Срывая маски

      Возле комнат преподавателя Истории Магии Бродяга остановился. Гарри мельком взглянул на пса — тот стоял с таким выражением лохматой морды, словно предвкушал что-то особенное.       — Молви «друг» и войди, — Мэг произнесла пароль не скрываясь, словно специально сообщая его. Проходя в открывшуюся дверь, Гарри чуть не рассмеялся — Регулус Блэк не только обладал неожиданными знаниями в некоторых областях, но и умел эффектно их преподнести — и застыл на месте.       В первую секунду ему показалось, что он снова видит Зеркало Еиналеж, как когда-то на первом курсе. Совсем так же стояла улыбалась и одновременно плакала красивая женщина с глазами в точности как у него самого и темно-рыжими волосами. Точно так же обнимал ее за плечи высокий худой мужчина в очках.       Вот только они были старше, сильно старше, чем тогда.       И самого Гарри в отражении не было совсем.       И не было, не было богатой резной рамы с инкрустированной надписью. И получалось…       Гарри почувствовал, как в груди разливается боль, словно он не успел увернуться от бладжера. Глаза горели, закипая слезами.       Того, о чём он боялся даже подумать, просто не могло быть. Значит, это какой-то розыгрыш, чья-то жестокая шутка. Зачем?       За спиной Гарри коротко, каким-то лающим смехом рассмеялся Сириус — и этот звук словно вернул его в реальность. Сириус точно не стал бы шутить об этом.       Но тогда… Тогда…       — Мама? Папа?       Женщина сделала пару шагов вперёд.       Всё ещё боясь поверить и ещё больше боясь, что это всё происходит не на самом деле, Гарри рывком преодолел разделявшее их расстояние и обхватил ее так, словно пытался помешать исчезнуть, раствориться, не стать.       Женщина, нет, мама оказалась не иллюзией, а живой, теплой, с мокрым от слез лицом и мелкими морщинками вокруг глаз. Настоящей.       — Ты стал совсем взрослым, — она на секунду отстранилась, с грустной улыбкой разглядывая лицо Гарри. Они действительно были примерно одного роста. Мама осторожно провела пальцами по шраму на лбу — видно, она уже знала его историю — и снова обняла Гарри, теперь уже не отчаянно, а просто крепко, и тут же чуть отодвинулась, пропуская вперед Джеймса. Отца.       Его объятия были крепкими и надёжными, и только сейчас Гарри на самом деле, не умозрительно, а по-настоящему понял, как же ему этого не хватало.       Как всю жизнь ему не хватало их обоих.       Об этом хотелось говорить, кричать, но, казалось, в мире не было слов, способных описать то, что сейчас происходило у Гарри в душе. Способных объяснить так, чтобы они поняли, действительно поняли, и при этом не звучащих дешёвой банальностью.       — Мой патронус принимает форму оленя, — выпалил Гарри.       Отец мягко усмехнулся и еле заметно кивнул. Он услышал и понял всё, сказанное и нет. По лицу мамы опять потекли слёзы. Она снова обняла его, теперь словно успокаивая.       — Как же ты тосковал… Мы хотя бы знали, что ты есть.       Гарри почувствовал, как наконец находят дорогу наружу подступавшие слёзы. Теперь можно было уткнуться в мамино плечо и больше ни о чем не думать, только ощущать, как легко и ласково приглаживают волосы мамины ладони и как весомо и надёжно обнимают плечи руки отца.       И если бы сейчас Гарри пришлось вызвать патронуса — пожалуй, тот не смог бы пролететь сквозь стену, настолько настоящим он бы получился. Потому что только теперь Гарри понял, что станет для него действительно счастливым воспоминанием.

