Сильный духом, сильный сердцем

      Синяки под глазами и вечно оскаленные зубы.             Спайди. Смешной маленький мальчик, а Куоритч всего-то навсего его отец не способный даже перестать пялиться на него, когда тот приходит к нему в комнату и начинает читать.       На вопрос, почему он не перестанет приходить и молча читать книги по ботанике именно у него, мальчишка неоднозначно объясняет, что тишина в его комнате просто невыносима.                         — Тебе не понять, но я привык слышать шелест листьев и ветер, — мямлит парень, не отрываясь от книги.                   Уши Куоритча дёргаются и хвост невольно дёргается.                         — Это, наверное, как с морем, — мужчина откидывается на спину и подкладывает ладони себе под голову, — помню, я тоже долгое время не мог заснуть без всплесков за бортом. — Паук настораживается. Его гибкое тело выворачивается, будто змеиное туловище и его голова чуть наклонена в бок.       Он так и не захотел надеть экипировку, чтобы было не так больно ходить по металлическим и каменным плитам. Даже к ботинкам не прикоснулся.                         — Море? — Парнишка откладывает книгу, загнув уголок страницы, его глаза как-то по-новому, совершенно незнакомо и ярко горят и Куоритч сглатывает комок в горле.                         — Ну да, парень, море, — Майлз разводит длинными синими руками, будто показывая величину этого самого «моря». — Это много-много воды, а на дне множество рыб, — Куоритч не замечает, как начинает улыбаться и как поднимается на локтях, дабы показать большой ладонью «волны». — Ещё кораллы, и тина, но рыб там множество, — уши у мужчины дёргаются от волнения, а хвост неосознанно начинает вилять из стороны в сторону, кончик же, то и дело задевает близ стоящие предметы. — А ещё дельфины, они такие умные, у них есть эхолокация, а белуги чего стоят, а касатки? Ох, парень, будь ты на Земле, ты был бы обязан посетить океанариум, там-то точно ещё сохранились дельфины и касатки! — Паук сидит, поджав под себя ноги, и с упоением следит за всеми телодвижениями Аватара Куоритча.             Этот мужчина точно не до конца унаследовал всю ту злость, что была у прежнего Куоритча, его Аватар как и все другие на этой базе неосознанно, но шевелили ушами в зависимости от их настроения и их хвосты для них были чем-то поистине невероятным и инородным. Это было забавно наблюдать, ведь хвосты и уши у На’ви самые честные части тела. Пусть слова их говорят одно, но неосознанно их мысли материализуются в движениях их хвоста и изменениях положения ушей.       Паук слишком долго жил с На’ви, что бы не научиться различать малейшие изменения настроения лишь по физиологическим составляющим противника. А так как чаще всего его противником были На’ви, Пауку пришлось пройти большой путь, дабы уметь по малейшему движению хвоста понять, что хочет сделать его соперник.                   Увы, Куоритч не сведущ ни в том, что значат движения его хвоста, ни в том, что все его мысли и эмоции материализуются в хвосте.                         — Ого, — Сокорро ухмыляется и качает головой, — невероятно, что ты всё помнишь так хорошо, думаю, пусть вы и всего лишь Аватары с запрограммированным кодом вашего сознания, это не значит, что сам факт того, что ты всё ещё дышишь и говоришь подобно небесным людям, впечатляет.       Куоритч поджимает уши и отводит глаза.                         — Смущение? Невероятно, — Паук широко раскрывает глаза и глупо улыбается, Куоритч оборачивается на него с удивлением и при этом уши его настороженно подняты вверх.                         — Как ты понял? — Хвост шныряет по полу.                         — Ну, — Паук чешет затылок проводя языком по клыкам, — хвост и уши, — Майлз старший поджимает губы, а уши готовы внимать всему тому, что хотел сказать Паук.                         — Поясни, — Куоритч говорит это так, будто они с Пауком старые товарищи, будто они — равные друг другу. Хвост слегка приподнят, но «кисточка» касается пола.                         — Сложно пояснить в двух словах то, что я учил на протяжении всей жизни, — садясь в позу «лотоса», Паук скрещивает руки на груди, — но так уж и быть, расскажу.             Сколько прошло времени? Паук не засекал, но точно больше трёх часов, он очень часто отвлекался от темы, говорил невпопад, вспоминал случаи, когда сам он, по детской наивности не понимал что значат банальные опущенные прижатые к голову уши и шныряющий по земле хвост. Он говорил и смеялся, опускал глаза и замолкал, чтобы перевести дух, цокал языком и щёлкал шейными позвонками, чтобы снять напряжение. В конце-концов он лёг на кровать Куоритча и, размахивая руками, начал описывать всё, что только помнил о том, как он проводил первые дни в клане Оматикая. Сокорро говорил о том, как Мо' ат — цахик клана была скептично настроена на его счёт и как он старался сделать всё что только можно, дабы заслужить её признание.       В первый раз за долгое время Паук смог высказаться, рассказать свою историю жизни, пусть Куоритч — лишь пародия на его отца — это важно не столько, сколько тот факт, что Майлз ни разу не отвёл от него взгляд.                         — Спит? — женщина смотрит на Паука, лежащего на кровати своего отца.                         — Да, мэм, — Куоритч накрыл Сокорро одеялом, но тот сбросил его с себя.                   Паук Майлз Сокорро.       Его сын.             Странно всё это.