Swarm

Три. Холодильника. Три. Мать его. Холодильника! И единственный барабан от стиральной машины, лежащий на одном из них, но это не суть, ведь все вышеперечисленное каким-то образом было втиснуто в мою комнатушку на ночь глядя. Это зрелище уже ожидало меня внутри, заставив замереть на пороге и в заминке проверить точно ли я туда пришла, не перепутала ли помещение. Было сложно понять, что я пришла именно в свой отсек, поскольку три серых металлических громады обступили платформу, словно бы проводя над ней зловещий сокровенный ритуал. В этот раз челюсть отвисла надолго, на неприлично долго, покуда острые костяшки пальцев кое-как не прикрыли приемник, а серво робко не подошли к нововведению интерьера. Сюрприз... однако. Три громадины были выполнены из металла, а не пластика и даже стекол-полок внутри не оказалось — вместо них металлические белые решетки, но меж тем холодильники совсем новые, добротные и не тронутые в обиходе, если не считать то, что внутрь кто-то закинул мелкий хлам, тоже металл. Судя по всему, то были запчасти от стиральной машины, барабан которой лежал на том холодильнике, который расположился у подножия платформы. Ясно. Все обстоит ужасно. С одной стороны — это не жестоко дезактивированный хладный труп вехикона со смертельным ранением, чья Искра прожгла в корпусе брешь и бесследно пропала. Все вехиконы остались актив, что… в самом деле большая гора с плеч... — вот только, где он взял холодильники? Три штуки! Три! И они больше походили на холодильники для работы на каком-нибудь предприятии, чем на те, что красиво впишутся в интерьер кухни. Не смотря на высокий и крепкий дизайн, стоить они должны немерено, это ведь чистый металл так-то, а Саундвейв с трудом представляется в очереди в каком-нибудь магазине, где проходят весомые скидки на специализированную технику, так что вероятно — он ограбил склад. Но как? К тому же… отчего-то и смешно, и обидно, и больно, но делать так, чтобы все пути привели когда-то худую человеческую женщину к холодильнику на ночь-то глядя… причем сразу к трем холодильникам! Чтоб наверняка, да? И кто из нас больший паразит после такого? Теперь я питаюсь исключительно по ночам и быстро впадаю в спячку. Для человека подобное фатально лишним весом. А как насчет робота? Хотя откуда бы кибертронцу знать нюансы человеческой биологии, настоятельно скрытые из биографии? Но воображение охотно рисует утонченного и грациозного десептиконского связиста, что, надрываясь, тащит на себе тонкими длинными манипуляторами по Немезиде эти три тяжеленных холодильника в мой отсек, врезаясь во все углы и проигрывая запись матов на кибертронском. Водрузив на шлем стиральный барабан, поскольку все конечности явно заняты, обвивая холодильники. Если говорить без шуток, то многое становится намного проще, когда ты вооружен передовой технологией открытия кротовых нор в любой дислокации. Что ему стоит «приподнять» стенку какого-нибудь складского помещения? Или банка? И быстро вытащить холодильники прямо сюда. Так, что потом полиция будет с ума сходить и расследовать гиблое дело о пропавших холодильниках, не имея толком ни улик, ни записей с камер видеонаблюдения. Однако неизвестной национальности местный Дмитрий Дубин все равно найдет, что написать в отчет о героическом поиске холодильников майором. Словом, напряжение спало, позволяя успокоиться. Сегодня никто не погиб. В аудио датчиках словно бы гремела победная симфония на этой почве, ведь, по крайней мере… в этот раз обошлось без жертв, если не считать ментальное состояние какого-нибудь охранника, из-за чего челюсти более смело спиливали холодильники, утоляя голод. Я не боялась больше камер, просто заблокировала дверь в отсек. Смысл отныне был скрывать свою сущность? Он знает. Он что-то осознал в этот раз или же не может больше допустить число жертв, оттого в ход пошли человеческие объекты быта из металла, предоставленные на прокорм. Подобный расклад был куда лучше, если не думать и не вникать в подробности, где и каким образом Саундвейв мог достать холодильники и кто из людей будет за них отвечать. Главное, что он не принес сюда чью-то машину, в остальном… «жить» можно, протянуть на холодильниках какое-то время наверняка сумею, пока не… Пока не заберу Ее отсюда, что мало вероятно, ведь она больше никогда за мной не пойдет. Я не могу это описать должным образом в форме своих чувств, мыслей и нехарактерного поведения. Не могу таить и надежды, чтобы это понять, но Она — та неизвестная фем из коридоров и «столовой» — это все для меня. Буквально все. Мой мир и мой актив. То, что я не понимаю, ведь… совершенно не помню и не знаю эту неизвестную фем, осознанно мы не виделись именно со мной, но она — словно сам смысл актива, забытый и утерянный, погребенный где-то глубоко в душе. Этот якорь продолжает тянуть ко дну, он приковывает к месту. Без нее я никуда не уйду. Не оставлю ее больше одну… Я не оставлю ее больше одну. Подносом врежу любому из рабочих и не только подносом, чем угодно, включая импульсивное применение подручного оружия, если кто-то на нее плохо взглянет. Придется или вынудят обстоятельства, поставившие на кон все, вынудившие вновь рискнуть потерять — буду защищать роем, ведь она — самое дорогое, что только лишь было у меня, и мне больно, что я… снова, снова могу ее потерять. Что она растает, рассыплется в пыль, стоит коснуться ее манипулятора. Я никогда ее не заслуживала, но она продолжала быть моим путеводным светом, пока... Пока она не... Что-то внутри словно осознает толику неправильности всего происходящего, оно разбивает вдребезги мое восприятие, выбивая пол из-под серво, и режет процессор, ведь… Я не могу даже предположить, как она здесь оказалась, но Она, возможно, теперь взглянет на меня с холодностью. Не так, как раньше. Часть моей сути это горько осознает после всех наших пересечений, ведь случилось что-то непоправимое, была поставлена точка, разделившая все на «до» и «после». Время не лечит, оно идет лишь вперед, порой не позволяя что-либо изменить или исправить в прошлом. Есть вещи, которые уже не исправить. Они навечно выжигают клеймо и тянутся шлейфом вслед за тобой, шлейфом, который больше не сорвать с плеч. Что-то произошло с ней ранее, многим ранее, чем я могу себе представить. Потому что я тот, кто совершил нечто ужасное в ее отношении. Поэтому она ждет момента, когда я вновь сорвусь и придет беда. Ведь история — цикличное, замкнутое явление, которое всегда идет по спирали, имея свои витки. Меняются декорации и время, но не меняется суть, где живые повторяют ошибки живших. Мы упустили свое время. Мы упустили свой шанс и свою жизнь, но теперь уже ничего не исправить, не вернуть вновь на свои места, как сильно бы не билась от этого птица вины в разорванной груди. Что-то треснуло, а затем разбилось, разлетелось на мельчайшие осколки, которые нельзя собрать и склеить клеем. Что-то угасло навеки и пламя это уже не разжечь. Должно быть так, от этого происходит сильное смятение и оно лишь растет, ведь фем больше на меня не смотрит, игнорирует, словно не узнает или же видит кого-то другого на моем месте. Я не могу попробовать коснуться ее, это запретная, запятнанная ныне вещь, словно манипуляторы тонут по локоть в энергоне, и тронь ее — я больше ее не увижу. Кто-то, сотворивший с ней нечто плохое, ее больше не увидит. И... я земные сутки нигде не видела и не могла найти мой… якорь знакомого света, мою фем, хотя настойчиво и упрямо просидела в «столовой» весь час пик, караулила в надежде перехватить ее первой… Может быть патруль? Занята личным приказом? Что… что? Ох, я только намечаю в мыслях... диалог, как пересилить себя и попытаться заново познакомиться, не накручивая лишний раз дурные домыслы, но удобных моментов практически нет. Она постоянно куда-то спешит или исчезает, только подтверждая мысли о прошлой обиде, которую больше не исправить. Резко возникает, также резко пропадает. Когда возникает — мне в приемник словно клей «Момент» залили, стою, сжимаюсь… в мыслях пожар, а голос точно задрожит и подведет. Стыдно. Но одновременно как-то легко на душе, что я вижу ее. Она не ушла, она все еще где-то близ меня, не смотря ни на что. Она здесь. В то же время горестно за что-то другое, а незримая ярость душит за то, что фем больше на меня не смотрит , хотя понимаю — я не делала ничего, чтобы причинить ей вред или обидеть. Молчу, медлю. Уходит. Неловко за то, как она может отнестись к диалогу или же за то, какие слухи уже ходят по кораблю, усугубляя ситуацию. Мой процессор должен быть нестабилен, согласно первичному вердикту Нокаута, но очередная доза неприятной дряни по утру, о которой медик причитает, что препарат ценный и почти закончился, но не дать его протеже он не может, и я… становлюсь будто малосольный огурец, у которого на душе кошки скребутся. Что касательно багов, битые пиксели по-прежнему беспокоят, но больше из зрительных ошибок ничего весомо не волнует, только вот в моменты их активности как на зло не удается найти незнакомку, в те самые моменты, когда не приходится нервно коситься куда-то в бок, а я немного уверена в себе, поскольку гадость Нокаута действительно «лечит» и помогает сгладить поток пустых волнений. К тому же, мотивы Саундвейва запестрели россыпью новых нехороших догадок. Из меня медик-то крайне плачевный, а уж инженер? Разве что могу взять на вооружение плазменный резак и криво пострелять по чему-нибудь. Желательно не активному и не желающему объединить тебя со всем остальным миром в огромный мясной комок. «Пока все не станут едины»*. Меж тем… девиз этот так себе, конечно, но интересный, в нем есть что-то, ведь его можно по-разному истолковать в зависимости от контекста и взять на постоянное вооружение. От посмертия, до единства как соглашения или народа, в то же время — он обосновывает риски. Главное вот только при неизвестной фем его не ляпнуть ненароком — не поймет, может окончательно обидеться, ведь девиз уже плотно засел где-то под шлемом, когда оптика с прищуром вглядывалась в будоражащие психику изображения. Стоит ли говорить, что позавчерашним числом на платформе в этом отсеке нашелся новый датапад? Со «скромными» и крайне