— Если ты еще раз заденешь его топливный бак… — гневался когда-то бархатный и мелодичный голос, не убирая циркулярной пилы от шейных магистралей стоящего рядом «медика». — Я предупредил тебя в
последний раз.
Стоит признать, длинные когти — то еще мстительное зло, которое невозможно взять под контроль. И да. Это утро… определенно начиналось хорошо, не минует запомниться на весь остаток дня, если, конечно, ты до него доживешь. Совсем как в той нашумевшей передаче «Сдохни или умри». Будто бы есть особый выбор, тем более, что молчание выводит из себя куратора подле меня, а попытка выдавить из вокодера хоть что-то в оправдание — только усиливает это.
— Агх! Не могу я! Пальцы… Они сами!
— И?
— Т-трясутся!
— Трясутся?
Трясутся?! У тебя идет
операция! Уйми свою трясучку и следи за манипуляторами, если не хочешь кого-то угробить! — лезвие чуть прокрутилось близ моей шеи, добавляя в экзамен куда больше креатива, граничащего с дезактивом, не смотря на все объяснения Нокаута. — Его актив зависит лишь от тебя, — мех кивнул на лежащий корпус, горой безвольного металла возвышающийся на платформе в медотсеке.
— Но он дезактив…
— Можешь себя поздравить, дорогая моя: этот пациент и так уже семь раз скончался, еще до того момента, как ты найдешь его Т-шестерню. Ах да, спешу тебе напомнить: она находится
совершенно в другой части. Брюшного. Отсека!
— А раньше…
— М? Прости,
что? Не мог ли я тебе сказать это раньше? Напомни-ка зачем тебе дали датапады, где были наглядные видеопособия?
Пальцы меж тем вновь дрогнули от волнения под напором интонаций шефа и под испуганный писк выронили инструмент прямо…
внутрь, куда незамедлительно последовали когти, чтобы его подцепить, но в итоге нечаянно пробили многострадальный топливный бак несчастного и покойного вехикона, а также задели и перерезали еще несколько шлангов.
Упс…
— Мне кажется. Я создана. Ломать, а не… Чинить, — и вдобавок мне кажется, что мой металл сейчас не черный, а белый, как у моли, потому что Нокаут готов убивать на месте, судя по пылающей гневом оптике.
Не говоря о том, что у него каждый раз недовольно дергаются щитки при звучании неправильных интонаций и произношения, которые конкретно сейчас не укрылись и от самого обладателя этих интонаций — кхм, меня. С другой стороны, это не рэп и я не издеваюсь, речь сбоит не умышленно.
Но ведь что-то в этом есть. Что ловкость, что грация — обе точно принадлежат картошке, а не кошке, и с этим не поспорить.
От меня всегда идет только один… негатив по моторике: я и раньше могла случайно задеть вазу или уронить товар в магазине... Или же приветливо напугать своим голосом какого-нибудь ребенка, а теперь к неуклюжей грации добавились длинные когти и волнение. Из-за них невозможно ни сосредоточиться, ни удобно перехватить что-либо из жутких приборов со столика — когти сильно мешают и норовят выронить любой предмет. К тому же, когти острые, ими легко можно поцарапаться или вновь случайно и больно ткнуть Нокаута, ведь у меня нет металлических подушечек-пластин у пальцев, вместо них только острые точеные грани, что сверху, что снизу. Как бы не было прискорбно, но в разрезе фаланга будет выглядеть, как вытянутый по вертикали ромб, а это, само собой, изрядно неудобно, по сравнению с теми пальцами, что от рождения даны человеку. Прикосновение манипулятором к чему-либо воспринимается совсем иначе, поскольку осязание с помощью такого привычного явления рук, как потрогать предмет — это теперь целый страшный квест, заключенный в том, как это не разрезать, не раздавить или же не выронить. Аккуратно открыть какой-нибудь контейнер и вовсе дело не легче, чем сразить дракона. Грани фаланг неестественно остры, не говоря уж о кончиках когтей, а я не могу... исправить это. Никак. Просто никак, либо я чего-то не понимаю.
Плечевые шарниры поникли, а осанка стушевалась и ссутулилась над… трупом. Настоящим, принесенным с поля боя и использованным вместо манекена для обучения начинающего хирурга. Держу пари — мало в каком ВУЗе такое увидишь. Конечно, ведь манекена в условиях кибертронского постапокалипсиса на военной Немезиде не нашлось, что не удивительно, да и откуда бы? Но Нокаут «обнадежил» тем, что труп мало чем по одушевленности отличается от «манекена», но зато он имеет по наполнению все естественное и когда-то активное, к тому же, он совсем не против обучению нового медика на себе. Уву. Но даже если против — уже ничего никому не скажет.
Я не... врач.
Толковый хирург из меня не выйдет, стоит отметить. У Нокаута были аккуратные коготки, ими возможно нормально еще что-то делать, не чета моим клешням. Это пятерня кинжалов, а не фаланг, их не приспособить под медицину, если только не заменить манипуляторы целиком.
Не знаю видел ли это Нокаут, но ясно видела моя собственная оптика — это не врачебные манипуляторы, они созданы, чтобы
рвать, резать. Отделять от корпуса жертвы большие куски, дробить камеру Искры, рассекать в клочья магистрали и проводку, причиняя массу боли и дезактив.
Одним словом, они созданы разрушать, а не созидать.
Подобно когтям хищника, они легко вцепятся в металлическую плоть, разрывая ее на куски, но совсем не удержат нечто будничное и удобное вроде микропаяльника, размером с ручку. Предмет так или иначе может легко выскользнуть, упав в чужое нутро, а пока его ищешь и мысленно пищишь-просишь прощения перед покойным — и живой станет покойным раз десять. Потому что пинцетом не достанешь паяльник, ведь внутри окажутся потеряны сразу и паяльник, и пинцет.
Вентиляция включилась на полную мощность.
Мне сейчас нечего сказать в свое оправдание, только лишь горький и нервный смех душит, сковывает изнутри, но не вырывается наружу, боясь разжечь гнев Нокаута куда сильнее того, что есть сейчас. Неделя минула с тех пор, как я пришла в себя в пыточной Немезиды. Неделя, за которую казалось, что процессор потек окончательно на фоне недостатка информации, обилия багов и отношения окружающих. Оно не было однозначно негативным, в том-то и дело, но ставило в тупик своим неоднозначным явлением.
Пробелы в памяти — это всего лишь мимолетная часть наметившейся проблемы, которая давила сильнее и сильнее с каждым новыми сутками, поскольку она быстро росла с нехорошей амплитудой. Я сумела восстановить хрупкий ход событий, состоящий из того, что меня отловили и принесли в бессознательном состоянии на корабль, где попытались получить информацию о базе автоботов напрямую, то есть через шлем, не дожидаясь пробуждения и не теряя на этого важного времени, когда был шанс поживиться с базы.
Однако, чертово соединение оказалось нестабильно и в итоге тот, кто пробовал ко мне подключиться… Он
умер, но готов был пойти на такой риск, а в его дезактиве, вроде как, обвинения пали сперва на меня, и меня же затем перенесли в пыточную двое вехиконов, где по пробуждению процессор и оптика разрывались от обилия зрительных ошибок… Вот тебе и броня незнакомца из видения. Жаль... или нет? Честно говоря — не знаю с ходу, не знаю. Не совсем понимаю кто это и из-за чего возникли самые первые ошибки, заложенные в сны, но теперь мне однозначно кажется, что это не просто видение, а кто-то реальный или же бывший реальным, но павший в бою. К сожалению — то были ошибки, зрительные баги, когда я находилась в пыточной. Мой корпус не претерпевал никаких изменений. На все воля игры сознания.
