ΩΩΩ
Чимину кажется, что три дня проходят слишком быстро. Утром на четвертый, когда он открывает глаза и ощущает изменившийся запах, дымка рассеивается и в разум проникает острое осознание конца сказки. Больше нет того подавляющего, утягивающего в пучину аромата, в его насыщенность пробились будничные нотки. Чонгук все еще спит. Изможденный тремя днями почти без отдыха и еды, но довольный. Его лицо отражает умиротворение и беззаботность, поэтому Чимин не сдерживается, убирает прядь со лба и ласково целует в него. Чон сонно хмурится, и Пак замирает, жалея, что разбудил. — Спи, еще рано, — шепчет он, но Чонгук все равно открывает глаза. — А ты? — Наверное, я пойду. — Погоди, — Чонгук хватает за кисть. — Что ты скажешь? Тебя, наверняка, искали. Ты на два дня пропал! Чимин задумывается. И правда, что ему делать? Что сказать? Люди уже, наверное, обыскали весь остров. Где он мог быть, где его бы не нашли? Уплыть без ведома невозможно, кроме того, он оставил все вещи, включая телефон, в комнате. Необысканной осталась лишь спальня Чонгука. Неужели это значит, что о них догадаются? Что же еще Пак мог делать в комнате течного омеги? — Придумал! — восклицает Чимин и резко садится на кровати. Чимин и Чонгук прибираются и проветривают комнату, стирая все компрометирующие следы. Принимают душ (к сожалению, по отдельности) и переодеваются. Чонгук дает Чимину свои вещи, в которых Пак утопает, но чувствует себя невероятно. Быть в одежде Чонгука кажется чем-то интимным, и Чимин радуется этой возможности. А потом Чон собирается уходить и оборачивается на Пака, немного растерянно стоящего посреди комнаты. — Чимин, — зовет он и делает пару несмелых шагов к другу. — Спасибо. Чонгук окончательно сокращает между ними расстояние и заключает Пака в объятья. Жадно притягивает к себе, отчего его крепкие руки и смелые движения перехватывают дыхание Чимина. Он не знает, как относиться к этому «спасибо». Радоваться тому, что помог другу в нужде? Быть благодарным за то, что смог провести больше времени с дорогим человеком? Но разве это «спасибо» не обесценивает все произошедшее до услуги? Услуги… Разве то, что было между ними, можно низвести до этого простого слова? Конечно, для Чонгука это так, он сказал еще после первого раза. Но для Чимина… А Чимин должен быть благодарен за еще три дня. Последние три дня. Хочется рыдать. Вместо облегчения и удовлетворенности Пак внезапно ощущает опустошенность и сильнее притягивает к себе Чонгука, соединяя руки за его спиной. Он опять должен его отпустить? Как всегда. Чонгук отстраняется, нежно улыбается, поджимая губы, а потом покидает комнату. Пак же возвращается в ванную. Настроение окончательно испортилось, и он присаживается на коврик, упирается спиной в стену и подтягивает под себя ноги. Подобный несчастный вид как раз кстати, кроме того, ему все еще хочется спать, поэтому Чимин позволяет себе провалиться в сон. — Чимин! — будит Пака возглас Хосока, раскрывшего дверь в ванную. За ним стоят Хенджи и Бенхо, а потом их расталкивает директор школы и переступает порог, окидывая потерянного омегу взглядом. — Пак Чимин! — говорит директор. — Мы вас по всему острову ищем! Вы как сквозь землю провалились! Вы представляете, через что заставили нас пройти? Почему вы здесь? — Я… — мямлит Чимин, стыдливо поднимая несчастный взгляд. Хосок тут же проходит к нему и опускается на корточки рядом, после чего берет за руку и заботливо проводит по волосам. — Что случилось, Чимин? Ты как? Чонгук сказал, что ты поссорился с Вонхо. Пак несколько раз кивает и упирается лбом в колени, пряча лицо. — Но это же не повод так себя вести! — восклицает директор. — Простите! — молит Чимин несчастно. — Мне было так плохо! Я не мог ничего делать! Я просто хотел побыть один! — И поэтому пошли в комнату к течному омеге? — возмущается директор. — Я знал, что здесь меня не найдут. Я не мешал ему, я все время был тут, — указывает на ванную комнату Пак, а сам поражается своим актерским способностям. Он никогда не был хорошим лжецом, но волнение идет на пользу. Наверное, Чимин должен бы чувствовать себя виноватым, но нет. Если такова цена за ночи с Чонгуком, он готов солгать тысячу раз. Но Паку все же