подробными сложными чертежами непонятных модификаций, похожих на броню и оружие одновременно. Что-то из них, будучи подавляющим большинством эскизов чертежей, было бурильно-рубящее или же действующее по принципу оружия-мясорубки на корпус, обхватывающее его, как экзоскелет. Оно имело свои ниши-пасти, лезвия и жуткие пилы, предоставляя возможность зрительно создать лучшего маньяка для какой-нибудь видеоигры, которая сравнилась бы с «Resident Evil». Но не понимаю одного. Что это? И зачем. Это определено были хорошо проработанные модификации на корпус. Варианты, настолько подробно изложенные, что при желании какой-нибудь кибертронец мог бы даже отсканировать что-то вполне себе свободно, если бы то были не модификации, а вещь для альт-мода. Саундвейв… похоже, хотел одну из данных модификаций себе. Если присмотреться — ни одна из них не тревожила грудной отсек, где крепился Лазербик. Отсюда вытекали два печальных варианта. Либо он хочет, чтобы второй «питомец» отсканировал себе что-то из, либо… Но я понимаю в кибертронской инженерии и медицине не больше, чем ребенок из садика смыслит в сложной хирургии, из-за чего второй вариант абсурден. Беспокоит больше то, что все перечисленное на датападе — модификации на нанесение урона, не просто урона, а буквально перемалывающего своего врага при близком контакте, чего стоит только намек на детали, работающие по принципу винта Архимеда в одной из модификаций. Он хочет иметь возможность сделать нас единым целым по необходимости? Такие апгрейды только изуродуют собственный корпус связиста, сделают его грозным и отталкивающим, лишая обманчивой физической слабости и хрупкости, которой он мог воспользоваться. Многие часто недооценивают Саундвейва с первого взгляда, мысленно сравнивая его с работником офиса, я — когда-то не исключение. Тихий утонченный связист с плоскими крыльями-манипуляторами не производил впечатления того, кто жестко пресекал среди десептиконов любой бунт и розни в отсутствие Мегатрона, часто раскатывая оппонента по поверхностям на физическом уровне, либо ликвидируя угрозу невесть куда. Если ему что-то надоедало или претило — мук совести Саундвейв не испытывал. Сложно поверить, но эти манипуляторы, что были буквально ни о чем, с хищной ловкостью блокировали и парировали серию быстрых ударов, а внезапные щупальца отражали атаку врага электрошоком, к тому же, силы Саундвейва вполне хватало, чтобы перекинуть чужой корпус через себя. Он был словно гладиатор, сошедший с жесточайших арен, в оптике тех, кто ему проиграл. Так шикнул Нокаут, не желая что-либо отвечать и пояснять за прошлое офицера связи. Оно пестрило обилием пустых зон, подозрительных ниш и неточностей. Никто толком не знал кто такой Саундвейв, но он уже был образцом преданности десептиконам в начале войны, а его навыки боя сдерживали покушение на власть Лорда, жестко пресекая все попытки. Мегатрон знал весьма больше и мог бы пояснить что-либо за своего офицера, однако Лорд предпочитал не распространяться, а Саундвейв во многом был темной тенью, безоговорочно преданной Мегатрону, в то время, как другие тени отходили на задний план или же пали жертвой собственных амбиций, и только лишь Саундвейв по-прежнему твердо стоял позади своего хозяина. Но променять все это? Променять ценнейший козырь неожиданности? Стоило ли мне рискнуть, чтобы попытаться приумножить расположение Саундвейва к себе? Имея риски стать его прямой частью, однако Лазербик отсоединяется от десептикона самостоятельно и свободно, но это Лазербик. Питомец, словно птица или летучая мышь, зверь. Гм. Из всего обилия зарисовок внешнего вида потенциальной отбитой маньячины, заинтересовал меня неожиданно третий вариант, где на плечевой шарнир и спину крепилась к корпусу огромная… винтовка, с возможностью трансформироваться и обхватывать корпус каким-то режущим типом брони. Заинтересовала она тем, что походила на более усложненное и проработанное противотанковое ружье Виктории Серас — вампирши и тоже Виктории, как ни странно, что было весьма забавно. К тому же, именно эта модификация меньше всего превращала носителя в какой-то отдельный треш кинематографа. Один только вопрос: чем это он собрался стрелять из меня, а? Датапад не забирали, настойчиво оставили. И по что он был мне? Сбой сканирования. Темные мысли одолевали тем, что, возможно, связист всерьез думал, что я способна отсканировать себе что-то из данного вооружения, он намеревался носить меня с собой, но, честно говоря, была бы возможность — я бы все-таки отсканировала себе танк или внедорожник, поскольку питаю любовь к той технике, для которой бездорожье — родные просторы, она пройдет везде, там, где застрянет легковой автомобиль и опрокинется мотоцикл. В детстве у меня вместо большинства кукол были несколько излюбленных танков, но то была моя собственная прихоть, и один из них был на радио управлении, подаренный отцом в шестой день рождения. Не все дети в окружении это понимали. Я любила прокручивать гусеницы, с гадкой улыбкой представляла, что было бы, будь у папы танк, а не авто. Как отреагируют тогда на это остальные девчонки и как выглядела бы поездка по городу до школы или же по магазинам, а тем более соревнование за удобную парковку. Конечно, танк — что-то за гранью реальности, к тому же, приходилось бы постоянно вычищать гусеницы от рыхлой почвы, подолгу занимать на корабле душевую, не говоря о нравственном состоянии Нокаута, когда переляпанный немытый изверг проследит по его медотсеку, кругом оставляя пуды земли и грязи, поскольку стесняется делить душевые с вернувшимися шахтерами. Зато стало бы возможно получить занимательную картину реакции людей, проезжая в патруле близ какого-нибудь американского городка, а то и сквозь него. Особенно если раздобыть где-нибудь таблички номеров с авто из разных стран, да прикрепить к корпусу. Все-таки танки — моя личная слабость. Но не скрою — что-то из предоставленного Саундвейвом я действительно и робко попробовала отсканировать, словно QR-код, но толку из этого вышло не много — россыпь болезненных и назойливых системных ошибок, а также настоящий аварийный вопль системы о том, что два из двух слотов заблокированы на неизвестный срок для потенциальной смены альт-формы. Часть ошибок упиралась и подчеркивала вынужденный запрет на сканирование именно оружия. Второй слот вдобавок был и вовсе забагован, оттого… внешний облик из второго слота сейчас активен, как ни странно, но целостность информации в нем составляет двадцать с половиной к ста процентам, ведь содержимое занятого слота пытались некорректно и принудительно перепрошить и закрепить, против воли переделывая этот корпус во что-то совсем иное. Но что? В смысле двадцать? То есть… То есть прямо сейчас, буквально сейчас, в форме этой фем, я выгляжу как двадцать процентов от чего-то еще? Кого-то, если точнее, но данное сходство с прошлым видом было утрачено, кроме крохотных мелочей. Как это понимать? Зачем кто-то неизвестный решительно изменил корпусу внешний вид? Текущая внешность имеет более весомое преимущество в чем-либо, чем раньше? Или лучше сконструирована? Нет, точно нет. Не думаю. Словно урезали. Словно... Унизили. Из любой мало-мальски отражающей поверхности на меня смотрело текущее черное пятно, сложно сказать, на кого тогда оно должно быть действительно похоже при полном своем параде, не будь поврежден слот трансформации на вирусном уровне, а не физическом. Внешность данному корпусу кто-то переправил, не только внешность — дал запрет на сканирование модификаций на чужой корпус, переправил он это уже давно, и то были не десептиконы — многим ранее. Тогда кто? И зачем. Мне… становилось жутко, но интересно. Как же именно эта форма выглядела раньше? До того, как в ее изложение кто-то настойчиво влез и перепрошил под свой собственный взгляд, с чем мириться я… не хотела, автоматически плотно нацелилась себя починить, толком того не осознавая. Была ли та форма сложнее или просто внушала ужас? Притягивала она или же отталкивала взгляд? Кто-то настойчиво переделал ее под собственный образец, под… другую. И часть меня суетилась, нервничала, подмечая неполноценность, ошибку, которую необходимо было устранить, искоренить. Заполнить. Попытаться вернуть этому корпусу нормальный вид. Первозданный, истинный вид. Такой, каким он когда-то был. Это будет правильно. Просто правильно, не взирая и не вникая в мелочи, чем бы они не были, потому что тогда корпус внешне будет закончен, а не урезан и искривлен. Если не удастся сделать это до конца, то хотя бы нужно пытаться довести перемену почти до конца — твердила сущность на грани шепотков подсознания. Это важно. Реставрация, желание самовосстановления — оно также за гранью точного понимания, но мне жизненно нужны эти апгрейды внешности, потому что нужно вернуть все как было оно до того момента, как это испортили, извратили. То дело упертого принципа, даже словно бы не моего, раз системы обнаружили неприятную брешь. Они обнаружили поломку и зациклились на желании ее исправить. Что в этом плохого? Я искала ответ в себе, но не находила. Ведь тогда быть может даже неудобные когти станут чуть лучше в обиходе? Но как? Как все восстановить до «заводских» настроек? Что за инструменты Кагренака для того нужны? А если... попробовать разрастись? Может быть тогда недостающие части сумеют отрасти сами, ведь системы выявили поломку слота? Или же вырасту просто я. Попробовать сделать это все равно, но как? Как? И голод... Его станет больше. Хм. Мне и правда важно вернуть все?... Как было? Вероятно. Надеяться на какой-либо артефакт нет смысла, это не волшебная палочка, что сотворит что-то из лома. Артефакт мне никто не даст и не доверит, не говоря о том, что таких вещей не существует в реальном мире. Где-то в глубине души я знала, что ответ загадочности предыдущего облика выбьет из меня дух, его достаточно не трудно найти, нужно лишь обратиться к страницам мировой истории. Оптика сама остановится на знакомом корпусе, подмечая недостающие детали, которые необходимо будет восстановить. Но тот, кто, возможно, станет дорог мне, больше не сможет взглянуть на меня без предрассудков, видя корпус этого воина.