Если бы четыре скраплета и впрямь не пропали бесследно, образовав в затылке огромную брешь, настоящую пустующую и темную зону, которая
при пробуждении заполнилась смещением, восстанавливая обычную внешность, но образуя взамен пробел из сцепления внутри грудного отсека. Что ж… Скраплеты могли видоизмениться, брать на себя чужие обязанности, восстанавливая главным образом вид корпуса снаружи — это приоритет сущности, жизненно важная маскировка, вот только где мои четыре…
Я больше не чувствовала их, ни единого.
Их просто… больше не было.
Меня не было. Не говоря про то, что эту брешь до пробуждения не могли не заметить переносившие в пыточную корпус вехиконы, наоборот, они должны были подметить это сразу же, но все-таки по какой-то причине закрепили аномальный корпус в силовые кандалы. Не сообщили Нокауту, он не в курсе, либо до сих пор мастерски делает вид, что он не в курсе.
Более того, по какой-то еще одной неясной причине два тех моих стража-вехикона пропали из-под двери, их сменил ничего не понимающий Брейкдаун, что пришел проверить пленника, но так и не пересилил себя зайти внутрь, остался мяться под дверью, как страж. Сперва пропал один вехикон, затем второй. На пост встал Брейкдаун.
А затем, когда мой корпус распался и освободил себя, пересобравшись на полу… двери открылись, явив Саундвейва, ставшего последней точкой и опорой паранойи. Тот словно выжидал момент и… Дождался, но успел вовремя, я тогда пересобралась и только искала оптикой где пропилить дыру в стене, но Саундвейв пришел
слишком быстро, однако, на удивление — без угрозы. Без порталов. Он был тих, но предельно спокоен, не позиционировал и толики зла, расшатывая мою позицию. И тогда
он забрал меня. Так просто, молча, не предпринимая никаких враждебных действий, дал шанс пойти за ним, но вел не в соседнюю пыточную, не к командованию, а в тот самый мелкий отсек, выделенный мне ранее в качестве неуютной темной комнаты, где на платформе лежали знакомые датапады.
Процессор рухнул в момент, едва не положив работу части систем, поскольку произошло то, чего я даже не смела робко ожидать ни при каком раскладе — все вернулось на круги своя, словно никакой вылазки к автоботам не состоялось. Меня... приняли вновь, причислив к медотсеку, если бы не ряд новых двузначных фактов, выясненных на следующее утро и многим позже.
Первый: связист взял надо мной прямую и официальную опеку. Треш — равносильно, что его собственность, как вещь, зверь или же инструмент, игрушка, а оценка полезности лежит на Нокауте.
Немыслимым образом именно Саундвейв вновь убедил Старскрима, воздействовал на него, не без помощи Нокаута, однако, на меня прямым образом повесили настоящий, неподдельный ярлык собственности Саундвейва. Причем, что было странно на тот момент — отдал он свое приобретение по-прежнему под наблюдение Нокаута, с теми же целями, которые были до вылазки. Медкон, будучи ниже по званию и полномочиям, не смог сопротивляться указу офицера. Только вот отвечал «головой» за все мои выходки теперь Саундвейв, а во вторую очередь уже Нокаут, вводя в истинный ступор своими действиями, которые я слабо могла просчитать, чтобы предположить то, чего он все-таки добивался. Вероятно, он хотел самого банального, того, что свойственно многим. Власти? Тотального контроля над десептиконами? Разве что, другого объяснения нет. Хотя с той же вероятностью, он мог преследовать собственные, пока скрытые цели.
Личный сверххищник — хорошая вещь, если ты решил пробраться на самый верх по головам других. С этой точки зрения пазл бытности подконтрольного зверя в медотсеке имеет определенный смысл, здесь часто появляются дезактив, из которых можно было бы что-то себе умыкнуть, пусть и по частям, не будь у меня разум
человека.
Кто у нас сегодня на ужин? Сосед сверху? Снизу? Нет, это так не работает.
Но… я сама поняла всего одну вещь.
Саундвейв знает.
Знает. Именно так.
И знает он обо всем, но не предпринимает негативных мер, а наоборот, словно бы хочет… забрать себе, использовать, первым запатентовать внезапно найденного хищника, склонить его и подчинить, практически — подмять под себя, ведь изначально Саундвейв будто бы… не знаю, но будто бы видел саму мою сущность изнутри, но не видел суть, примерялся к ней, как к товару, к выгоде, подмечал отклонения, а я не замечала, списывая на удачу или халатность всего вокруг, что было просто смешно, поскольку ни о чем подобном даже в теории и речи не шло.
В реальности навряд ли Саундвейв хоть посмотрел бы в сторону другого пойманного нейтрала, который не представлял никакой выгоды. А я, и правда внешне в момент первой встречи ничего из себя не представляла. Но как?
Как он столь многое заметил с первого взгляда? Я не понимаю, но знаю, что его нужно всеми силами опасаться, помню его пристальное внимание, тогда, при нашей первой встрече. Он следил, близко, делал неизвестные мне выводы, проверял их, а позже вышел с докладом для Старскрима, наметив план действий и проверив его точность.
Теперь же он принес бессознательный корпус на Немезиду, возился с его осмотром, и уж точно заметил брешь на затылке. Но, что более всего настораживало, также играя на нервах и прибавляя корпусу тряски в момент практики у Нокаута — два неотличимых от лежащего на столе вехикона, переносившие меня в пыточную, пропали бесследно. Их более невозможно ни отследить по камерам, ни по сигнатуре, их попросту нет и причины «выясняются». Потому поползли слухи, ведь корабль словно улей, любая новость тут целое событие. Поначалу я не придала коридорным шепоткам сильного значения, столь была ошарашена тем, что все «безобидно» вернулось на круги своя, чему, на удивление, особо был рад Брейкдаун — единственный, кто был здесь рад моему активу. Не придавала, покуда к третьему дню я не почувствовала ощутимый голод, который просто нечем было утолить и он медленно рос, набирая обороты. Но в собственном отсеке, подле платформы, меня уже ожидал «скромный» сюрприз, подарок, от которого датапады разлетелись по полу.
Они были выронены из ослабевших манипуляторов, ведь из-за платформы виднелся край неизвестного серво, а стоило ее медленно обойти, легонько толкнув педом это серво, как показался и владелец конечности. Это был вехикон. Вернее, только лишь его корпус. Безжизненный и… пустой.
Он не отвечал на оклики и был холодный при прикосновении, но стоило обойти платформу и рассмотреть его детальнее — я сползла по стене. Поскольку в центре его грудного отсека, там, где находилась Искра, зияла черная обугленная дыра, заставляя сглотнуть и прикрыть рот от крайней степени шока, дабы не закричать: края раны были словно оплавлены, неровными зубцами загибались наружу, что было в априори невозможно, если бы кто-то пробил его грудной отсек и извлек Искру.
Тогда края раны загибались бы
внутрь.
И он не был прострелен насквозь со спины, однако, его дезактив был тем, чего не пожелаешь и врагу: характер дыры в грудном отсеке заставлял процессор забиться в истерике. Даже для меня это было
слишком, потому что из него словно грудолом вышел — детеныш Чужого, как из фильмов. Искра полностью пропала, что-то извлекло ее, но на одном источнике актива оно не остановилось.