жаль, что он заставил волноваться других и поднял на уши всю школу. — Простите! — Я вам сочувствую, — говорит директор, скрещивая руки на груди, — но так вести себя нельзя. Вы будете наказаны за подобное поведение. — Хорошо, — покорно кивает Пак. Друзья его тоже не понимают, но ничего другого Чимин не придумал, поэтому приходится продолжать эту неудачную театральную постановку. Они с Чонгуком описывают странно проведенные последние дни, сообщая о том, что Чимин явился к нему в воскресенье и закрылся в ванной, откуда не показывался, не смотря ни на какие уговоры. Выходил, лишь когда Чонгук просил сходить в туалет, а потом снова возвращался на коврик. — Я не понимаю, разве вы не всего неделю общались? С чего ты так расстроился? — хмурится Хенджи. Друзья сидят за круглым столом в саду. Чонгук присоединился к ним с едой, которую вынес из столовой, а остальные отдыхают после занятий. — Нет, мы общались дольше, я просто вам не говорил, — врет Чимин. — Я хотел познакомить его с семьей, пригласил на выпускной, а он со мной порвал! — Но почему? — Не знаю, — пожимает плечами Чимин. Причину он не придумал, да и не считает, что ему придется заморачиваться: Пак объясняет, что не желает больше говорить о Вонхо и просит закрыть тему. Друзья озадаченно переглядываются, но соглашаются. Директор же подобное без внимания не оставляет и назначает Чимину целые семь дней наказаний, включая выходной. Он позволяет ему прийти в себя в среду, но с четверга отправляет помогать обслуживающему персоналу. Начинается последнее занятие, и Чимин морально готовится к часам тяжелой работы. Он сидит за партой, пролистывая старые записи, когда в класс входит Чонгук. Со снятым галстуком, расстегнутыми пуговицами и выпущенной рубашкой. Учитель замечает сразу. — Чон Чонгук! — обращает на себя внимание преподаватель и предупреждающе смотрит на ученика. — До начала занятия еще пара минут, не забудьте привести себя в надлежащий вид. — Простите, но мне жарко, — отвечает Чон так, словно ничем не может помочь обратившемуся к нему человеку, и Чимин пораженно вперивается в омегу. Он уже давно так себя не вел. Паку казалось, что Чонгук свыкся с нормами поведения и дресс-кодом и понял, что пара расстегнутых пуговиц не стоят часов свободы после трудового дня. — Вы же понимаете, что я не смогу это так оставить? — напрягается учитель. — Делайте, что хотите, — беззаботно пожимает плечами Чонгук, и Чимин не может поверить. Чонгук же знает, что ему за это будет. И ровно в ту же минуту преподаватель назначает ему наказание за нарушение правил школы. Это значит, что они снова проведут наказание вместе, но Чимин не особо этому рад: он не желает Чонгуку вреда даже в таком вполне безобидном виде. Не хочет, чтобы тот до ночи убирался, но сам Чон, очевидно, думает иначе. Присаживаясь за парту, он лишь на секунду оборачивается на Чимина и довольно подмигивает ему, давая понять, что сделал это специально.Ω9Ω
29 января 2023 г. в 15:17
— Что ты скажешь? — шепчет Чонгук, перегибаясь через стол к сидящему напротив Чимину. Остальные друзья набирают еду, и пока есть возможность обсудить беспокоящую тему.
— Не знаю, — пожимает плечами старший омега. — Первый день — выходной, никто не хватится, а потом, может, схожу на занятия.
Чимин рассуждает, но Чонгук вдруг распрямляется и круглыми глазами вперивается в Пака.
— Скажу, что голова болит, и снова уйду, — продолжает Чимин, видя пораженное лицо Чонгука. И не может понять, шокирован ли он тем, что Чимин посмеет его оставить, или дело в чем-то другом.
— Думаешь, что сможешь уйти? — интересуется Чонгук.
— Конечно. Почему нет?
Чонгук же не альфа, и течка будет не у Пака, а это значит, что он будет в состоянии себя контролировать. Возможно, это будет непросто, но он справится.
— Что ж, посмотрим, — отвечает Чон, и Чимин хмурится, удивляясь странной реакции друга. Уязвленной что ли…
Утром воскресенья Чимин просыпается от чьего-то прикосновения. Голова тяжелая от недосыпа, и Чимин с трудом разлепляет глаза, замечая рассвет. А потом окунается, словно в Марианскую впадину, в запах. Настойчивый, поглощающий, вытесняющий из головы все мысли и концентрирующий все тело на одном желании — получить его обладателя.