***

Никель, железо, кобальт и хром. Он съест твою Искру, Останешься в нем. Никель, железо, кобальт и хром. Беги, крошка робот, скорее в свой дом. ** — Не хочешь прогуляться? Я моргнула, неохотно отрываясь от терминала, и, придя в себя, поспешно скрыла изучаемый текст, что целиком приковал к себе внимание, долгое время удерживал и заставлял поразмыслить. Он не отпускал ни на клик, вынуждая перечитывать его неоднократно, снова и снова, покуда он не был вызубрен наизусть, почти до дыр, а зловещие интонации небольшой песни сами не расставили свои места так, что я могла воспроизвести на слух фрагмент несколькими вариантами, не потеряв в его чудовищности. Если хочешь найти общий язык с кибертронцем — попытайся выдать себя за кибертронца. Поиски способов заговорить с фем привели к изучению внеземной культуры, в ходе чего оптика сама легла на музыкальную составляющую кибертронского наследия. Они были во всем, как мы. Роботы, что были живые. Они могли творить и могли бояться, создавая собственный фольклор. Среди различных текстов их песен можно выбрать что-то на любой лад, и плавное и резкое, и грустное и с задором, но внимание зацепил всего один крохотный отрывок, посвященный чему-то неимоверно жуткому, что было в новинку. Тот, кто стирает саму суть. Пожиратель Искр. Тот, кто гасит Искры внутри себя и живет за счет получаемой от них энергии, как своего рода вампир, нежить, поскольку он способен функционировать без важных механических органов и энергона. Не зомби, не мутант, но и не призрак. Однако, активный дезактив. Живой мертвец со множеством мерзких щупальцев-отростков. Стать им может в теории любой несчастный кибертронец, необратимо мутировав, но методы смены сути нигде не указаны. Кибертронцу не понять, что такое «вампир» или «призрак» в том смысле, в каком это понимает человек, но от мысли о существе, что способно поглотить твою Искру и медленно переварить ее в себе, в бегство может впасть даже самый смелый воин, потому что никто. Никто не хочет оказаться внутри. Получив вместо посмертия медленное переваривание Души заживо, в дали от Всеискры, пока от тебя не останется ничего или же ты не станешь частью Его. Но по всем сводкам, в истории не был замечен еще ни один такой искрогаситель, чтобы подтвердить существование подобного рода нежити, от которой очень сложно избавиться в обычных условиях, не используя сложные установки. Очевидцев, разумеется, нет, только страшные истории и слухи. Своего рода спорный фотошоп, не более, на него есть ссылки. Пожиратель пугает и стращает пыл, обращает в бегство своей потусторонней хищной концепцией, беспомощностью жертвы перед ним, что пытались использовать стороны на войне, но из этого ничего не вышло. Никто не продемонстрировал реальное существо. Суеверие же отчего-то продолжало туманить разум даже самым смелым, хм. Это абстрактный предмет страхов наряду с нашими вампирами, но что-то… грызло меня изнутри, требуя уделить пункту внимание, остановиться на нем. Что-то было здесь не так. Сама суть моего существа постоянно норовила смотреть на грудной отсек кого-либо из десептиконов, под фильтрами жадно улавливая биение их Искр, ведь… чужие Искры были чем-то, что важно для роя. Они могли что-то сделать с ним, что-то изменить, словно бы... Дать возможность разрастись. Если попытаться поглотить еще активную Искру. И это пугало, поскольку сейчас я как никогда была тем, что отчасти четко попадало под легенду, изложенную в форме сводок и слов песни, что однозначно не предвещала ничего хорошего для несчастной души, угодившей в эти когти. Теперь… понятно почему Саундвейв мог вырвать Искры из вехиконов — боялся или не хотел увеличения габаритов питомца, но не учел, что нужен актив. Именно о нем твердит суть, если старательно попытаться прислушаться к корпусу. Это тело... Жаждет убивать, чтобы себя починить? Другое дело, что сам Саундвейв убил вехиконов не хуже искроеда по уровню мистификации оставленных им ранений. Если брать в учет то, что пожиратель способен видеть Искры сквозь чужой корпус… а в моем случае Искры как раз нет, она отсутствует. На этом месте зияет темная свернувшаяся комочками чернота... которую вполне спокойно можно словно рентгеном увидеть через какой-нибудь навороченный визор. Для того не потребуется даже пожиратель. Тогда связист, стало быть, точно впал в ступор, обнаружив отсутствие Искры у активной фем, отсюда первичная реакция Саундвейва. Тем не менее, что тогда нанесло дезактив вехиконам? Какого рода оружие способно на такой урон? К тому же, Саундвейв неохотно использует крылья-манипуляторы в силу их пропорций, в основном он действует при помощи щупалец, вызывая омерзение у своих коллег. Его тоже можно понять, ведь основные конечности Саундвейва по длине достигают практически до пола, их нельзя удобно согнуть, чтобы нечаянно не уронить что-то рядом или же не задеть соседа, заехав по нему предплечьем. В процессе работы за терминалами без своих кабелей данных связист испытал бы лишь жгучий дискомфорт и неудобство. Вынужден был бы постоянно сутулиться, подаваясь вперед. Вопреки всему, фактов мало, чтобы доказать что-либо насчет Саундвейва. Копаться в настолько компрометирующей информации на оптике Брейкдауна я не посмела, даже если он ничего не поймет и не соотнесет, что предельно логично в его отношении. Но я все равно в панике и поспешно постаралась скрыть изучаемый текст, как только поняла, что Брейкдаун вновь сумел подкрасться незаметно, не смотря на свои габариты, ведь я перестаю замечать окружающий мир, когда чем-то увлечена и это весьма плохо. — Не надоело? Треш, что ты опять делаешь с текстами? Это снова учеба? Нельзя столько теории поглощать отовсюду в короткий срок. Лучше бы практикой: в ней больше наглядного смысла и нужного тебе навыка. Когда ты в последний раз отдыхала? — Брейкдаун укоризненной громадой остановился близ. — Так совсем не долго скинуться или зачахнуть. — Я отдыхала, отдыхала, — я активно попятилась от терминала, потому что его поспешили загородить своим корпусом. — И когда? — мех чуть насмешливо, но нравоучительно склонился, однако быстро от насмешки пропала и тень. — Ты стала более нервная, Треш. Я это вижу, потому что ты постоянно словно чего-то боишься или тебя что-то гнетет. Никто здесь не причинит тебе вреда, покуда ты за нас, и ты знаешь это. Ты уже часть нас. Так в чем тогда обстоит твоя проблема? Что не так? Я вжала шлем, на автомате подхватив с платформы датапады. — Я… думаю, что мне нужно привыкнуть. Только и всего. Адаптация. Я словно бы попала в новый мир без... памяти о собственном прошлом. Не знаю кто я, на это нужно время. Что логично. — Медикаменты Нокаута хотя бы все еще помогают? — Ты знаешь ответ, — нерешительный кивок. — И я попробую. Отдохнуть. Но… позже. Еще кое-что посмотрю и отдохну. Два тяжелых желтых взгляда столкнулись меж собой. — Так, понятно, — мех тяжело и почти что страдальчески включил вентиляцию, а затем выхватил датапады, под ошеломленный возглас, убирая их внутрь себя. — Пора проветрить чей-то процессор, а то я уже чувствую эту разящую подпаленую вонь. Еще немного и сикеры первыми эвакуируются с корабля, а нам этого не надо. Я вскинула оптограни, беспомощно продолжая тянуть когти к грудному отсеку Брейкдауна, куда он убрал оба планшета, не намереваясь отдать их в ближайшем будущем. Параллельно пришлось стушеваться, словно в испуге: так нельзя в слух говорить о сикерах, только не здесь, но мех самодовольно ухмылялся и перехватил мои манипуляторы своим одним, потащил куда-то прочь из отсека темными коридорами.

***

Черный корпус сгорбился, сжимаясь, и обхватил себя когтистыми манипуляторами. Он в ужасе всматривался в такую же черноту неба, испещренную бесчисленными пылающими звездами и сотнями миров, что совсем не похожи на наш. Ночной ветер прохладно скользил по пластинам брони, словно пальцами цепляясь и потягивая за ее стыки. Мы находились в ночной и безлюдной лесистой местности штата Орегон, но весь ужас был в том, что Брейкдаун, не спрашивая, забрал меня сюда под предлогом разведки. — Ну как тебе? — все также самодовольно усмехнулся мех, расслабленно разглядывая темень ночи, которую изредка пронзал вопль и завывание неясной твари, заставляя меня вздрагивать и пятиться поближе к меху каждый раз. Ну такое Я чувствовала, как денты стучат друг об друга, но из приемника не удается донести ни единого слова, ведь воронка планетарного моста закрылась за нами несколько минут назад, а эрадиконы неспешно разлетелись в разных направлениях, лениво отыскивая среди тьмы ночи залежи энергона и заранее зная, что то больше приятная прогулка, разминка и свобода, нежели серьезное дело. Брейкдаун черным громоздким пятном довольно возвышался посреди непроглядной дороги, удерживая неизвестный прибор, слабо подсвечивающий зеленым дисплеем его корпус. Мех смотрел в упор на меня, что испуганно смотрела в ответ желтыми огнями окуляров из отнюдь не родной темноты. Это жуткое место определено с каждым мгновением все меньше походило на то место, что способно сбросить стресс. Ничего не видно, что-то воет, да и ветер шалит, из-за чего шумят кроны деревьев и порой кажется, что в лесу что-то трещит. Оно хрустит и ломается, словно кости, а далекий вой только усиливает отталкивающее впечатление, желающее убраться отсюда поскорее. Впрочем, Брейкдаун словно и не видит в местности ничего дурного, изредка любуется светом месяца в небе, да рассматривает звезды, ища среди них одну родную. — Я же летать не умею… — ложь, да и ночь он выбрал однозначно «подходящую» под расслабленную прогулку. Тут не умеешь, но научишься летать, не имея крыльев. Куда деться? — Так мы поедем, — на что мех упер один манипулятор в бок, чуть сощурившись. — На чем? — я понизила вокодер почти до шепота, нервно вслушиваясь в вопли ночного койота, что совсем не смущали медика рядом. Разве койоты обитают в подобной местности? Лучше не думать. Честно. Лучше не думать. Почему он вообще выбрал ночную местность? Мост можно открыть в любую точку планеты, где царит свет. — На мне поедем, — прищур желтой оптики стал еще более лукавым, приобретая задор. Я в изумлении замерла на месте, продолжая веселить этим Брейкдауна, в то время, как Нокаут испытал бы только одно раздражение, растущее с каждым кликом. Брейкдаун тем и отличался от остальных, что не был настроен равнодушно или же негативно, он… был доброжелателен до сих пор. И мне страшно за то, что сможет сотворить с ним Саундвейв за подобного рода выходку, подобную «прогулку», не обговоренную с ним. Он знал о ней теперь, но не спешил вмешиваться, когда должен был, обязан, потому что не имел никаких гарантий на недопустимость побега. А его… не состоится, потому что тогда вина падет на Брейкдауна, да и бежать я добровольно больше не сумею, только если меня кто-то в палас не закрутит и не вынесет с Немезиды, ведь там моя фем. Моя. Саундвейв вновь переиграл и уничтожил. Если я должна была чувствовать себя здесь свободной, вздохнуть и расслабиться, то отнюдь. Вышло наоборот — только лишь сильнее заколупаться внутрь, впечатлительно шарахаясь то от звуков вокруг, то от слов Брейкдауна, то от томительного ожидания, что предпримет Саундвейв. Брейкдаун, устав ждать хотя бы малейшего отклика, трансформировался во внедорожник, включив аварийный режим, полыхающий светом в ночи, вынуждая подойти к нему. Нерешительно и крадучись, серво подступили ближе, остановившись подле авто. И что дальше? — Запрыгивай наверх и держись. Но лучше — примагниться. — Чт… — С ветерком поедем. Может хоть это тебя взбодрит и... повеселит. Не волнуйся, я уже катал на себе других, правда по Кибертрону. Другим это было здорово. С сикером, конечно, не сравнить, но тоже здорово. — Я… ты что, с ума сошел?! Как