Swarm

Ультра Магнус не проронил ни тени сдавленного стона, ощупывая подбитый приборной панелью левый окуляр, под которым не удалось миновать внушительной и постыдной вмятины. Она преобразила бесстрастный и строгий фейсплейт, обозначила его не в том свете, в каком командующего точно следовало бы видеть кому-либо из подчиненных. Вне зависимости — своих или противника, для кого этот вид будет подчеркнут особо отрадным контуром. Системы самовосстановления работали на полную мощность, однако они не смогли остановить в быстром режиме утечку энергона через рассеченный и чуть смятый висок, а тем более — выправить большую вмятину под окуляром. Топливо же стекало по шлему неспешной синеватой линией, капало на грудную броню, очерчивало ее контуры и скатывалось на пол, а там едва ли миновало соприкосновения с искрящимися системами корабля. Фокус оптики бродил где-то близ. Авария? Внезапная атака врага? Нет. То были обломки. Его подбили, но не целенаправленно — случайное стечение обстоятельств, мусор резко вынесло прямиком на штурмовик, который притянула к себе атмосфера планеты. Вероятно, за штурвалом обломков никто уже не мог сидеть, никто бы такого не пережил: по причине дезактивации, ведь зрелище, которое за считанный астроклик промелькнуло в иллюминаторе — это докрасна раскаленный металл, пронесшийся мимо на бешеной скорости. Что-то зацепило двигатель, и то было обстоятельство, что лишь чудом, лишь благоволением Праймуса не унесло в темную безызвестность прошлого сразу оба судна. Тем не менее, корабль заместителя Оптимуса Прайма был неминуемо и смехотворно подбит, сказываясь неприятным ощущением позора и недочета где-то внутри. Как? Как такое оказалось возможно? Системы не оповестили о приближении обломков на передовом корабле! Радары не могли незаметно выйти из строя. Собственный манипулятор упорно не спешил перестать раздваиваться, норовя сразу утроиться или же помножиться на большее число своих копий, что плохо. Повреждена не только корректность оптического восприятия, но и общая моторика двигательных функций. Корпус с трудом выполняет простейшие действия, осмысливает приказ процессора пошевелиться, улавливая аварийные сообщения корабля, однако встать из-под пилотского кресла — это первостепенная задача, которая не может быть обречена на провал. Невовремя отключив магнитную сцепку от своего места, командующий не смог удержаться на сервах и упал, скатился грудой металла под кресло, где и замер. Не дай Праймус, из-за жесткой посадки произошла утечка энергона где-то еще, и она дойдет до взрывчатки… в совокупности с искрящими перебоями систем, это неизбежно подорвет всю округу. Даже в самый темный час Ультра Магнус не сдавал позиций, несмотря на череду неудач. Корабль был битком набит вооружением. К сожалению, слишком многочисленным для одного бота, одному его не унести. Но что есть вооружение, когда больше некому передать эту мощь? Значимые имена из личных списков подходят к концу. С тех пор, как Кибертрон пал, выживших разметало словно пыль по ветру по просторам всей галактики, пересекая ее обширные пределы. Выжившие — обе стороны, не считая нейтралов. Потеряв дом и смысл войны, хрупкий мир не смог наступить ровным счетом. Автоботы и десептиконы продолжали истреблять друг друга по всей галактике. Сколько из сторонних миров пали в последствии? Розни вспыхнули вновь и вновь, сразу во множестве миров, причем у автоботов не было преимущества сплоченности, что была у них на Кибертроне. Списки выживших командующего стремительно сокращались, ведь большинство ныне пали. Оказались жертвами более сплоченных сил противника, но, что хуже всего — десептиконское подразделение правосудия упивалось жестким азартом охоты на одиночек, которые хотели начать функционал заново, где-нибудь в уединенном секторе галактики. Сколько бы не было вложено сил, чтобы отыскать мельчайшие крупицы остатков соратников, по большему счету все оказывалось напрасно. Он опоздал. Те, кто был еще актив — погибали на собственной оптике Ультра Магнуса. Кого-то с трудом удалось организовать в отряды и занять позицию обороны на какой-либо планете, но отряды норовили треснуть по швам. Выживших всего горстка. Командующий тщательно пытался напасть на след каждого из них, и пока он отсутствовал — тот или иной отряд по разным причинам пропадал с карты бытия и актива, вызывая скрежет дентопластин. Быть может, это Ультра Магнус ныне пал и кончилась эпоха четкой дисциплины. Окончательно пал режим, потому что все утратило смысл. Мегатрон имеет больше ресурсов и численности солдат, ищет различные пути расширения армии, но Ультра Магнус ведь шел тем же, аналогичным путем. Однако, путем сплочения остатков, не имея и мысли ввязать иные расы в бессмысленную войну, которая изжила себя, но не кончилась. Он чувствовал себя в эпицентре взрыва, когда все вокруг исчезает, сгорает в плавильном огне, а хватка не в силах удержать больше что-либо. Кого-либо. Полотно сплоченности союзников расходится по швам, многие бегут, отступают в поисках мирной жизни, но оказываются лишь жертвами. Он тоже плавится, ведь металл медленно стекает, капает с опор вместе с былой уверенностью, и как не цепляйся — наземь падают куски брони Законника, все ближе подбираясь к грудному отсеку и обнажая беззащитную суть. Это падение, и это последнее его воспоминание. К сожалению, сам Оптимус Прайм отступил на неизвестную планету с небольшим отрядом, где и пропал бесследно. Связь оборвана. Нет верховного командования, а его заместитель не может заменить Прайма в оптике многих автоботов, что утратили волю к борьбе, смысл самой фракции. Ультра Магнус… не может. Не должен. Сдаться. Снова и снова он пытается сплочить фракцию, но манипуляторы теряют силы. Быть может, это и правда конец, который автоботы не так себе представляли. Мегатрон актив, а выживших непосильно мало. Великая Искра больше не дает приток нового актива, она и вовсе сокрыта в непостижимых глубинах космоса Оптимусом Праймом, чтобы уберечь ее от Мегатрона. Но теперь. Что теперь? Несмотря на всю боль, несмотря на малую численность солдат. Когда большинство из списков дезактив или без вести пропали. Война еще не была окончена, и пока броня не стечет с собственных опор сути Ультра Магнуса — остался в этой вселенной хотя бы один автобот, помимо команды Прайма. А значит, надежда есть. Она не исчезнет, пока не исчезнет последний автобот из списков актива. Системы корабля не позволяли забыться, провалившись в оффлайн. Аварийная посадка прошла в особо жестких условиях, но подобные травмы — это меньшее, чем мог довольствоваться Ультра Магнус, рискуя оборвать актив, если бы его корабль дрейфовал по орбите планеты в нескольких десятках метров правее. Мех до сих пор не мог понять — в это верилось с трудом. Его подбила… какая-то рухлядь. Металлолом. Не функционирующий десептиконский шаттл, а разваливающееся на части неизвестное судно. Непостижимо, однако смертоносные обломки выскочили буквально из неоткуда, словно из гиперпрыжка — остались до последнего не замечены, ни одни радары не смогли вовремя засечь их. Они столкновением вырвали из режима маскировки корабль командующего и вынудили пойти на аварийную посадку, поскольку штурмовик занесло в зону притяжения к планете, где атмосфера стремительно утянула вниз крайне тяжелый объект. Что бы это ни было — оно также потерпело крушение, но навряд ли там остался актив. Все произошло за долю клика, тем не менее, соседнее судно распалось на крупицы в атмосфере, а штурмовик смог сделать себе максимально мягкую посадку, скрывшись только до половины в воде на береговой линии органической планеты, которую Ультра Магнус анализировал. Тот цикл, когда прямой заместитель Оптимуса Прайма получил предположительно аварийный сигнал бедствия на сверхзашифрованной автоботской частоте, был циклом, предвещающим худшую из всех возможных бед. Сигнал шел с Алкемора. Не точно, но вероятно. Возможно, он транслировался также и для Оптимуса Прайма, но заместитель не сумел связаться с кем-либо, ни с источником, ни с Оптимусом. Подобный сигнал мог быть не более, чем десептиконский вброс, взломанный блеф, однако игнорировать подобное — верх безответственности, ведь если сигнал действительно исходил от Алкемора… То оживший кошмар рискует вернуться из недр затмения и забытья. Кошмар, чье существование нецелесообразно. Благоразумнее окончить, пусть и мягко, актив тех, кто находится в стазисе в тюремном заточении. Это десептиконы. Одни из примечательных и худших. Воры, убийцы, наркоманы и психически неуравновешенный сброд, который взяли живьем, вместо положенной им казни. Стазис в качестве экономии ресурсов на заключенных — не лучший выход, пусть он и является заодно мощнейшей мерой предосторожности и безопасности. Однако, Оптимус Прайм был одним из тех, кто выступил против ликвидации Алкемора, ссылаясь на отличие автоботов от десептиконов. Что глупо. Сколько бы ворн не минуло, ничто не переправит им процессор, а теперь, в конце войны, тюрьма стала бочкой со взрывчатым веществом. Стоило ли оно того? Нет В их резерве до конца войны больше нет смысла. Война не окончилась, не для этих заключенных когда-либо, они те же, что и были на момент своего заключения, а Кибертрон пал. Никто из них не согласится помочь отстроить дом или совместно киберформировать новую необитаемую планету, вспыхнут лишь восстания и теракты, пойдут народные розни и попытки перезахватить власть. К тому же, Ультра Магнус значительно и крайне придирчиво сомневался в квалификации данных «работников». Командующий тихо под улучшенной маскировкой проверил сектор трижды, отсылая сообщения на канал, но не нашел в пространстве и намека на Алкемор, только лишь гнусную юмористическую уловку кого-то из десептиконских умельцев. Хакер был неплох, ведь смог на полном серьезе встревожить заместителя Прайма своей выходкой. Но вот система близ координат заинтересовала, поскольку потенциально совпадала с тем неизвестным местом, куда отбыл глава сопротивления с организованным отрядом. Сине-красный мех завис на орбите, анализируя данные об обитаемой водной планете, и параллельно отмечал, что на конце этой системы радары ранее выявили подозрительный объект десептиконского происхождения. Он был в крайне критическом состоянии по отчету и значительно меньше, чем то, что могло бы атаковать Алкемор. Вероятно, кто-то сумел поквитаться с хакером до Ультра Магнуса, лишая его возможности лично объяснить зарвавшимся несколько вещей. Это могло значить только одно: в системе намечена автоботская активность. Оптимус? Но тот неизвестный объект, вероятно, сумели починить те, кто все же выжил на нем, последними способами дотягивая до планеты и лишний раз преподав Ультра Магнусу печальный урок. Не стоит пренебрегать состоянием десептиконов, даже если они ранены. Сегодня мог оборваться важный для всех автоботов актив. Актив, что сложно заменить в нынешних условиях, и оборваться он мог по одной случайной неосторожности, которая опиралась на хорошо отлаженные и улучшенные системы корабля командующего. Они должны были оповестить. Системы, которые с трудом сейчас функционировали и через некоторые, еще работающие, внешние камеры показывали стремительно высыпающую на берег встревоженную крушением органику — это были местные разумные (?) формы жизни, на чьих глазах райский голливудский пляж среди ночи разворотила и перепахала до состояния сельских огородных полей металлическая громада. Она снесла несколько роскошных дорогих отелей и оставила за собой внушительную колею до самой воды, где лишь тогда утопла до половины, знаменуя конец посадки. Жесткой посадки. Но постройки? Постройки — это было жилое пространство? Странное и не прочное. Сложно сказать, учитывая то, что улавливает ракурс камер. Там совсем не осталось вещества в конструкции, один лишь лом из почвы и мелких вкраплений чего-то, что окружают руины, состоящее из ненадежной структуры, раз корабль не смяло и не уничтожило в хлам, подрывая несколько более крупных районов. Штурмовик раскатал хрупкий ненадежный камень, продвинувшись далее, пока скольжение не сошло на нет под действием торможения металла о грунт. На Кибертроне строили весьма лучше и куда прочнее по составу — Ультра Магнус гарантированно был бы дезактив, в отличие от момента, что ожидал его сейчас. Сейчас Оптимус Прайм будет… недоволен. Недоволен? Сильнее, чем его командующий мог себе представить в тот миг, нагреваясь от притока энергона к шлему, который стремительно затем сделал отток, ведь подобная колея могла понести за собой крупное число жертв. Весьма крупное. Органика не сделала никакого зла, чтобы ее снес падающий штурмовик, чьи двигатели отказали в контроле, а Ультра Магнус уже не смог сделать на тот момент что-либо, чтобы миновать береговую линию и свернуть курс на воду. Он дотягивал, как мог до воды, но металл груды его судна обреченно рухнул до боли близко к цели, но до безумия далеко от нее. Пока корпус через силу и время смог подняться на серво и попробовал унять кричащие системы корабля, убедиться, что нет внутренних утечек, вокруг уже появилась неизвестная техника и какие-то белоснежные вспышки. Такого унизительного удара по своей репутации мех не помнил уже давно, поспешно, через боль и ужасное самочувствие, пытаясь убраться подальше с пляжа-курорта на плохо функционирующих двигателях, тянущих судно к земле. О том, чтобы выйти на орбиту в подобном состоянии не могло быть и речи. Урок, вновь вынесенный на весь оставшийся актив. Однако… органика без чувства самосохранения близ двигателей оказалась донельзя не жароустойчива, а процессор вис, состояние Ультра Магнуса было тяжелое, в самом деле вовремя не напоминая, что данная форма жизни и правда не отличается по заключенному анализу устойчивостью к жару от корабельных двигателей. Способна обратиться в пыль, если встанет где-то близ при разгоне, а она не должна была стоять близ! Ультра Магнус не желал органике зла ни коим образом. Но неужели она не слышала звук разгона систем? Который барахлил и был похож на неизвестный командующему звук разгона стиральной машины. Каков отчет давали ее системы и протоколы самосохранения в тот момент?! Вернуть себе самообладание и маскировку удалось лишь где-то в неизвестной зоне, быстро, но опасно пролетев материк почти по прямой и оказавшись достаточно далеко от места крушения и не вовремя близко от Майами — другого знаменитого курорта среди белковых, однако полностью, но временно неизвестного для заместителя Прайма. Временно. Штурмовик не сразу слился с местностью и был отпилотирован в лес для починки. К энергону на висках добавился хладоген, а по корпусу разрослась нервозность. Судя по характеру построек и технике — форма планетарной жизни была разумна в плане того, что являлась действительно осмысленно развита, способна на сложные постройки, а это — сильнейшее табу, которое не должен нарушить по уставу ни один автобот, применяя силу и вред в отношении расы, что младше по силе и развитию, невинна в войне. Табу, что столь легко нарушила и жестко размозжила, раскатала по поверхности планеты аварийная посадка, которая бы не произошла, не выйди заместитель в тот момент с кресла, обдумывая ситуацию с проверкой еще одних координат, из-за чего не удалось по возвращению в кресло избежать этой посадки, заставляющей Искру Ультра Магнуса сейчас сжиматься и разрываться изнутри от того, что скажет на это Оптимус. Что Прайм подумает о своем верном ученике. Как сильно Оптимус будет разочарован. Это ведь… даже не скрыть, что на редкость десептиконская мысль, унизительная мысль, отличающая менталитет автоботов от врага. Только десептикон пойдет на то, чтобы заметать за собой следы, вводя командование в полное неведение. Среди врага нет ни чести, ни умения взять на себя вину за свои поступки, десептикон будет стараться избежать гнева или свалить вину на что-то еще вместо того, чтобы отвечать за свой просчет и принять его. Ведь заместитель Оптимуса Прайма, вечный и бессменный слуга закона Ультра Магнус не имел права допустить подобный провал на оптике верховного командующего. Не мог допустить подобного удара в грязь фейсплейтом. Это разрушит репутацию их обоих, потому сине-красная броня казалась командующему не достойной его же. Ультра Магнус виновен, пусть то и стечение случайных обстоятельств. Во всяком случае, он не станет, не отпустит себя в ложь. Однако, сперва стоит отладить и починить штурмовик, заодно тщательно и пристально обдумав то, что будет сказано Оптимусу в отчет. На это уйдет время, за которое накалившаяся обстановка чуть спадет. Возможно, следует осмотреть поблизости неизвестный город белковых форм жизни, если каких-либо деталей будет не хватать и придется выйти на поиск альт-формы, а также необходимых запчастей. По крайней мере то, из чего их можно воссоздать должно здесь найтись. Впрочем, где-то в Калифорнии, на одном из дорогих особняков элиты, вернее — на его руинах, открылась едва ли уцелевшая спасательная капсула с неизвестного судна, откуда с не меньшим трудом выбрался, выкарабкался иной синеватый корпус. Он выжил. Пусть совсем не мог устоять на сервах в отличие от заместителя Прайма, но сумел хотя бы кое-как ползком подползти и отсканировать чудом уцелевший неподалеку Bugatti Veyron, медленно уезжая с территории до того, как туда прибудет масса спасателей и журналисты.