Огромных сил стоило не закричать в тот момент, ведь в собственном отсеке, подле платформы, сидел дезактивный вехикон, которому что-то
прожгло грудной отсек так, будто бы Искра сама вырвалась у него изнутри, не говоря о том, что с боку на шлеме у вехикона была еще одна брешь. Ни процессора, ни блока памяти, и все те же следы. Все пропавшие части корпуса словно исчезли куда-то сами по себе, прожгли путь наружу.
Словно они... вырвались из вехикона. Нафиг, что еще? Дезертировали к другому владельцу.
Как, шлак возьми?! Каким образом?!
Что это?
А это дань, и дань мне. Это — подпитка, прикорм и прокорм.
Лишь только холодный ужас и мой корпус, вжавшийся в стену, свидетельствали об активе в помещении. Не стоило пытаться вникнуть, чтобы понять: корпус принесли, чтобы покормить своего питомца, обжигая холодной догадкой еще три дня спустя: нашелся второй пропавший вехикон, аналогично сидевший подле платформы с аномальным характером смертельной раны. Что-то вновь забрало его Искру, процессор и блок памяти, но Искра…
снова словно бы вышла сама. Терзает только один вопрос:
куда? Что за оружие или существо могло сделать такое?
Подобное действие возможно не более, чем если бы у человека сами по себе пропали сердце и мозг, протаранив грудную клетку и череп, оставляя за собой торчащие неправильно кости, что далеко не нормальная смерть, тем более, если этот человек находится подле твоей кровати.
А я… не могла кому-то сообщить об этом. Просто не могла, столь сильный ужас накрыл сознание. То, что сделало подобную вещь, точно не было обычным кибертронцем. Это какое-то оружие или артефакт? Что
это сотворило? Вырвало органы как... каким-то телекинезом! Или будто биотикой, как в «Mass Effect», но даже там подобного кошмара не было.
Не говоря о том, что это было почти сверхъестественного характера ранение, обычный формер такое не сотворит. Какой-то артефакт? Оружие, что заставило чужую Искру и другие важные компоненты покинуть корпус? Разве что, здесь повсюду высокие технологии, но я боялась, что если покажу это Брейкдауну или он сам придет забрать меня — он увидит. И вскоре я могу увидеть уже его аналогично, точно также, подле платформы.
Но голод и опасения в конечном итоге сделали из роя скраплетов соучастника преступления, заметающего следы убийцы, и окончательно лишили покоя, ведь я сделала это.
Сделала. Я… поглотила оба корпуса, не желая сойти с ума и потому что Он этого хотел.
Вехиконы расстались с функционалом воистину ужасной смертью. Что бы не понесло эту причину, Саундвейв не сомневался и действовал расчетливо. Они усмирили мой голод, и, возможно — не только мой, но металл то и дело вставал поперек глоток, меня трясло. И то, что убило их — принесло оба корпуса
мне, но ясно, что эти вехиконы дезактив с тех самых пор, как перенесли меня в пыточную — слишком много видели. Больше видишь — крепче спишь. И поскольку последняя стычка с автоботами была неизвестно когда судя по робкому расспросу... Это сделал кто-то на корабле, одна конкретная персона.
Вывод намечался неутешительный и тяжелый, слишком нервирующий, чтобы не дергаться: у Саундвейва под подушкой… было
что-то, что может гарантированно перебить любого десептикона на корабле, и навряд ли об этом кто-то знает. Брейкдаун только лишь упомянул, что у связиста ранее было весьма больше кассетников, чем есть сейчас. Лазербик — это последний, кто пережил войну, но мне кажется, что нет. Саундвейв либо завел себе что-то еще, неведомую тварь, что дистанционно вырывает Искры из корпусов мехов и способна сеять хаос среди самых крепких воинов, либо же он сконструировал неизвестное оружие на случай переворота, о котором я молчала. А стоило бы попытаться сообщить.
Но он показал это мне.
Пытается… и сдержать, и слабо начать
приручать, параллельно намекает не рассказывать кому-либо. Или... как? Как понять? Он ведь, очевидно, приручает меня как питомца, заметая следы его аномальности и подкармливая ради собственных нужд, но… лучше бы просто открыл куда-либо портал, где много металла, но связист наверняка опасается, что я сбегу. Потому… убийство совершено в третий раз: с утра нашелся еще один дезактивный вехикон, но на кушетке у Нокаута.
«Принесли с поля боя» — равнодушно отозвался он, оглядывая не хило прожаренный, подпаленный корпус.
Впрочем, я не могла знать, что тем полем боя являлся мой шлем, где бедняга проиграл, но его отложили на целую неделю, как какой-то…. Манекен для изучения.
Жестоко.
И шеф, пользуясь случаем, решил проверить изученную теорию на практике, и как видно — результат был плачевный. Пострадали как мои собственные нервы, так заодно и нейросети Нокаута.
Нет слов и сил, чтобы выразить то, как сильно я хочу вновь стать простым человеком, который работает в книжном, просто и незамысловато, а также делает укладку или сложную прическу для Люсин, которая идет на день рождения родственников, а их у нее много, очень даже, ведь армянские семьи близки меж собой и дальних родственников не забывают.
Мне…
Мне и в самом деле не сдалась инопланетная гражданская война. За что мне воевать? Единственное, что горько за то, как она начиналась: большинство гражданских прав четко определялись и диктовались изначальной альтформой кибертронца, население страдало от этого, практически загибалось, ведь если ты активировался бульдозером, а не ускорителем элементарных частиц или не спидстером — тебе не видать хорошей и красивой жизни, за редчайшими исключениями. Само собой, народ какое-то время терпел, но ничто не может существовать вечно, в том числе и притеснение, особенно когда еще и твой функционал проходит в местах наподобие Тупика или того хуже. Вспыхнуло восстание, где народ хотел свергнуть власть. Переворот шел, освобождались целые районы Кибертрона, присоединяя освобожденных под свое знамя, но и без того к десептиконам многие шли от чистой Искры, поскольку не хотели больше терпеть. Другая сторона — автоботы — боялись революции, и несмотря на свои робкие протесты для вида, они хотели оставить позиции власти в своих руках, в обход десептиконов. Взгляды сторон предельно разошлись, а фракции росли и набирали мощь по мере своего столкновения и развития, покуда война не поглотила весь Кибертрон, выжав из него все соки и оставив пустую, мертвую оболочку, на которой невозможна жизнь.
Но я лишнее, недоразвитое звено, не то что нужно в конце этой войны, из меня не выйдет медик, да и рядовой навряд ли выйдет. Но за целую земную неделю мне удалось чуть-чуть продвинуться к своей собственной цели, а на датапад был установлен браузер Google, вызывая ворчание у Брейкдауна, который занимался этим примитивным делом. Не знаю почему, но с ним было проще найти общий язык, натянутый и хрупкий, но мех более располагал к себе, мог общаться и уделял внимание, больше, чем кто-либо. Его можно робко и несмело попросить о чем-то, если он это не проигнорирует, то отзовется.
Лезть в соцсети было опасно, заходя в аккаунт, потому пришлось бочком смотреть целый скоп сообществ на разные темы, среди которых возможно побродить не через профиль. Я искала всего одну конкретную страничку среди постов и участников, но… не нашла ни того, ни другого, весьма озадачившись. Часть сообществ вообще не нашлась странным образом. Может с названием что-то не так вписала? Да нет, все равно бы нашлось по ключевым словам в поисковик.
В найденных источниках же Люсин почему-то пропала из участников, не было того знакомого профиля с вечным Кэпом Америки на аватаре, более того, нигде не было ее постов, но она не удалила бы что-то из своего творчества или аккаунтов, не такой человек, а вбивать ее данные аккаунта я не рискну — связист следит в оба. Поставлю под удар внимания. Следовательно, я не могу узнать, когда она в последний раз была онлайн… совсем не могу.