это — «наверху»? Наверху машины? Я никуда не поеду… наверху! — в вернувшемся ко мне ужасе, я вновь попятилась назад, решительно выставив перед собой защитный крест из манипуляторов. Он… он с ума сошел?! Сверху внедорожника! По дороге! Хоть и в ночи, но встречный или нагоняющий транспорт вполне возможен! Что увидят люди?! И что сделает в ответ он? — Ты меня обижаешь, — мех понизил интонацию вокодера. — Я не позволю кожаным мешкам нас заметить. Мы инкогнито покатаемся, развеемся чуток. Быть может найдем энергон. Пойми, Треш. Смотреть на то, как ты чахнешь на корабле словно в темнице какой… — А если… — я выпалила залпом, — а если встречное движение?! Это же людская дорога! Тут могут быть машины. Что тогда? Из-за поворота! И… я не умею магнититься! Как? Я тут же слечу с тебя… или же меня стошнит! Нет, — я отступила еще дальше, решительно удерживая квест из манипуляторов. — Нет! — Если ты не залезешь на крышу джипа, то я трансформируюсь обратно и пойду в охапку с тобой вдоль этой дороги, но это будет медленно и тогда нас действительно заметят белковые. Не думай, что я до утра позволю вернуться тебе обратно на корабль. Утра, которое наступит в этой местности, Треш. — Ты… спятил, — я мотнула шлемом. — Но если мы пойдем через лес? Все равно нам нужно искать энергон. А в лесу нас точно люди не заметят Впрочем, ответ убил: — Так его зона милях в пятидесяти отсюда. Пешком мы туда только к середине дня дойдем сквозь лес, а там еще поиски. Старскрим однозначно будет не доволен, за это время можно осмотреть целых три зоны. Ты не ожидала, да? Я специально подальше открыл мост, эм, чтобы растормошить тебя немного. Так как? Я долго выбирал из всех зон именно эту. Тебе нравится мое место? Угу. Очень. С тем же успехом можно было сразу на кладбище воронку приоткрыть. Так и так уровень гнетущей атмосферы почти одинаков, как и потенциальное наличие энергона. Быть может, будь я действительно готкой, то вполне себе местность покажется неплохой, мрачно-романтичной, знатно играющей на нервах и воображении, что вызовут трепет и радость. Гомер и Мортиша Аддамс однозначно будут счастливы здесь прогуляться, сочтя ночь одной из лучших. Но какое там? Расстояние примерно восемьдесят километров до цели? Я почувствовала, как серво готовы осесть на землю. — Почему… ты делаешь все это для меня? — оптика поднялась с потресканного асфальта на джип. — Все это. Почему тебе не все равно, как остальным? Не пойми меня неправильно, но ты мало похож на последнего добряка. Так зачем? Зачем? Мех завис на долю клика, не желал отвечать, но в вокодер вскоре вернулась привычная ему усмешка, смешанная с чем-то еще, что невольно мелькнуло, предавая его и вынуждая неспешно ответить: — Потому что ты — это ты. И… просто будь собой и дальше, Треш. Тебе не нужно быть другой. Постарайся не сломаться и не потерять то, кто ты есть. Потому что пока ты есть у себя, ты остаешься воплощением того, что многие потеряли... и что потерял я. Ты сама не понимаешь насколько ты не испорчена. Так цени это. Манипуляторы сильнее обхватили плечевые шарниры, с легким скрежетом трения острых граней протирали их, в то время, как осанка чуть ссутулилась вперед, а оптика бегала по сторонам, не ориентируясь в темноте. Что он имел ввиду? Я бы не сказала, что он прогнил изнутри. Тогда он не вел бы себя так. Значит, дело в другом. Во мне? Или... — Я кого-то тебе напоминаю? — голос едва дрогнул, обозначая то, что я неловко переступила грань чего-то, что не могла себе позволить, но и так оставить тоже не смогла. Мех переменился, помрачнел, отключая назойливый мигающий аварийный режим. Значит, попала точно в цель, не промахнулась, болезненно ударив под дых. — Да, — только и сказал он, а после, выждав немую паузу, без теплоты поторопил вскарабкаться на крышу альт-мода, отбивая тоном всю надежду на сопротивление. С грацией картошки, опираясь на запасное колесо сзади джипа, черный корпус неаккуратно влез на неоднократно упомянутую крышу, тут же вцепившись манипуляторами под опушенные боковые стекла. — И… что дальше? — я сглотнула, вжимаясь в теплый металл. — Я же сказала, что не умею магнититься. — Тогда хватайся как можно крепче. Так даже лучше будет. Я не из ртути сделан, выдержу. Так что держись, хорошо? — А-э, — но договорить уже не было ни сил, ни времени. Брейкдаун сорвался с места быстро и решительно, набирая скорость, под громкое и не подходящее кому-то вроде него «Е-ха!», из-за чего мой шлем на автомате шмякнулся на бок, завалился куда-нибудь поближе к поверхности металла плоскости подо мной, а когти неистово вцепились внутрь салона, высекая там борозды. «Рыцарские сапоги» тщетно и неаккуратно пытались уцепиться хоть за что-нибудь, в то время, как колесный альт-мод продолжал набирать скорость. И по мере его ускорения, отсутствующее сердце сжималось внутри и норовило выскочить куда-то извне, ведь подобного рода «серфинг» был не по морю, а по асфальту, и слететь с авто — ничего не стоит, но навряд ли я упаду на землю не рассыпавшись на инстинктах. Однако, ничего уже нельзя будет исправить. Он увидит. К тому же, достаточно скоро начало тошнить… быть может, то был позыв человеческого рассудка, самовнушение и симуляция, но действительно становилось плохо, о чем я булькала слабым голоском куда-то, свесившись и вовсе почти что на один бок с машины, чья скорость, наверное, разменяла сто километров в час и увеличила эту планку. Он смерти моей хочет?! Манипуляторы дрожали все больше, пока когти резко не разжались, позволяя корпусу соскользнуть с крыши и выпасть куда-то в бок, в кювет, куда я откатилась, заставляя меха с визгом шин сбавить скорость. Не смешно. Корпус приземлился стаей паразитов, быстро пересобрав себя в фем, которой действительно было плохо и она была вымотана. Обида застилала оптику почти до омывателя, ведь мне было плохо, физически плохо, правда плохо, а Брейкдаун и слышать не хотел, изредка издавал только свист или ободряющие оклики, от которых не менее тошно. Он не поверил. Я человек, что застрял в этом теле. У меня разум человека, и пусть теперь с каждым днем сложнее применять человеческие термины в речи. Мало какой человек перенесет без страховки поездку на крыше внедорожника со скоростью сто десять километров в час, не говоря о том, что дороги здесь не в лучшем состоянии и иногда машину подкидывает. Брейкдауну это весело и его это расслабляет. Меня — нет. Потому что мне плохо. Подобная поездка не вселила и тень азарта, а обернулась одним издевательством. Я не та, кого это могло бы развеселить, но он видит во мне другую. Перепуганный Брейкдаун трансформировался и вернулся назад, быстро спускаясь в кювет, но рыдание без омывателя уже вырвалось наружу, потому что не было сил, нервы треснули и сдали, выпуская всю накопленную тяжесть груза. Я по-прежнему не могла понять одной вещи: почему я? Почему я, а не кто-то другой оказалась в ненавистном корпусе, была вырвана из мирной жизни? Что я сделала, чтобы заслужить такое проклятье? Что обратилась в чудовище, от которого сбежит любой, я потеряла свою жизнь. Это была не моя жизнь и не мое тело, я не хотела променять ни то, ни другое, как хотели бы того, возможно, другие люди. Не хотела бороться в чужом мире и на чужой войне, постоянно находясь в страхе и голоде, который взывал к металлической плоти. Не хотела скорбеть об отсутствии диалога с той, кого действительно любила, но никогда не знала ее и больше, вероятно, не узнаю, оставаясь теперь лишь одна. Навсегда одна. Плечо отдернулось от манипулятора Брейкдауна, вынуждая его осечься и замолкнуть. То, что он говорил — витало шумом где-то близ, не касаясь процессора. Кажется, меня прорвало, когда он достаточно робко для себя подал вокодер вновь. Я не была той, кого он видит во мне. Мне не нужна подобного рода забота, если от нее становится только хуже, а мех этого не желает видеть, потому пусть идет… к той, кто бы оценил такое. Слово — не воробей. Вылетит — не поймаешь. По мере того, как сквозь всхлипы нервы давали о себе знать и срывались в тяжелый крик в ночи, оптика Брейкдауна затухала, а фигура словно бы выцветала и теряла остатки жизни, заставив осечься уже меня. Она… мертва? Та фем… Обе. Фем. Алкемор — только лишь и ответил десептикон, а после через силу, плохо, но упорно скрывая боль, объяснил, пояснил что это за слово, обозначающее место. Место, что было намного хуже концлагеря, оттого мимолетное упоминание об этой тюрьме могло вызвать ужас у любого носителя фиолетового знака. Десептиконы предпочитали дезактивироваться самостоятельно, минуя эту участь, ведь Алкемор не щадил никого и те, кого однажды по воле злосчастного случая угораздило попасть на него, больше не возвращались. Их подвергали бесчисленным пыткам и заживо переплавляли, как шепнул мех, поскольку молва об Алкеморе была не лучше, чем о неясном термине — ДПП — но никто не возвращался оттуда очевидцем, подтверждая страхи. Страхи контролировали разум, а разум — поведение. Умри с честью, но не сдавайся. Автоботы же исключительно все отрицали касательно своей тюрьмы, утверждали мельком, что они не столь жестоки и используют стазис-капсулы для заключенных, но разве в том была ли хоть толика правды? Миниботы могли творить ради собственного развлечения все, что угодно с заключенными. Подобная паника об одном лишь упоминании тюрьмы не возникнет на ровном месте в условиях войны. И та, на кого в понимании Брейкдауна я была мельком похожа тем, что не была самоуверенна и жестока, не сдалась им без боя, но была захвачена живьем. С того орна минула вечность, наверняка и горько обратив ее в расплав, как и многих тех, кто уже сломался и пал задолго до нее в этой тюрьме, ведь Алкемор был ненасытным монстром, что жаждал все больше новых страданий и мучений. То была и тюрьма и камера казни, как ее описывали десептиконские источники, но в упор отчего-то отрицали автоботы, лишая заключение логики. А эта тюрьма все еще функционировала, несла в себе бесконечную боль и отчаяние, дрейфуя в неизвестных уголках космоса. Я прострации сидела в кювете, рассматривая собственные манипуляторы, сжимая их и разжимая. Я… ничего не могла сейчас сделать и ничего не могла сказать Брейкдауну, молча сидела, испытывая и разделяя его боль и муки совести. Смотрела на собственные манипуляторы, далеко не сразу понимая то, что они могли рассыпаться на множество скраплетов. Потихоньку, но верно начинаешь забывать — какого это, быть всего одним существом, а не кровожадной совокупностью объединенных в одно, если так можно сказать про человека, состоящего из клеток, но они не могли функционировать полноценно всего в одиночку, как паразиты. Для… кого нет помех, когда перед ними находится металл. Они… пропилят любую стену, обойдут преграды. Поломают и отключат любую систему. Уничтожат двигатели… и внушат панику даже в бесстрастных и бесстрашных миниботов. Рой скраплетов — хуже стихийного бедствия, но действует он аналогично, неся разрушение в чистом виде. Изумление только росло, когда пришло понимание, что я — это орудие. Инструмент и оружие, ведь если кто-то отвлечет на себя внимание, а этому корпусу указать что и где переработать… даже огромный Алкемор не выстоит, он без вариантов на сопротивление падет за нелепый джоор, потому что непоправимо накроются и двигатели, и системы безопасности, превращая этот неприступный бастион в… мусор? В открытую мишень, которую с легкостью можно взять на штурм, как снаружи, так и изнутри. Тюрьма не сможет больше сопротивляться, если перекрыть ей уровень подачи энергии. Не говоря о том, что можно разбить Алкемор о поверхность планеты, окончательно превращая легендарную автоботскую цитадель в полное ничто… всего-то поломав ее системы. А я ведь могу это сделать. Могу на физическом