***

Ранее. Оптимус Словно туман вокруг, пелена нарастающей тревоги затмила взор и отбросила все прочь, затерла весь остальной мир сплошным непроглядным пятном. Внимание Оптимуса целиком приковала к себе всего одна вещь: темная кабина его альтформы, которая лишила неспешно мелькающую местность каких-либо очертаний и присущей ей действительности. Она была на фоне, но никак не касалась оптики и процессора должным образом. Когда агент Фоулер неловко заерзал на месте, дотрагиваясь легко и нерешительно, едва ли мимолетно до гладких ремней безопасности, Прайм не придал этому такого уж большого значения, хотя и ощутил каждое мельчайшее прикосновение к себе. Быть может, мужчина расслабился и забыл, что он едет в необычной машине или же его случайно потревожил человеческий аспект функционала — хрупкое тело. Что-то переменилось, стало не так и Фоулер тревожно заерзал, а его руки исследовали салон в беспокойных прикосновениях. Они были вынужденными, ведь человеческое тело имело печальное свойство затекать и причинять этим сплошное неудобство и боль своему носителю, если долго остаться в одном положении. Чем старше становились люди, имея столь короткий срок бытия, тем сложнее им приходилось, мелочи обретали беспокойство и раздражительность, в чем агент Фоулер не был виноват. В каком-то смысле, Оптимус был рад, что когда-то отсканированный им неприметный грузовик имел комфортные сидения, пусть и не было необходимости часто использовать их по назначению, но только не теперь, потому что тщательное наблюдение за агентом вслед за его прикосновениями выявило то, что ему с каждым мгновением становилось значительно хуже. Физически плохо. Мужчина резко и сильно побледнел, а затем и вовсе обессиленно прильнул к боковому стеклу, где зеркало отразило его нервно подрагивающее горло и испуганно блеснувший взгляд. Уильям тщетно и упорно старался рассмотреть что-либо в безликой ночи, он чуть опустил стекло для подачи свежего воздуха, а его дрожащие пальцы без конца теребили галстук, путались и цеплялись за ткань. Это не успокаивало, наоборот, на висках проступила испарина, сбилось дыхание и участился сердечный ритм, словно то была сильная паническая атака, внутреннее расстройство, возникшее на ровном месте, ведь Прайм не видел угрозы нигде в темноте ночного неба и не чувствовал того, что могло бы ее понести в этой округе. Оптимус издал слабый звук, привлекая к себе внимание агента Фоулера, ведь подобная перемена состояния человека крайне настораживала, ведь ничего хорошего означать не могла. Дело не в скорости — она не превышала нормы, а сам мужчина не раз брался было рулить, причем ничуть не стесняясь превышать скорость, раздражаясь с «правильности» Оптимуса при иных обстоятельствах. Он огрызался и дулся каждый раз, когда Прайм предпочитал вести сам, Фоулер не стеснялся в отместку использовать мощный гудок грузовика, чтобы согнать с дороги очередную неспешную иномарку. Агент часто подчеркивал и выделял то, что им следует поторопиться, все торопил и торопил, закрывая глаза на незначительные превышения скорости — пользовался тем, что номерные знаки отсутствовали на автоботах чаще, чем очередь в гипермаркетах. Уильям не был одним из тех, кого сейчас могло бы так легко и быстро укачать в пути, хотя стоило признать — трасса выглядела критично потрепанной из-за длительного отсутствия реставрации. Что происходит? Мужчине стремительно становилось хуже, должно быть, количество вещества, называемого «адреналином», повысилось в его крови, Фоулер буквально мелко затрясся в страхе и панике, впрочем, тряска от дороги вероятно тоже поучаствовала. Агент никак не мог прийти в себя, признаки панической атаки становились все явнее и явнее, заставляя Прайма быстро сбавить скорость и остановиться. Уильям был не в себе и даже собственный голос подводил его, то совсем угасая грудным голосом, то срываясь на сиплый вскрик. Не исключено также, что органическое человеческое тело могло быть чем-то отравлено. Вероятность нельзя исключать, поскольку агент Фоулер ни за что не признается, если он неловко столкнулся за время своего ожидания с земной флорой или фауной, которая имела сильные токсины, но порой достаточно всего одной неправильной заправки в сомнительном заведении, чтобы на скорой попасть в поликлинику. Уильям вел нервный, дерганный образ жизни, напрямую связанный с работой, он не заморачивался с тем, где добыть себе топливо, если проезжал что-то по пути. При иных обстоятельствах Оптимус тактично и настойчиво замечал, что купленный на заправке «хот-дог» странно пахнет, даже для него это уже странно, слишком и не хорошо, он испорчен, но переспорить голодного Фоулера в том, что это не в соусе со специей дело — все равно, что убедить Мегатрона. Мужчина на зло сделает так, как хочет… поэтому вскоре приходилось высаживать раздосадованного агента близ темных кустов, отъезжая от них на несколько сотен метров, чтобы своим присутствием «не подслушивать», не смущать и не злить человека в том, что его все не убедили, так и не смогли. А должны были. В этот раз мужчина, словно спарклинг, снова мог употребить в пищу все, что угодно, если оно понравилось ему на внешний вид. Технология производства продукта находилась на чистом доверии и совести поваров. Единственное — Уильям не бьется по кабине и не норовит выскочить вон из нее, как в прошлый раз, едва ли добегая до спасительного укрытия листвы перед тем, как мышцы дадут окончательную осечку «плотины». Боковые стекла полностью ушли вниз, создавая легкий сквозняк по кабине. Уильям не видел этого, не заметил. Совсем вяло, но с присущей ему упорностью, он отмахивался от любой попытки выяснить точные причины его состояния, находил в себе силы в чем-то угрожать и силился сделать серьезное лицо, но Оптимус видел его состояние насквозь. Человек едва ли держался, потому что его что-то стремительно подкосило. Но Прайм не смыслит в людской медицине ни единого нюанса и пункта. Это пробел, пустующая ниша информации, которая не была пока что заполнена в силу габаритов и занятости. Оптимус один, среди трассы, с человеком, которому стремительно становилось хуже. Человеком, что настаивает двигаться, несмотря ни на что. В текущих условиях невозможно запросить земной мост, чтобы Рэтчет способен был прибыть на осмотр и первую помощь, а Рэтчет — это единственный, кто способен был помочь, лишь он хотя бы немного понимал в человеческой биологии и медицине. Но его здесь нет, он в иной точке континента. Он не сможет помочь, это больше невозможно, как и ждать квалифицированную, знающую помощь от Арси, тем более — от Балкхэда. Автоботы беспомощно не осведомлены о тех, с кем они имеют прямое сотрудничество; Рэтчет незаменимым трудом работает на базе и отвечает за различные исследования и починку, уступая поле боя воинам. Поле боя, в которое не вступали еще люди в прямом конфликте. Единственный выход — попытаться довести агента Фоулера до складских помещений и передать как-либо охране, людям, которые смогут ему помочь. Но внезапно, когда надежды не приходилось уже питать — поток продувающего воздуха помог Уильяму немного прийти в себя, успокаивая Оптимуса. Это была паническая атака Уильяма, вызванная длительным стрессом. Не отравление и не интоксикация. Чем бы оно не было, оно начало постепенно угасать. Агент Фоулер действительно начал приходить в себя, хоть и с трудом, но ему становилось полегче, чем бы не был вызван этот всплеск. Прайм хмурился внутри себя, с опаской обдумывая причины. Что это было? Вероятно, мужчина прав и то, что с ним сейчас происходит — вина автоботов. Вина Оптимуса. Ничего из этого сейчас бы не произошло, если бы «Омега-1» осталась в состоянии эксплуатации. Если бы Оптимус, подобно первым Тринадцати, действовал мудро и расчетливо. Сперва бы обезопасил десептикона, затем уже постепенно и без лишнего спеха проверяя его личность и вариант смены стороны, если бы он смог пропустить мимо своей оптики запуганный и дрожащий вокодер крохотной фем, совсем еще юной, как ему тогда показалось. Если бы он действовал как истинный лидер. Как тот, кто-либо другой, куда лучше изначально образованный, наделенный лучшими лидерскими качествами от природы, кто смог бы при иных стечениях обстоятельств стать более достойным Праймом, не допустив гибели родной планеты. Быть может, многих напрасных жертв удалось бы избежать, загасив эту войну, пока она не обрела непоправимые вехи. Оставшимся автоботам нужен был жесткий, целиком расчетливый и в чем-то холо́дный лидер, который не допустил бы многих ошибок, не позволяя себе искать надежду на хрупкое доверие и убедительность там, где ее может не быть изначально. Оптимус с болью на Искре понимал, что выбранная ныне им тактика не является правильной, пусть и является гуманной, она допускает ряд ошибок, которые стали бок о бок в короткий срок: Скайквейк и разведчица. Ошибок, на которые часто натыкался последний Прайм, ведь Орион Пакс когда-то был простым неприметным историком-архивистом и, не смотря на наставничество Альфа Триона, он не готовил своего ученика напрямую к власти и холодности ее уровня*. Многих навыков изначально не хватало, ведь коллективная мудрость Праймов далеко не все смогла восполнить через Матрицу. Не хватало той жесткой выправки и опциональной безразличности. Оптимус, видя конец смысла войны, не смог отринуть и проигнорировать состояние перепуганной крохотной фем, столь правдивым оно казалось, позже пустив лишь пыль в оптику. Война окончена. Факт, что стоит признать. В этом мире не осталось больше ни Кибертрона, ни его падшего режима, за который стоило враждовать, а все, что видел Оптимус в темном коридоре на «Омега-1» — была заблудшая напуганная Искра. Лишившая в последствии автоботов целой базы, но даже после десептикон не остановился и начал вести преследование. Вот в чем была истинная причина, и мало вероятно, что это возраст агента Фоулера виноват в его состоянии. Короткий намек на перепалку указывал на причину в нервах Уильяма. Его нейроцепи могли дать опасный сбой, который усилился тряской. На новое предложение сбавить скорость или остановиться, агент Фоулер отреагирует крайне отрицательно и зло. Оптимус тихо, молча, но все же значительно медленнее, чем раньше, преодолел расстояние до поворота к складским помещениям, не обращая внимание более ни на что, как на свою кабину, тщательно и пристально отслеживая состояние мужчины. Фоулер шипел и тихо огрызался, очевидно, чувствуя на себе тяжелый напряженный взгляд. Он оживился, оцепенение медленно покидало его тело, а дыхание плавно перестало быть неровным. Уильям чувствовал жуткое неудобство от переизбытка внимания, которое не угасало ни на миг, чувствовал себя словно ребенком перед чрезмерно озабоченной матерью, крохотным и бесполезным, не способным адекватно возразить и убедить ее, о чем и шикнул пренебрежительно Прайму. При всем уважении — Оптимус не мать! Во всяком случае не его. Прайм молчит, но его внимание прожигает кожу насквозь, от него не по себе. Оптимус, по-прежнему молча, крайне неспешно въехал на стоянку, даже не возразив ни о чем. Он обдумывал текущую ситуацию и не был уверен, что агент Фоулер дойдет до здания один, однако предложить нарушить правила и припарковаться бесцеремонно прямо у входа не посмел. Тревога возросла. Сможет ли Оптимус сбросить маскировку и донести человека до здания, если он не дойдет? На объекте с большой вероятностью ведется видеонаблюдение. Два из трех потенциально видимых по пути грузовика без металла остались не замечены в ночной тишине. Тишине, которую разрушило раздражительное ругательство о хентае, стоило Уильяму запнуться по выходу из кабины. Хм. Хентай? Что такое «хентай»? Оптимус завис, обрабатывая информацию, и поспешно отпустил трепыхающегося агента из своей хватки оптокабелей. Хентай мог как-то помочь агенту? Прайм едва не проронил этот вопрос в слух, однако Уильям распрямился на земле, гордо вздернув плечи, и нерешительно двинулся в темноту достаточно твердой для его состояния походкой. Несколько метров спустя человек оглянулся, бросил тревожный взгляд на Оптимуса, всматриваясь в альт-мод несколько мгновений, и отвернулся, быстро скрываясь прочь. Автобот замер на месте в ожидании, не зная, что предпринять. Ожидание на месте — это лучшее, что он смог сделать, поддерживая свою маскировку, чтобы не доставить проблем агенту, но от беспокойства и тревоги уйти не удалось. Все ли в порядке сейчас с Фоулером? Дошел ли он до пункта назначения? Воцарилась тишина, что быстро погружала в дрему, и только лишь какие-то далекие звуки пронзили ночное забвение. Видимо, Уильям был вновь чем-то потревожен и разозлен, и не стеснялся гневно оповещать об этом всю округу. На Искре Оптимуса полегчало, ведь если агент Фоулер что-то кому-то пытается доказать в темноте, с пеной у рта — значит с ним все в порядке, он пришел в себя. Корпус заметно расслабился, лишь с толикой, с едва заметным намеком на улыбку фильтруя все нечеткие восклицания агента мимо аудио датчиков. Оптимус задремал в ожидании, тотчас проваливаясь за тонкую грань между оффлайном и сопутствующей реальностью. Сегодня стояла хорошая, спокойная ночь, а место, выбранное для парковки, не давало вариантов для особого осмотра по сторонам. Сонливость пришла незаметно, она подкралась, застав врасплох. В отличие от людей, тени и тихие шорохи ничуть не тревожили и не пугали Прайма, он не замечал их, позволив себе немного отдохнуть в безопасной глуши. Частое отсутствие подзарядки и повышенное давление обстановки, действующее прямиком на нейросети, сказались тем, что прочие мелочи местности отошли на второй план. Здесь было спокойно, в отличие от новой базы, а где тень вины преследовала даже в подзарядке, постоянно рисуя в подсознании худшие кошмары. Оптимус расслабился и задремал, постепенно проваливаясь в оффлайн. Когда Уильяму будет что-то нужно — он позвонит или же подойдет к грузовику напрямую и оповестит о своем присутствии, настойчиво и жестко тревожа броню или шины своим обещанным пинком или же мягким кулаком. И то, и то для металла не предстает весомый ущерб. Оффлайн был тревожным, но необходимым, пока есть малый шанс. Зачастую кошмары преследовали Оптимуса еще на кибертроне, в мрачные моменты, заставляя переживать многие обстоятельства заново и под другим углом до тех пор, пока все не закончится и не обратится в ничто. Но даже среди пустоты было что-то, и черная фигура оживала, медленно, словно в замедленной съемке подымаясь среди непроглядной и дымчатой туманности темноты. Мегатрон. Оптимус мог лишь слабо надеяться, что в этот раз его ожидает полая, законченная пустота. Забвение на короткий срок, пока его не потревожат. Забвение, где нет ни звука, ни реальности, ни собственного корпуса. Ни света, ни темноты, процессор этого не поймет, ведь все системы в норме. Только вот пустоты не было, не здесь и не сейчас. Проваливаясь в оффлайн, Оптимус обнаружил, что грудной отсек кольнул разрастающийся вихрь чистой энергии, быстро отгораживая разум от ничто. Вокруг проступил свет, став причиной явного удивления: Оптимус понимал, что он спит — у него не было корпуса, только лишь полет незримой камеры, представляющей собой его оптику, которая изумленно замерла на месте, не в силах поверить в момент, что предстал перед ним. В момент, который был… сложным для существования в реальности, непонятным, но… пожалуй, самым прекрасным видом, что можно было наблюдать за свой актив. Оптимус замер в дивной и причудливой холмистой местности тепло-зеленых оттенков, не сразу понимая — это не Земля. Небольшие острые холмы, которые возвышались перед ним, были покрыты не мягкой травой, а скоплением зеленоватых кристаллов, что россыпью золота отражали справа утренний огненный свет, греющий и обожествляющий своим контрастом. Зелень и золото — все это уж слишком контрастно на фоне голубовато-розового утреннего неба неизвестной планеты, где царили кристаллы и где среди перистых мягких облаков проступали силуэты нескольких лун. Отсюда… не хотелось уходить. Совсем не хотелось покидать неизученный и безмятежный мир, который стремительно манил за собой. Как отреагировал бы на него Рэтчет? Словно Кристальный город, долина завораживала взгляд. Прайм с неким сожалением вспоминал различные звездные системы в поисках ответа, где же могла находиться эта планета. Этот мир был тем, что автоботам все же стоило увидеть за свой актив, но не теперь… не теперь. Он был красив, казалось, что даже кристаллы в нем мирно звучали, обманывая слух, но мир этот был полностью недосягаем, резко гранича с каменистой землей. Тем не менее, отчего-то создавалось полное впечатление, что он был абсолютно реален и действительно существовал где-то далеко, имея свои жестокие законы бытия. Столь странно. Этот кристаллический мир был в новинку, чем-то, что не должно