Поскольку я не понимаю какой сейчас год.
Не то, что не помню — не понимаю! Возможно, а наверняка так оно и есть — это происходит из-за багов разорванного подсоединения вехикона, да, мне уже почти ничего не мерещится… почти нет, временами пиксели шалят, но мозг, процессор, не шуточно до сих пор коротит. Я знаю, что в ноябре мне стукнут печальные двадцать пять лет, это юбилей, на который меня хотели вытащить под видом отпуска на отдых в горы. Кхм
… в жизни больше в горы не поеду. Хватило недавно этого вида вполне и на весь остаток дней. Но не в этом дело. Я помню сколько мне, когда мой день рождения, но… совершенно не понимаю какого года я родилась. Это озадачивает. Как так? Недавно факт меня не беспокоил, я, естественно, его знала, а теперь нет. Вот так. На месте информации возникли проблемы и затертости, некая мыльная пелена. Обычно подобное возникало только после пробуждения от сна, вот ты помнишь его в красках, но через час уже забываешь что-то элементарное, через четыре ломается ход событий, а к вечеру ты и половины не помнишь. Могло ли.. то соединение вызвать подобный хаос? Мне страшно, вплоть до желания бежать и записывать… Компромат для Саундвейва? Всю свою жизнь? В лучшем случае, тот сильно разочаруется во мне. Но мне
страшно. Я не знаю, как именно они пытались влезть мне в голову, но это спровоцировало возникающие все новые и новые пробелы, один за другим, они появлялись, ведь я очень деловито рассуждала какого цвета… коврик был у двери моего дома, но я так и не смогла понять был ли он синий в темную полоску или же и вовсе был коричневый без всего. Мелочи, но неприятные. Может он вообще был бордовый? А шорты мои летние? В какой именно они были цветочек? По крайней мере, шарф точно был как из Гарри Поттера… вопрос только с какого из четырех факультетов! Должно быть, Слизерин. И даже если лет пять уже минуло — я этого сейчас не пойму. Вообще. Я не… знаю какой год был на момент нашей вечеринки и… какой год был до него. Смутно соображаю причины вечеринки. Серьезно? Но я могу уцепиться за фильмы и комиксы по дате выхода… почти.
Щелчки металлических острых пальцев, что были прямо перед оптикой, привели в себя, заставляя заморгать и отшатнуться чуть назад. Недовольный Нокаут скептически смотрел все это время, как я зависла. По крайней мере, пила больше не угрожала шее, а медика отпустило в злобе.
— Прости, — только, что и прошептала.
— Как твое самочувствие? Ты постоянно на нервах, я это вижу насквозь. Ты… опять что-то видишь?
— Нет, — я содрогнулась, убравшись на пару шагов от операционного стола. — Уже нет… Я говорила тебе.
И то верно. Сказала ему, как дура, ведь не понимала, что происходит с миром, он был неправильный, я не вынесла. На первое утро описала Нокауту в испуге все, что вижу, в том числе азиатскую броню, на что он велел залить в топливоприемник отвратительно пахнущее средство, которое стремительно прокатилось вниз, скраплеты на удивление делились друг с другом. Стало… легче. Но оптограни нахмурились в обиде на окружение, потому что то было похоже по смыслу на жидкие таблетки, которые дают... шизофреникам. С рисками хронической шизофрении, поскольку Нокаут не смог дать вразумительного ответа, когда баги исчерпают себя полностью, но пока что они перестали мерещиться повсеместно, только пиксели мешают временами, но если на них не зацикливаться — терпимо.
— Поискал я по базе данных твою броню. Не то, что мне было до нее какое-то особое дело. В общем, советую тебе угомониться и выбросить это из шлема. Такого десептикона нет, — без интереса бросил Нокаут. — Тебе показалось.
Он стоял, опираясь на операционный стол, сложил манипуляторы на грудном отсеке, но все еще был не в лучшем распоряжении духа. Не угрожает пилой — уже хорошо. Хоть какой-то прогресс, главное не обратить его в регресс, с моим-то умением общаться.
— Но вас же миллиарды было…
Не говоря об автоботах, но значок на мехе был все-таки десептиконский. Значит, мех за нас... За них. Но тут скорее «товарищ», не «враг».
— Из тех, что до сих пор актив или без вести не пропали — такая броня редкость. Само собой, она привлечет внимание и появится в какой-либо из баз. Раз нет в базе данных, то твой ненаглядный лом либо дезактив, либо тебе привиделось, а до того приснилось. Я
прав?
— А… — я прикусила губу. Нет, не стоит упоминать о предателях, не зависимо от того, с какой на какую они сменили строну.
Само это слово — табу, особенно в условиях войны. Оно вызовет гнев и отторжение, презрение и злость. Такого десептикона никогда не сочтут равным, оглядываясь на его прошлое автобота, как и наоборот. Всегда будут бояться еще одного предательства, так что лучше не упоминать и сцепить покрепче денты.
— Что еще? — Нокаут поднял недовольный взгляд.
— Эм, забудь. Просто пиксели иногда… Шалят.
— Тх. Еще бы! Скажи спасибо тому бедолаге, что ты до сих актив, — Нокаут, страдальчески закатив оптику, повернулся к вехикону передом, ко мне бампером, оценивая ущерб проведенной работы и намекая, что диалог он пока что окончил.
Ему будет не просто сделать из меня хоть что-то, что может помочь спасти чью-то жизнь, не добив это ненароком. А ведь ходят легенды, что у людей студенты обучаются проводить операции на тонкой луковой кожуре, которую легко повредить. В моем случае мы отнюдь не романтично и небрежно разбирали перегоревший труп, воображая, что он актив и с его Т-шестерней произошла поломка. Проблема возникла только одна: хирург в моем лице от волнения забыл, где этот механический орган находится и распилил полностью весь брюшной отсек. Нокаут не возражал, лишь шипел угрозы в аудиодатчик, оказывается, намекая так, что я делаю не дело. И он однозначно заслужил премию преподавателя года. Кто еще станет угрожать студенту циркулярной пилой?
Он не говорит заманчивых или подбадривающих слов, как Прайм, наоборот, стремился сравнять с нечистотами и грязью, подчеркивая свое превосходство. Приходится это терпеть. Нокаут словно автобот, элита, бежавшая из дворца. Напыщен и надменен, как... Но как и куда
мне адекватно бежать, если Саундвейв постоянно мониторит теперь камеры, а я формально пришелец? Мне не затеряться среди людей, да и вид транспорта я не приму, хотя стоило бы попытаться... не говоря о том, что придется пойти на самоубийство пятого скраплета — того, на ком значок со слежкой. А это... по-прежнему значит убить себя.
И четверо были уже мертвы.
Но я не помню.
Ни-че-го. Однако, сама суть натягивает до предела невидимые цепи, что готовы оборваться в любой момент, дабы заполнить пустоту, заполнить брешь. И разрастись. Компенсировать это, и сделать это многократно.
Нечто пробуждается от оков сна.
Если запоздало подумать, то у автобов на базе не было ни пыточных, ни подобного негативного отношения друг с другом. Странно оно все. Но меня дважды пыталась убить та фем, здесь же откровенно никто не кидается, скорее уж, прошла незримая война, в ходе которой меня отписали Саундвейву как багаж, а он поставил его на хранение к Нокауту. Быть может, связист желает дать мне намек на нормальную жизнь взамен на то, что я останусь его пешкой? Он
знает, но все еще не выкинул меня с корабля в первый же портал. Это немного… обнадеживает, если не учитывать дезактивные корпуса и подпольные интриги десептиконов, ведь Саундвейв вцепился в корпус приобретения не хуже клеща.
