Горечавка в объятиях полыни

Что может знать о вечности человек, что был под властью ненависти и под крылом мести? Человек, что заведомо ненавидит этот мир, не может стать внезапно благодетелем и - даже если мир станет благим к нему, - он не поверит. Все так легко и бесстрашно бросают обещания о вечности, что становится страшно, насколько большое множество людей в корне не понимает, что такое вечность. Что же такое вечность? Вечность — это восьмёрка, бесконечность, петля, что не имеет ни начала, ни конца. И вечность, которую все так лелеют, жаждут и буквально восхваляют, называя это благословением Небожителей, является всего лишь очередным наказанием, издёвкой судьбы для каждого из нас. Благословение… Какое интересное слово, а значение у него и вовсе смешное. Сюэ Ян потерял счёт времени, кажется, он и вправду стал сумасшедшим, потому как его бесконечность замкнулась на мешочек цянькунь с душой, нет, с обломками души Сяо Синчэня, а заканчивается — похоронным домом. Даже тут он в выигрыше, ведь у его благословения, вечности и личного проклятья есть начало — день, когда он встретил Сяо Синчэня, а конец — день, когда он его потерял. Да. Не убил, не отомстил, упиваясь радостью победы, а именно потерял. Потерял того, кто был его источником ненависти, злости, отчаяния, сожаления, боли, радости, веселья, только проклюнувшихся ростков любви, да-да, любви, потому как полагать, что он не способен на чувства — незаконно. Никто не имеет права судить его, окромя Бога, а вы, как мне известно, не являетесь им. От ненависти до любви один шаг. Сюэ Ян сделал полшага, остальное не успел, потому что его стимул сломался под напором самого Сюэ Яна. Время шло, проклятье благословением не становилось, вечность стала наказанием, а безумие давно уже не отнимало рук от шеи тёмного заклинателя, он настолько сильно привык сипеть вместо нормальных вдохов и выдохов, что уже и не замечает, что боль никуда не уходит, а только копится и усиливается, он привык терпеть боль, будь она сердечной или телесной, настолько сильно привык, что кажется, будто разожмись эти тиски - и ослабевшие мышцы не удержат шейные позвонки и шея попросту сломается, прекращая его мучения. Единственный способ жить — это быть безумным, а его безумие держится лишь за одну-единственную навязчивую, жуть какую сумасшедшую идею — даочжан очнётся, оживёт, Сюэ Ян поклялся, что сделает для этого всё - и он делает. Он всегда получает то, чего жаждет. Ведёт двойную игру, рискует всем, но каждый раз возвращается в туманный, мёртвый город, спешит в похоронный дом, обновляет талисманы нетления, осматривает всё такое же бледное, неподвижное тело, выдыхает, сталкиваясь лицом к лицу с новой порцией отчаяния, и тихо укладывается рядом с хладным трупом, скручиваясь змеёй, что может убирать свои ядовитые зубы только рядом с одним-единственным человеком во всей Поднебесной. Только здесь, рядом с трупом этого до тошноты наивного, хрупкого душой и добродушного до ужаса даочжана змей может отдохнуть. Прошло восемь лет. Восемь мучительных, адских ненавистных Сюэ Яну лет. Вся его молодость, гуй побери! Он привык уже к рваной ране в груди, что достаёт до самой души, прорывая ту насквозь, кровоточит, кишит червями и безустанно болит восемь проклятых лет, но вот рвение зашить её он никогда не терял. У него нет надежды, только рвение, готовность грызть землю зубами и дикая жажда к жизни - всё, что угодно, но не надежда. Он никому не верит и ни на кого не надеется, даже на самого себя. Как говорится, таким людям, как он, нет надежды и веры. Вот он и не верит себе и не надеется, так надёжней. Сюэ Ян спит крепко, но от этого не менее чутко. Он жутко устал, устал морально, играть перед главой Нэ безмозглую машину для убийств и психопата, ведь ему не нужно, чтобы этот незнайка понял, для чего Сюэ Ян вызвался помочь ему отомстить этой крысе Мэн Яо. Сюэ Ян не может позволить себе раскрыть коварному змею, где находится его кладка. Сяо Синчэнь — его слабое место, но, кажется, Нэ Хуайсан и без того уже всё понял, однако, видимо, его не волнуют причины Сюэ Яна, пока