было явиться во сне. То не Кибертрон с малым количеством света и оттенками металла, то и не Земля, а что-то совсем иное, что человек смог бы описать лишь одним словом — Рай. Место, где хочется остаться навечно. Настоящий, спокойный и захватывающий своим видом «Рай», если бы в грудном отсеке вновь стремительно не разрасталась крайняя, неизвестная тревога, выбивая из места его обманчивую безмятежность: это была фигура на центральном холме. Нечто черное немаленьким пятном замерло на его вершине, будучи совершенно чуждым явлением для кристаллического мира. Похоже, кто-то также был зачарован видом и поднялся выше. Оптимус замер, осмысливая тревогу и не уверенный, что следует приближаться к холму, но что-то… Очередная вспышка энергии Матрицы, и центральный холм оказался ближе, чем он раньше был. — Кроссхейрс? — Прайм с замиранием Искры понимал, что черная фигура имеет знакомый ему плащ первоклассного стрелка и ученого, нашумевшего еще на Кибертроне. Плащ, который очерчивают бликами кристаллы в утреннем свете, придавая черному зеленоватый оттенок краски этого автобота. Учитывая, что война сделала из Кроссхейрса злого невротика — место сумело зачаровать даже его. Но… что-то не так. Снова. Корпус Кроссхейрса словно черного цвета, а пятно-фигура на фоне рассветного неба немного иная, тоньше, грациознее, ведь вполне возможно рассмотреть когти на расслабленном манипуляторе — Кроссхейрс бы презрительно фыркал и плевался кислотой, но он бы не допустил подобной модификации для себя. Для других — вполне, приправив это язвительностью и колкими шутками, но только не для себя. Для стрелка всегда жизненно важно твердо и удобно держать не встроенное оружие, которое столь любил Кроссхейрс. Сколь сильно не разъедал бы процессор маразм и настоящая безбашеность — он всегда попадал в цель. Металлические фалды плаща, что странно, слабо развевались по ветру, который невозможно было ощутить. Фигура стояла ровно, не чувствовала Оптимуса и смотрела куда-то вдаль с холма, покуда не услышала неуверенный оклик. Она развернулась, резко, заставляя чурнуться назад. Опасность. Опасность — Матрица снова дала себя ощутить, будто что-то несло ей крайнюю степень угрозы, от чего ее нужно настоятельно уберечь, во избежание утраты артефакта насовсем, без права передать ее другому. Такого… не было раньше, не столь сильно. Фигура обернулась. С тихим щелчком, словно со всплеском воды, вниз с фейсплета, разбиваясь, пал визор — крест, что перечеркивал ее лицо подобно изображению субъекта, который устранили. И больше ничто не могло сокрыть взгляд желтой оптики, которая проворачивалась подобно Бамблби, ожесточаясь с каждым мигом. Это был вызов. А фигура, чьи фалды плаща слабо дрогнули при движении, развеваясь полукругом, резко пропала, рассыпалась на множество черных, но круглых осколков, словно рой… который стремительно ринулся вперед, подобно змее, используя лобовую атаку. Заставил проснуться в ужасе и с легким покалыванием в грудном отсеке. Это… Матрица? Оптимус в немом шоке замер, так как ощущения после пробуждения были недвусмысленно похожи на воздействие Матрицы, прямое, покалывающее чистой струящейся энергией, светлой и обжигающей, она распространялась по корпусу из зоны Искры, словно бы Матрица пыталась о чем-то предупредить своего носителя, словно сам Праймус указал на нечто незримое для Оптимуса через нее, но только…на что? Древнейший артефакт лидерства нес в себе величайшую мощь и мудрость остальных Праймов, однако, в обычном состоянии он был пассивен, лишь придавая Оптимусу сдержанности и поддерживая его дух. Кем была та фигура? То прошлое или грядущее? Она идет. Она похожа на десептиконскую разведчицу, нет — она ей и является, но в какой отрезок времени? Что за предупреждение пыталась донести Матрица? Разведчик усовершенствует себя? Но почему от вида красного визора-креста в грудном отсеке растет лишь тревога? Визор зачеркивал ее фейсплейт, но он упал, разбился, что далеко не добрый знак. Фигура же рассыпалась на что-то, что Оптимус не успел рассмотреть. Это была та самая фем, пусть и несколько иная: змеящийся отросток-плащ, более крепкая, острая на грани броня и павший перечеркнутый визор. Но это определенно была она, тот же фейсплейт и окуляры, хотя поначалу, со спины, ее можно было принять за Кроссхейрса. Оптимус унял тревогу и запер это чувство, плотно поджал свое нестабильное ЭМ-поле. Однако, тут-же слегка вздрогнул, когда почувствовал, что на него через считанный миг, буквально тотчас, совершенно неожиданно что-то село, теплое и… ерзающее. Почти что интимно ерзающее. Шок и оцепление вернулись в последующий миг, окончательно убирая ЭМ-поле как можно глубже, ведь стремительно повернувшееся на очаг беспокойства зеркало заднего вида выцепило из темноты до боли знакомую фигуру, уютно и не стесняясь расположившуюся на металле. Словно то, что Мико называет «скример», она появилась столь резко, отталкивала и повлекла за собой нечто наподобие испуга, неожиданно возникнув сразу после предупреждения Матрицы. Но… фем присела, не предпринимая никаких враждебных действий, словно бы она не могла представить, где сидит. Тем более, у нее не было и в помине никакого плаща и укрепленной брони с выточенными гранями, как и визора. Ни что в ней не говорило о каком-либо рое. Что здесь делают десептиконы? Агент Фоулер? Что с ним? Почему десептикон мирно присел на корпус автобота и расслабился? Поток мыслей терзал экстренно пробужденный процессор. Ведь она никак не смогла бы пропустить значок автоботов на бампере? Ни один десептикон не допустил бы такой глупости. В первое мгновение мелькнула даже сомнительная мысль, что он все еще оффлайн. Спит, видя это смутное событие. То не может быть допустимой для логики правдой, ведь перед ним находится четко показавший свою сторону десептикон. Значит, то все еще спящий режим, где процессор быстро мог сгенерировать что-то извне, сильно ущемляя в правдоподобности и опираясь на прошлую генерацию. Фем разительно отличается от той, что находилась на холме, она полностью другая по ауре. От нее не исходит отчаяния и ощущения приближающейся беды, она не вызывает острую тревогу. С трудом, но можно было сказать, что что-то в этом десептиконе могло бы внешне остановить на себе взгляд Прайма, могло быть… нет, стать привлекательно, вызвав ее образ среди снов, например — это ее оптика, переполненная сейчас эмоциями от и до, поскольку фем опасливо и робко смотрела в сторону каждого ночного шороха и втягивала шлем в плечи, словно спарклинг, если ей мерещилась некая тень. В этот самый миг стиралась грань, та черта что разделяла этих представителей разных фракций, ведь Оптимуc ощущал ее ЭМ-поле десептикона как свои собственные эмоции; ее что-то тревожило, но она искала тепла, слабо надеялась на уют и доверие. Она вновь была напугана, но старалась крепиться, чувствовала некий давно искомый комфорт, присев на теплый металл. Это… происходит. Фем неуверенно и в то же время расслабленно взгромоздилась на металл, словно на кушетку, с подростковым любопытством Мико взяв в манипуляторы датапад. Чуть подумав, она заползла немного подальше на альт-мод и снова начала ерзать, плотно, устраиваясь там и словно избирательно потираясь в самых чувствительных зонах, вызывая сплошное трение металла о металл. Заставляя Оптимуса задохнуться с тем, что корпус против его воли и согласия откликнулся и начинал стремительно разогреваться, ведь фем правда присела на особо чувствительную броню. Что она творит? Прайм в некой панике, почти охватившей в его с трудом вернувшемся спокойствии, стремительно отогнал всплывающие системные протоколы интерфейса. Во имя Праймуса — нет! Какой интерфейс? Перед ним десептикон. Разведчица тихо-тихо щелкала что-то острыми когтями по поверхности датапада, который подсвечивал ее фейсплейт мягким белым светом, пока она резко не встрепенулась и живо не сошла на землю, трясущимися когтями неловко подхватив… телефон? Телефон. Крохотное примитивное людское средство связи, чем-то напоминающее собой устройство агента Фоулера. Откуда оно у нее? Прайм не хотел набирать контакт, зная, опасаясь, что телефон в руках фем зазвенит, ведь, вероятно, это был телефон Уильяма Фоулера. Но если он не с агентом… Фонарик на устройстве осветил кабину альт-мода, мазнув по ней тусклым светом, подталкивая процессор окончательно проснуться россыпью сплошной тревоги, ведь фем с каждым мгновением все меньше походила на сон, но она продолжила им быть, рассеянно блуждая оптикой по кабине и мягко смеясь со своих же неловких мыслей. Разведчица мотнула шлемом, отгоняя что-то по мыслительным цепочкам, и промелькнула в страхе эмоциями, однако все же вернулась обратно на ранее занятое ею место. Снова ерзая и устраиваясь там. Оптимус… нет слов, как сильно хотел ее сбросить, получив новый ворох системных оповещений, однако он был в прострации и шоке от неправильности всего происходящего, он медлил, вновь отмечая разительные отличия с фигурой на холме. Десептикон не станет так себя вести, он поведет себя так, как вела фигура на холме. Что за ложно потаенные желания сейчас происходят, происходят так, что в новинку даже для Прайма — он не смотрел как-либо на разведчицу в этом плане и уж тем более не имел на нее видов. Собственный процессор сходит с ума и дал неясный сбой, быть может… Это последствия вмешательства импульса от Матрицы. Поток ее информации закончился, дав сильный отпечаток. Что ему хотят сказать? Во всяком случае, теперь. Нет смысла допускать мысли о том, что это все еще Матрица. Оптимус не понимал послание высших сил, сцепив денты и мысленно отстранившись от тактильных ощущений. Он неохотно принял неизвестную ему игру сна, отчего-то пугающе не в силах попытаться проснуться. Остался неподвижным, ведь фем обладала сразу двумя датападами данных, которые не составит труда заполучить не поврежденными, если не пугать уже десептикона, очерчивая свою позицию. Если это сон — его цель в этом? Испытать Оптимуса. Когти неспешно подхватили датапад, другой, один из двух, что были при ней, а фем сгорбилась, ссутулилась над экраном, в конечном итоге изредка ежась, словно от холода; ерзала и бросала нерешительные взгляды в темноту. Она чего-то боялась и беспокоилась, но не того, на чем она сидит, совсем нет, она вела себя так, словно темнота причиняла ей худший дискомфорт, впрочем, на этой планете не было опасных существ и хищников, что сумели бы напасть на десептикона, подкравшись к ней из темноты. Страх не нес за собой оправдание, но он был. Был и есть, совсем как у робкой фем, которая не могла себя защитить. Такое сложно отыграть. Опять же. Она боялась. Спустя какое-то время фем более или менее успокоилась, едва заметно, но тепло улыбнулась, играя во что-то на датападе, пока улыбка медленно не сошла на «нет», стекая с ее фейсплейта в горькое сожаление, стоило ей что-то вспомнить. Боль и грусть, перемешанные с отчаянием затопили ее ЭМ-поле, терзая самооценку и веру. Она оторвалась от датапада, пустым взглядом смотрела куда-то в сторону, а затем переключилась на небо, целиком утопая во внутренней боли. Фем не верила во что-то, сожалела, а ее ЭМ-поле зашкаливало хаосом эмоций, стирая последние сомнения. Перед Оптимусом, вернее на нем сидела фем, обычная, не поддельная. Такая, какая она есть, и это ставило в полный, в беспощадный тупик все мыслительные цепочки Прайма, ведь гештальт никак не мог и не должен был испытывать подобный набор единых эмоций, тот ощущался чистым и имеющим всего один целостный очаг, один источник боли. Не рой. Не было других источников, что пытались бы утешить или пережить эту боль. Фем, не гештальт, скорбела над чем-то, внутренне терзаясь и оплакивая известные лишь ей вещи, она не верила сама себе, из-за чего Оптимус почувствовал некий укол предательства, незаметно выпустив несколько небольших кабелей соединения, которыми, пользуясь моментом, он с большой натяжкой тихо и бесшумно передвинул планшет, утянув его на безопасное расстояние, чтобы затем максимально беззвучно попытаться спрятать его в себе. Странно то, что Оптимус больше совсем не ощущал себя спящим. Вором — да. Возможно, кем-то недостойным поступка Прайма, видя состояние фем. Сновидцем — нет. Это было грязно, внутренне грязно действовать так, но теперь один планшет во власти лидера автоботов, осталось забрать у десептикона лишь второй. Фем не заметила этого, поникнув по другому поводу. Она с трудом снова переключилась на игру, но тепло ее улыбки больше не возвращалось на фейсплет, оставив внутреннюю опустошенность и горечь, за которую было больно. И ей, и Оптимусу, ведь Прайм давно не видел ничего подобного среди фем, Арси… не позволяла себе показывать излишки эмоций, считала это непозволительным благом, скрывая все в себе. Она плотно удерживала этот кокон, не позволяя подобраться и нечаянно разворошить старые раны, в то время, как разведчица вновь была словно открытая книга. Ей больно, очень больно. Среди эмоций сквозила потерянность и неопределенность. Никакой лицедей не способен отыграть подобные вещи при прямом контакте с ее полем. Это правда. Оптимус видит саму суть, чистую и незапятнанную в ложь, целенаправленно или нет, но ее показали, обнажив всю, без утайки. Внутренние противоречия терзали автобота не хуже. Что-то по-прежнему настаивало на том, что это не может быть правдой, что это ложь. Здравый рассудок понимал, что это неправильно. Слишком много несостыковок и доказательства гештальта, тот сон, но… как? Как подобная фем может быть набором из звероконов? Их были сотни в том сне, если не тысячи. Этот типаж не способен воплотить что-либо настолько едино и целостно по своему внутреннему состоянию, а тем более имея такое количество особей. Фем переключало бы быстрее, чем каналы на людском TV по состоянию эмоций и поведения. Здесь, прямо сейчас, на альтернативный режим Оптимуса Прайма присела простая фем, не сумевшая скрыть свою боль и страх. Не гештальт. Война изменила все, преобразив многие личности до неузнаваемости, но кто-то остался прежним, почти что таким, каким он был, если большинство военных действий по какой-то причине его обошло. Сложно сказать из какого уголка Кибертрона она происходит, в ней не было выправки мрака Каона или выдержки Тарна, не было злобы и ожесточенности тех, кто был выкован или собран и проживал в районах, подобных Тупику. Она бы не выжила в этих местах, будучи мягкой, быть может — праксианка или же тоже из Иакона, но щурится и не доверяет теням, запугана, слишком боится всего, значит, она родом из более неспокойных мест. Фем сохранила это в себе, не смогла забыть. Ее неуверенность и невольная сутулость в сидячем положении, желание занять как можно меньше места и интуитивно притиснуться к теплу, вжаться в него в поисках поддержки могли также значить то, что фем, вероятно, могла быть хладносконструированной, а не выкованной от Праймуса. Быть может, ее произвели одной из последних, а так оно и было, вероятнее всего. Ее корпус был собран с нуля на заводах, а в качестве Искры использовался образец, копия с готовой Искры, но не имеющий ни памяти, ни четкой личности, однако, искусственно приведенный в этот мир, из-за чего хладное конструирование равнялось до войны мехам и фем «второго сорта», обрекая их на несправедливый расизм и куда частое использование эмпураты в отношении данного типа актива, в отличие от естественно выкованных кибертронцев. Они чаще становились ворами и преступниками, не редко обитали в плохом финансовом состоянии или полной нищете. Фем не сидела гордо или же капризно, не сидела и с убийственным спокойствием или же с холодностью. Она боялась, но будто бы темноты, хотя настоятельно пыталась это подавить. Поведение говорит само за себя. В таком случае что представляет из себя ее альт-мод? Насчет него множество вопросов. Она могла быть чем угодно, ограниченной серией собранная специально под какой-то конкретный тип работы. Чем бы он ни был, она явно могла утончать свое тело, изгибая опоры и массу брони, чтобы куда-либо протиснуться, и в то же время могла использовать нечто вроде пил или же клыков. Что-то для шахт? Тоннелей? Какой-то червь или бур с россыпью мелких выдвижных пастей для прочистки? Для каких-то шахтерских или инженерных работ, связанных с поддержанием работы технической составляющей в узких пространствах? Слишком легкая, значительно легче Арси; пролезет в места где требуется осторожность; хорошо и быстро ориентируется по трубам. Корпус черный и не маркий, оснащен светодиодами, отражающими свет даже в выключенном состоянии. Необычно только то, что у нее корпус фем, а не миниатюрного меха: он больше подойдет для работы в сложных условиях, не имея большинства ненужных, излишних в работе тоннельщика выпуклостей, которые на разведчице смотрятся словно странная отсылка к Солус Прайм, что