Связист часто заходит проверить свою собственность лично. Впрочем, от вида его щупалец передергивает, но изредка он демонстрирует лишь одно, хотя сколько их у него — Юникрон знает. Однако, ранее я видела, как минимум, два, но с первым что-то не в порядке, что-то явно произошло и он его старательно не показывает медику, занимаясь самолечением и мелким воровством обезбола. В самом деле, будто Нокаут найдет на этом щупальце ненормальную пасть или еще что похуже! Но Саундвейв — не меньший параноик, чем я, в этом мы похожи. Он держит травму при себе.
А я — только лишь сбитый с толку комок паразитов, который мечется, мечется, словно белка в колесе, но не может остановиться и решить, где временно осесть. Все-таки… пока что десептиконы предложили более… приземленную жизнь, поскольку через некоторое время Брейкдаун отвел меня в помещение, напоминающее собой небольшую столовую, в ней были столы и лавки, где можно спокойно посидеть, и сейчас, собственно, мы попали в час пик, поскольку практически везде все было занято: одна из шахтерских смен вернулась на корабль и отдыхала прямо здесь. Вехиконы устроили настоящий галдеж, ничем не отличаясь от обычных мужиков, но… мое зрение приковал к себе всего один из таких столиков, вызывая смущение, ведь там сидела она.
Она.
Где-то цикла… дня четыре назад, пребывая в крайне нервном состоянии, я шла по коридорам, путалась, но пробовала отыскать злосчастный медотсек или хотя бы вывести из себя патрульных вехиконов, чтобы они снова меня отвели, куда нужно. Пусть и с пушкой, приставленной к шлему, но они отвели бы до медотсека, поскольку Брейкдаун рано ушел в патруль на Землю, а Нокаут не забрал меня. Но вехиконы в тот цикл и вовсе же лениво провели через пару коридоров, ссылаясь на занятость, привыкли ко мне, не говоря о том, что оптика в основном смотрела в датапад, повторяя изученный материал. Я шла, стараясь куда-нибудь замести плохие мысли, и случайно едва ли не сбила идущую мимо фем, резко столкнувшись с ней вплотную. Датапад выскользнул из манипуляторов, с грохотом упав на пол, а я, заикаясь, пролепетала извинения, поскольку умею быстро и не очень хорошо набирать скорость шага, когда задумываюсь.
Фем не проронила ни слова, даже не взглянула на меня. Прошла дальше, но лишь один ее вид заставил несколько мгновений беспомощно сидеть на полу, ведь в полутьме Немезиды я все-таки смогла детально рассмотреть корпус незнакомки, поразивший до глубины души. Мы… были знакомы?
Этот красивый фейсплейт, что был чем-то похож на виденную мельком Арси, эти лиловые окуляры и строгие оптограни, а также словно бы рыцарский воротник над грудью, что не позволит легко срубить шлем. Я видела их где-то, именно их, а не что-то иное, похожее. И этот серый, словно стальной корпус с острыми выступами и россыпь отростков — дредов, струившихся по плечам, не говоря о необычной набедренной «повязке», будто бы съемной, похожей на… рыцарский фартук?
Увиденное тот час заставило выскочить на серва и побежать за незнакомкой, свернувшей тем временем за угол, но та словно растворилась за ним, оставляя меня одну и в полностью ошарашенном состоянии. Куда она делась? Оттуда просто некуда исчезнуть за такой короткий срок, но она ушла! И сколько не смотри по соседним лабиринтам — ее нигде нет, фем успешно растворилась в воздухе, наворачивая ощущение слез на окуляры.
Почему… так больно?
Потому что знакомы.
Но когда? Когда, черт возьми?! Точно не припомню в своей серой никчемной жизни роботов с трехэтажный дом! Только если в ходе последних событий, но я бы точно заметила эту фем, поскольку кругом были только одни мехи — мужики, да… Арси. И пробел памяти, как меня принесли на корабль.
Я робко пыталась спросить у Брейкдауна про других фем на корабле, намекая на одну конкретную, но мех только ехидно щурил оптику, пугая догадками, что их здесь не ахти много и пока что он нашел только
одну в поле зрения — меня.
Кругом были одни мехи, а здесь прошла по коридору фем. И чем старше становишься, тем сложнее завести знакомство. Я не могла ей тот час, нелепо сидя на полу, с места крикнуть в спину какое-нибудь «погоди, давай дружить!», словно ребенок в детском садике. В садике, быть может, и прокатило бы, но не теперь. Она бы ушла, презрительно фыркнув через плечо, не говоря про то, что и так пропала, словно избегала моей компании.
Но это была фем.
Девушка. В этом безумии, она особо четко выделялась, и сейчас мы пересеклись еще раз: она сидела в столовой, за одним столиком с вехиконами. Манипуляторы скрещены, а она чуть подалась вперед, облокачиваясь о стол, дреды россыпью струятся повсюду, а фем с улыбкой и ярым интересом слушает рассказ про поломку какого-то бура и обвал шахты еще на самом Кибертроне, откуда героически выбрался рабочий и помог выбраться еще двоим. Ее пальцы странно потирают поверхность стола, выводя на ней причудливые узоры, она заинтересована и словно бы готова тоже рассмеяться наряду с остальными вехиконами, когда прозвучала какая-то неуклюжая шутка, вызвавшая гогот.
Я же вцепилась когтями в свой «алкогольный кубик», даже не пригубив его толком, и в упор, не мигая, не очень красиво смотрела на тот столик, прожигая взглядом компанию вехиконов и фем. У них нет места, чтобы подсесть, а Брейкдаун крайне удивленно посматривает в ту же сторону и не может понять, что не так.
Будто он не видит, что меня там заинтересовало столь сильно, что я совсем ему не отвечаю, только смотрю и мнусь, местами едва ли не… плачу, поскольку мимо меня эта фем прошла равнодушно, не заметила. Но у нее те же жесты с нависанием и потиранием стола, что и у Люсин, как здесь не реветь?
Люсин бы не прошла мимо меня равнодушно, но я до сих пор не знаю, что с ней. И я не могу пересилить себя и подойти к незнакомой фем, не сумею пикнуть и слова, не опозорившись. Этот жест — совпадение, но что-то внутри меня щемит и явно не в порядке. Я неловко выбралась с места, сделала шаг, но осеклась, встав на одном месте. Надо… нужно... подойти к ней, добиться ее внимания. Но тогда на меня обратят это внимание сразу семь вехиконов рядом с ней!
— Треш? — Брейкдаун встал с места, тронув меня за шарнир. — Эй, с тобой все в порядке?
Но я молчала, не отрывая взгляда от того самого столика, в то время, как другие начали на меня озираться. Губы поджимались, а топливопровод совсем сдавило. Это неправильно. Кажется, что я упаду сейчас и расплачусь, разревусь прямо тут, у лавки или же сама пойду и врежу подносом по фейсплейту какого-нибудь из тех вехиконов. Ведь
я на самом деле хочу врезать по ним. Потому, что
она смотрит не на меня, но я же…
Что?
— Треш, — синий мех шепнул с нажимом. — Тебе плохо? Они сказали что-то не то? Что такое? Мне им врезать?
Я сжала кулаки, мотнув шлемом, а после села на место, крайне шумно провентилировала и нехотя отпила из кубика, косясь все в одну сторону.
Что происходит?..
