Псина

Это произошло когда мы возвращались домой. Обычно рядом с подъездом я отстёгивал Чёрного от поводка: всё равно пёс шёл за мной, куда бы я ни двинул. Но не в этот раз. В этот раз Чёрный, стоило мне его отцепить и отвлечься на дверь, развернулся и почесал от меня вдоль дома. — Эй, Чёрный! — окликнул я пса, но довольно быстро понял, что это бесполезно. Пёс удалялся от меня быстрой рысью, спустя несколько мгновений скрылся за углом дома. Конечно же я побежал за ним. Поначалу думал, что он увидел или унюхал что-то интересное, и я скоро его найду. Осознание начало приходить ко мне после пятнадцати минут брождения по снегу вокруг дома и по соседним дворам. Чёрный пропал и не откликался. Я обошёл те места, где мы с ним недавно были, напугал пару редких прохожих, которых спросил, не видели ли они здоровую чёрную собаку, заглянул в разные места, где, по моим представлениям, можно было спрятаться, но никого не нашёл. Я не знал, что люди обычно делают в таких случаях. На улице перестала идти нескончаемая метель, поэтому я не особо боялся, что Чёрный замёрзнет. Скорее я переживал, что он попадёт под машину или что-то в этом роде. Хотя я помнил, что он уже был на улице, а значит, должен уметь там выживать. Это всё не отменяло кучи тревог за пса. Я обошёл дома и дворы раза три, прежде чем решил, что продолжать сейчас поиски бессмысленно. На дворе была почти ночь. Вернулся к себе в ужасном расположении духа, но тогда я ещё думал, что может быть Чёрный нагуляется и вернётся. К утру например. Этого не произошло. Утром пса не было ни у подъезда, ни на улице. Я снова обошёл дворы, а потом написал Катерине о пропаже собаки. Надо сказать, что Катерина со своими волонтёрами здорово включилась в дело. Они приехали, помогли развесить объявления и прочесать район, спрашивая прохожих. Я тоже выбирался на поиски после работы, но с каждым днём у меня было всё меньше и меньше настроения это делать. Надежда, что моя псина вернётся, умерла во мне в первые три дня. Потом я осознал, что если бы пёс хотел и мог — он бы уже пришёл, а также, что я в качестве хозяина собаки полностью неудавшаяся личность. Очень много раз мысленно дал себе по лбу за то, что вообще отцеплял его с поводка, а потом мне стало тошно и грустно вспоминать о нём. Я чувствовал себя виновато. Дом без Чёрного опустел. Несмотря на то что я жил с псом недолго, по коридору уже успели расползтись следы его присутствия, а на моей одежде и постельном белье постоянно находилась чёрная шерсть. Этого было и так вполне достаточно, чтобы я чувствовал себя паршиво, а ежедневные поиски ещё больше выбивали из колеи, поэтому постепенно я перестал выходить на них. Спустя какое-то время Катерина и её друзья тоже стали всё реже и реже искать Чёрного, а потом и вовсе перестали приезжать. Последнее, что она мне написала — это просьбу сообщить ей, если Чёрный вдруг всё-таки вернётся. Я пообещал сделать это и снова остался совершенно один. В некотором роде это решило те проблемы, которые передо мной стояли. Мне не надо было думать, хватит ли мне денег и удастся ли пристроить собаку. И мне было не так тревожно думать о том, что как-нибудь люди Давида подстерегут меня с псом и навредят ему. Можно сказать, моя жизнь вернулась в обычное русло: я ходил на работу, возвращался с работы, сидел в интернете и спал. Иногда дрочил перед сном и спал. Да, всё ещё на того же мужика, который так запал мне в память. Я уже начинал думать, что сам мужик мне померещился, а в переулке произошло что-то совсем другое, нежели чем то, что я запомнил, но от этого его образ стал только привлекательнее. Знаете, одно дело дрочить на психа, который ходит голышом, и совсем другое — на объект своих фантазий. Во втором случае хотя бы осознаешь, что извращенец здесь ты, а не какой-то левый чувак. С собой примириться куда проще. Было бы ложью сказать, что моя жизнь совсем никак не изменилась. Я стал тревожнее. С того самого дня, как я отнёс Давиду часть долга, меня больше никто не беспокоил: ни он сам, ни его люди. Я продолжал откладывать деньги, и у меня постепенно копилась новая сумма. Я дал сам себе обещание, что, как только снова наберу тридцать, — отнесу закрыть ещё одну часть долга. И тогда останется всего сорок. Иногда мне просто не верилось, что я могу расстаться с этим долгом так просто — всего лишь вернув деньги. Но в другие дни я вполне верил в это и даже радовался, что сумма не самая большая на свете. Про людей Давида я ничего не знал. Просто хотел думать, что он им строго-настрого запретил подходить ко мне, и теперь они, как послушные овечки, даже забыли мой адрес. Но я не мог быть уверен, что всё прошло именно так, и может быть теперь эти хмыри просто ждут, когда смогут мне отомстить или снова что-то отжать. Мне часто казалось, что за мной следят, и я грешил на людей Давида конечно же. Но сколько я ни оглядывался по сторонам — не мог заметить никого подозрительного. Поэтому был склонен думать, что у меня разыгралась паранойя, которая заставляет ощущать на себе несуществующие взгляды. Ещё я начал гулять. Не как с Чёрным после работы, а просто выходил из дома в свой выходной и бродил по местам, по которым мы с ним ходили. Я уже не искал его — я просто гулял. Мы с ним нашли много небольших красивых скверов и мини-парков, о которых я раньше даже не подозревал. Открытием было то, что даже в моем стрёмном городе есть места, в которых приятно находиться. Неприятной частью всего, что со мной происходило, стало то, что я начал подолгу зависать у полок с алкоголем, заходя в магазины. Но не знал толком, чего хочу. Иногда мне казалось, что это — выход из всей безнадёжности и тревоги, которая накапливалась во мне и стала давить изнутри как кракен, переросший стены своей темницы и стремящийся на волю. В другие моменты я понимал, что это путь в никуда — на самое дно, до которого мне и так было ближе, чем людям более успешным, со сложившейся жизнью. Я-то говорил себе, что напиться один раз — это не то же самое, что стать запойным алкоголиком, но напоминал себе, что если что — меня некому будет притормозить. До сих пор я напивался только когда был в какой-то компании, а домой не носил ничего крепче пива, от которого я нисколько не пьянел. Но когда я рассматривал бутылки с виски или джином и думал о том, чтобы притащить домой такую — во мне что-то сворачивалось в комок. Комок хотелось разжать. Порой мне казалось, что всю свою жизнь я плыву под водой и мне очень надо вынырнуть, чтобы вдохнуть воздух. Но что если за столько лет под водой я стал рыбой? Рыбы не могут дышать. Значит, и я не могу? Философия за триста — прямо от Сани. К счастью, я впадал в такие настроения не каждый день. Наверное, я бы впадал чаще, если бы не эта круговерть. Работа-дом, дом-работа. Некоторые ещё умудрялись семью заводить при таком графике. Это были какие-то другие люди, у которых и суток в часах было больше, чем у меня, и сил внутри немерено. Я им завидовал, но не слишком активно. В один из будних вечеров меня потянуло в бар. Честно говоря, я не был в барах уже лет сто. Да и в те времена, когда всё-таки там бывал — это происходило не слишком часто. Возможно, именно по этой причине мысль о баре посетила меня не сразу, но как только посетила — я осознал, что это был прекрасный компромисс между тем, чтобы спиваться в одиночестве и не спиваться вовсе. В барах были люди — и это