была олицетворением ковки и фемского начала. Но вот шипы на ее коленных сегментах, идентичные выступам Старскрима, несли за собой явную фракционную символику и вероятно были добавлены в период войны, как и клыки. Данный факт еще сильнее подчеркивал то, что к автоботам она никак принадлежать не могла, ведь столь часто практикующуюся особенность модификаций десептиконов автобот никогда бы не установил. Даже будучи безоружным, десептикон никогда не становился безвредным, некоторые воины могли прокусить металл, вырвать, как зверь, чужую топливную магистраль собственными клыками или же перекусить некоторые типы замков на оковах. А острые и длинные пики-штыри на коленных и локтевых шарнирах часто затачивались до того состояния, чтобы ими можно было легко и внезапно протыкать резким ударом серво чужую броню. Но несмотря на наличие инсигнии врага, ее трудно принять за автобота. Значит, она владеет некоторыми приемлемыми навыками ближнего боя, а также смогла верно и доблестно заслужить эти модификации в рядах противника. У нее есть когти, лезвия-штыри и клыки, но за всем этим внезапно прячется то, что никак не может быть связано с озлобленным существом, которое, исходя из наблюдений, никак не смогло бы в бою охотно применить тот же внезапный и смертельный пинок исподтишка, выполненный своим коленным сегментом. Выводы неоднозначны, двойственны и запутаны. Так в чем же истинная причина ее неподобающего поведения? Время остановилось. Оптимус сделал для себя ошеломляющее и многозначительное открытие, что он вот уже как несколько долгих бриймов без промедления и почти заворожено, пристально смотрит на незнакомую фем, не предпринимая никаких действий к нарушению маскировки, он запоминает каждую мельчайшую ее деталь, каждый изгиб корпуса и слабо выраженные швы трансформации, пытается понять — что же она такое. Явный враг, что не является сейчас врагом. Сожаление кольнуло Искру, обжигая упущенным моментом, ведь где-то глубоко внутри себя Прайм сочувствовал и сожалел тому, что он не смог пересечься с этим десептиконом до войны, еще будучи Орионом Паксом, в то прекрасное время, далекое от розней и энергонопролития. В тот период функционала ему наверняка было бы не просто, сложно заговорить с данной фем в силу своего положения и в силу мягкого, неуверенного в некоторых вещах характера. Пакс терялся и не обладал тем расположением Прайма, которое Оптимус имеет сейчас, а тем более он не понимал, как себя вести, когда перед ним стояла фем, а не мех. Эти корпуса имели свое особое поведение и менталитет. Быть может, они все-таки смогли бы найти общий язык, и черная разведчица не стала бы десептиконом... И столь мирно бы, находясь на базе, сейчас сочувствовала бы Балкхэду в боязни темноты, вяло возражая Рэтчету, что конечно же она не боится осмотра. Это не правда и она не боится. Вот ни капельки Она не несла в себе однозначного зла, сейчас она казалась… мягкой, но разбитой, пусть и не понятно в чем. Оптимус не смог узнать ее, не смог понять, ведь судя по эмоциям на пластинах фейсплейта, она не была кем-то, кто мог бы назвать себя десептиконом. Эта напуганная темнотой фем — не та личность, что будет грызться и подставлять своих же, бесконечно проливая энергон. Не будет выживать и без сожалений идти по головам соратников ради продвижения или сохранения своего положения. Это автобот. За всем отталкивающим внешним обликом десептикона стоит автобот, потенциальный товарищ, а не враг. Она запуталась, сбилась, ею пользуются, что вероятнее всего. Фем боится, ее легко запугать и сыграть на этом. Но она лишила их базы. И если сейчас на это смотреть под открывшимся углом… она не улетела. Не летающий альт-мод? Вероятно, она все-таки некий бур и работник обслуживающий технику. Простой рабочий класс, выполняющий опасную или грязную работу. Во всяком случае — когда-то была. Починкой ее вокодера пренебрегли, сильно не заморачивались, потому что многим фреймам для работы он не нужен был, как считалось то ранее. Разведчица, бежав, затерялась среди ночи, используя преимущество своей окраски, а затем проникла в фуру, чтобы преследовать их или же наоборот таким образом скрыться из сектора базы. Она не убила Арси, хотя могла, и даже брошенная в шахту взрывчатка не была активирована, то походило на выражение чужой обиды, не желавшей понести дезактив, а лишь напугать. Прайм задумчиво перебирал, что делать и каков будет его следующий шаг. Агент Фоулер сказал бы, что Оптимус готов наступить на те же самые грабли. Необходимо поговорить с ней. Не так, как в прошлый раз, ведь она испугалась и начала действовать в угоду своей фракции. Нужно тщательно подобрать слова, чтобы они не вызвали отторжение. Это… Хм. В прошлый раз она говорила о неком Отце, используя земной термин. Кем бы не был в действительности этот мех, он оказал сильное первичное влияние на схемы ее поведения, заложил основу недоверия, которую стоит найти способ как обойти. Если Оптимус оказался прав и фем хладносконструированная, то приютивший ее мех был словно ее негласный хозяин, взявший слишком громкое звание опи, но учивший ее совершенно немыслимым вещам: стремиться разжечь, а не сгладить конфликт. Это был десептикон, законченный как идеолог. По его вине безымянная фем сейчас слепо привязана к последователям Мегатрона, не видит его суть. С этой отцовской фигурой, да, ее определенно с ходу не удастся убедить. Она привязана к кому-то чуждому, словно спарклинг привязан к своему создателю, но в условиях хладной сборки это еще хуже, чем можно представить. Она сильнее зависит и цепляется за принявшего ее меха, за названного «сира». Если он до сих пор актив — взломать доверие фем отнюдь не простая задача. Мех оказывает слишком большое влияние на свою подопечную; оно ни что иное как токсичный мусор, но мусор нужно выносить, покуда он не отравил или не понес крупный вред. Какого бы она наставника себе не нашла, наткнувшись волей судьбы на него, ничего хорошего из Отца для ее будущего уже не выйдет. Оптимус знал ряд личностей, что стремились порочить и губить неплохих формеров ради собственной выгоды, те брали над ними свое наставничество, но потом жестоко избавлялись от лишнего груза, подставляли или же убивали, когда он надоедал или что-то сделал не так в их угоду. Порой не остается другого выбора, как понести дезактив источнику бед, только тогда он прекращает колесо эксплуатации и использования, его уже не переубедить и не исправить. Мегатрон — печальный пример иного характера. Из оцепенения и внутренних раздумий обоих вырвало… небо, как ни странно. Ранее оно было усыпано россыпью далеких звезд и темнотой неизвестности, не предвещало угрозы, поэтому Оптимус вздрогнул и всполошился вновь, не понимая, что происходит. Фем незаметно оторвалась от своего датапада и вновь подняла взгляд к звездам, мгновенно и бешено срываясь с места, будто в нее кто-то выстрелил или же ударил. Она больно скользнула когтями по обшивке, интуитивно стараясь укрыться, забиться от угрозы как можно дальше, выбирая в качестве своего укрытия Оптимуса как ближайшее, что было подле нее, ведь все, чем запестрило ЭМ-поле десептикона — это ее дикий страх и паника, рухнувшие на Оптимуса как небеса. Однако вслед за ними рухнули и сами небеса. Оптимусу показалось — его Искра останавливается, заживо гаснет внутри. Тонет в немом крике «Нет», когда он увидел причину перемены состояния фем. Он уже не замечал, что десептикон нервно скользит по нему своими когтями, оставляя следы на металле. Весь мир в одно мгновение зациклился на одном далеком небе, порождая худший кошмар и обреченность. Будь Оптимус в основном своем режиме — его оптика округлилась бы до предела с такой картины, преображая фейсплет в конечной степени изумления, шока и показанного противнику подлинного страха, стирая всю сдержанность. «— …Правда? Только и всего? А как же то, что десептиконы рассекретили уже вторую вашу базу? Или к нам на орбиту по космосу несет какую-нибудь десептиконскую шваль размером с город?.. — Мы не допустим ничего подобного, агент Фоулер. Исключая то, что мы не можем предотвратить…». Не допустим? Но допустили. Не смогли представить, не смогли предостеречь, не смогли связаться. Не смогли предотвратить. Не смогли сделать ничего, чтобы предупредить собственных союзников об опасности находящейся в атмосфере Немезиды. Небо гибло, но гибли не десептиконы. Неизвестное судно, быть может — не одно, прямо сейчас рассыпалось в атмосфере на мелкие осколки. Немезида верно и быстро атаковала свою добычу, точно попав в цель. Больше это сделать просто некому. Обломки, что были совсем мельчайшими частичками, уже не могли нести за собой актив, они были чем-то сбиты. И это что-то несло за собой только одно название. Немезида Ни автоботы на Земле, ни люди не обладали достаточной вооруженной силой, чтобы обнаружить и сбить шифрующийся десептиконский корабль в самых верхних слоях атмосферы. Немезида — вполне обладала технологиями и мощью, чтобы из инвиза внезапно атаковать автоботский корабль, равный или уступающий ей в размерах. Она могла штурмовать даже то, что ее превосходило по размерам, если уступало ей в мощи. Было бы чудом, если среди обломков затерялась нетронутой хотя бы одна спасательная капсула, но десептиконы не позволят произойти подробной роскоши для противника — они стремительно отправятся проверить место падения. Даже выживи хоть одна Искра — далеко она уйти не сможет. Старскрим заберет выжившего и повторит с ним участь Клиффджампера намного быстрее, чем до места крушения доберутся люди. Больше ничто не могло выцепить и подбить этот корабль, кроме Немезиды. Скольких соратников она застала врасплох? Сколько Искр стали едиными в эту ночь по вине Оптимуса, допустившего гибель оснащенной всем базы? Базы, которая могла бы вовремя предупредить судно. Крупный, значительно крупный корабль автоботов, должно быть, смог найти их координаты, но он неумолимо терпел крушение в атмосфере, словно звездный дождь бросая блики дезактива прямо на собственной оптике Оптимуса Прайма. Казалось, что судно было не одно и вот правее падает наиболее крупная секция. Однако, все сгорало в атмосфере подобно последней надежде. Те, кто прибыл в этот новый дом, доверились шансу, но потеряли свой актив. Теперь не представлялось возможным даже узнать их имена, от обломков ровным счетом ничего не останется, но Оптимус с горечью просил Праймуса лишь об одном: только бы это не пал его заместитель, который собрал выживших и прибыл на эту планету. Только бы он не нашел ее сейчас. Не сейчас. Ультра Магнус — собственный верный ученик и близкий Оптимусу мех не раз беспокоил, по истине пугал автоботов тем, что он проделывал опасные, рискованные вещи, если на то его вынуждали обстоятельства. Он был искренне предан автоботам и лишь чудом выбирался активом из по правде безысходных событий, когда были прямые свидетели его дезактива. Десептиконы имели неоспоримых свидетелей его кончины, но осекались снова и снова: вновь пришел командующий Ультра Магнус. Актив, не покойный во плоти, его смогли починить. Он делал все возможное на благо автоботов, но был смертен, как и любой другой, не смотря на все шепотки о его бессмертии на поле боя. Праймус не изгонял его из Колодца раз за разом и не воплощал обратно, это было бы смешно, но только лишь кому-то вроде Мегатрона, с ухмылкой отвечающего, что заместитель пал, но не более, чем в его ожесточенной лжи. Созданные небылицы и сгенерированные кем-то из десептиконов восклицания были поспешны и знатно приукрашены ложью, они не несли под собой правды. Никто не способен пережить взрыв, будучи в его эпицентре или же выжить, оказавшись напрямую подстреленным в грудную секцию и сброшенным на большой высоте. Ультра Магнус не джет, он не пережил бы такого падения даже без выстрела, чем не раз хотели воспользоваться десептиконы, донося информацию через утечки своих данных и прямые заявления. Потерять Ультра Магнуса… было больно, слишком больно, чтобы внутренне не подкосить Оптимуса, который старался отнестись к своему ученику как когда-то относился Альфа Трион к Ориону. Мегатрон знал это и пользовался, поэтому Прайм закрывал оптику на очередное ложное или поспешное донесение о дезактивации Ультра Магнуса, пока лично не увидит его хладный корпус. Но теперь? Они бок о бок прошли всю войну, пока время не раскидало их по разным уголкам космоса, оставив пугающую неизвестность о состоянии друг друга. Ультра Магнус предпочитал быть серьезным и бесстрастным, четко следуя своему делу, однако больше всего приходилось опасаться лишь одного — очередной вброс информации не будет больше вбросом. Нельзя всегда надеяться только на удачу или опираться на своих подчиненных, мех это понимал, однако продолжал собой рисковать на благо автоботов. И порой починки из смертельного состояния оставляли на нем отпечаток, поначалу сильный, но отпечаток со временем гас, возвращая ему расчетливую серьезность и дисциплинированность. Это был тот же самый Ультра Магнус, тот же, не смотря на то, что были те, кто пытался добиться от него немыслимого в ответ. Единственное — командующий буквально запестрил, оброс большим количеством легенд вокруг него, которые ставили под сомнение его смертность на ужас подчиненным. Оптимус знал, что в моменты, когда накал обстановки спадал или удалось занять безопасную позицию, то бесчисленное количество автоботов шептались, шушукались за пайком энергона и строили страшные догадки: что будет, если командующему снести шлем. То будет Командующий-без-шлема или же у него отрастает шлем сам по себе и новый? И сможет ли он в таком состоянии узреть неисполнение обязанностей. Фем вновь дрогнула, а вместе с ней и лидер автоботов. Она вновь чему-то не верила и теперь испытывала пик жгучей боли и отчаяния. Отчего? Какова причина? Оптимус догадывался, но в это верилось с большим трудом. Это не могла быть разгромлена Немезида, Старскрим не Мегатрон, чтобы излишне рисковать собой или же своим имуществом. Это точно не техническая поломка ведь в таком случае, корабль бы не рассыпался сейчас по крупицам, а рухнул огромной громадой на территорию людей. Это догорал не десептиконский корабль. Оптимус был уверен, чувствовал: там были его автоботы. Возможно, те, кого он знал лично. Разведчица же усмехнулась чему-то и бросила протяжное «М-да», на долю мгновения приободрилась, словно читая мысли, но Прайм больше не мог наблюдать за ней через боковые зеркала и не видел ее эмоции на фейсплейте. Он не был уверен, что контролирует собственное ЭМ-поле, не говоря уж о прочтении чужого. Оптимус не имеет права показывать собственный страх или же поддаваться излишним эмоциям, он обязан контролировать их и пресекать излишки. Прайм не должен терять спокойный фейсплет и наглядно поддаваться своим страхам, желаниям или же панике, поддаваться гневу или злости, которые могут затмить рассудок. Он должен быть сдержан и сконцентрирован, мудр, как требует того статус Прайма и лидера. В этом плане Ультра Магнус демонстрировал лучший результат. «Непрошибаемый результат», на что Рэтчет только фыркал. Шепот. Певучий, почти таинственный и сбоящий в дробящихся интонациях, словно кусковое рваное стихотворение без всякой на то рифмы. Оптимус с трудом отвлекся от неба, внимая успокаивающим словам разведчицы, но они по большей части прошли мимо. Напряженный корпус так или иначе все равно пытался сфокусироваться на небе, беспокоясь об ученике и сожалея о павших. Искра подсказывала Оптимусу: могла случиться беда, она уже случилась, причиняя боль за павших автоботов, но среди них мог быть тот самый сине-красный корпус. Что-то подсказывало, что Оптимус прав. Что он не ошибся, не в этот раз, впрочем, на планету мог прибыть почти кто угодно, не исключая совсем иные внеземные формы жизни. Прайм не заметил в какой момент он на автомате незаметно подтащил к себе второй датапад. Не заметил того, что в какой-то момент разведчица вновь соскочила на землю, тревожно озираясь по сторонам: она обнаружила пропажу. И… начала искать. Оптимус чуть не вскрикнул, придя в себя, когда черный корпус резко под него залез, а прохладные когти бесцеремонно начали исследовать темные детали, скользя и проникая в неположенные места, подробно ощупывая каждую деталь. Фем заворчала что-то на неизвестном рассерженном диалекте, однако от такого осмотра он и сам был готов зашипеть, испытывая далеко неподобающую Прайму жгучую смесь чувств из конфуза, отторжения, раздражимости пыткой и рефлекторного желания убраться подальше от острых когтей. Последнее норовило произойти уже тотчас, если бы не... //Оптимус? Что... что происходит?! О, Праймус! Ты в порядке? Что она с тобой… Погоди...