Шлем с трудом повернулся в сторону Брейкдауна, но по-прежнему не мог его толком слышать. Потому что, да. Определено да, это была… ревность, далеко не свойственная мне. Она достигла пика и терзала изнутри, вынуждая биться за даму, как дракон, похлеще любого рыцаря. Я навалилась на стол, уткнувшись в манипуляторы.
— Не понимаю, что с тобой, — честно говоря, Брейкдаун и правда откровенно не понимал, куда себя деть, а я только что и смогла, так поднять на короткий миг взгляд на него, да снова отпустить, отгородившись от всего мира. — Так мне им врезать или нет? Не похабщину, вроде, несут.
— Нет. Не нужно.
— Тогда что с тобой?
Взгляд оптики неохотно поднялся из темноты манипуляторов на тот самый столик, но фем оттуда уже поспешно куда-то ретировалась, незаметно попрощавшись. Наверняка она увидела разведенный... Цирк, эту злобу, не говоря о моем зашкаливающем негативом ЭМ-поле, которое Брейкдаун мог в данный момент у себя в процессоре сравнить разве что с Мегатроном или же самим Мегатронусом, оттого на нас косилась вся «столовая», четко подметив присутствие неподалеку их Лорда, но без самого видимого Лорда.
— Ревность, — только и шепнула я. — И я никому… ее не отдам.
— Ее?
Истинно... так. И черта с два я теперь надолго покину этот корабль! . Это сулило бы оставить
Ее здесь одну, на произвол судьбы, посрамив мою неестественную суть, буквально сходящую сейчас с ума от ревности и желания защищать, укрыть неизвестную фем, подобно щиту. Только через мой труп, но одну я ее не оставлю, только не здесь. Потому что она
моя Леди.
— Ее, е-ё, — задумчиво повторила я, начав тарабанить коготками стол.
***
— Может я помогу тебе?
— Нет.
— Тогда давай что-нибудь подам? Вон ту пластину? Или трубу?
— Нет!
— Тогда…
— Ррр.
Нет! Забудь! Иди займись чем-нибудь
полезным. Желательно, подальше от меня на пару световых лет.
— Но…
—
Нет! Нет, нет и еще раз нет! Сколько раз мне это повторить, чтобы твой маленький мозг вышел из режима бракованного тупика?! Забудь о помощи… иди вон лучше Бамблби помоги чем-нибудь. Мультики с ним посмотри!
— Так он уехал еще в обед!
— Тогда Арси.
— Он тоже!
— Он?
— Ну, белый такой… полосатый.
— О, Праймус, — Рэтчет закрыл окуляры и потер фейсплейт, прячась от вида данной «компании» в манипуляторах. Медик старался из последних сил отгородить себя от белкового наказания наяву.
Оно было хуже десептиконской казни.
Как показала практика, игнорировать данного индивида — очень бесполезно, способ выльется в противоположный ожиданиям результат. Он лишь возьмет с пола своими органическими пальцами какую-нибудь важную запчасть микросхем и попробует помочь, когда его об этом НЕ просят, совершенно не понимая, что он повсюду оставляет мерзкие потожировые следы, которые еще убирать за ним прежде, чем поставить элемент на место. Человеческие особи назойливы и невыносимы, они наследят повсюду, подобно слизням, и сами того не замечая, оставляют тошнотворные отпечатки организма, при том… обижаются на подобное сравнение. Но если хочешь помочь — просто ничего не трогай. А еще лучше — замолчи и не трогай. Что в этом сложного?
И они постоянно дергают на себя внимание, им нужно
постоянно заправляться или же искать смывочную, все процессы топливосжигания настолько быстры, что с этим невозможно поладить. Учитывая, что в бункере на данный момент стоит острая проблема с подачей воды, не говоря о том, что органика вечно мешается под серво, страдает от недостатка внимания, лезет всюду и порой не подает вокодера, что она приблизилась. Уже дважды… Рэтчет едва не сел на белкового. Один раз — едва не наступил, но ощутимо толкнул педом. И это был только подсчет за последний цикл! При всем уважении, но даже дети так себя не вели, они издавали вполне слышимый шум и старались не подходить незаметно, чтобы их ненароком не задавили или не раздавали, поскольку человеческая оболочка слишком хрупкая и ненадежная.
Сэм обиженно сипел и откровенно поглядывал исподлобья, сидя на ящике близ установки земного моста. Вернее — близ не завершенной конструкции, которая должна быть земным мостом, но пока что представляла из себя скудное и печальное зрелище. Потребуется не один цикл, чтобы привести ее в порядок.
Рэтчету не просто оказалось выбрать для установки подходящее место, ведь этот подземный комплекс был ужасен, по сравнению с «Омега-1». За десятилетия вывода объекта из работы, здесь все отсырело и, не скрыть — прогнило, к тому же подавляющая часть помещений оказалась непригодна для жизни, разве что Арси могла пройти по ней, чуть пригнувшись и не испытывая особого дискомфорта от пространства.
Остальная часть команды занималась выламываем стен и расширением помещений, что действовало на нервные цепочки медика — Уилджек едва не вынес одну из несущих стен, несмотря на бытность строителем до войны. Грохот стоял неимоверный. Оптимус взял на себя роль… переносчика грузов, однако вторая органическая форма земной жизни — та, что моложе, постоянно и восторженно лезла то к Прайму, то к белому подрывнику, также мешаясь под серво. Словом, Уилджек был очень тих в последнее время вместе со своим напарником, поскольку перенес сильнейший разбор полетов от Оптимуса и Фоулера, ведь эти двое двинулись на столицу США и успели… наломать по дороге проблем. Весомых — у Фоулера была самая настоящая истерика, а до такой его мало, что могло довести.
Но более главные проблемы привез с собой, как ни странно, сам Оптимус — два органика во всю осваивали базу, пережив диалог с человеческими властями. Не без… воздействия Фоулера они были причислены к персоналу новой базы, поскольку фура, замаскированная Праймом, таинственным образом пропала, исчезла с заправки, но учитывая, что белковые пролили энергон — его следы обнаружили десептиконы. Вот только Рэтчет с трудом себе представлял зачем Старскриму могли понадобиться тринадцать металлических тяжелых холодильников и дюжина стиральных машин. Что он с ними намерен делать? Тем не менее, следы на почве указывали, что эрадиконы обнаружили схрон, а после перенесли тот к себе при помощи земного моста, но зачем? Это не более чем… хлам? Откровенный мусор, лом, если точнее. Грузовик и бесполезный человеческий металл техники ничего из себя не представляли для кибертронца, к тому же из них нечего толком извлечь, а технологии примитивные настолько, что это просто смешно. Однако холодильники, словно те были тринадцать Праймов, и все, что было вместе с ними, десептиконы бережно забрали себе.
Из-за этого действия у белковых возникли проблемы, они уже числились пропавшими, когда не приехали в нужный город в срок, но Фоулер смог все… замять. И поговорить с ними, однако теперь органика больше не кричала в ужасе, а осмелела и лезла на полных правах тут и там, как «часть команды», необходимая для поддержания маскировки. В отличие от детей, им за нахождение здесь будут перечислять какую-никакую зарплату, весьма… больше, чем им платили на прошлой работе, оттого белковые зацвели, а Рэтчет в свое время завис, в шоке осознавая, что два идиота сорвали определенный куш, и теперь раздражают своим присутствием, но получают от этого выгоду, их не отправили восвояси или на промывку процессора. Оптимус вынужден был принять свою ошибку к себе же на базу, ему не оставили выбора, а поставили перед фактом.
