестрой. Эльф на минуту задержался на улице, чтобы поднять голову к небу и посмотреть на чудесный снегопад. Было ощущение, что это не снег летел с облаков, а самые настоящие звёзды падали с небесного купола на землю. Моно мягко улыбнулся. Последняя ночь Йоля и вправду волшебна и насыщенно пахнет яблоками с гвоздикой, а эль будет поистине слаще любого пчелиного мёда.