***

      Внутри всё пело. Сколько Сириус себя помнил, давно — а может быть, и никогда — он не был так счастлив. Пожалуй, и патронуса могло бы получиться вызвать, несмотря на все двенадцать лет Азкабана.       Сириус сидел на диване и краем уха слушал, как Гарри рассказывает Лили и Джеймсу о том, как жил без них. Мэг расположилась рядом, совершенно против этикета забравшись на диван с ногами. На полу остались небрежно сброшенные туфли, неожиданно небольшого размера. Сириус осторожно скосил глаза на ступни девушки — благо узкие джинсы оставляли их открытыми — действительно аккуратные, почти кукольные. Мэг, словно почувствовав его взгляд, подобрала ноги под себя.       Хотелось подхватить её на руки, кружить и благодарить за то, что сейчас происходит. Останавливало только одно — Сириус прекрасно знал, что говорить что-то хорошее он не умеет. Вот обидеть, оскорбить парой точно выбранных слов может — спасибо маминой науке. Сделать несколько изысканных комплиментов, когда того требует этикет или из каких-то своих соображений — тоже. А вот честно, от всего сердца говорить о благодарности, о признательности, о чём-то большем — нет. Огромным, действительно огромным везением в его жизни оказалась дружба с Джимом, который сам всегда понимал его с полуслова, даже не произнесенного, с которым слова вообще были не нужны, и который при необходимости мог сказать что-то хорошее от лица их обоих…       — Я не понимаю, — голос Джеймса вырвал Сириуса из собственных мыслей. — У Гарри от Авады остался только шрам. Раньше описывались случаи, что ценой своей жизни можно защитить от Авады. Никто не знает, как и когда, но можно…       — Великая сила любви способна преодолеть даже смерть, — раздался голос Рега из угла. Сириус резко обернулся — он почти успел забыть о брате. Тот сидел с очень серьезным выражением лица, отодвинув от себя стопку пергаментов — видимо, до этого он проверял эссе студентов.       — Если умереть за любимого человека. Но мы же не умерли. Как я понял, вампиры успели использовать Stasis Vitae, остановив все жизненные процессы, чтобы Авада Волдеморта не подействовала — она действует только на то, что воспринимает живым. Но фактически мы не были мертвы, ни я, ни… — тут Джеймса передёрнуло от одной только мысли, — ни Лили. Защита не могла появиться, если она не умерла за Гарри…       Рег глубоко вздохнул. Именно так он вздыхал каждый раз, когда приходилось объяснять очевидные с его точки зрения вещи. Рон Уизли как-то сказал, что у студентов уже появилось выражение, что «есть взгляд профессора Снейпа, а есть вздох профессора Уайта».       — Поттер… — с подчеркнутым терпением в голосе начал Рег. Сириус увидел, как Гарри дернулся и через секунду с облегчением опустил плечи, улыбаясь пониманию того, что теперь так могут звать не только его. Рег еле заметно усмехнулся — он тоже заметил — и продолжил: — Поттер, чему вас только в школе учили… Магия — это не ригидный набор ритуалов, иначе любой маггл, найдя палочку, мог бы такого наворотить. Магия — это проявление силы воли, а всё, чему здесь учат — лишь способ её визуализации для упрощения направления. Лили не умерла за Гарри, да. Но она была готова, она хотела — и в этом всё дело.       Джеймс медленно задумчиво кивнул. Гарри ещё сильнее прижался к Лили. Рег окинул всех по очереди взглядом и демонстративно вернулся к своим пергаментам, покачиваясь на стуле. В благородном доме Блэков подобному не учили, но эта привычка явно была семейной — сам Сириус часто раскачивался на стуле точно так же.       Помолчав, Гарри продолжил говорить. Насколько Сириус понял, он пропустил рассказ Гарри о том, что Вернон Дурсль заставлял его зачесывать чёлку так, чтобы скрыть шрам, а волосы топорщились, и это раздражало Дурсля неимоверно. Вот Джеймс и зацепился за мысль о шраме.       