Тот что постарше — Сэм, по первому образованию был механиком, оттого лез под манипулятор с намерением помочь, словно бы хоть на долю клика понимал, что и зачем делает медик, но вот Джексон оказался большей занозой в бампере после того, как понял, что Оптимус не желает причинить ему зла. Он лип к Прайму похлеще дорожной грязи. Не давал покоя, засыпал вопросами, пытался откровенно исследовать строение корпуса и прочее, отвлекал от работы и норовил выпросить принять альт-мод, клянчил покатать, не смотря на все возражения. Как Оптимус это терпел — неясный вопрос. Слава Праймусу, что второй белковый оказался еще более или менее вменяем, но и он мешал работать не меньше своего сородича.
Рэтчет, хоть и весьма мало понимал в человеческой биологии, не переставал изумляться тому, что каждый человек на деле представляет из себя сложно организованный гештальт из более простых кирпичиков-клеток, настолько обильный, что их поведение… не соответствует разуму, люди неподобающе глупы, как тот же Сэм, что не может ни в какую смекнуть, что лучшая помощь — отсутствие помощи. Только еще джоор спустя его, наконец, удалось выгнать из главного помещения, но и то заслуга голода белкового.
Земная неделя прошла по событиям с момента потери предыдущей базы как одна сплошная Плавильня. Масса сил потребуется, чтобы переоборудовать эти просыревшие руины в пригодное для функционала место. К тому же, перебои с отоплением знатно выводят из себя, не говоря об реакции на них от белковых. Они вопят от холода и готовы напрочь вынести аудиодатчики, но пока Оптимус помогает вновь решить проблему с отоплением — кому-то из команды приходится сидеть и обогревать органику у себя в салоне.
Би ранее вызвался помочь закупиться с людьми пропитанием для них и отвез в ближайший мелкий населенный пункт, так… приковал к себе массу не нужного внимания, не говоря об улыбчивом лысеющем неряхе Сэме, что выкатился с пассажирского сидения в одежде не по погоде в первый из дней, когда они прибыли на базу. Человек вызвал шквал обсуждения в мелком городке, напрочь лишая всей непримечательности Бамблби, который и сам откровенно выглядел не по местности — элитное ярко-желтое авто, да еще вновь без номеров, оно в момент собирало на себя пожирающие взгляды и фото. Пока Сэм бродил по торговому центру, Би облепила со всех сторон завистливая молодежь. Но учитывая прожорливость органики — скоро вновь придется делать вылазку за их пропитанием, Рэтчет лишь молился, чтобы Оптимус не просил об этом его, потому что Бамблби отчего-то третий цикл дрожит при мысли помочь людям в городе, зато окрыленный Джексон активно хочет в этот раз сам съездить за продуктами и одеждой на всем понятном автоботе, поскольку его напарник Сэм сделал все через бампер: не купил часть списка, зато купил «хрень», и привлек к себе массу внимания на желтом Бамблби, а купленная одежда пришлась Джексону не по размеру. «Нужно это исправить!». И протаранить себе путь удобной парковки на огромном грузовике. Красно-синем, чуть исцарапанном, но внушающем.
Джексон же в глубине души хотел налепить на этот альт-мод еще красно-синие языки пламени, они бы очень пошли Оптимусу. О, да. Определенно из него тогда выйдет просто крутая и зажигательная бомба,
горячая штучка, особенно если отсканировать «Peterbild» 579 вместо его 379, но увы. Автобот ведет себя как бесчувственный сухарь, а Джексон пока не осмелился предложить ему «тату» или апгрейд альт-мода, не говоря о том, что Прайм, естественно, против прогулки на нем по магазинам, предлагает кандидатуру Балкхэда, но человек смеет с ним яро спорить, ссылаясь, что тот до сих пор немного не в себе и грустно сидит временами в углу, баюкая черно-белую гитару в огромных манипуляторах. Он… жуткий. Не то слово.
«И на что ему сдалась гитара?» — не переставая, возмущался белковый.
Металлические пальцы слишком громадные, чтобы играть на ней, а на предложение Джексона попробовать сыграть, тот очень гневно дает отпор, убирая гитару куда-то внутрь себя.
Но, возвращаясь к данному моменту, Рэтчет в ангаре бункера не смог долго вздохнуть своей свободе — Сэм вернулся, поев что-то жирное и снова порывался помочь. Словесная перепалка переросла в настоящий хаос, в ходе которого доктор уже хотел было активировать установку, если бы она работала, и выкинуть куда-нибудь белковое назойливое существо, однако Оптимус явился на шум, выцепив его среди прочего, но чуть стихшего — часть автоботов обследовала местность, чтобы немного развеяться.
— Рэтчет? — Прайм вопросительно посмотрел на медика, сильно зажавшего в манипуляторе человека.
Бот словно готов был действовать не лучше десептикона, но при виде старого друга неохотно поставил «существо» обратно на ящик.
— Мы… просто разговариваем.
Так ведь? — Рэтчет с нажимом посмотрел на человека.
— Да. Но я, пожалуй, уже пойду, — Сэм сковано и недовольно отряхнулся, затем под непонимающим взором Прайма, поспешил ретироваться куда подальше, поскольку, в отличие от напарника, считал его изрядно подозрительным и тяжелым как личность. Он самый, что ни на есть настоящий директор этой базы, если можно так выразиться, а Сэм терпеть не мог общения с начальством.
Рэтчет только лишь провентилировал свободно и благодарно кивнул Оптимусу.
— Он сильно тебе докучает, старый друг?
— Не могу подсчитать сколько раз за сегодня я его чуть не убил… кхм,
случайно, — медик небрежно повел плечевым шарниром и закопался обратно в работу над установкой, разговаривая без оборота к собеседнику. — Оптимус, я понимаю, что нам нужен работающий планетарный мост для адекватной перестройки базы в короткие сроки, но… у меня
нет многих необходимых запчастей. А без них любой, кто войдет в воронку, может с некоторым шансом быть низвергнутым до квантов. Мгновение назад ты был — и все. Сбой, вспышка. Но тебя уже нет, хотя ты и не поймешь этого. Не сможешь.
Подобные перспективы были не очень хороши. Оптимус выждал мгновение прежде, чем активировать вокодер:
— Думаю, я смогу еще раз убедить агента Фоулера закупить что-то необходимое, если таковые аналоги есть на Земле. Или материалы для их изготовления, — Прайм оперся об одну из нескольких металлических колон в помещении. — Но потребуется несколько циклов, чтобы он пришел в себя. Не раньше.
— Как же я его понимаю, — согласился и в то же время язвительно буркнул белый бот. — Тринадцать холодильников! Десептиконы действовали наверняка, да? И по-хорошему, нам тоже стоит добыть один для людей, чтобы реже ездить в населенные пункты по их первой прихоти. Давно пора.
— Я разделяю твои мысли. Однако, Рэтчет, мне придется составить подробный список того, что нужно тебе, в дополнение к моему списку. Нам придется выехать за этим в обход земного моста. К тому же, — Прайм поднял оптику на старого друга, — не помешало бы выйти на след залежей энергона. При тестах земного моста, мы истратим больше половины наших запасов на попытки.
— Хах! — Рэтчет вскинулся подле установки, повернувшись не бампером к своему лидеру. — Удачи, Оптимус. Этот клочок суши, именуемый Аляской — сплошное решето из воды, далеко по нему ты не уедешь.
— Потому мне необходимо выждать несколько циклов, чтобы агент Фоулер вновь был готов к диалогу, — Прайм притушил оптику. — Я попрошу доставить фуру со всем перечисленным из списка в Вашингтон или в Орегон, заберем ее самостоятельно, не привлекая лишнего внимания, с какого-нибудь склада. Есть неподтвержденная информация о возможном источнике энергона в штате Орегон, как раз близ подобного склада. Расстояние между точками всего в пятьдесят одну милю. Балкхэд и Арси смогли бы проверить это, пока я забираю товар.