он выполняет всю грязную работу. А у самого Сюэ Яна нет выбора, если когда-то давно был, то сейчас нет. Он сам довёл себя до того, где находится. И, если вернуться в тот проклятый день или на несколько лет вперёд, то Сюэ Ян волосы бы на себе рвал и обвинял бы всех и вся, но никогда бы не признал, что он сам довёл себя до того, что впервые в жизни сказал бы спасибо, если бы его кто-то прирезал, но он не может. Не может умереть, зная, что не встретится с даочжаном более никогда, а такое ему не подходит. Никогда! Сюэ Ян никогда не оставит его! И называйте это как хотите, хоть любовью, хоть одержимостью, хоть безумием. Сюэ Ян вскакивает в холодном поту, осматривается вокруг и выдыхает, так как, вопреки его кошмару, тело Сяо Синчэня рядом, а мешочек Цянькунь тихо бьётся за пазухой чёрного ханьфу. Но вот посторонние звуки, что точно принадлежат не ветру и не глупцу Сун Ланю, немного напрягают. Сюэ Ян вскакивает на ноги, проверяет перед уходом талисманы вокруг тела, берет Шуанхуа в руки, надевает мнимую личину Синчэня и покидает похоронный дом. Он чуть не пропустил то, чего ждал восемь лет. Туман, как всегда густой, словно молоко, только вот раньше он был живым, а сейчас пахнет мертвечиной, и Сюэ Ян не стесняется, даже не жалеет, что выбил всю деревню, испытывая на них возможности Тигриной печати. Жалости в нём никогда не было. Потому сейчас мужчина выходит в город, на промокшую дорогу, что больше похожа на форменное болото, и идёт на звук, слышит стук бамбукового шеста и улыбается краешком губ. А-Цин всё время рядом. Кажется, её жажда наказать Сюэ Яна и его вожделенное желание вернуть Сяо Синчэня могут уровняться. Но он не намерен проиграть ей. Только не сейчас, когда его план почти сошёлся в нужном ему уравнении, и именно он решит его и поставит точку. Вэй Усянь вернулся, а это уже половина плана. Сюэ Ян видит скопление народа в белом, кажется, это одежды адептов клана Гусу Лань, во главе с долгожданным Старейшиной Илин и Хангуан-цзюнем. Он тихо следит за ними, смотрит в оба, а когда орда ходячих мертвецов загоняет толпу заклинателей в один из похоронных домов, где живёт старуха - одна из немногих, кому Сюэ Ян сохранил если не жизнь, то хотя бы сознание. Наконец, слыша очередной стук шеста этой слепой девки, Сюэ Ян решается на важный шаг. Он подходит к похоронному дому, стучит несколько раз и притворно, но очень убедительно хрипит, имитируя стоны раненого. Конечно же, на это ведутся, и Старейшина собственноручно затаскивает его в дом. --- Это… — вопросительно косится на Лань Чжаня Вэй Ин. --- Сяо Синчэнь, — коротко отвечает Ханьгуан — Цзюнь. Вэй Ин живо кивает, вспоминая недавний рассказ мужчины. --- Шишу, ты? — В голосе Вэй Усяня слышна радость, он довольно осматривает слепого заклинателя и, не находя видимых ран, отступает, а Сюэ Ян «теряет» сознание. --- это пропавший заклинатель Сяо Синчэнь. — Старейшина объясняет младшему поколению мелколаней, кто именно им повстречался. Сюэ Ян незаметно для всех дёргается, а внутри что-то замирает, стоит ему услышать имя Сяо Синчэня из чужих уст спустя столько времени. Вдруг стук шеста снова повторяется. Заклинатели тут же кучкуются, прислушиваясь к постороннему и - чего уж греха таить - зловещему звуку. Один из учеников — Лань Сычжуй смотрит в щель деревянных дверей и дёргается, замечая белёсые, словно рыбьи глаза призрака юной девушки. --- учитель Мо, может расспрос сыграть? — Вэй Усянь кивает, а Хангуан-цзюнь уже садится за гуцинь и начинает плавно, с хирургической точностью и чистотой перебирать струны, играя расспрос. Золотые глаза Хангуан-цзюня наливаются тяжестью, он смотрит за спину Вэй Усяня, указывает пальцем и произносит одними губами «убийца за тобой». Все оборачиваются уже на зловещий смех, что режет слух. А губы Сяо Синчэня кривятся в плотоядной дикой ухмылке, кажется, сам дьявол улыбается им, срывает со здоровых глаз повязку и сверкает красным, вишнёвым цветом безумных очей, что уж точно никак не могут принадлежать Сяо Синчэню. --- Сюэ Ян… — не скрывая злости скрипит Старейшина Илин, не сводя серых глаз со зверя.