уровне, если мною руководить, чтобы не разломать двигатели и системы так, что они подорвут всю тюрьму, отправляя в дезактив тех десептиконов, что не находятся в стазис капсулах... включая меня. И я бьюсь об заклад — в этой вселенной остались еще мехи и фем, кто жаждут всей Искрой кончины Алкемора, ведь они потеряли на нем дорогих и близких. Они пойдут на эту месть, они могли бы помочь, мы могли бы сработаться и освободить цитадель, если они возьмут руководство. Сотни несчастных душ, сотни заключенных Искр могут обрести свободу с падением Алкемора, потому что нигде в мире не должно царить это угнетение смерти. Заключенные заслуживают амнистию, свободу, о которой те больше не могли и мечтать. Свободу, которой навсегда лишили неуверенный комок фем, что была так похожа на меня. Только вот... чувствую я сейчас себя отчего-то Сергеем Разумовским, размышляющим о Правосудии. Почему же так? Округлившаяся желтая оптика «Птицы» встретилась с ничего не понимающей оптикой Брейкдауна. — Клянусь тебе, он падет, — шептала я сквозь транс и наваждение от осознания. — Если когда-нибудь я найду други… — Нет! — громкое, почти кричащее слово-возражение отрезвило, словно пощечина, сбрасывая это наваждение, в то время, как мех жестко встряхнул меня, поднимая на серво. — Не смей об этом даже думать! Никогда. Ты меня слышишь?! Никогда. Ты не Праймус всемилостивый, Алкемор поглотит и переработает тебя, выпив весь актив из оптики! Он способен только забирать, потому что он может. И он уже сделал это с такими как ты, и сделал это с другими, кто был безрассуден. Кто был самоуверен! — Но… — Не смей, Треш! Выбрось это из процессора. Сейчас же. Все, что ты можешь сделать, чтобы им помочь — это активно функционировать за них и не терять этого, — манипулятор грубо обхватил сзади за шею притягивая корпус к другому. — Пообещай мне. Пообещай, — мех склонился низко, поравнявшись. — Что бы не случилось в будущем. Как бы больно тебе не было. И даже если я этого уже не увижу — пообещай! — что постараешься остаться собой. Собой, а не кем-то еще. Пообещай мне это. Ч-что? Я испуганно и вяло дергалась в мертвой хватке, в то время, как мех ждал, не отпуская. Я… как я могу ответить? Но он ждет, в то время, как я с каждым новым орном только больше начинаю путаться в себе же, однако… уже не мечусь, а сломилась и осела на Немезиде, изредка бросая взгляд на десептиконский знак. «Они» и «мы» смешались воедино, а слово, пусть и не сразу, преодолевая смятение, вырвалось наружу, испуганное и тихое: — Обе… щаю. — Я вижу, что ты упрямая, — мех выдохнул поток раскаленного воздуха прямо в фейсплейт. — И это упрямство хлещет бурной рекой. Ты не понимаешь, но ты можешь измениться. Можешь озлобиться. Навсегда потерять эту мягкость и внутренний свет, как это сделали до тебя другие и они уже обратились в жестокий деспотизм и алчность. Я вижу, что что-то пожирает тебя заживо, оно действует изнутри и норовит навсегда изменить тебя, уступив дорогу кому-то иному. Сопротивляйся этому. Всегда. Это не ты, Треш. Это не ты. Ты не замечаешь, но ты слишком загоняешься, это причиняет тебе боль и самобичевание, гнетет тебя так, как ничто не должно. Я это чувствую. Все это чувствуют, потому что ты не контролируешь это, но оно витает вокруг как ЭМ-поле гнева Мегатрона или же отчаяние самого Мегатронуса, оно пожирает тебя и одновременно обращает на тебя внимание. Никогда, слышишь? Никогда не уступай этому. Никому не показывай это поле, ведь… я не хочу, чтобы с тобой случилось что-то плохое. Но оно может случится. Кто-то может счесть тебя за самозванку, пытающуюся ударить в мантлинг Лорда Мегатрона или же Падшего Прайма. А ты не похожа на самозванку, пытающуюся воплотить кого-то из них при помощи этой ауры и других моментов в себе так, что грань между вами сотрется. Но не все это смогут понять, кто-то… воспримет в штыки… Праймус, Треш. Тебе не нужно быть кем-то иной. Отпусти это. Отпусти то, что тянет тебя назад и начни функционал заново. Нокаут будет какое-то время раздражен и недоволен, но он примет тебя, как и меня. Корпус в хватке Брейкдауна перестал слабо брыкаться. Вот оно что... Скраплеты были способны генерировать вокруг себя гнетущую тяжелую ауру, чтобы вдавить противника в грунт? Пункт прошел мимо меня, оставаясь незамеченным. Этот рой был создан убивать и внушать страх, что-то такое можно было ожидать в качестве побочного эффекта, но… разве Праймы способны испытывать отчаяние или вину? По имеющейся информации, они были близки к богам и не могли себе позволить демонстрировать окружающим такую вольность, ведь то была слабость. Что такого сотворил упомянутый Мегатронус, чтобы впасть в отчаяние? Нужно поискать информацию, она прольет свет на заблуждение. В моем случае я ничего не могла даже предпринять со своей аурой, оно… само. Как-то. Как только я Ее вижу. Мир трещит и рушится, с каждым разом все сильнее давая знать о некой неправильности происходящего. Так не должно быть и мне больно это понимать. Она заставила осесть на месте, прекратить хаос перебежки, но меж тем была абсолютно далекой, недосягаемой, играя на эмоциях, поскольку имела некоторые жесты, полностью совпадающие с Люсин. И… я толком не понимаю, как взять это под контроль. Опустив оптику к темной земле, я пропустила момент, когда с Брейкдауном связался кто-то из эрадиконов, обнаружив следы автоботской активности, о чем незамедлительно доложил. Мех встрепенулся, он был вынужден отправиться проверить, но не знал, что делать со мной, однако не желал вернуть на корабль, только неуверенно бормотал, что ему нужно срочно отъехать на джоор-другой, а мне развеяться и посидеть в тишине, что где-то рядом должен был быть склад, там светло, что я доберусь, не перепутаю. Пользуясь моим оторопелым состоянием, он достал и вернул оба датапада, не прекращая в чем-то заверять. Но… стоп. Он собирался вынужденно оставить меня здесь одну? Но я слепа здесь. Желтая оптика стала словно у нашкодившего и напуганного кота. Как… я буду здесь одна? Мольба, шок и робкие протесты прошли… мимо. Брейкдаун развернул черный корпус и подтолкнул в спину, убедившись, что со мной физически все в порядке. Отсутствующий желудок ухнул куда-то в пятки — мех, не прекращая бормотать извинения, трансформировался и поспешно скрылся, вынуждая только и успеть, что сделать в его сторону пару шагов, прежде, чем остановиться. Мне его не догнать. Не в таком виде. Полечу змеей-роем вслед — потеряю оба датапада и вызову массу вопросов своим перемещением без альт-мода. Я пропустила этот момент, он прошел смазанным пятном, настолько, что верилось в это с трудом. Еще пару кликов назад мех склонился и говорил будоражащие сознание вещи, а теперь его нет. Просто нет. Он срочно уехал, не желая мною рисковать и впутывать в распри с применением оружия. Кругом непроглядная темнота, а серво ступают невесть куда, в указанном направлении. Что-то постоянно… хрустит где-то близ, что становится абсурдно смешно, ведь огромный робот боится леса, вдоль которого я осторожно, но быстро ступала, временами срываясь на бег, пока лес неожиданно не поредел и не сменился темным полем, где вдали виднелся свет и что-то наподобие построек, к чему я побежала так, словно мне придавили хвост. Проникнуть на территорию — не такая сложная задача, когда ты обнаружила источник желанного, но редкого света. Свет месяца и звезд был ничто, едва ли различим, но я постоянно вглядывалась в небо, будто с него готово вот-вот что-то грянуть, падая на грешную землю. Какой-то гул слабо гремел в чистых небесах, где не было и крохи от облачности, но и самолет не удавалось разглядеть среди точек-звезд. Предчувствие было на редкость дурное, тем более, что где-то поблизости могли быть автоботы, не исключая среди них носителя летающего альт-мода, который мог незаметно подкрасться прямо с неба. Аккуратно обогнув помещения, взгляд лег на ряды темных грузовиков, от чего в животе что-то ухнуло вновь, но не от страха, наоборот — засуетились все сегменты, потому что был найден пригодный для пищи металл после длительного стресса. Скромно подойдя к машинам, я тщательно вслушивалась в тишину, которая здесь царила. Ни охраны, ни звуков собак, место спит до утра, и только лишь слабый перезвон трубяших звуков с неба изредка нарушал тишину, будто где-то и впрямь что-то летит или же где-то близ работает строительная техника, сдвигая тяжелые скрипучие предметы. В интернете подобный гул небес именуют «трубами Апокалипсиса», никто точно не может утверждать первопричину этих звуков, но по запросу в поисковик находятся десятки видео, от которых по коже пробегает холодок. Ученые связывают звуки с движением литосферных плит, это естественное для планеты явление и большое счастье, что небо не взвыло ранее, застав врасплох, когда я была среди леса. Тогда точно был бы кропотливо и верно проведен научный эксперимент насчет того, могут ли скраплеты наложить в паховую броню. Явление со временем стихло, не оставляя за собой и намека на небесный гул, будто само мироздание что-то двигает высоко-высоко, и готово уронить на твою голову, потому что некоторым не следует гулять, где не положено. Место стало подозрительно тихим и спокойным, а заодно являлось неплохой локацией для обитания Слендера, поскольку один из фонарей и вовсе мигает. Забавно. Но этого стоит бояться в последнюю очередь, тем более, что оптику и вовсе трудно оторвать от вожделенного металла. На радость скраплетам и на неимоверное горе людям — не все машины были на сигнализации, а часть грузовиков и вовсе была как из рекламы Колы — напитка, что отныне я больше никак не смогу выпить и заесть его чем-либо, начиная от фастфуда, заканчивая обычной, но заветной пюрешкой с куриной котлетой, о чем теперь можно… лишь мечтать, но не более. Я ведь… больше не смогу откусить кусок от торта или съесть какой-нибудь салат, закуску… хоть всего одну канапе. Больше ни чипсов, ни печенья с чаем, ни пиццы, ни кофе. Ни конфет и мороженого. Ничего. Металл это не примет, а органическая пища начнет разлагаться и гнить изнутри, загрязняя системы, однако это не значит, что я не хочу употребить себе привычную пищу. Наоборот — очень хочу, но больше не смогу, и это хуже любой голодной диеты. Та же жвачка с имитацией вкуса теперь прилипнет к ротовой полости и застрянет, что далеко не просто будет отскоблить. Оптика в упор смотрит на грузовики, отыскивая среди них объект повкуснее и менее запыленный. Металл сложно соотнести по вкусу с чем-либо из человеческой пищи, это новый виток вкуса. Да, у людей возникнут проблемы. Да, я десептикон. Потому мне важнее утроить сейчас взыгравший голод, лишний раз оставаясь на корабле спокойной, что Саундвейв не ограбит какой-нибудь склад или кого-нибудь не убьет, чем опираться на людские разборки с порчей техники и казенного имущества. Статья… мне больше не светит, я становлюсь криминальным монстром, но да. Закон по-прежнему не работает на роботов, не относящихся к Земле. Насколько понимаю, для людей мы здесь не больше, чем зеленые человечки — никто не осведомлен из масс о присутствии внеземной жизни на планете. Если кто-то из гражданских видел кибертронца, то ничем не мог это доказать, фото и видео удалялись, а уровень технологий пока что не дотягивал до Тихоокеанского рубежа. Исходя из этого, люди могли разве что поверить, что огромным роботом и правда управляет как раз зеленый человечек или правительство задумало секретный эксперимент — многим уже этого достаточно, чтобы замолчать и не привлекать внимание властей к своей семье. Только лишь Прайм, как грузин на рынке, услужливо подкатил колеса к неизвестной военной группировке, обещая горы инновационные. Таинственную пропажу металла из машин замнут и скроют. К тому же, работники