— А после ты, конечно же, поплывешь с фурой обратно? Мне хватило вдоволь той тряски в самолете, когда два дегенерата опоздали на рейс!
— Пока что мы зависим от человеческого транспорта по территории Аляски и за ее пределы, в этом ты прав, Рэтчет. До Орегона придется лететь самолетом… Потому я бы хотел использовать этот рейс с максимальной выгодой для нас и заодно поискать энергон.
— Я удивлен, как Фоулер до сих пор не желает твоего дезактива похлеще Мегатрона, — Рэтчет фыркнул, подтащив к себе с пола новую запчасть. — Но, — он поднял взгляд. — Все-таки не стоит испытывать его терпение. После твоей новой «авантюры» постараемся добыть остальные необходимые вещи через земной мост. Сдается мне, это не просто — организовать рейс для нас. Особенно в ходе последних событий.
— Я тебя понял, — Оптимус кивнул. — А пока что постараемся исправить на базе то, что можем сами.
***
Через несколько дней сонный Фоулер, замаскировав собственную машину неподалеку от обочины, хмуро глядел на свет приближающихся в ночи фар.
— Наконец-то, — процедил агент, взбираясь на водительское сидение. — Ты опоздал. И не вздумай все списать на транспортировку: мои люди уже отчитались.
— Возникли небольшие проблемы.
— Это какие еще? — тотчас опасно насупился человек, недобро вглядываясь в боковое зеркало.
Эту шарманку он успел выучить уже наизусть.
— Залежи энергона оправдали свое местонахождение, ничего более. Балкхэду потребовалась небольшая помощь.
— Правда?
Только и всего? — недоверчиво скорчился Уильям. — А как же то, что десептиконы рассекретили уже вторую вашу базу? Или к нам на орбиту по космосу несет какую-нибудь десептиконскую шваль размером с город? Или же Бамблби трансформировался прямо на главной площади Анкориджа? Или этот ваш новенький…
— Мы не допустим ничего подобного, агент Фоулер, — альт-мод Оптимуса двинулся с места, направляясь к сектору складов. — Исключая то, чего мы не можем предотвратить.
— Да-да, как же! Продолжай мне заливать! И скажи мне на милость: я что, похож на наивную школьницу? — Уильям откинулся на спинку сидения, нервно тарабаня пальцами по рулю, хотя грузовик вел себя сам. — Я тебя уже знаю, как собственные трусы, Прайм! И я с уверенностью могу сказать сколько на них звезд. Но если, не дай Бог, какая-нибудь ваша инопланетная громада и впрямь потерпит кораблекрушение…
— Я не думаю, что это возможно в ближайшее время, агент Фоулер. И… мне жаль, что нам приходится постоянно прибегать к вашей помощи. Взамен автоботы готовы будут предоставить собственную помощь по первой же просьбе.
— Спасибо, но нам пока не нужно что-нибудь подорвать или перепугать до икоты гражданских! — Уильям рычал, мог себе позволить. — Впрочем, не расслабляйся. Возможно, скоро потребуется перевезти один предмет, если что-то пойдет не по плану. Надеюсь ваш мост к тому моменту заработает.
— Этот предмет опасен?
— «Возможно», Прайм, не значит «точно». Можешь выдохнуть. Пока что. Но будь уверен, что дядюшка Сэм еще с вас спросит.
— Тогда приму к сведению.
Пейзаж за стеклом быстро мельтешил, сменяясь новыми территориями, покрытыми мраком. Скорости Оптимус не жалел, но часы давно уже показывали 1:23 ночи, а сейчас же и вовсе время клонилось к двум. Прайма следовало бы поучить пунктуальности, но не исключено, что в кибертронском менталитете она отсутствует напрочь.
Однако, что-то было не в порядке.
Внутри Фоулера разгоралось плохое, нехорошее предчувствие, и оно начинало терзать его с каждой минувший милей, давило и играло на нервах. Мужчина ерзал, плотнее вжимаясь в сидение, дотрагивался руками до ремня безопасности, с трудом отговаривая себя не сжать его, затеребить руками, чтобы успокоиться. Прайм ехал молча, сложно сказать, о чем он думал. Ему точно было неловко, но… дело не в этом. Дело в Уильяме, что ощущает будто он едет на плаху, на эшафот. Что-то непоправимое могло произойти в ближайшее время, здесь, почти что
сейчас, в этой черной от ночной темноты местности, но Оптимус так
спокоен.
Уильям тщетно пытался разглядеть через боковое зеркало какие-либо намеки на десептиконов в небе, но ничего, только Прайм издал слабый звук, намекая, что он заметил состояние агента, однако не озвучил словами что-либо.
— Я просто… не выспался, — вяло проронил Фоулер, чувствуя, как пот проступает на висках против его воли. — А все благодаря вам, стоит отметить! Кстати, сбавь-ка скорость… мне что-то…
нехорошо… а тебе бы следовало поучиться возить людей!
— Технически, благодаря вам, у меня появился такой шанс, — Оптимус притормозил, но был обеспокоен. — Что-то случилось?.. Вас тошнит?
— Н… нет, — человек с трудом поправил галстук, едва его ослабляя. — Езжай дальше!.. Чем быстрее покончим со всем этим… тем быстрее нормальным воздухом вздохну.
— Вам плохо, — подметил Прайм и остановился на месте, прямо среди злосчастной дороги, заставляя Уильяма едва не съехать под сидение, если бы не ремень.
— Сказал же:
нет! Езжай дальше, — мужчина огрызнулся, стараясь вернуть себе лицо. — Просто… предчувствие нехорошее. Может быть от начальства получу что…
не знаю! Чего встал?! Едь уже! Или ты ждешь пока тебе отвесят пинка?
Ночь, на подходе к складским помещениям, была тихая и безмятежная, агент мог видеть множество грузовиков с фурами, если бы разыгравшаяся фантазия не рисовала меж ними какие-то тени. Где-то вдали мелькнуло что-то черное, потому мужчина едва не споткнулся и кувырком не выпал из кабины грузовика, если бы не странные кабели, которыми Оптимус его ухватил, на что в ночи раздалось недовольное ворчание про хентай.
Фоулер захлопнул с грохотом дверцу тягача, вздрогнув от холода ночной температуры по сравнению с кабиной.
И кругом... Так тихо, нет даже ветра, зато глаза готовы сыграть с ним злую шутку, ведь человек боится не темноты, а того, что может в ней таиться, оттого каждый шаг был равносилен шагу по тонкому лезвию, которое режет ступни и причиняет боль, от нее хочется кричать. Но... он
беззащитен, Фоулер всего лишь человек, и если что-то захочет внезапно уволочь его во тьму — оно сделает это, а Прайм и не заметит, стоит скрыться подальше.
Уильям мысленно был в ярости сам на себя, ему постоянно казалось, что кто-то, нет
что-то смотрит на них с Оптимусом из темноты. Однако, обернувшись Фоулер понял, что Прайм все также был пугающе спокоен, стоит себе и стоит, он и фарами не мигнул, заставляя Уильяма отвернуться и ускориться.
Словно он обычный тягач. И что не случись — он не поможет.
Что ж... осталось только дойти до здания и уточнить какая из фур была пригнана сюда по специально оплаченному заказу, а затем перецепить ее к Прайму.
Казалось бы, ничего не предвещало беды…