// Арси Синий автобот почти сливалась с ночной темнотой, замерев силуэтом где-то близ, раз она смогла увидеть... увидеть, тщательно всматриваясь во все то, что сейчас происходило, истолковать то по-другому, однако увиденное повергло ее в смятение, заставившее притормозить с кипящим желанием тотчас откинуть в сторону десептикона: состояние Оптимуса оставалось неизвестным, а при резкой попытке отдернуть десептикона, тот мог навредить Прайму. Арси помнила эти когти. Но... Но то как это выглядело в настоящий момент со стороны... Впрочем, тревожное сообщение от ошарашенной по внутренней связи Арси приморозило к месту Оптимуса куда быстрее, не позволяя немедленно сменить альт-форму, чтобы откатиться с разведчицы или же объясниться. Гм. Она… что она могла сейчас увидеть? Наличие фем поблизости придавало ситуации крайнюю степень неловкости: Арси отражалась через боковое зеркало, с круглой оптикой наблюдая за ним из-за машины. Солдат была в замешательстве и пыталась оценить с какой стороны и траектории лучше ей подкрасться, чтобы безопасно для Оптимуса внезапно атаковать десептикона, ведь ответ от Прайма пришел не сразу. А это то значит риски, что все плохо... были уже велики, не смотря на то, что оптика в упор не верила себе же. Где-то подле Арси, но в укрытии бледный агент Фоулер, ранее позвонивший со склада мотоциклистке, запустил пальцы в волосы, молча, без слов всматриваясь то в остатки от съеденного грузовика, одного из трех, то в небо. Он не смог остаться на складе и бросить свой телефон, где находилась важная информация и контакты, также он не мог позволить парочке инопланетных роботов наступить на номера дяди Сэма, даже и не заметив того. //Оптимус?// — Арси решилась на последнюю надежду перед резкой атакой, проливающей гнев за содеянное десептиконом, но оказалась шокирована куда больше. //Гм. Я в порядке, Арси. Это... не то, о чем можно было подумать. Я... понимаю, как это может выглядеть со стороны. Но она всего лишь ищет датапады, не подозревает обо мне// //Прости, но она ищет у тебя там ЧТО?!// //Я… кхм… Объясню это чуть позже. Сейчас мне нужно, чтобы ты ее отвлекла// Но смущение и стыд Оптимуса только усилились, потому что Арси в отражении безвольно приоткрыла приемник, не в силах что-либо найти, чтобы еще сказать, гнев и неверие раздирали процессор фем, а разведчица тем временем под ним… застряла. Оставалось лишь надеяться — не критично. Арси же тем временем ожесточились, через силу сделала теперь уверенный шаг вперед, медленно подкрадываясь к десептикону и находя тот угол, под которым дернуть ее на себя будет неожиданнее всего, нужно лишь найти удобный момент, когда она на мгновение уберет когти. //Оптимус, скажи мне, что я сплю// Ведь, не смотря ни на что, звуки из-под Прайма были более, чем странные, сопровождались подозрительным кряхтением и чем-то еще. //Арси, у меня два датапада. Я сожалею о том, что ты можешь сейчас думать, но этого нет и не будет// //Ты… ты хотя бы представляешь, как это звучит? Что я вижу перед собой? Нет, как это выглядит. Она десептикон. И… я поверить не могу своей оптике! Мне она говорит о другом.// //Я понимаю это, но я уверяю тебя…// — Брейкдаун? — отчетливо, но внезапно подала вокодер разведчица, напоминая о своем прямом присутствии и куда уж явном отсутствии возможности видеть чужой диалог. — Это ты? Тут есть кто-то? Я слышу движение! Мне… мне нужна небольшая помощь! //Это какая же?// — Арси вскинула оптогрань, подходя еще ближе и тщательно прислушиваясь. — Клянусь, — вокодер десептикона дрогнул, не давая Оптимусу времени на ответ и срываясь в отчаяние, в царапающий звук по асфальту. — Я не хотела потерять эти планшеты! Они упали куда-то сюда, один точно, но… я застряла. Ты… Праймус, я не могу вылезти отсюда самостоятельно! Ты не мог бы приподнять эту машину?.. Да не пялься ты, прошу! Мне больно… Саундвейв?... Застряла?.. Не похоже, что лжет. //Прости, Оптимус. Что-что, а тебя я точно не подниму// — Арси подступила совсем близ и направила оба бластера в сторону фемкона. — //Но я могу сделать так, что актив ей больше медом не покажется. Уж поверь. Я прикрою тебя, пока ты трансформируешься// Однако, прошла всего лишь доля мгновения перед тем, как внезапно грянет в чистом виде... ОПАСНОСТЬ На что и время вновь словно замедлило и сбавило свой ход, четко смазывая и в то же время акцентируя едва уловимые события. Арси не успела что-либо сделать, а Оптимус — предпринять в ответ ей, ведь, с громким ревом загнанной в ловушку ночной фурии, черный корпус распался под грузовиком на множество мелких частиц, которые стремительно прокатились под альт-мод, выскальзывая с другой его стороны на бешеной скорости. Фемкона словно что-то сломало и неистово дернуло из-под Оптимуса, заставляя Арси в момент и в сущем ужасе отшатнуться назад, в то время, как Оптимус по другую сторону себя через зеркало бокового вида смог увидеть сотни мельчайших корпусов с горящими желтыми огнями их оптики. С отвратительным и тошнотворным перестуком крошечных лапок они засеменили друг по другу, соединяясь в подымающуюся с асфальта фигуру, которая неловко врезалась в противоположную машину, на что гладкий металл алого грузовика стремительно пошел швами трансформации, когда рой, состоящий из крайне мерзких существ, поднял впоследствии оптику на Прайма... резко дернувшись от него в сторону, но и этого хватило вполне. Всего за наноклик Оптимус поспешно сменил альт-мод, на ходу заслоняя своим собственным корпусом оцепеневшую Арси, чтобы тщетно, как в Арктике, но уберечь ее от атаки до боли знакомых существ, которые с легкостью не оставят от них ничего: в темноте показалось, что черные комки имеют оптику скраплетов. С диким завыванием неведомой твари, заживо дробящей в темноте Искры, и лишь отдаленно похожим на искаженный визг чудовищ из людских фильмов, фемкон вновь врезалась во что-то в темноте, издав зловещий грохот металла о металл. Она рядом. Они потеряли ее из виду, но рой не потерял их. Сейчас он развернется и бросится в той самой лобовой атаке, их шансы заведомо не равны. Такого не видел еще никто. — Уходим! — тихо и сиплым вокодером окликнул Прайм, поспешно хватая с земли выглянувшего на шум не менее ошарашенного и напуганного человека. — Арси, немедленно отступаем! И если бы только скорость земного транспорта смогла им помочь.

***

Недалекое прошлое Темные манипуляторы утерли хладоген с фейсплейта, чуть подрагивая от столь длительного напряжения, размазывали налипшую на них гарь, но это не волновало его, не сейчас. Столько циклов успело минуть, однако на этой развалине можно ставить крест теперь уже окончательно. Все. Нет смысла. Корабль разваливается на куски, которые скопом мусора парят вокруг в открытом космосе, и с каждым следующим циклом всю эту развалину несет все ближе и ближе к карликовой планете. Он бы еще мог улететь, да только большая часть систем накрылась, а единственный не разнесенный в щепки двигатель уже даже не пытается адекватно функционировать, попросту переставая работать через пару мгновений после нового запуска. Все кончено. Тогда и теперь, положение не имеет выхода. Еще от силы циклов пять, и эта груда металлолома разобьется о поверхность, предварительно почти полностью сгорев в атмосфере, с ней ничего уже не сделать. Правый шоковый двигатель уничтожило точное попадание противника — от него мало, что осталось, а левый пострадал от скопления метеоритов при окончании гиперпрыжка. Фиаско. Которое даже уже нет смысла пробовать чинить — левый двигатель не подлежит восстановлению, сколько не бейся с ним, это перевод сил, но иного выбора нет. Его не дано. Либо дезактив, либо тщетная починка, где гора лома, посудина, разваливающаяся на куски — все равно, что открытая мишень, не говоря о том, что запертая живность Локдауна либо погибла при разгерметизации, либо до сих пор бродит по помещениям угнанной секции корабля, ломая его и без того гиблые системы. Дрифт сцепил денты, проклиная тот миг, когда согласился на захват одного из десептиконских офицеров активом. За его шлем готовы были неплохо заплатить, к тому же, это бы укрепило собственный рейтинг среди автоботов, от кого самурай не ждал клинок в спину. Дрифт доверял автоботам. Но перебежчики и манипуляторы бывают по обе стороны, и автоботы — не исключение даже среди тех жалких крох, что от них остались. Оптимус Прайм исчез, а многие верные ему Искры стремительно чернели, выживая за счет других. Не зря, к сожалению, не зря заказчик показался Дрифту вылитым Лидж Максимо, к счастью уже покойным, бед он принес не меньше, вывернув сделку к собственной предательской выгоде. Цель охоты владела ценной информацией, подробностей о ней заказчик не сообщил, упомянул лишь вкратце что-то об артефактах Солус Прайм, не относящихся к основному архиву Иакона. Подчеркнул этим важность доставки офицера активом и возможность получить перевес сил в сторону противника в войне, если десептиконы первыми смогут выйти на затерянный след, расшифровав имеющиеся данные. К тому же, этот десептикон обосновал себе небольшую колонию на одной из органических планет, имелись риски пренебрегать населением планеты. Все прошло успешно, достаточно гладко, не смотря на то, что пришлось перекрасить собственный корпус в другие цвета ради маскировки, но уже в космосе их с миниконами ждал лицемерный сюрприз. Это оказалась ловушка. Дрифт злился и гневался сам на себя: никто иной, как он сам позволил себя провести и подставить под удар учеников. Тот, с кем он заключил сделку в охоте за шлемом, перезаключил сделку с Локдауном — более крупным охотником, поражая разом две мишени, поскольку у Локдауна имелся ценный заказ на Дэдлока, обещающий ему щедрую награду и компоненты для апгрейда, а Дрифт и оптикой моргнуть не смог, как напоролся на громаду легендарного корабля прямо на орбите, где его уже ждали. Локдаун не поскупился принять заказ от ДПП, быть может, далеко не первый. Лицемерный наемник. Собственный корабль Дрифта был ничто по сравнению с огромным боевым судном Локдауна, что было оснащено двигателями на темной материи и превосходящим боевым арсеналом из последних технологий, не говоря о стаях стилджо и личных дронах-серийниках внутри. Гарпуны вонзились в бортовой металл и притянули к Локдауну добычу прежде, чем та смогла принять хоть один маневр против крейсера. Втроем выстоять абордажную атаку против сил целого корабля — непосильная задача, Дрифт давал отпор сколько мог, свирепо отбивался, как загнанный в ловушку зверь, впрочем, на все его попытки сопротивляться Локдаун лишь смеялся. Вскоре, что было неизбежно, самурай был ранен и захвачен, позорно подвешен за серво, как какой-то мешок, а рядом, в клетке неподалеку, вскрикнул от боли Слипстрим и затих, заставляя Дрифта тщетно забиться в оковах. Он стремительно терял силы, а сделать ничего не смог — тиски причиняли массу боли и фиксировали на месте. Ученик затих, порождая тревогу. Куда поместили пленного десептиконского офицера — неизвестно. Сколько бы Дрифт не пробовал настойчиво звать Слипстрима или раскачаться — он его не видел, не мог узнать состояние своего ученика, но оцепенение плотно обхватило шлем с затылка. Здесь был только один его миникон. Что с Джетстормом — Дрифт не мог себе даже представить. Его не закинули следом, следовательно, он мог быть дезактив, поскольку четко выполнял приказ и не позволил бы себя захватить во что бы то ни стало. Тем более, что навалившаяся стая стилджо была скорее насмешкой Локдауна, всего лишь нескольких из них удалось отправить в дезактив, поскольку дроны были также начеку. Его собственный корпус посылал целую россыпь ошибок и предупреждений, болевые сообщения зашкаливали. Его рвали на куски, царапали, ломая броню, заставили потерять из виду учеников. Однако, в отличие от Джетсторма, Дрифт был целью Локдауна. Миниконы — нет. Их актив был не важен охотнику, но все-таки лже-десептикон вовремя остановился и закинул Слипстрима в клетку рядом с Дрифтом, намереваясь выторговать за него дополнительную плату как за еще одного автобота, предавшего знамя десептиконов. Он подвел их. Дрифт дергался и бился в тисках, рычал и силился подтянуться, чтобы попытаться сломать замок, но с каждой попыткой провернуть подобный трюк казалось, что тиски впиваются в него только сильнее, сжимаются, норовя проткнуть и повредить конечности. Заставляют сжимать денты и сильнее рычать, как пойманный зверь, поскольку Дрифт не мог позволить себе критично повредить серво. С такими увечьями он не сможет до последнего постоять за себя. Это бы лишило его последней надежды дать отпор тогда, когда Локдаун прибудет в пункт назначения и попробует его отцепить. Должно быть, плата за Дрифта оставалась высокой планкой, не маленькой, раз настроение охотника возросло почти в миролюбивое русло. Сколько не отступай, сколько не… беги, не пытайся отменить, скрыть и запереть на самый прочный замок собственное прошлое — оно всегда настигнет. Везде нагонит, раз за разом, этого не изменить, несмотря на раскаяние, ведь многие автоботы не верят Дрифту, не доверяют, они по-прежнему видят перед собой врага. Никто не вмешается и не подобьет корабль Локдауна. Дрифт — одиночка, ненавидимый многими, и они имеют на это полное право, однако Дрифт — не Дэдлок. Уже нет. Когда-то он носил иное имя, навсегда вписавшее себя в историю, выложенную жестоким дезактивом и разбоем вслед за десептиконом, но это — прошлое. Оно не отпускает, мучая его и оффлайн, и онлайн, воскрешая в памяти фейсплейты павших товарищей по обе стороны и постоянно напоминая о том, что отныне он заветная мишень для самых изощренных убийц Мегатрона, настоящих фанатиков, преданных идеологии десептиконов и исповедующих ее как собственную религию. Они были организованы в целый орден, в подразделение для отлова и казни дезертиров и автоботов, и они функционировали до сих пор. По сей цикл. Тарн продолжал общее Дело. Изредка доходили слухи о том как на одной промерзшей планете в дальнем секторе автоботами была ранена Тезарус. Согласно имеющейся информации она потерпела кораблекрушение, по какой-то причине передвигаясь не с ДПП, а на довольно небольшом штурмовике, который разбился о ледяные горы, оставляя судьбу палача неизвестной. Автоботы за это уже жестоко поплатились, но состояние фем-металлорубки все еще не известно, впрочем, надолго ли? ДПП всегда была характерна определенная текучесть кадров. Они всегда, всегда находили замену павшим садистам на еще более изощренных, за исключением лишь бессменного лидера подразделения — Тарна, который из любой передряги выйдет активом, упиваясь по дороге чужим дезактивом. Время не тронуло его, только возвысило над остальными и окончательно повредило процессор. ДПП никогда не щадили тех, кто лишил их деспотичную «семью» одного из членов. Сколько бы времени не минуло, для многих Дрифт все еще Дэдлок, многие возжелали его шлем втройне после того, как десептиконское знамя Дэдлока навсегда осталось позади, но для десептиконского подразделения правосудия — ДПП — Дрифт был заветная цель, слишком заветная и желанная для уничтожения любой ценой; они даже готовы были замарать манипуляторы Локдауном, кто официально имел статус десептикона, но меж тем действия охотника направлены лишь на удовлетворение собственной алчности и поиск выгоды. За щедрое вознаграждение в деталях модификаций, Локдаун перекопает весь космос, как ищейка, и доставит субъект сделки активом или дезактивом, исключительно как требует заказчик. Впрочем, ДПП всегда запрашивает только актив и только он, они жесточайше и неспешно расправляются с каждым, кто отринул Мегатрона, будь то предатель или истинный автобот, ведь даже собственный альт-мод или нюансы корпусов членов подразделения правосудия— это орудия мучительной казни, направленной на ужас и искоренение мысли о смене десептиконского знамени среди других. Тарн считает это благим, не напрасным делом, поскольку многие в страхе отринули мысль о неподчинении Мегатрону. Тем не менее, поведение Тарна непредсказуемо в отношении автоботов, сменивших алый знак на фиолетовый. Пожалуй, он мог бы казнить за прошлые весомые грехи или же воспринять действие в положительном ключе, наблюдая, как заблудшая Искра вышла на истинный, «чистый» путь и прозрела, осознав правильный порядок деяний Мегатрона. Его знамя вновь было столь мерзко сейчас высечено яркой синей краской на грудной броне Дрифта, оставляя реакцию Тарна в данном отдельном случае на пределы бескрайнего воображения. Миниконы перекрасили свои корпуса в черно-синий цвет, а затем бережно помогли своему Мастеру перекрасить оранжевый с красным корпус в тот же черно-синий оттенок, с более светлой синей окантовкой. Это было необходимо для миссии, поскольку цветовая гамма Дрифта была очень примечательна, но сконфуженный Джетсторм принес вдобавок темно-желтую краску и закрасил от волнения ею серебристый фейсплейт наставника вместе с пластинами его усов и бороды. Нечаянно сделал Мастера похожим внешне на