получат новую технику в использование, что здесь ужасного? Более новую марку грузовика или же более новый или другой подержанный тягач старой марки, а таинственность пропажи металла из машин объяснить никто не сможет, ведь на месте останутся шины и салон, со всеми невкусными неметаллическими деталями. То даже не вина охраны, технику ведь не угнали, из нее всего-навсего пропал… металл? Весь и всего за одну ночь, словно тут поработало НЛО. Я сорвалась, не смогла удержаться, найдя привлекательную цель с отключенной сигнализацией. В конце концов, правдиво то, что никто не сможет доказать, что именно здесь случилось этой ночью, а нервы и голод успокоит прием пищи, которая была необходима. Правда, к моему сожалению, одной машиной дело не обошлось — скраплеты автоматом перекинулись на вторую… и на третью. На подходе к четвертой пришлось принудительно провернуть трюк, буквально изученный на днях: отключить обоняние, лишая себя возможности чувствовать запахи, дабы… не уничтожить полностью все машины — тогда убытки будут колоссальны, бюджет предприятия не сразу сможет их покрыть. Это было удобно, намного удобнее, чем может сделать человек. Робот попросту мог отключить себе слух, чтобы никого не слышать. Мог отключить, а не закрыть оптику, чтобы свет в ней погас и он не видел кого-либо. В том числе, он мог отключить обоняние, чтобы не анализировать и не распознавать запахи, которые могли бы и дальше продолжить соблазнять голод. Неимоверно удобно. Настолько, что я в удивлении рассматривала темные силуэты грузовиков вокруг, но не могла больше сказать какой из них новее или где меня металл тянет чуть больше, чем у соседних. Без фильтров и обоняния то были темные силуэты, среди которых я осторожно ступала, причудливо разглядывая каждый, но больше не желала впиться во что-то немедля. Удалось подавить голод и настойчивое желание взять больше, намного больше, пока все машины в округе не закончатся. Все-таки, если дать себе волю, Брейкдаун окажется прав. Я меняюсь. И процесс уже запущен, он идет в плохую сторону, потому нужно держаться за себя столько, сколько смогу. Темен будет тот час, когда этот корпус восстановится, потому не в моих планах и умыслах позволить ему восстановиться за счет смертей. Я отыщу что-то еще, найду другой способ. Тернистый путь, который приведет в обход. Внезапное приближение чего-то еще заставило вздрогнуть и поспешно заметаться в поисках укрытия: на территорию складских помещений въехал еще один грузовик, который я едва вновь не пропустила мимо внимания, закопавшись в довольство своей способностью удержать голод в узде. Я только и сумела, что юркнуть за одну из машин, пристально всматриваясь в прибывших. Новый грузовик неожиданно завернул вправо, в мою сторону, вынуждая на карачках переползти за другие машины, подальше, однако мужчина все равно сумел что-то увидеть. Хлопнула дверь тягача, кто-то вышел наружу, сопровождая действие потоком тихой ругани. Я притихла, старалась не рыпаться лишний раз, чтобы не издавать шума, но афроамериканец, практически полностью сливающийся с ночью, словно ниндзя, был большой неожиданностью, поскольку шел точно в направлении укрытия, срезая себе путь. Его темная одежда практически сливалась с ночью и одна лишь белая рубашка позволяла более или менее очертить воротником то, где он идет — мое ночное зрение оставалось ужасно, а фильтры не видели органический субъект, он сливался с остальной местностью, подкравшись почти вплотную. Человек шел нервно, постоянно оборачивался, что-то ворчал и огрызался, упоминал мельком кого-то. Замирал и всматривался по долгу в темноту, однако все-таки смекнул и включил на стареньком телефоне фонарик, разрезая им мрак и заставляя едва ли не шипеть, ведь свет прошел слишком близко от корпуса с отражающими полосками, от чего пришлось подхватить с земли небольшой камешек и запустить его в фуру, что стояла в противоположном направлении. При звуке неясного удара, мужчина подпрыгнул, словно мышь, охнув что-то, и тот час направил туда свет, но не нашел и тень источника звуков. Хм. Испугался. Хорошо. Страх и темнота — лучший союз, на котором можно сыграть, чтобы остаться здесь одной. Я подняла с земли еще один камешек, вновь запустив его за спину человеку. Дальнобойщик словно обмер, наверняка побледнел, замедленно оборачиваясь назад, но вновь не нашел того, что с тихим «фьють» пронзило ночную тишину, приземлившись и прокатившись где-то у него за спиной. — Who's here?! Hey, you better not mess with me, do you understand? Arrh! The Pentagon is my wife!… Prime, if I find out it's you… Эм. Что? Меня подвел слух? Пентагон — это его жена? А уж интонации какие подобрал с недовольным акцентом... Тихий позорный всхлип-хрюк и мужчина попятился, не прекращая водить крохотным диапазоном фонарика по сторонам. Римские боги. Так, ладно. Сочувствую ему, но это так… забавно было. Я не могла удержаться, зажав себе манипулятором приемник, чтобы снова не издать этот позорный смехотворный звук. Третий камень вновь полетел за спину мужчины, врезавшись в фуру, из-за чего человек едва не выронил фонарик, разразившись потоком новой ругани, однако, рука его в далеком свете складского фонаря потянулась к галстуку, который невозможно было различить. Он нервничал. Почти до обморока, каким бы грозным не старался быть. Куда не ступи — всюду темень, из которой время от времени мелькает движение где-то близ, словно что-то шастает, кружит и прицеливается рядом, как хищник, изредка задевая ту или иную фуру, но не покидает мглу, которую вскоре пронзил тихий женский призрачный смех. Словно потусторонний, мертвый, он шел извне, насколько неправильно он звучал. Быть может — то ветер, но его уже почти нет, чтобы воссоздать настолько ведьминские звуки. Фоулеру стало в конец не смешно. Когти резко шаркнули по асфальту, высекая искры и заставляя человека тот час очнуться и прибавить поспешного шагу к складским помещениям, а тихое сипение вслед за предательским смехом вынудило его обронить телефон из ослабевших рук, и вовсе срываясь на бег. До утра он точно не должен рискнуть выйти из помещений, это мерзко… но так отрадно, что-то во мне упивалось, видя страх. Оно не могло остановиться и вовремя отпустить жертву, чей телефон слабо светился на асфальте, в то время, как мужчина наплюнул на последнее самообладание — счел, что его жизнь была ему дороже. Звуки и взгляд в спину сделали свое дело, я отвоевала себе спокойный тихий склад, вздохнув облегченно. Ночь, склад и фонари. Если самой не загоняться и не вслушиваться в разные звуки и шорохи на грани слышимости, не щуриться в направлении каждой тени — здесь не страшно, но если начнешь акцентировать на чем-то внимание и взгляд, то это место словно кишмя кишит тем, что пришло по твою душу. И оно притаилось где-то в округе, слившись с местностью, обманчиво давая знать, что ты здесь в безопасности, совсем одна, но ты слышишь. Слышишь что-то, потому что оно того хочет. Оно ждет. Медленно, ему некуда спешить. Выжидает, готовя кровавый момент, и тщательно следит за каждым твоим беззаботным движением. До утра меня точно никто не потревожит, либо сюда вывалится скоп охраны и придется поспешно отступать. Хотя навряд ли. Кто поверит в то, что кому-то назойливо среди ночи померещилось невесть что? Люди склонны самоутверждаться за чужой счет, они лишь рассмеются, хлопнув коллегу по плечу, да сопроводят до кофемашины. Кто здесь может шастать, кроме меня? Призрак? Вендиго? Мутанты? Прайм? Прижимая к грудному отсеку датапады, я осторожно вышла из темноты и аккуратно подхватила когтями устаревшую модель телефона, которую обронил мужчина. Фонарик… был неплохой вещью, позволяющей куда лучше разглядеть окружение. Честно говоря, приходилось быть настороже — мужчина кого-то упомянул. Prime. То могло быть прозвище — Глава, своего рода Премьер — или же американская фамилия, если бы не активность автоботов где-то близ, но Прайм должен был быть там, а не здесь, да и навряд ли кто-то вроде него станет марать манипуляторы и заниматься грузоперевозками. Прайм? И грузчик? Почти равносильно по смыслу к гастарбайтеру в его отношении! Не тот статус и не то положение, он словно император, текущий единственный правитель мертвой планеты, раз остальные Праймы пали. Они были далеки от своего народа, извечно возвышались и смотрели на мир через собственную призму, отнюдь не лучшую. Про некоторых из них в моих архивах есть данные, так, к примеру, Нова Прайм таким образом пробовал сделать «все для народа» и провел реформу по увеличению численности населения, что привела к перенаселению Кибертрона и острой нехватке ресурсов, к тенденции ужесточения классов и каст, а она уже привела в последствии к нищете многих из них. Хороша оказалась реформа, все для народа. Взгляд блуждал по темноте, путая один грузовик с другим. Я не включала фильтры, чтобы не поддаться голоду вновь, потому не могла сказать какой из одинаковых грузовиков прибыл сюда недавно. Время неспешно шло, но ничего не происходило. Ни людей, ни звуков с неба, я позволила себе немного расслабиться и примостилась на один из грузовиков, который был без фуры… но он был изрядно теплый, вынуждая приятно поерзать на нем бампером и вжаться сильнее в этот металл. Я присела на задней части тягача, там, где должна крепиться фура. Должно быть, это та самая машина, что только что приехала, оттого она странно теплая и неимоверно приятная. Корпус ерзал, устраиваясь поудобнее, влез на грузовик вместе с серво, открывая в ночи один из датападов прежде, чем меня озарило. Дальнобойщики редко ездят одни и тот человек кого-то упомянул. Prime Что-то вновь ухнуло в педы, вынуждая подхватить с металлической поверхности телефон с фонариком и проследовать к кабине грузовика. Я не знала, что я толком делаю… но нужно убедиться. Если там человек, он уже меня видел, ведь я раза три навернула круги мимо этой машины прежде, чем решить на нее уютно примостить свой бампер. Оптика рассеянно бегала по пространству кабины, а блеклый свет фонарика пронзил мрак, медленно очерчивал достаточно новый салон грузовика, который был совершенно пуст. Неужели второй мужчина вышел вслед за первым? Но когда? Я же не могла пропустить этот момент. Или тот человек старался сделать вид, что он здесь не один, чтобы угрожать мне? Чтобы запугать меня? Навряд ли то Прайм... Он бы атаковал тотчас, расценив это как угрозу, не стал бы медлить и выжидать, да и его ауры я не чувствую. Обычная машина. И не включенное обоняние, о чем забываешь на почве нервов. Пришлось чертыхнуться и тихо рассмеяться с нелепости мысли. Присесть на Прайма? Держу пари, немногие за всю историю смогли бы это сделать, не говоря о том через какую краткую часть наноклика Оптимус скинет с себя десептикона. Фонарик переключился по сторонам, но диапазон подсветки не позволял взглянуть слишком далеко. И все-таки? Мне постоянно кажется, что я не одна. Здесь ведь не мог шастать Прайм? Теперь однозначно стало не по себе, я мотнула шлемом, убирая фонарик подальше, и вновь проследовала до задней части грузовика, снова примостившись на нее многострадательным бампером и совершив роковую ошибку — я не подсветила капот тягача спереди, что следовало бы сделать, ведь капот облюбованной теплой машины отличался от капота обычного грузовика тем, что вместо значка марки на нем был значок автоботов. К тому же, если поразмыслить детально, то прохладная ночь царит уже давно, а машины не склонны нагреваться сами по себе. Тепло солнечных лучей остыло бы уже давно. Ничего не подозревая, я вновь аккуратно взгромоздилась на металл, словно в гнездо, устраиваясь еще более уютно, потому что просидеть здесь придется не один час и, возможно, придется даже встретить рассвет на этом складе.