было главное. Если повезёт, я мог бы и с кем-то познакомиться, а если не повезёт, то хотя бы смогу весь вечер донимать бармена. Эта мысль меня воодушевила достаточно, чтобы я даже не стал ждать выходного. Мой выбор пал на не самое крутое заведение, которое почему-то называлось «Цапля» и располагалось через дорогу от моего двора. Ходить куда-то далеко я не видел смысла: бухло везде было одинаковым. Заходя в дверь под уродливой неоновой вывеской, я испытывал лёгкое предвкушение развлечений и чувство вины за то, что сейчас спущу некую часть денег, которая могла бы приблизить меня к выплате долга. К тому времени, как я добрался до барной стойки, чувство вины где-то потерялось и настроение поползло вверх. Я выбрал себе один из высоких стульев, забрался на него и заказал себе пива. Пиво являлось не совсем тем, чем я собирался напиться, но улетать прямо в начале вечера было дурной идеей. Мне хотелось осмотреться для начала. Бар был небольшой, но внутри на удивление уютный. Дизайн стилизован под дерево. Столы и стулья сделаны тоже из дерева, и всё это вместе давало некую атмосферу средневековой пивнушки. Хотя я никогда не был в средневековых пивнушках — просто я так их себе представлял. Здесь была небольшая сцена, на которой стояли огромные колонки, из которых стучала музыка типа дабстепа. Сцена выглядела так, словно на ней можно было выступать, но я понятия не имел, когда и кто здесь это делает. Первые полчаса я потягивал своё пиво, пялился на то, как прибывает народ, и немного надеялся, что мне удастся с кем-нибудь поболтать. Я не искал себе каких-то приключений. Не искал потрахаться. Ничего такого. Мне просто было скучно и я хотел развеяться. Один бокал пива закончился, и я заказал второй, прикидывая, как скоро пора будет переходить на более крепкие напитки. И в этот момент на стул рядом со мной кто-то сел. Я повернулся посмотреть на него и завис. Не могу сказать, что у меня сразу что-то щёлкнуло. Сначала я разглядел тонкую ткань вылинявшей красной футболки, которая обтянула плечи так, словно была слегка мала. Тёмные волосы на голове. И на руках тоже. На волосы на руках я залип. Они начинались от локтей и спускались почти до кисти, заканчиваясь у выпирающей косточки на запястье. Меня всегда пёрли мужики с тёмными волосами на руках. Не знаю почему, но это смотрелось очень внушительно. Мои собственные волосы там были светлыми, и от этого почти незаметными. А потом я встретился с ним взглядом, и тогда-то у меня мелькнула мысль, что я уже видел этот взгляд. Там, в переулке. Он был очень узнаваемый, тяжёлый и немного хмурый, но, как и в тот раз, не пугающий. И даже тогда я всё ещё не был уверен. Зачем-то скользнул взглядом ниже, убеждаясь, что на мужике есть штаны. Потом снова посмотрел на него. Тот самый голый мужик. Уже не голый. Или не тот же самый? В тот момент я был максимально не уверен в том, что видел. Но меня можно понять. Я встретил кого-то всего один раз, в условиях метели и летающих в разные стороны людей Давида. Да я задницу его запомнил лучше, чем лицо! Поэтому мне следовало что-то спросить, но у меня как будто язык присох к небу, что со мной бывало не часто. Я просто не мог придумать что. Например, ты ли тот голый мужик из переулка? А если не он? Дадут ли мне в бубен за такой вопрос? А если он? Что он делает здесь? Я открыл рот. — Э-э-э… — интеллектуально раздалось оттуда. К счастью, этот мужик меня сильно выручил не став ждать, пока я сформулирую мысль. — Угости пивом, а? — сказал он мне. Я выдохнул с облегчением. А потом внутренне возмутился. Я что, меценат, чтобы угощать пивом?! Я тот ещё нищеброд. Меня бы кто угостил. Но… — Тёмное или светлое? — спросил я вслух.