Дредвинга, из-за чего миникон получил несколько особо острых замечаний и поник, а Слипстрим, видя реакцию наставника, взволновался еще больше и совсем неуверенно вывел на грудных пластинах учителя ужасный, просто корявый значок десептиконов своими трясущимися манипуляторами, растущими явно из зоны бампера. Значок, который на вид был сильнейшим омерзительным позором из всего, что до того видел и Дэдлок, и Дрифт. Времени перекрашивать его не было, так как они уже подлетали к планете, где скрывался офицер, а, провернув операцию, не могли предположить вмешательства Локдауна. Дрифт ощущал себя обыгранным и униженным, беспомощно висел вниз шлемом, экономил и не растрачивал понапрасну силы. Он был добычей, на исцарапанной броне которой не было ни цветовой гаммы автобота, ни значка. Дрифт выглядел словно десептикон и прошлое вновь настигло его, с грохотом уничтожая доверие к автоботам, которых он считал отличающимися от десептиконов. Рисовало в грядущем будущем силуэт Тарна и четырех его приспешников террора, названных в честь городов, когда-то павших к десептиконам. Тарн. Каон. Вос. Тезарус и Хелекс. Не так он представлял собственный дезактив, то даже не бой, в такой смерти нет чести. То грядет бесчестие и позор. Позор, которого необходимо избежать, ведь иначе скоро… пришлось бы увидеть эту пятерку лично. Быть может — четверку, если Тезарус не смогли спасти или заменить. Последнее — явление сугубо временное. Среди рядов противника всегда найдется новая или новый Тезарус, который выстроит свой собственный взгляд на метод казни. Быть может, один только визор в форме креста, что перечеркивает фейсплейт и при помощи датчиков отвлечения внимания скрывает детали внешности, отойдет к следующему члену подразделения. Но Дрифта подставил заказчик, свой же, автобот. И теперь Дрифт был лишь марионеткой Локдауна, висел в части корабля, которая являлась своего рода питомником из живых трофеев двуличного меха, который сам покинул-но-не покинул десептиконов. Он являлся десептиконом лишь по необходимости, не разрывая связей, и чудом обходил гнев ДПП до сих пор. Локдаун стал частным охотником, который за определенную «скромную» плату мог кого-либо устранить или же доставить активом на радость ДПП. «Кому это» его хотят доставить, Дрифт мог только догадываться, благо, что наиболее очевидных вариантов для того была не такая огромная масса. Вероятно, что все они наверняка будут стоять рядом друг с другом и доказывать грех Дэдлока, записывая то на видео в назидание остальным, а Тарн не упустит шанс как можно детальнее распространить этот файл. Исключая ДПП, многие также грезили видеть его шлем на пике еще до падения Кибертрона, готовы были столь многое предложить за Дэдлока. Тем более, что после гибели родной планеты на первый план вышли ресурсы как валюта, а не шаниксы и кредиты, из-за чего Локдаун из-под грунта достанет любую мишень, если его устроит плата в виде материальных вещей, ведь то ни что иное, как «честный» обмен на его взгляд. Грязный фраг предпочитает позиционировать себя иногда вне фракций, сравнивая их со спарклингами, он готов сотрудничать с кем угодно, если ему что-то не претит в сделке и об этом не прознает ДПП. Даже при текущих обстоятельствах Локдаун не только захватил Дрифта, но смог наверняка выжать из освобожденного десептиконского офицера информацию о потерянном артефакте, параллельно держа курс, куда сдать тихонько этого офицера для получения первой награды, чтобы затем двинуться далее и обналичить Дэдлока. Медитировать в подобном состоянии оказалось невозможно, оттого самурай старался отрезать свое сознание от остального мира, сохранить спокойствие и непоколебимость. Он не испытывал страх, как того бы хотел Локдаун, это ниже Дрифта, но поддаться эмоциям — значит загубить разум. Нет страха — нет ненависти — нет злости. Нет страха. Нет ненависти. Нет злости. Нет страха. Нет ненависти. Нет… Локдауна. Нет — Локдауна. Нет ненависти. Нет — Локдауна. Нет злости. Нет — Локдауна. Нет ДПП. Нет источника. Нет — бед. Верно. Нет бед. Так уничтожь. Сотри его, как ты делал то раньше. Ты делал это раньше. Тебе нравилось, хотя ты часто отрицал. Ты делал это, когда был куда ближе к грани дезактива. Что стоит еще один актив? Ты можешь убить его, не взирая на дефект серво. Боль — лишь азарт, новые обстоятельства, лишающие скуки и права на ошибку. Ошибки — удел слабых. Ты не имеешь на нее права, больше нет. Так убей его. Его. Его, его, ЕГО. Лицемерную тварь, не ведающую ничего, кроме алчности и предательства. Всего, без остатка. Убей! Медленно. По кускам, на что ДПП показалось бы милостыней. Сделай с ним то, что даже Праймус не примет после дезактива с собой в единое целое, изгонит из Колодца. Сделай это! Ты же делал это. Начиная от самых крохотных частей, пробираясь глубже, тягуче, упиваясь. Режь, выламывай, играя на криках словно на инструменте. Как раньше. Раньше же было столь хорошо. Перед кем ты лжешь? Себя не обманешь. А тебе нравилось это, в глубине Искры. Ты же делал это ранее. Так низвергни еще одного. Одного, всего одного. Снова. Заставь его рыдать, стоя на шарнирах, как рыдали многие до него, а некоторые шептались о месте для Дэдлока в ДПП. Ты Дэдлок. Всегда им был. Зачем отрицать? — Нет! — Дрифт резко распахнул оптику, а крик, смешавшийся с отчаянием, вырвался из вокодера сам, прокатившись по секции корабля. В нем просыпался Дэдлок. Дрифт контролировал это, как считал, но обстоятельства вышли из-под контроля, такое невозможно унять, ведь цена состояния — павшие по его слабому бессилию ученики. То не просто Дэдлок, а нечто куда худшее — самые острые и темные его грани, отделяющие разум от чистого безумия, от маникальности. Состояние, которое изредка могло спонтанно вырваться наружу, если Дрифта сильно вывести из себя и одновременно напугать или же вызвать иной мощный эмоциональный всплеск, но то было не просто. В этом плане по воле Праймуса от активации неимоверно сильно повезло, что у самурая был всего один режим трансформации. Не два и более. И что Дрифт не был сикером, иначе всплески были бы чаще, куда чаще и мелочнее на причины, а грань между самообладанием и потерей контроля призрачно тонка. Он уже видел многорежимников, что полностью теряли себя на поле боя и в общении. Дезактив Джетсторма словно высек что-то из Искры, выпуская все самое темное наружу, давая волю тому, что было давно подавлено и взято под контроль, о чем лишь шептались десептиконы, когда они были еще свои. Энергон стыл в жилах самурая, который понимал, что собственная оптика могла стать вновь алого цвета, поскольку десептикон в нем едва не запятнал все свое раскаяние. От Дэдлока невозможно избавиться, не до конца, он всегда был рядом. Он — это Дрифт, а Дрифт — это он. Можно отрицать, скрыть от самого себя, но не искоренить его без следа. Его не сдержать, да, можно лишь скрыть, утаить, поскольку еще до войны зарождающийся Дэдлок жил в одноименном районе, означающем ни что иное, как Тупик, где он был духовно во тьме, не имел дома, но довел себя до такого состояния он самостоятельно, разрушив свою внутреннюю цель ненавистью к себе же. Он злоупотреблял цепными усилителями, забываясь и топя разум, вел низкий, бандитский образ жизни, как чернь, получая удовольствие, и едва ли не заставил Искру перегореть под наркотой, ведь Дрифт часто не понимал, почти не помнил, когда он не был под кайфом, который накладывал прямой отпечаток на психику, рушил ее и взрастил в период войны настоящее чудовище, которое ценил сам Мегатрон. Чудовище, что начинало одумываться, разочаровывалось в десептиконах, но по воле злосчастного случая стало одной из теней Шэдоу Рэйкера, заставившего его вновь воровать, как во времена трущоб, покуда Дэдлок со временем не переосмыслил себя и не бежал, забрав с собой миниконов как учеников, тщательно скрывая от них многие вещи, поскольку его ученики стали частью Его нового актива. Актива, который был ныне направлен своим смыслом лишь на двух миниконов. Дрифт|Дэдлок… пытался дать им то, чего был лишен когда-то сам, пытался направить их на истинный путь, на верный путь, видя чистоту Искр Джетсторма и Слипстрима. Пытался дать им дом... пусть и в виде себя, ведь именно они стали одной из тех вещей, что заставили чудовище окончательно одуматься и прекратить тонуть. Смогли пробудить загнивающий рассудок Дэдлока, вернувшийся в нужное русло. Заставили захотеть исправить те ошибки и дать что-то ценное тем, кто в этом действительно нуждается. Но Локдаун, этот фраг заплатит за то, что ныне сотворил. Вместо злости Искру переполняла подымающаяся из глубин ярость Дэдлока, не смотря на плачевное положение корпуса в тисках. Все равно она берет свое, что не делай и как ее не удерживай. Возможно, он был излишне строг и холоден со своими учениками, но это были его ученики, его миниконы, его Искры. Одна из которых погасла навек. Дрифт не способен был защитить Искру, взятую на воспитание, он подвел ее, а сущность Дэдлока шептала через кровожадную усмешку, что второй миникон также затих, и теперь кто-то снова один, презираемый всем миром и собой, ему нигде нет места, а было ли оно хоть когда-то? Дрифт запятнал свою честь как Мастера и воина, как способного мыслить. Он учил не только навыкам боя, но также дисциплине и способности размышлять своих подопечных, но сам не прощупал тонкую грань потенциального предательства, которое привело их в ловушку Локдауна. И лучше бы Слипстрим был дезактив, как и Джетсторм. Лишь бы он не увидел ДПП воплоти. Ведь многие, за кем шло попятам подразделение, предпочитали закончить актив самоубийством, минуя жесточайшие пытки и мучительную казнь. Легенды не лгали об этих деспотах. Дрифт ясно помнил, как трое тварей вцепились в черный корпус ученика, повалив Джетсторма на пол. Они рвали миникона на куски мощными дентами, вгрызались до отчаянного крика, покуда другие стилджо атаковали еще две мишени. Дрифт был в истинной ярости, в первую очередь на себя, в аудиодатчиках отчетливо стояли крики черного миникона, которые сменились острой горечью, вспоминая его зачастую неуверенное поведение и оправдания, но настойчивое желание учиться. Он верил в своего Мастера, всегда считал его образцом. Чем-то иным, всевышним, чем Дрифт был на самом деле. Дрифт старался не терять бесстрастного фейсплейта, тщательно скрывая за ним боль. Дрифт не смог уберечь своего миникона, не смог спасти. Он предал, загубил. Джетсторм словно говорил рядом с ним, вновь сильно волновался, а смысл его слов витал где-то мимо Дрифта… покуда в один момент тиски, удерживающие серво, не разжались и Дрифт, с грацией ведра с болтами, не приземлился на шлем, едва ли не повредив себе шею до желанного при таком раскладе дезактива, на что пищание Джетсторма в аудиодатчиках стало совсем паническим, к тому же, оно разбавилось вялой руганью Слипстрима. Самурай в прострации смотрел, как один миникон пытается пнуть второго, потому что тот «едва ли не убил Мастера». Дрифт моргнул, осмысливая происходящее. Это были его ученики, актив, определенно актив, судя по поведению, если то не привычные галлюцинации от цепных усилителей, не хило поджаривающих процессор в собственном шлеме, но откуда? Дрифт… давно завязал. Меж тем миниконы с трудом вытащили его из клетки, оценивая состояние и понимая, что никто не сможет здесь полноценно выстоять против Локдауна, это было понятно изначально, но покуда «Мастер» был в прострации и не верил собственному восприятию, ученики… смекнули, что секция корабля может быть в автономном режиме, ее можно угнать, избегая стычки с Локдауном, что оба юнлинга с трудом смогли осуществить, не теряя времени, но испытывая массу боли от ранений, их системы самовосстановления едва ли работали. Двигатели секции оказались шоковыми, позволяли совершить гиперпрыжок в ровным счетом неизвестность, ведь подобное перемещение выбило окончательно все силы из хрупких корпусов, но в более или менее вменяемое состояние зато смог прийти Дрифт, что, держась за сильно поврежденный бок, смог доползти до пилотского кресла, запоздало осознавая, что его ученики смогли не только освободить его же, но и выкрали целую секцию с трофеями Локдауна. Они выжили. Оба. Однако, Локдаун заметит все это быстро, слишком быстро, но единственный минус двигателей на темной материи — им нужен большой разгон по времени для совершения прыжков, в обмен на то, что это топливо не кончится никогда, в отличие от топлива данной секции, она побочная, но именно она позволила совершить несколько длительных прыжков по космосу, пользуясь тем, что основной корабль Локдауна удачно завис в космосе, подле неизвестной планеты. Мех совершал один прыжок за другим, не жалея топлива, покуда в один из них уровень энергии секции не пропищал близким приближением к опустошению, ведь Дрифт прыжками действительно сжег почти все топливо, через силу удерживая себя в сети, в то время, как ученики обмякли на полу полностью без сил. Данная форма секции от одного большого корабля не была предназначена для больших автономных перелетов, скорее для кружения вокруг основного судна, либо для перемещения в пределах одной звездой системы, минуя многократные прыжки, и каждый такой прыжок из-за того словно полоскал все внутренние механизмы, заставляя Дрифта почти что усмехнуться — корабль Локдауна был не настолько хорош, как его описывали. Старье и недостаток конструкции. Уровень топлива близился к нулю, а Дрифт совершено не понимал, где они, системы секции сбоили от перегрузки. Он завис в космосе, пытался отыскать по карте текущую точку положения, которая обозначала зону астероидов неподалеку, покуда… правый двигатель что-то резко не разнесло в щепки, заставляя Искру внутри замереть. Поскольку в округе ничего не было. Однако, двигатель прямо только что, на собственной оптике разлетелся… практически до пыли! Тряхнув корабль и тот час оповещая системными сообщениями. Дрифт в шоке забыл, как вентилировать собственный бешено разогревающийся корпус, мотор в котором издавал глухой сбоящий звук. Сканирование не показало вокруг… ничего, но что-то же… открыло огонь по ним вновь, слабо задевая обшивку, делая последнее предупреждение. — Что? — пробормотал самурай, собственной оптикой вглядываясь в вечную темноту космоса, не решаясь пальнуть туда из достаточно устаревшего типа пушки. Это бы было наугад, не зная точной цели. — Они используют улучшенные системы маскировки? Предупреждение? Нет. Они не предупредить хотят. Они убить хотят — шептал Дэдлок. Дрифт вынужден был игнорировать подсознание. Данная секция являлась хранилищем трофеев, естественно, в ней по корпусу не располагалось сильное вооружение или же технологии, которые бы сумели раскрыть маскировку сокрытого судна. Металлические пальцы попытались проверить каналы связи, но те не работали — возможно, дело манипуляторов его миниконов. Дрифт нахмурился. Это скверно. Ни он не сможет послать сообщение, ни ему. Если то автоботы — его могли расстрелять свои же, в любом случае, они запустили сканирование и видят наличие на борту трех кибертронских форм жизни, а также россыпь в меру дохлых питомцев Локдауна с различных уголков космоса. Значит видят и вооружение секции. Дрифт отодвинул манипуляторы от приборной панели, чувствуя, как в грудном отсеке глухо пульсирует Искра. ДПП? Или нагнал Локдаун? Кто? Он замер в пилотском кресле, по долгу всматриваясь в темноту, где не было ни намека на источник угрозы. Можно было бы выстрелить наугад, но это гарантировано обернется ответным огнем на поражение. Просчет траектории выстрелов мог очертить только примерный диапазон нахождения иного судна. Мех моргнул, не сразу соображая, что снаружи секции что-то переменилось, выступило из темноты огромным титаном, загораживая взгляд на бескрайние звезды. Темнота пролетела совсем рядом, но стало возможно прочесть название, высеченное алым на краю борта. «Алкемор». Оптика Дрифта резко расширилась, достигая пределов, которые только мог позволить разрез. Алкемор. Из всех клочков этого мироздания, самурай совершил рандомные прыжки, петляя, лишь бы запутать Локдауна, хоть не надолго сбить со следа, позволяя дать себе тень иллюзии, что Дрифт сможет спасти своих учеников, сможет, но… лишь один неверный прыжок, последний прыжок, и он мог претендовать на номинацию «победителя» последней сотни ворн, забирая себе медаль позора и героя актива. Потому что он привел секцию вплотную к десептиконской тюрьме! Тюрьме, от которой дрожали самые стойкие десептиконские воины. И не расстреляли их миниботы с Алкемора одним лишь только чудом, не смогли до сих пор определить статус секции и ее принадлежность, но сделали несколько предупреждающих выстрелов, однако Дрифт замер и не попробовал убраться даже на одном двигателе, но куда? Когда рядом пояс астероидов, а огонь ведется из пустоты. Выберешь случайно не то