***

Во тьме ночи, нарушаемой блеклым светом месяца в небе и редкими фонарями, острые коготки стучали по поверхности датапада боковой стороной, играя в излюбленную игру, столь знакомую многим еще с детства, с тех самых трудных и нудных школьных пор и неловко вырванных листов из тетради по математике. Это был морской бой. Обычная, для кого-то скучная, незамысловатая игра, в которую играют вдвоем, но, в связи с отсутствием потенциально заинтересованного соигрока, я давно попыталась криво скачать приложение этой игры с просторов Интернета на датапад, приятно удивляясь тому, что кибертронский планшет все-таки решил воспроизвести на себе примитивную человеческую программу, а Саундвейв остался полностью равнодушен к действию, как и к нескольким томикам скачанной манги и комиксов Marvel. На корабле Мегатрона я, осмелев, даже робко скачала несколько треков любимых исполнителей, не понимая, откуда там ловит связь, но она ловит. Конечно, было бы более удивительно, если бы развитая инопланетная раса до сих пор не имела доступ к человеческой «всемирной паутине». Я действовала неуверенно, осторожно… но расслаблялась. Связист не предпринимал никаких мер, только лишь страничка комикса однажды перевернулась «сама», намекая, что кто-то успел ее почитать, пока владелец датапада был в медотсеке. Датапад с информацией по медицине сейчас был отложен куда-то в бок, на металл грузовика над колесами, он не особо привлекал на данный момент внимание, поскольку видео с расчленением чьего-то несчастного корпуса — это не то, что следует смотреть в глубокой ночи. И пусть то всего лишь операция с пояснениями, но это не отменяет того факта, что мое людское воображение много чего начнет рисовать во тьме и повсеместно. Можно было бы перечитать что-то из любимых комиксов, но старый-добрый морской бой тоже неплохо помогал скоротать время, пока Брейкдаун не разведает некую шумиху и не вернется. Тем более грузовик под бампером отчего-то был все еще теплый, хороший, я, ни о чем не думая, даже поерзала, вновь устраиваясь поудобнее и тихонько мурлыкнула во тьме ночи что-то себе под нос. Единственное, что расстраивало — здесь было совсем не удобно лежать, спина быстро затекла, извлекая из меня поток тихих ругательств. Как не пробуй устроиться на тягаче, я боялась либо что-то сломать, либо потом не разогнуться. Приходилось сидеть, зато… уютно. Бампер нагрел под собой металл так, словно он и не остывал. Ночь была тихая и уже безмятежная, никто не нарушал мой покой и даже мысль о шастающих близ автоботах не сильно волновала по причине давности прошедшего времени. Меня здесь не видно и не слышно, я никому больше не причиняю морального вреда, изредка только шуршу и ерзаю по поверхности металла, потому что не могу усидеть долго на одном месте в силу привычки. Жаль, что я не могу уменьшиться, а то бы перекочевала в какую-нибудь кабину, устроившись на кровати в обнимку с датападом. Хотя бы в эту кабину, она новая. На то и прелестен грузовик, что в многих моделях предусмотрена внутри мягкая койка. В отличие от меня, подруга бы уютно сидела здесь с каким-нибудь скачанным шутером и, не стесняясь, оглашала бы всю округу жестокой кровавой зарубой и выпущенным снарядом из гранатомета, либо же она могла сидеть с симулятором отношений, не вызывая косые взгляды, и томно вздыхать, еще более расслабленно распластавшись по машине, раз других диванов в округе не сыскать, кроме далекого бревна в лесу. О, да… кто-кто, а она была разносторонней и любила ворчать, могла играть почти во что угодно, не исключая романтику и намекая, что хотя бы в каком-нибудь симуляторе отношений выбор принцев настолько велик, что найдется чем угодить и на мою драконовскую персону. Но смысл? Не могу назвать себя человеком, воздыхающим по отношениям или особо стремящимся к ним. У меня адекватных-то отношений вообще не было, чтобы не вспоминать о них горько. Мне сложно вести типичные женские беседы или обсуждения, засматриваться на красивых голливудских парней, ведь я знаю, что каждый из них уже наверняка кого-то себе имеет или же имеет слишком высокую планку для себя, ведь «не для тебя мамуля звезду яхонтовую растила». Не то лицо, не та грудь и бедра. Теперь же первые три пункта исправлены, но не тот размер тела. А найти второго такого же отбитого персонажа мироздания, как я, сложно. Отец был прав, когда говорил, что не важно, как выглядит человек, ведь главное то, что внутри у него, и чем ближе он тебе в этом, чем больше вы совпадаете, тем лучше и быстрее вы поймете, что нравитесь друг другу. Что можете стать парой, брак которой будет долгим, а не развалится через пару лет, зная тенденции современного мира. Дело даже не в браке. Да, в различных романтических играх-симуляторах Люсин полным-полно разношерстных персонажей для романа, можно отдохнуть и помечтать, но все они — кучка пикселей на экране, картинки, к тому же их разработчики стараются подать либо слишком идеальными, либо слишком сложными, а еще это — пустая трата времени. Принц из игры Люсин никогда не оживет и не упадет на меня с неба. Скорее это огонь градом хлынет с небес быстрее, чем я осознанно нарушу социальную дистанцию какого-нибудь парня, встав рядом с ним ближе, чем на метр. А Люсин? Где сейчас она? Как с ней связаться, не навлекая на нее внимание Саундвейва? И почему на фоне неясно какой фем все первостепенное... блекнет? К тому же «принц» — слишком громко сказано. Меня… не интересует столь уж безумно прекрасный слащавый парень или какой-нибудь там внешне настоящий вампир или ангел, как с обложки взрослых журналов с пометкой 18+. Я по жизни неуверенный и зажатый в себе комок переживаний, к чему тут классические принцы? Ни один из них в жизни на меня не посмотрел бы, предпочитая себе похожую силиконовую топ-модель будь он реален, да и я бы совсем стушевалась в такой компании. Не мой тип. К тому же, я не могу сама себе дать ответ: что есть принц? Для меня, а не для кого-то стороннего. Часто под этим понятием представляют идеального по всем параметрам мужчину, богача с райским голосом, красавца, от которого дамы готовы лечь штабелями и к которому так или иначе будут по жизни пытаться подкатить другие, норовя увести. Мужчину, рядом с которым я не более, чем… тень, серая мышь. Оттого и противными казались эти самые симуляторы романтики, что куда не глянь — через плечо Люсин видишь лишь только очередного такого сладкого конвеерного душечку, максимально прекрасного, сошедшего с небес, что хочется ему аж чем-нибудь двинуть, пусть даже и подносом из «столовки». Пожалуй, могу с уверенностью сказать, что у меня нет рамок принца или укоренившегося идеала, не важно кто это и как он хорош, мне важна лишь его личность и душа. Но… если спорить с подругой, я не смогу в свою очередь дать точной мерки «идеальности» чужой личности. Ее нет… Почему это так сложно? Наверное… я действительно не жду себе конкретного принца, ища только этот образ. Да и вообще отчаялась в этой жизни сыскать себе кого-то в текущих реалиях внеземных роботов. Но если прямо уж бежать за кольцом в магазин первой, лишь бы не украли загадочного Принца, тогда этот человек будет в моем понимании не более идеален, чем я сама и в этом мы будем… одинаковы? Быть может, он тоже имел бы похожие или характерные проблемы с речью, был бы мрачным, отталкивающим с виду, и тогда, наверное, будет до боли забавно жутко подпевать ему в ду́ше на горе и зависть соседям, которые умирали бы от голосов этой непризнанной группы певцов рано утром? О, да… умирали бы. По крайней мере, инфаркт бы точно кто-то схватил в самый первый раз, ибо я могу вдобавок где-то сфальшивить своим непередаваемым голоском, забывая слова. Кхм, если бы отец оставил мне не дом, а квартиру... Этим… он явно спас всех соседей от такой мучительной садистской смерти и меж тем смог обеспечить дочь на будущее, отчего не легче. Дома у меня живет Люсин, а не парень, помогая оплачивать счета, но ее родители до сих пор взирают на это крайне негативно, не смотря на то, что дочь уже взрослая. В их понимании она должна съехать от них при замужестве, а не к подруге, подальше от братьев. Не в их традициях. И, пожалуй, мне сложно теперь представить квартиру в многоэтажке, где вся личная жизнь соседей постоянно на виду и кто-то шваброй готов яро бить по батарее за включенный в час ночи подругой на кухне рок-концерт. Но, возвращаясь к принцу… не знаю. «Идеал» был бы идеалом, тотемом поклонения, если бы он был обычным человеком или таким же отталкивающим, как я сейчас. Пожалуй, вероятно, что все-таки он был бы идеалом слишком отталкивающим от себя всех дам, а заодно и соседей из других домов. Мужчина, с которым не страшно отпустить детей куда-либо, потому что он сумеет защитить. И даже в очереди в больнице он непередаваемо заткнет насовсем своим голосом кого угодно из обилия вечно недовольных. Взгляд оторвался от игры на датападе и устремился в безмятежное ночное небо… отчего я в шоке и панике поспешно едва ли не вскочила, осточертело отлетая куда-то в сторону. Нет, с трудом и тихим писком, но только лишь забралась целиком на грузовик, как на спасительный плот, вжимаясь в него всем корпусом и затихая, а правый манипулятор непроизвольно лег на металл машины, очень нервно, но бессознательно вычерчивая на нем невесть какие узоры, чтобы успокоиться. Едва царапая, подобно жестам подруги. Ведь в небе, где-то там, падали звезды, далеко-далеко, но много. Метеоритный дождь или же то был выведенный из обихода устаревший спутник, отслуживший свой век и развалившийся в атмосфере. Его обломки огнем падали по ночному небу и догорали, словно звезды, покинувшие небосвод. Огромные части неумолимо притягивала гравитация, предписав падение, которого уже не избежать. Они падут на Землю, куда-либо в океан, глубоко-глубоко, а быть может на глухую сушу, но никто и не вспомнит про этот дождь, запустив в небо новое, современное устройство. Грустно, но так и есть, ведь даже неодушевленные предметы имеют свой срок жизни в этом мире, где все, что в нем есть — временное явление. Только вот… словно не людской получается спутник, почему настолько громадный? Даже отсюда объект казался непостижимым. Словно то была падающая МКС или нечто куда больше, намного больше. Он что, не один? От чего на самом деле могло быть столько обломков? И правда. Многовато крупных частей от неясного космического тела падает, будто то… корабль. Наш. Кибертронский. Он гибнет, рассыпаясь на крупицы, но они столь далеко, как сейчас Немезида… Корпус слегка вздрогнул от случайной мысли, что то могла быть Немезида, но процессор тот час отмел эту мысль в сторону. Нет. С чего бы? Вероятно, это Немезида как раз случайно подбила что-то из земных спутников или же то выведенный из эксплуатации объект, который в верхних слоях атмосферы разорвало на две части, а позже те раздробились еще. Не мог наш корабль пасть. Просто не мог. Пальцы более нервно начали что-то нацарапывать-рисовать на грузовике, не задумываясь, но переключая туда все внимание, подальше от звезд. Кажется, что даже грузовик в тот момент вздрогнул вместе со мной, замечая падающие обломки через боковое зеркало, и еще раз, когда с тихим гулом чуть левее одиноко пролетела по небу наиболее громадная звезда, в окружении звезд поменьше, но и она, стало быть, неумолимо разваливалась на крохотные части под действием суровой атмосферы. Этот