Вообще, о жизни у опекунов рассказ получился очень сжатым. Сириус выразительно хмыкнул, услышав, что Гарри коротко отвечает «нормально» в ответ на вопрос Лили, как ему жилось у тётки, словно не желая отравлять момент. Джеймс тут же ответил коротким вопросительным взглядом, но Сириус только отрицательно мотнул головой — он расскажет потом, не при Лили — та всегда продолжала любить и защищать сестру.       А Гарри уже рассказывал об своем одиннадцатом дне рождения, о бегстве Вернона и о почти театральном появлении Хагрида, о путешествии по Косой Аллее, о том, что Николас Фламель до поры держал в Гринготтсе Философский камень, а Хагрид как раз должен был забрать его и передать Дамблдору, ведь по словам лесничего Гринготтс и Хогвартс — лучшие места, если надо что-то спрятать так, чтобы никто не добрался…       Неожиданно резко дернулась Мэг и одновременно с грохотом опустился на все четыре ножки стул в углу комнаты.       — Повтори-ка, что сказал Хагрид? — теперь девушка цепко смотрела на Гарри. Тот привычным движением взьерошил волосы, вызвав нежную улыбку у Лили, и задумчиво поправил очки.       — Он сказал, что если надо что-то спрятать, то Гринготтс — самое надёжное место на земле, ну и Хогвартс ещё тоже, — растерянно повторил он.       — Что, в общем-то, логично и при этом настолько очевидно, что и не подумаешь, — медленно проговорил Рег.       — О чём вы?       — Вы о двух последних хоркруксах? — вопросы Сириуса и Гарри прозвучали одновременно.       — Почему бы и нет? — кивнула Мэг. — Интересно, получится ли узнать через Билла, есть ли у Волдеморта хранилище в Гринготтсе?       — Гоблины не дадут ему такую информацию, — покачал головой Рег. — Но я тебе и так скажу — нет. У них какая-то обида на Лорда, они ему отказали, — добавил он с такой интонацией, словно хотел что-то добавить и передумал. Теперь он вопросительно глядел на Мэг.       — Если я правильно понимаю, несогласие и неповиновение Волдеморт воспринимает как вызов. Значит, что Гринготтс, что Хогвартс для него тем более желанные места хранения… — Мэг задумчиво смотрела куда-то в пространство перед собой.       — Послушай-ка… — Сириус вспомнил, как ему пришлось бежать из поместья Малфоев после известия о пропаже кольца и как быстро развивались потом события. — Грейбек оказался в Хогвартсе вскоре после того, как Волдеморт узнал, что кольцо исчезло. Не может быть это как-то связано?       — Вполне, — уверенно кивнул Рег. — Надо будет поговорить с Дамблдором. И с Люциусом, у него был дневник, он может что-то подсказать о том, как Лорд прятал хоркруксы. Дамблдора я, пожалуй, возьму на себя — разговаривать с ним… непросто.       — Тогда я сегодня загляну к Малфоям… — начала было Мэг, но Рег перебил её.       — Думаю, Гринготтс сейчас важнее. В Хогвартс Волдеморту проникнуть сложнее, а если он даст поручение тому, кто находится здесь — Снейпу или Драко — мы узнаем, — он снова вопросительно смотрел на Мэг, словно ожидая от неё вполне определенного ответа. Девушка наконец заметила этот взгляд.       — У тебя есть какие-то соображения, — прищурилась было она и тут же быстро продолжила, — подожди, я, кажется, поняла… Если Волдеморт доверил один из хоркруксов Люциусу, хотя и не мог не иметь некоторых сомнений в его преданности, то почему он обошёл вниманием?.. — Мэг кивнула сама себе. — Потому что он не обошёл вниманием. Он отдал им на сохранение другой хоркрукс ещё раньше… — она вскочила с дивана, бросилась к зеркалу и исчезла в нем.       — Куда это она? — удивился Джеймс.       — Если мы с ней подумали одинаково, а ход ее мыслей был очень похож на мой — то к Рабастану Лестрейнджу, — спокойно ответил Рег.       — К кому? — глаза Джеймса округлились. — К Лестрейнджу? К одному из самых преданных сторонников Волдеморта?       Правильно, Джим же не знал о роли младшего Лестрейнджа в поисках хоркруксов. И вряд ли узнал его через столько лет в полутьме замка Цепеша.       Рег долго смотрел на Джеймса тяжёлым немигающим взглядом и наконец тихо проговорил, выделяя каждое слово:       — К человеку, который помог вытащить вас из Трансильвании.