направление — дезактив, он ждал. Тюрьма, согласно протоколам, тоже выжидала время, а после соотнесла промедление с попыткой сдаться. Но от Алкемора уже не сбежать Оцепенение бродило по корпусу меха полным хаосом, наряду с паникой терзая рассудок, что совсем было не присуще ему. Дрифт — бывший десептикон. Оранжевый с красными и черными вставками бот, чей статус дрейфует по мнению многих и кого при одном только приближении к Алкемору могли бы запереть там навсегда за степень преступлений, что тянется шлейфом за Дэдлоком. Ее не смыть, не затереть. Не утаить. Но. Дрифт был перекрашен. Собственными учениками. Его корпус ныне был черно-синего, почти чисто черного цвета как основа, которую окантовывали и подчеркивали ярко-синие линии и вставки, не говоря уж о десептиконском знаке на его грудных пластинах. Ни о каком статусе автобота и речи не могло быть для миниботов, что управляли Алкемором. Несмотря на свой размер, это были самые вооруженные и обученные тюремщики, им мало что могло противостоять. Дрифт не сможет ничего доказать. Не смог бы когда-либо. Алкемор поглотит их всех, без остатка, а эту секцию разберет и переработает в своих цехах, ведь она ничто по сравнению с титаном. Ученики… и он будут похоронены в этой Плавильне, ведь слухи об Алкеморе терзали умы десептиконов не хуже ДПП, и что из них страшнее — известно лишь Юникрону, поскольку он напрямую благоволит обоим группам. Дрифт, чье самообладание пошатнулось, вновь вспоминал об ужасе, что ждет любого предавшего дело десептиконов — ДПП. Они представляли собой пять столпов разрушения, пять истязателей с нестабильным процессором, что исповедовали идеологию Мегатрона как смысл актива, священное писание, они долго и мучительно карали каждого, кто решил сменить сторону, дабы у других не возникало ни единой мысли о подобном, поскольку все слухи о методах их работы были чистой правдой, ведь все участники подразделения имели свои отличительные особенности конченого садиста, выраженные напрямую через их корпус и повадки… но и они не были бессмертны. Однако, Алкемор — целая цитадель из возможно таких же садистов. Какие нюансы скрывают за собой корпуса миниботов? От первоначального отряда ДПП остался лишь Тарн, другие пали, за ними утратили актив те, кто приходил им на смену, но фанатизм, садизм и традиция брать позывные в честь десептиконских городов функционировали непрерывно, поскольку новые члены отряда брали сущность своих старых предшественников на себя, вместе с именем. Все они поголовно имели собственный подход к казни, однако Тезарус с ее пожирающим плащом, что была второй по времени нахождения в подразделении после Тарна, она буквально поглотила хладный корпус предыдущего владельца места, переработав его, как комбайн, что было отличительной особенностью этой леди. Впрочем нынешний Хелекс, представлявший собой ходячую плавильную печь с фетишем грызть чужой процессор в своем приемнике, был готов побороться с ней в ужасности славы. Однако, ужасы Алкемора, по слухам, ДПП не уступали, оттого Дрифт схватился за консоль управления в сущей панике, последний приступ которой он помнил разве что до войны и еще в Тупике. Нужно пробовать убраться отсюда немедленно. Прыжком в зону астероидов, хоть куда, пока Алкемор неспешно, упиваясь чужим страхом, не подошел еще ближе, выпустив гарпуны или примагнитив к себе цель. Но пробовать совершить гиперпрыжок — чистое самоубийство, однако собственный корпус, не думая, сделал это, нацелившись на зону астероидов, чем сильно озадачил тюрьму. Запас удачи — исчерпан по самый конец функционала. Праймус... ли это? Он, ведь никто бы больше не смог сотворить такое. Секция на сверхсветовой скорости пролетела, проскочила сквозь зону астероидов, чудом выходя из прыжка в неизвестной системе, о которой Дрифт слышал лишь упоминания. Тем не менее, часть корабля снесло, уничтожены оба двигателя, и лишь Праймус… вмешался, не дав им тот час окончить функционал, ведь по всем ожиданиям сквозь зону астероидов выскочили бы лишь обломки. Дрифт убил бы и себя, и своих учеников, но не отдал Алкемору. Дрифт не верил в свою удачу, хотелось... Рассмеяться? Ему? То было похоже на галлюцинации медленно дезактивирующегося процессора. Возможно, он уже дезактив и находится на пути к Праймусу, что решил наказать его за все совершенные грехи. Ведь Дрифт который… цикл сидел, примагнитившись к корпусу секции, и пробовал починить отключенный левый двигатель. Ученики же пробовали привести системы в порядок, с тем же успехом давая отпор живности Локдауна. Корабль лишь разваливался, но Джетсторм даже смотреть боялся в сторону Дрифта, ведь он притворился дезактивом на поле боя, настолько правдиво, что в то поверили стилджо. Его корпус был отправлен в цех на переработку, но миникон смог сбежать, выждав момент, и освободил товарища с Мастером из заточения Локдауна. Дрифт на данный момент совершено не мог припомнить сколько циклов эта посудина уже здесь торчит, но она скоро погибнет, разбившись, однако нервировало не это. Прошло несколько циклов. Но ни Локдауна, ни ДПП, ни Алкемора по-прежнему не было в этом секторе, где они зависли, словно мишень. И если тюрьма могла счесть, что им неминуемый конец в поясе астероидов, то почему не пришел Локдаун? Вероятно, он мог вычислить и выслать ДПП за такой большой срок уже как сто процентов обнаруженные координаты своей пропавшей секции. Они бы прибыли сюда точно как два цикла назад, а их… не было. Только порой невооруженному окуляру казалось, что где-то не так далеко в космосе мигает подозрительная звезда, вызывая… страх. Дрифт действительно сейчас боялся, но не за себя, не за учеников. А за Алкемор. Он был слишком близко. Слишком близко, ведь прыжок через астероиды был не столь уж большим расстоянием после них. А ДПП… Дрифт не знал какого размера и как вооружено их судно, однако Тарн — конченный идеолог, если… не дай Праймус ДПП могло наткнуться на Алкемор, то это самый страшнейший расклад дел, который можно только представить. На Алкеморе находятся сотни, если не тысячи десептиконов, часть из них в стазисе, часть на вечных пытках, согласно молве. Тарн разобьется в пыль, но он попробует жадно вгрызться в Алкемор, отрывая от него целые секции, подобно турболису, лишь бы освободить своих товарищей и казнить тех, кто сдался в Алкемор добровольно, запятнав инсигнию, но… если Тарн, не дай Праймус, сможет проникнуть внутрь… учитывая воздействие его голоса и музыки — всего лишь одного Тарна достаточно, чтобы посеять хаос среди миниботов, что приведет к падению Алкемора и освобождению ВСЕХ его заключенных, чья судьба останется на правосудие ДПП, а множество десептиконов обретут свою долгожданную свободу, мстительно помогая вновь переменить позиции силы на карте галактики. ДПП, однако, предпочитает перемещаться всем скопом, командой, позволяя своей жертве почувствовать агонию от каждого участника подразделения. Если Тезарус пришла в порядок — в Алкеморе невозможно будет закрыть в каком-нибудь отсеке этот отряд «правосудия» и поместить его в стазис, ведь она подобно скраплетам пропилит любую стену, тихо уничтожит центральные двигатели, поломает системы и проникнет туда, куда ее корпус не должен проникнуть по параметрам, если судить по слухам, ставящим важность ее дезактива на одну из первых позиций среди списка десептиконов. Сильно повезет, если Алкемор смог уничтожить судно ДПП издалека, но так ли это? Дрифт перебрался по обшивке корабля до пробоины, где смог проникнуть внутрь, с цоканьем подмечая, что у него не осталось варианта, кроме как отступать через поврежденную спасательную капсулу, что… также принесет дезактив, выбирать не приходится. Впрочем, на подходе к рубке управления, корабль тряхнуло. Шоковый двигатель… заработал. Еле-еле, с перебоями, но он не глох, а миниконы у приборной панели радостно вскричали, отправляя учителя вглубь процессора на подумать, ведь еще брима не должно было пройти с того момента, как он сидел снаружи секции и чинил двигатель. Активируйся подобное в тот момент — от него даже расплава бы не осталось! Секцию вновь тряхнуло из-за стабилизации внутренней гравитации, опрокидывая Мастера с серво прямо в грязь, а затем под наклоном прокатило, впечатывая в стену. Что ж… эти обломки… смогли заработать на считанный момент и миниконы не теряли времени, вызывая параллельно крайнюю степень негодования Дрифта. Однако, корабль, от которого отвалилось еще двадцать процентов, невесть как не размозжив их всех и сохранив герметизацию в рубке управления и рядом с ней, сдвинулся с места, направляясь к третьей от звезды планете, но, к сожалению, ему уже не суждено на ней приземлиться. Дрифт только и успел, добравшись до рубки, что схватить обоих миниконов и переместиться с ними в капсулу, надеясь последней надеждой, что ее не разнесет в хлам при отстыковке при вхождении в атмосферу, а это случится меньше, чем через цикл. Или меньше, если система сумеет на автопилоте выполнить гиперпрыжок, сокращая расстояние до планеты согласно сбоящим протоколам безопасности. Посадка обещает быть жесткой. Но Дрифт уже был тем, кто привел в этот сектор и Алкемор, и ДПП, поэтому он принял бы любую участь, минуй она первые две стороны. Если где-то в этой звездой системе остались еще автоботы, они его казнят.

***

Неизвестный отрезок времени — Милый мой, постой. Постой! Вот так. Не спеши умирать. Разве я давала на это разрешение? Нет. А куда ты собрался от меня без разрешения? Или прощения? Но не переживай, ты не уйдешь отсюда ни-ку-да. Нет. Итак, я вижу, что ты не договорил, ты скрыл от меня это. Нехорошо, правда? Так где они? Хмф? Что это с тобой? Почему… ты молчишь? Ты ведь еще умеешь говорить, правда? Правда? Ох… Или я тебе не нравлюсь? Да? Да? Что, совсем?.. Что ты молчишь? Поговори со мной! — мягкий, но властный и через чур театральный милый вокодер слегка сбоил в интонациях, он не был лишен злой издевки и говорил исключительно наигранно. Нет. Он откровенно издевался и получал отраду от собственного нездорового поведения, — Я же сейчас заплачу! Захлебываясь, второй вокодер через силу выплюнул, наконец, свои слова, поскольку кричащая боль лишь усиливалась от его молчания, а всякий диалог давно утратил свой смысл: — Кххххх! Что ты... Я сказал уже… ААГХ! К чему это? Твои действия лишены смысла! Ты же знаешь, что Алкемор... РХХ. Чего же ты хочешь? Я сказал тебе все, что мне… АААААААААрх!!! — Хм? Правда? Упс. Прости, я... прослушала. Печально, не так ли? Может, повторишь? Терпение Локдауна трещало по швам с каждым новым кликом, набирая амплитуду. Не смотря на излишнюю боль, без конца терзающую последние нейроцепи, эта фем ничего не добьется. — Ахрх… В секторе… рх… сейчас пусто! Мои дроны… Ничего не… Переполненный агонией крик вновь прервал речь, терзая помещение крайними садистскими оттенками боли, ведь циркулярные челюсти внутри не прекращали своих движений ни на мгновение, когда фем что-то не нравилось или вызывало скуку. — Пупсик. Дорогой мой канапе. Ну что ты, — когтистые пальцы обхватили щечные пластины и плавно повернули фейсплейт меха к себе. — Не надо так со мной. А то я обижусь и начну еще кусаться, — усмешка, шире и шире, коготь едва скользил по металлу, вычерчивая медленный узор, покуда не замер почти заворожено, не посмев крадучись дойти до окуляра. Остановился. И вновь нездоровый смех эхом звенел — она не сдержалась, дала себе слабину, отражаясь от стен большого помещения, а скраплеты внутри корпуса Локдауна продвинулись еще на несколько дюймов, искусно терзая болевые рецепторы и топя этот невменяемый смех иным вокодером. Локдаун харкнул энергоном и не смог больше сдержать кашель, брызги от которого попали на фейсплейт Тезарус, но… та лишь утерла с ленцой эти капли, а после жадно слизала их с острых пальцев. Клыкастая улыбка приобрела новые оттенки садизма. Фем… может сидела на нем, словно интербот, а быть может уже давно сидела на полу, ведь Локдаун больше не чувствовал своих серво — их нет, как и манипулятора с крюком. От одного остался лишь жалкий обрубок, на котором было всего два пальца, но то… лишь вопрос времени, когда их совсем не станет, ведь когтистые пятерни почти нежно уже брали манипулятор Локдауна, а после подносили к оптике, к своему желтому окуляру, погружая его фаланги по одной глубоко внутрь, в свои оптические сенсоры, что проворачивались, обращая оптику Тезарус в пасть скраплета не только лишь по виду, но и по функционалу. Тезарус спиливала фаланги медленно, упиваясь его болью, а после запустила несколько своих паразитов в истерзанный корпус под ней, прогрызая себе путь через брюшной отсек, особо неспешно пробуя на вкус каждый проводок, исследуя Т-шестерню с настоящим трепетом, отразившимся в ее оптике, покуда Локдаун мог лишь беспомощно кричать, не в силах совладать с болью, как бы он того не хотел, поскольку… ничего не мог сделать. Легенды о том, что Тезарус подчинила самих скраплетов, не лгали, хоть и были... лишь частично правдивы. Она целиком состояла из скраплетов. Огромный рой пронесся по кораблю Локдауна, уничтожая и стилджо, и многих дронов, однако... быстро, пожирая только необходимые для их актива части. Палач не казнила, а просто убирала с пути ненужные преграды. Она неумолимо продвигалась вперед, достигнув рубки управления, и пропилила себе брешь в двери за считанный наноклик. Мех мог считать себя одним из лучших воинов десептиконов, и в том не было ни капли самонадеянности, лишь бесчисленные схватки и боевой опыт, который Локдаун тщательно копил и совершенствовал, что позволило ему со временем стать одним из лучших охотников за головами. Быть может, когда-нибудь он смог бы противостоять Прайму и одержать верх над ним, но Тезарус ворвалась в помещение роем паразитов, поваливших его с серво, и оседлала, собираясь из тварей в знакомую фем, вызывая полнейшую степень шока и заминку, за которую ее не собравшиеся части чуть перепилили шарниры Локдауна, приводя в себя мощным потоком агонии и не работающими толком конечностями. Не работающими, но все прекрасно ощущающими. Дюйм за дюймом, она неспешно упивалась растущей агонией, запуская некоторых скраплетов чуть вперед, для разогрева, заживо поедала его, не спешила, но и не останавливалась. Локдаун был едва ли в сети, но фем не позволяла ему терять сознание, ловко удерживала и встряхивала, когда оптика уже гасла. Она потеряла связь со своим подразделением, насколько понимал охотник. Оттого была вне себя, но еще даже не приступала к своим пыткам казни, а лишь игралась. Локдаун закашлялся вновь, не без презрения прожигая столь обманчиво милый фейсплейт перед ним. Откуда ему было знать, что в том секторе пребывал Алкемор? Его невозможно предсказать, да и Алкемор ли то, но Тарн перед пропажей подразделения отправил сообщение о потенциальном обнаружении тюрьмы. Однако разум «судьи» и палача перед ним устроен так, что она видит сообщение от соратников о последнем сотрудничестве и об Алкеморе, видит пропажу своих, из-за чего действует резко, но как спарк. Не задумываясь, что Алкемор никогда не станет сотрудничать с десептиконом и он постоянно перемещается. Это не было спланировано Локдауном, никак нет. Каким это образом? То совпадение и не более. Случайные обстоятельства, однако Тезарус помешана на благополучии своих товарищей настолько, что яро атакует с ходу все живое, вымещая злость и ярость, видя западню от Локдауна в том, где ее быть не может. Она продолжает действовать как привыкла — причиняя боль и увечья. Но сколько бы она не переигрывала, на этот раз она не сможет ничего добиться. C Алкемором невозможно сотрудничать, даже банально связаться невозможно. Он появился и пропал, а вместе с тем все ДПП разом. У ДПП были улучшенные системы маскировки, у Алкемора — тоже, но два судна, очевидно, все равно косвенно обнаружили друг друга, устраивая… — Морской бой, — мурлыкнула в его аудио датчиках Тезарус певучей интонацией, словно читая ход мыслей, стало быть, отраженный на лицевых пластинах Локдауна. Морской бой? С оговоркой на космос. Тарн быстро уцепился за шанс освободить несчастных соратников, часть из которых до последнего не сложила оружие, но они были захвачены. Если он обнаружил Алкемор — непременно попробовал оторвать от него хотя бы кусок. А уж возможность собственносервно казнить сложивших когда-то оружие предателей, томившихся в камерах, Тарн не упустил бы никогда. Но оба судна пропали. Ни сенсоры корабля, ни разведовательные дроны Локдауна не смогли обнаружить что-то кроме нечетких обломков в том секторе, Дэдлок наверняка и вовсе был схвачен Алкемором ранее. Раз Тезарус потеряла связь с своей командой — ДПП либо пало, либо оказалось тоже захвачено на Алкеморе, что определено настоящая ирония судьбы. Либо они освобождают Алкемор до сих пор и им не до того. Но это все, что знал Локдаун. — Кто был теми