мир слишком жесток. И я ведь могла… навсегда остаться такой. Роботом. Чудовищем, по сравнению с другими инопланетными роботизированными формами жизни, поскольку оно убивает их. Я словно ходячий аппарат для самой изощренной и кровавой казни, какую только может представить себе кибертронец. Неужто мне есть полноценное место где-то в этом мире? Где мехи рядом не будут шарахаются в сторону, зная, кто и что я есть? Или я обречена сгореть, как этот несчастный рухнувший объект, о ком плакало само Небо до того, как он пал? Но неужели… хоть где-то в этом мире есть кто-то, кто трансформируется или разваливается на что-то такое же, крайне жуткое, чего все боятся самым страшным сном, и потому он бы не столь сильно испугался, глядя на меня? Правда ничего хорошего от нахождения в этом отряде пыточной казни наверняка бы мне не сулило, исходя из одного предназначения их выдуманного альт-мода. Death machine. Но они были бы как я, в этом мы похожи, и быть может, они бы приняли меня такой, какая я есть? О большем я мечтать не смею. И вместе мы бы делали фарш из какого-нибудь бедолаги следующим вечером… Могу лишь аплодировать своим мыслям, снимая выдуманную шляпу. Нет уж. Но сколько не загадывай желание на падающие и пылающие звезды — это не поможет мне, и это аморально — загадывать желание на такие звезды. Люсин бы несла что-то ободрительное под ухо, как и Брейкдаун, что я — это я, но моя жизнь окончательно перестала быть заточена под романтику и нормальность когда-либо в принципе, ведь любой сбежит в лютом страхе от скраплетов, в том числе и я сама, потому что… могу сильно… сгрызть что-нибудь или кого-нибудь. Хм, это даже смешно — сейчас, глядя на обломки, попробовать нарисовать идеал принца среди кибертронцев. Должно быть, мне от страха что-то отшибло. Подобное явление жестоко и ничем не может быть связано с приятной вещью. Вернувшийся стресс брал свое, перетекая в размышления, что шли не к месту. Каждый из кибертронцев… словно заветный сэндвич. Тут есть место для фантазии, его почему-то больше. Формер-танк? Раз сама в танк не могу. Или вообще он у меня без Т-шестерни ходит или же с ее поломкой или дефектом? Допустим, сохраним ему ненормальный вокодер и темную расцветку корпуса, под стать мне. Не яркую. Ммм. И похожие светящиеся полоски по корпусу, хм, какого-нибудь фиолетового цвета, ведь он здесь часто встречается — цвет знака, значит совершенно обычный цвет. Из-за чего наверняка сам корпус тоже будет иметь фиолетовые сегменты. На вид в общем счете получается весьма стремно и красноречиво нечто такое… вроде Саундвейва… либо похожего на него меха, но с чем-то, напоминающим гусеницы по корпусу. А раз танк — то ходячий шкаф, поди. Не меньше Брейкдауна, а вероятнее — многим крупнее. С танковской пушкой на манипулятор, подобно Мегатрону. — М-да. Класс. Где там мем про хомяка и банан? На моем телефоне в папке с мемами, а его нет. Как и «Принца» такого на горизонте нигде нет, что радует. Не передать словами как сильно. Либо же придется закупать кибертронскую «Растишку» в почти промышленных масштабах, чтобы слегка так подрасти. К тому же, я принадлежу Саундвейву как вещь, а это не может не напоминать мне о древнем Риме, где женщина не считалась за женщину, то был бездушный инструмент мужа в эпохе мужчин и только весталки считались священными и неприкосновенными последовательницами богини, с чьим мнением считались всерьез. Я подняла расфокусированный взгляд обратно к небу. Часть обломков все еще падала, что… пугает. Но меж тем именно в тот миг казалось, что сейчас я не одна, и рядом есть кто-то, кто смог бы защитить и принять такое чудовище. Ему тоже почти что… страшно, но не по себе явно. Он не может показать свой страх, но, глядя на падение разваливающейся на куски громады, находится в настолько обмершем состоянии, что… в новинку для него же. Он в душе не представляет, что его ждет в будущем, глядя на все это. Быть может, какое-то дежавю, но это так. Неужто то и правда Прайм из кустов смотрит на гибнущий автоботский корабль? Однако, лично меня не покидает скверное ощущение, оно противно скребет на душе, что это падает как раз таки наш корабль. Небеса падали, рушились и скрипели, огнем бросая блики на многие километры, пока последние части обломков-звезд не скрылись из поля зрения. Все же? Отчего возникло дежавю? Словно тихое ЭМ-поле, оно появилось на короткий миг и так же резко пропало. Этого хватило, чтобы сочувственно потрепать грузовик по наверняка серому металлу, если бы не ночь, представляя товарища по загоняющимся мыслям. К сожалению, будь на том объекте в небе хоть кто-то еще живой, он не выжил. Обломки горели, а удар будет крайне жесткий даже о воду, ведь высота идет с орбиты. Ни я, ни кто-то еще не смог бы сделать что-либо, мы не боги, чтобы предотвратить такое, о чем я шептала сама себе. Нет логики сожалеть о том, что не ты не знаешь и никак не сможешь изменить, оно уже произошло и такие вещи от тебя не зависят. Если чему-то суждено было потерпеть аварию из-за поломки, оно ее потерпело, ведь состояние корабля критично. После падения от конструкции мало, что останется, только один металлолом. Воображение грустно разыгралось, рисуя причины аварии, если то был не людской спутниковый объект, а все же корабль. Причин аварии, разумеется, не сыскать. Внутренний ураган бушует, хотя я никого не могла спасти из объекта чисто физически, как бы того не хотела. Я — это всего лишь крохотная темная песчинка на поверхности планеты, а не Капитан Марвел или Алая Ведьма. «Отчего эта авария могла произойти? Отчего? По разным причинам, их много, а те существа тебе никто, но ты все равно ждешь, словно твой нарисованный принц с неба падет?» — саркастично угукнуло подсознание не хуже Нокаута, не минуя все-таки болью обдать, ведь сегодня, возможно, закончилась чья-то жизнь, чей-то актив, кто мог быть хорошей личностью, но он не долетел до поверхности. — «И… упал. Так иди, ищи. Выкапывай этот танк обломками откуда-нибудь из Сахары. Кстати говоря, не забудь заодно выкопать всю его команду, тогда они-то точно примут к себе рой на освободившееся место! На все свои освободившиеся места». Царапает горло немой дикий крик, будто бы разделив мысли кого-то в этой Вселенной, кто мог потерять дорогое существо на том корабле, а корпус сжимается, роняя датапад, поскольку на долю мгновения кажется, что поток отчаяния захлестнул разум, придя откуда-то изнутри меня. На то и не стоит придумывать себе стандарты «принца», ведь… на фоне них можно не заметить кого-то рядом, кто действительно лучше, чем это Принц. И кого ты постоянно омрачняешь, в упор не видя его сути. Но какая ирония. Жестокая ирония. Отчасти сбылись знакомые сюжеты. Вся внеземная техника отчего-то в фильмах терпит крушение именно в Америке, что является точкой прибытия всех проблем и супергероев из фильмов, свет клином сошелся на этом куске планеты даже в реальности, подчеркивая менталитет американцев, считающих себя истинным эпицентром мира. У них есть все и у них есть власть, но теперь, возможно, есть и проблемы. Что бы сейчас не грянуло с небес, оно явно упало на территорию США, и сильно повезет, если оно упало в океан. А если не в океан? Что будет тогда? Какие кратеры образуются и какие колеи пропашет этот металл? Рассеянный взгляд, успокаиваясь, лег на мой рисунок по металлу, притянув к себе чужой телефон. Надо же, а я ведь почти доковыряла на тягаче десептиконский значок… на ощупь тыльной стороной ладони эта гравировка слегка ощущается, хотя рисовать когтями, не глядя — такое себе. Вышло нечто в меру страшное, но тот дальнобойщик все равно не поймет этот смысл, а рисунок закроется фурой. Пусть и без обоняния, но голод снова ухнул по корпусу, намекая немного перекусить. Стресс… сделал свое дело, надо бы убраться куда-нибудь в сторону поля, пока наружу не выбежали люди или сюда не прибыл кто-то еще, мне давно пора это сделать, если бы не страх. Я потянулась за датападами… находя зияющую пустоту, потому что… Они пропали Оба! Один точно лежал на грузовике, я помню это, но, но, но… его нет. Боги! Его попросту нет, а меж тем пропал и второй, что упал на землю близ грузовика. Он исчез! Словно бы его что-то незаметно утащило, чего попросту быть не может! Прошло всего несколько минут, а человек не сможет аккуратно и неслышно унести огромный планшет. Я вскочила с места, нервно осматривая округу. — Капец. Их нет! Боги. Пропали оба планшета, но в округе нет никого, кто мог бы их забрать, кроме… ощущения странного присутствия недавно. Я сглотнула, обхватив когтями шлем. Я схожу с ума? Вероятно. Уже не удивлюсь, если планшеты лежат под другим грузовиком, а я взяла пустоту, видя в ней планшеты, которые затем пропали, поскольку были очередной оптической ошибкой восприятия. Но… что-то верится в такое с трудом, они были осязаемы и вполне себе выглядели реальными. Нокаут убьет меня. Может они упали? Провалились куда-то под грузовик? Один так точно мог. Поднять грузовик не поднимешь, он тонны четыре, поди, весит, если не больше. Пришлось встать на четвереньки и с трудом протиснуться под машину в зоне между кабиной и задними колесами, постоянно скользя корпусом о другой металл, потому что места, чтобы развернуться нет, а людской фонарик настолько крохотный, что и вовсе выпал из манипулятора в самый неудобный момент. Я слепо бродила на ощупь когтями по пустой земле и переключилась на машину сверху, подробно ощупывая ее в поисках застрявшего планшета. — Где ты, сволочь? — шипел вокодер, потому что при попытке протиснуться дальше, я застряла бампером, меня буквально зажало машиной до боли. — Пресвятые холодильники… Легендарно сыграно, Треш! Молодец. Ведь… снаружи и вовсе донесся какой-то неясный звук, вынуждая беспомощно забрыкаться серво по земле. Тут явно кто-то есть. — Брейкдаун? Это ты, да? Ты… ты можешь мне помочь? Эй? Тут есть кто-то? Я слышу движение. Мне... Мне нужна небольшая помощь! Если он или вехиконы — плохо дело. Я не смогу распасться на скраплетов, а в таком положении ни вперед, ни назад — злосчастный бампер слишком… огромен, я извернулась как кошка, сдавливаясь и протискиваясь сюда, но шлем почти что вышел из-под грузовика на другой стороне, а бампер застрял намертво. Герой по жизни. — Клянусь, — замешкавшись, я отчаянно взвыла из-под тягача, беспомощно царапаясь под ним когтями. — Я не хотела потерять эти планшеты! Они упали куда-то сюда, один точно, но я… застряла. Ты… Праймус, я не могу вылезти отсюда самостоятельно! Ты не мог бы приподнять эту машину?.. Да не пялься ты, прошу! Мне больно. Впрочем… мех не отвечал, но кто-то определенно практически бесшумно подступил близ, слишком тихо, чтобы быть увесистым кибертронцем. — Саундвейв? У него похожая походка. Или... Человек? Звук раскаляющегося плазменного оружия пронзил тишину, направляясь прицелом куда-то точно в бампер. Нет. Не человек. Фем, малый вес. Я замерла, чувствуя, как выступает хладоген. — Проклятье, — ни оставалось иного выбора, как поспешно распасться и выкатиться через одну сторону грузовика бесчисленными черными шариками, мгновенно собирающимся воедино, из-за чего по ту сторону тягача кто-то издал ошеломленный звук и шарахнулся в сторону, как и я, но в моем случае корпус завалился на соседний грузовик, вызывая вопль сирены в ночи и заставляя еще более стремительно откатиться прочь, в помине забывая о каких-либо планшетах.