Сильный духом, сильный сердцем

      Куоритч силён, его эмоции на лице разносторонни, его мысли быстры, подобные ветру на вершине Парящих скал, но этот ребёнок.             Этот ребёнок чёрт бы вас, чёрт бы всю Пандору, чёрты бы самого Майлза Куоритча.                         — Паук, дай посмотреть руку, — Куоритч сидит с ним на одной койке и перевязывает все синяки и ушибы, обрабатывает всё то, что Сокорро умудрился сделать за всё время заточения в камере для переговоров.       Это странно.                   Во-первых, Паук по сравнению с ним очень низкий, во-вторых, Паук против обработки всех тех ран, что уже начинают покрываться гнилыми ошмётками из-за того что это слишком больно, в-третьих, Паук орёт, визжит и шипит как непонятно что и, наконец, в-четвёртых, Куоритч чувствует себя неловко.       Очень неловко.                         — Не-ет, отстань yaymak! Sweyn, sweyn fpivìl, fpivìl!!! — Орал мальчишка, брыкаясь и кусая всё то, до чего мог дотянуться, а Куоритч отчего-то глупо улыбается.                         — Эй, ушлёпок, говори на английском, иначе придушу, — оскал и шипение подобное На’ви заставляют Паука на несколько секунд застыть и смотреть на Куоритча большими злыми глазами.                         — Лучше уж убей меня, — злобно рычит Паук.                         — Это не сложно устроить, дорогуша, — хмыкает Куоритч, выдавливая из тюбика больше прозрачной жидкой субстанции и, сжав руку ребёнка начал наносить холодное вещество на воспалённые участки кожи.             На удивленнее подросток не дёрнулся.       Будто бы до его воспалённого мозга и подёрганного нервами тело начало доходить что происходит.                   Его никто не спасёт. Он им не нужен. Он — обуза.       И всё равно, он не предаст их, но ему нужны силы и сильное тело, дабы он мог быть полезен семье мистера и миссис Салли.                         — Почему не дёргаешься, принцесса? — Куоритча начинает забавлять вся эта непонятная и странная ситуация, будто Паук — подопытный кролик, на котором ставят очередной эксперимент. И он в этом эксперименте играет не последнюю роль.                         — Тебе-то какое дело skxawng? — Паук опускает глаза и не морщится, даже когда Куоритч с силой прижимает к открытому порезу тряпку, смоченную спиртом. Молча. Паук лишь громко и размеренно дышит, так, что Майлз старший начинает беситься.                         — В целом нет мне никакой разницы, — говорит полковник. Правда, а какая разница ему, до этого отребья, считающего себя На’ви, какое ему дело, что будет с этим недочеловеком? В чём проблема оставить его в покое и дать парню возможность быть растерзанным учёными?                         — Ты слишком наивный, — Паук говорит чётко, проговаривая каждую букву, будто у Куоритча плохой слух, — ты не понимаешь даже, зачем тебя воскресили, — Паук не смотрит на Майлза, однако, Куоритч чувствует, что парень ухмыляется. — Ты лишь копия того подонка, что всего-навсего разрушил Дерево-дом, убил отца миссис Нейтири, позволил своим людям убить множество На’ви — из-за тебя даже объявился Торук Макто, что случается реже чем в три поколения. — Паук качает головой, набирая больше воздуха в лёгкие, — ты вообще не он, ты — даже не достоин им называться, ты — другое существо, Аватар с воспоминаниями этого монстра и я знаю, что ты не чувствуешь, что всё то, что делал твой предшественник — правильно. Так позволь же этому непонятному захватить тебя, стань свободнее большого леоноптерикса, которого смогли оседлать лишь шесть На’ви со времён Первых Песен, позволь себе иномыслие, позволь себе не стать тем, кого не примет ни одно живое существо.             Паук молча смотрит в глаза тому, кто боится даже думать о том, что человек сидящий перед ним — его прямое продолжение.       Куоритч не может говорить, все его воспоминания, все его знания о жизни на Пандоре рушатся, он не знает, что верно, а что ошибочно, что вбили ему в голову годы на службе и что он до сих пор может решать сам.                         — Ты не решаешь ничего в своей жизни, — Паук прав. Он не умеет врать, его сердце чистое и доброе и пусть он пытается выбраться от сюда с помощью подобных уловок — стыдно признавать, но Куоритч верит ему.                   Он желает верить в то, что воспоминания и мысли что заложены в нём, лишь инструкция, некоторые пункты которой можно пропустить. Но он знает что ждут от него — от него в теле Аватара, ждут ярости, ждут когда руки его покроются несмываемой коркой запёкшейся крови.       Но нести смерть Майлзу Куоритчу больше не хочется.             Зачем?       Кто он, почему именно эти воспоминания, почему ему дали весь спектр эмоций, почему не оставили в его воспоминаниях лишь плохое, почему он вспоминает своё прошлое и не может пробудить в себе ненависть к Джейку?                   Почему даже к Нейтири он не чувствует ненавсти, почему вечное непонимание и страх преследуют его, почему, что с ним не так, почему он плачет?       Почему Паук смотрит так понимающе, почему закусывает губу, почему тихо кивает, почему похлопывает его по плечу.             Его — убийцу, монстра, которого ненавидят все На’ви и которого люди больше не могут назвать «своим».                         — Но почему? — Это страшное непонимание, его потерянность и его паника — они все иррациональны, нелогичны и глупы, но почему он на полу в позе эмбриона.                         — Потому что ты слеп, потому что не видишь этого, потому что не видишь свои ошибки и не умеешь их признавать, — Паук касается его обритой головы, — а ещё твои волосы, они…. такие короткие, — Куоритчу остаётся лишь ухмыльнуться.