координатами? Что ты сообщил им. Разве она не знала? — Дэд… лок, — шепнул мех сквозь рой статических помех. Оставаться онлайн становилось все сложнее. —Твои с… — Дэдлок? Он? Оу. Тссс, — чужой манипулятор непредсказуемо закрыл приемник Локдауна, прерывая его, но не причинил боли, после чего фем улыбнулась широкой и озорной улыбкой, взыгравшей на черных губах. Она встала, шелестя плащом. С ленцой прошла вокруг по рубке легкой походкой от бедра, сложив манипуляторы под плащом и старательно делая вид, что она над чем-то картинно размышляет, словно злодей из дешевого голофильма. Тезарус даже остановилась, раскачиваясь на педах взад-вперед, шептала себе что-то, ведомое лишь ей. Ее поведение… было столь обманчиво беззаботным, отчасти милым из-за двойственной внешности, насколько мог это отыграть конченный психопат. Не смотря на свою относительно будничную речь и порой «не желающие зла» жесты, она была настоящим чудовищем и постоянно демонстрировала это, не забывала напомнить в нужный момент. Локдаун не показывал ей ни тени страха, он ощущал лишь жгучее презрение и ярость, смешанную с непониманием того, как подобное существо может… быть. Просто быть. То неестественное происхождение. Она целиком состоит из скраплетов, принимающих вид почти кукольной готичной фем с длинным плащом и откровенно скверным поведением, за которым стоит одна только фальш. Плащом, под которым видны бесчисленные острые денты. С ней невозможно вести диалог, если так можно обозначить данную форму допроса. Тезарус не слышит твои стоны и крики, она слышит только себя и собственное эго. Здравый смысл ее не интересует, он проходит мимо, сводя адекватность допроса на «нет». Локдаун напряг сбоящую от обилия системных ошибок оптику и старательно вгляделся в черный корпус, отмечая по нему мелочи. Тезарус… была сильно потрепана, несмотря на поведение, и это еще мягко сказано: у фем отсутствовала ощутимая часть плаща и брюшного отсека, выбоины из недостающих скраплетов были практически на каждой части корпуса, не миновав правую сторону шлема, который был серьезно поврежден, а левый манипулятор не досчитывал двух пальцев. Малая часть паразитов находилась все еще внутри корпуса меха, Тезарус не спешила вернуть их себе, но их было слишком мало, чтобы закрыть все бреши и пестрящие выбоины на фем, вернув ей целостный вид. Что-то ее сильно потрепало и убило часть паразитов. Недавно — ранее она была целой, а фейсплейт ее смазывал отсутствующий сейчас визор, мех помнил это. Должно быть то сказался зверский мороз с той ледовой планеты, на которой согласно последним призрачным слухам она потерпела крушение. Однако, ее походка была подкошена от неясной боли или слабости, внутренней слабости, Локдаун всегда подмечал такие вещи, не путая их ни с чем, поскольку это можно обернуть в свою пользу. Тезарус разбита и уязвима, но она уже давно была безумна от и до, помешана. Сошедшая с ума, зациклившись. Такое безумие сложно отыграть, подобно лицедею в театре. Нет, от нее смердит безумием, прикрывая аморальность, потеря разума лишь подчеркивает ее. Безумие, сокрытое в глуби смертоносных окуляров, настоящее и оно весьма плохо скрывается. Совладать с ним могли разве что только ДПП, спокойно воспринимая Тезарус как неотъемлемую часть себя, свое прямое продолжение, которое несло оригинальный спектакль отрады по издевательству над очередной загнанной в угол жертвой подразделения. Быть может, ДПП видели ее натянуто-доброе поведение по отношению к ним на постоянной основе, таким образом воспринимая ее как будто она всегда принадлежала им?. Тезарус старательно пыталась примерить на себя чуждую, несвойственную ей личину, а Локдаун видел все ее ужимки насквозь, заглядывал глубже, выцеплял мимолетно то, что старались не показывать, отвести от внимания. Оптика задумчиво рассмотрела левый манипулятор фем, подмечая на нем также высеченную чем-то острым надпись, тянущуюся вплоть до локтевого шарнира. Интересно. То не кибертронские символы, нет, что-то необычное. «Victory-1». Должно быть, следствие посещенных планет или нечто более сокровенное, Локдаун только примерялся к полученной информации. Не прекращал зрительно разбирать Тезарус по запчастям. Она неспешно закружилась на месте, раскинув манипуляторы тыльной стороной вверх, прикрыла оптику и шумно вентилировала, словно жужжащий улей, упивалась тем, что ей предоставили в ответ на вопрос. — Дэд-лок. Дэдлок. Дэдлок. Как давно я не слышала этого имени... Имени для славной охоты. Но как часто я видела эту броню перед собственной оптикой! — фем резко, почти незаметно схватила какой-то предмет подле себя и быстро, со всей силы метнула в его стену, не давая рассмотреть, что это было. Она выместила на нем внутренний пожар, едва расслабившись после. — Ты хоть представляешь — какого это? М? Видеть. Знать, но не понимать. Дэдлок, синяя броня, лукавая ухмылка и чужой фейсплейт, но то после. После. Ведь есть множество пла-нет, где-то там, далеко. Оу, они очень далеко, но они готовы выстроиться в ряд. В линию, в биссектрису! Этот процесс уже не остановить, я чувствую это. Чувствую, что скоро мы снова сможем стать едины. Так значит ли это, что... темный Он уже пришел? — Кх…то? Локдаун слабо понимал что-либо. Где связь? Связь существует только в том, что палач перед ним заживо горит в одержимости, и она растет. Причем здесь биссектриса в параде планет? — Нет, нет… Верно. Ты прав. Ты же всегда прав! — кивая, заговорила фем еще более одержимо. — Но… Но ясно… ведь проснулась Ультра Треш. Она не могла не проснуться, я чувствую ее, а она — это не Он. Не совсем Он, другой Он. Иной. Другая, ты понимаешь? Да, да... Понимаешь, однако ты не хочешь меня понимать! Замолчи! Я чувствовала это, чувствовала все ее отдаленные и навязчивые мысли, чувствовала, что Она нарекла себя так. Но не думала, что это будет столь... скоро, — лаконично, но горько заключил садист и будто бы чему-то столь сильно расстроился и оскорбился в один момент почти до омывателя, утираемого с оптики. Ее осанка поникла, через чур переигрывая. — Что ж… Прекрасно. Прекрасно, — и ее поведение вновь резко… стало словно доброжелательным и позитивным, заставляя Локдауна напрячься от подобных перемен, при которых без ряда препаратов не обойтись, чтобы стабилизировать фем. — My-my-my. Хм. Придется… учесть. И обходить сектор стороной. Так на чем мы остановились? Что? Локдаун ровным счетом уже не понимал о чем идет речь, прожигал оптикой черную фигуру и слабо подгружал из блока памяти информацию о каком-то сомнительном давнем пророчестве, посвященном не то Кибертрону, не то Юникрону. Разве что она имела ввиду возвращение Юникрона. В любом случае, ни встать, ни что-то сделать на физическом уровне мех больше не мог. — Можешь… проверить сектор. Сама, — устало шепнул вокодер. — На моем корабле… — Нет, не смогу, — Тезарус вернулась на свое место подле меха, сложив манипуляторы на его грудном отсеке, и положила на них шлем. — Если Ультра Треш. Проснулась. Я уже не смогу. Понимаешь? Она сильнее меня. Сильнее. Грязнее... настырнее? Нет, скорее просто отвратительнее. Сейчас я не смогу с ней взаимно признаваться в укусах. Сечешь? Не сейчас. Но ты же сделаешь это для меня? Локдаун почувствовал, что готов рассмеяться, впервые за долгое время, если бы кашель его не душил и не было желания покривиться. Она серьезно? — Каким образом? —системы уже сипели от критических повреждений внутри корпуса и острой утечки энергона. — Но что за… Треш? Кто она? — О, я могу не только. Ломать. Но и… чинить. Верь мне, я медик. Лежи тут и не вставай. Обещаю: я скоро вернусь, — коготь неспешно вновь провел по щечной пластине Локдауна, после чего фем неохотно и молча вышла прочь через организованную ею же в двери брешь, вызывая полный ступор и не давая ответа касательно Ультра Треш. Чудовище… что боится того, кто ее превосходит.

***

Серво подкосились, заваливая подрагивающий корпус на стену. Спектакль окончен и занавес пал, прибивая к полу ложного актера. Тезарус поджала губы, медленно и убито съезжая по стене вниз, а после сжалась, сгруппировалась в комок, пряча фейсплейт в коленных шарнирах, и зарыдала без омывателя, сбрасывая с себя последнею обманчивую иллюзию, что с виду все в порядке. Нет. Оно давно уже не в порядке, но теперь еще больше не в порядке, ведь… Тарн пропал. Искренне преданное ему существо отказывалось в это верить, однако связь с ДПП оборвалась, оставляя после себя холодную пустоту, из которой не последовал ответ, ведь Тарн пропал. И Каон. Его Питомец. Хелекс. Вос. Все ее подразделение в один момент словно бы перестало существовать, поскольку с ними невозможно ни установить связь, ни как-либо выяснить статус сигнатуры. А все… во всем был виноват лишь Дэдлок, и Тезарус готова была поклясться на опорах всех когда-либо бывших в ее подразделении десептиконах — эта тварь ей за все заплатит. Эти видения. Нет, нет — обрывки информации. Смазанные, нечеткие в большинстве своем. Иногда, конечно, они приносили подробную стороннюю информацию, состояние чужих эмоций и терминологию. К примеру «канапе». Канапе? Это закуски. Хороший термин. Канапе. Интересное понятие также: фен. Фен? Фен. Что-то для шлема, манипулятор в задумчивости тогда провел по нему. Вампир? Тезарус ранее зависала, переваривая потоки информации. Без сомнений, они шли от роя, с которым в прошлом уже пришлось иметь смертельное дело, к сожалению, не рассчитанное на выживание Тезарус в априори, но... Пусть горит в вечном огне ее Создатель, она не пала. И она актив, будет актив, хотя сторонний рой уничтожил, пожрал в акте безжалостного каннибализма множество особей Тезарус, она смогла остаться актив, пусть и скверно пострадала. Пусть и жалкими кусочками была раскидана. Пусть и малыми остатками. Но актив. Для Создателей то была не более, чем ссора меж собой и Советом, опасные технологии, которые вызвали раздор, безопасно вышибающий клин клином, а для Тезарус — то было существование, которое отнимали, поглощая одну за другой ее особей. Она покалечила врага, но проиграла на этом ринге, ведь от создания оказалась слабее, из-за чего была обречена на провал, чтобы лишь сдержать другой рой, если не выйдет его убить. Но победы не существовало, после нее существовали лишь системные протоколы принудительной дезактивации в немыслимом случае, если она одержит верх. Победы нет. Есть лишь дезактив за подвиг в награду и есть лишь более болезненный дезактив за проигрыш. Это беспощадно над ней, слишком жестоко. Тем не менее, она смогла выжить, пережив самих Создателей. Поглощение Тезарус не прошло для обоих стай даром, терзая рассудок новой связью, когда второй, нет, первый рой пробудился от заключения. И это злило, очень злило, поскольку Тезарус искренне надеялась, что Он никогда не проснется. Что ловушка с Ним будет дрейфовать вечность по космосу, ее никто не найдет и не вернется кошмар из прошлого, навечно похороненный меж звезд. Это была бы личная, собственная Победа, после которой должно было быть что-то, не пустота. Не дезактив. Тезарус впервые существовала спокойно без чуждого роя, без страха дезактива, сумела развиться и нашла тепло, которое могла назвать домом, где приняли рой, пусть то и была... Еда, но то была другая еда. Свои. Стая. Их нельзя поглощать, они такие же, как она, пусть и другие. Это команда, единая команда с грустной предысторией большинства ее членов. Ее ведь саму после проигрыша спрятали в глубинах ранней истории Кибертрона, но пробудили автоботы «паршивой» случайностью в начале войны, наткнувшись на заточение. Благодаря им Тезарус жива и она восстановила себя, разрослась при помощи несчастных Искр тех, кто посмел потревожить это заключение и тех, кто перешел дорогу ДПП. Она получила свое «Я» и свой клан, с кем пересеклась однажды. Дэдлок — какое-то странное наваждение с той стороны. Более опасный рой был не в себе и видел предателя в качестве сна или видений. Не говоря о том, что вел он себя абсолютно иначе, будто бы в один момент сошел с процессора на ровном месте и решил, что Он — это кто-то абсолютно другой. Нет. Другая. Почему другая? Если другой. Другой. Он. Не другая. Это настораживало, ведь чуждый рой не должен был испытывать тех эмоций, будучи прямым и точным слепком со своего Создателя. Был им, его верным оружием. Он наследовал его личность, эго и «Я», был буквально частью своего Создателя, который пожертвовал при сотворении существа свой собственный металл и свое «Я», в отличие от Творца Тезарус. Так почему? С чего вдруг «другая»? Это же Он. Тезарус это тревожило, поскольку меньшее, что она хотела — чтобы за время ее заключения вражеский ей рой с чего-то переделали внешне под нее саму, перепрошив в корень системы идентификации и скрипты поведения на что-то совсем иное. Благо, ненавистное существо для того есть, оно могло возжелать сделать замену Тезарус, более идеальную, новую ее версию, как замену сломанной игрушке, ведь старая пришла в негодность и пропала. И оно сделало ее. Очевидно, до неузнаваемости перекроило второй рой, отобрав его у Создателя второго, но... Подозрительно сильно урезав. Сохранив его актив. Это пугало. Особенно теперь, когда десептиконы могли принять другой рой за саму Тезарус. Прежде, чем все станет ясно, враг сумеет разрушить всю репутацию палача и посрамит имя палача ДПП, исходя из тех эмоций, что приходят с другой стороны. Сколько десептиконов видели Тезарус без креста-визора? Достаточно из некоторых офицеров. Визор отводил специальными датчиками чужой взгляд, не позволял детально рассмотреть фейсплейт под ним, смазывал его до того уровня, будто бы он и вовсе отсутствовал выше губ. К сожалению, ныне визор пропал в горах и ничто не скрывает фейсплейт от сторонней оптики. Запасной же визор остался на «Мирной Тирании». Что же за зверство сотворили с чужим роем, что он превратился в это? Тезарус… за короткий миг осталась абсолютно одна, и это терзало, ломало ее изнутри, потому что Тарн не мог пасть. Только не он. Но его сейчас нет и есть ли он где-либо? Ведь Тарн всегда, всегда... Был так добр, он не был однозначным, но готов был поддержать в трудный момент. Тарн принял рой, не сомневаясь, и пробовал вразумить, дал цель и желанный актив. С ним было столь безопасно и почти что легко, а миссия обретала четкий смысл, не смотря на то, что прочие члены подразделения менялись. Он был главной опорой и хорошим лидером, но и нечто большим, чем просто лидер. Все не могло… так закончиться, только не так. И только не с ним. Это настораживало. Злило. И выводило из себя, каждый раз напоминая о том, что центральный процессор Тезарус не смог оправиться до конца после того, как ее почти не стало. Не стало бы как коллективного существа, если бы не одна сторонняя неравнодушная Искра, заключившая ее в заточение, но сохранившая актив коллективному паразиту. Кто-то, что пусть и не обладал силой Творца, не позволил угаснуть активу, что зародился из противоречий, заметив закономерности в диком поведении остатков роя. Сама цель сотворения Тезарус, заложенная глубоко в нее, плотно диктовала уничтожать все, что несло потенциальную угрозу идеальному миру, в котором должно быть уничтожено все непредсказуемое оружие и не должно зарождаться конфликтов. На что ДПП, потерявшие одного члена во время охоты, приняли рой, немного изменив, окрасив иными красками мировоззрение цели. Если от подразделения выжил хоть один его член, он обязан возродить ДПП и привить ему те же ценности и взгляды, ту же мораль и поддерживать это дело, покуда мир не утратит даже мысль о предательстве, ведь в нем изначально не будет допустима даже мысль о конфликте, это вызовет недоумение и отчуждение, поскольку кругом будет стоять равенство и поддержка в чистом виде, но до тех пор десептиконы обязаны победить — это то, чего хотел Лорд, который сложит собственное оружие после завершения Цели, поскольку в нем больше не будет нужды, и только тогда ДПП развеется по ветру, а его члены разойдутся мирно по новому миру, навсегда зная наперед лишь одно — они покорно выполнили свою миссию, и был мир возведен и воплощен в таком виде, в каком ему должно быть. Это была утопия Тезарус, выстроенная на других. И то была цель. ДПП обязано существовать до завершения подобного мира, четко следя и пресекая неверных, покуда мир не будет окончен или же сам Лорд не решит низвергнуть их, развоплотив каждого и лишив их Имен. Тезарус не знала, что ей делать при текущем раскладе и как быть, ведь она — единственный, кто по праву старшинства обязан возглавить подразделение, но только в том случае, если Тарн дезактив. Что же с ним сейчас? Он не мог погибнуть, а Тезарус не могла появиться в секторе Ультра Треш. Единственным вариантом был лишь Локдаун, который станет ее оптикой и аудио датчиками, работая ныне только на нее. Если он, конечно, хочет продолжать свой актив.