— Чонгук? — шепчет хрипло Чимин, поворачивая голову и ловя жадно исследующие его грудь руки. Чон совсем близко: губами рядом с его лицом, ногой, перекинутой через его ноги. Кажется, он хочет обвить Чимина и заглотить, как удав, и у Пака даже нет силы воли на то, чтобы его остановить. Его зрачки расширяются тут же, сердцебиение ускоряется, кровь начинает мчаться по телу. Чимин представить себе не мог, как будет реагировать на течку. Всегда считал, что не станет вести себя, как альфа, но сейчас не может даже соображать. Лишь обнимает в ответ и притягивает ближе. Будто этот удав — тоже его добыча. — Что ты здесь делаешь? Я же должен был прийти к тебе.
— Я не дождался, — шепчет Чон, опаляя шею дыханием и пуская мурашки по всему телу Пака. Руки Чимина непроизвольно сжимаются на талии Чонгука, а нос втягивает насыщенный аромат.
Он так скучал по нему! По возможности касаться, целовать и ощущать себя желанным. Чонгук тем временем оставляет сладкий поцелуй на его шее и медленно продвигается к уху. Прикусывает кончик и проводит языком по раковине, пуская электрический разряд по позвоночнику. И Чимин не выдерживает. Резко привстав, он подминает под себя Чонгука. Интересно, но он правда испытывает огромное желание завладеть этим омегой. Сделать его своим, не упустить. Ощущения отличаются от его собственной течки, и Чимину интересно, как это работает. Но отношения между омегами, естественно, никто никогда не исследовал.
Пак смотрит на Чонгука: на его горящий, подернутый поволокой взгляд, искусанные губы, розовые щеки — и ему невероятно хочется узнать, до какого состояния он может довести этого парня. Рука скользит вниз, пробегает по груди, замирает у резинки штанов. Смогут ли они остановиться, если начнут?
— Чонгук, нам нельзя быть здесь. Надо вернуться к тебе.
Но Чонгук не слышит. Он обвивает Чимина ногами, приникает к нему грудью и снова утыкается в шею, погружая нос Пака в свои пышные волосы.
Как же сладко… Чимин не может оторваться. Ему хочется слиться с ним, погрузиться в него, как в теплую ванну после морозного дня. Поэтому Чимин водит носом по коже лица, а рукой скользит под резинку пижамных штанов. Чонгук резко втягивает в себя воздух, а тело Чимина окатывает дрожь от предвкушения.
Пальцы утопают в смазке, аромат заполняет нос, и Чимин скользит внутрь, срывая первые легкий стон. Немного отстраняется, чтобы лучше видеть лицо, и продолжает движения, ловя каждый вздох. Находит заветную точку и стимулирует ее, любуясь реакцией. Впивающимися в его тело пальцами, громким учащающимся дыханием, прикрытыми глазами и дрожащими ресницами. Он доводит Чонгука до оргазма быстро: тот разгорячен и готов на все. Его тело требует ласк, поэтому отзывается на них охотно и быстро приносит наслаждение.
Чимину же надо большее. Надо все. Но он из последних сил пытается собраться.
— Пойдем, надо вернуться к тебе, здесь нас могут застукать в любую минуту.
К течному омеге в комнату сунуться никто не посмеет, а к Чимину вполне могут нагрянуть с визитом заскучавшие друзья.
Чонгук недовольно мычит, когда Чимин отрывается от него, но туман желания немного развеялся, и Чон послушно встает. Чимин открывает балконную дверь, чтобы убрать запах, и направляется к двери. Чонгук прилипает к нему в ту же секунду. Обнимает и утыкается в шею, шумно вдыхая, а Пак лишь надеется, что в коридоре в такую рань никого не будет.
Комната Чонгука этажом выше, и они стараются добраться до нее как можно скорее и тише. К счастью, удается. В крыле абсолютно безлюдно. Кто еще станет бродить по школе в пять утра в воскресенье?
Спальня Чона же пропитана его запахом. Каждый предмет, кажется, каждый его атом источает этот пленительный аромат, снова захватывающий Чимина в плен. Вместе с ним работает и сам Чонгук, который льнет к Паку всем телом, лишая разума.
— Чимин, пожалуйста, хватит меня мучить.
— Мучить? — старший удивленно вскидывает бровь. — Ты пару минут назад кончил. Как я тебя мучаю?
Он усмехается, водя руками по теплой смуглой коже предплечий Чонгука.
— Убегаешь от меня, — надувается Чон. Он смотрит так искренне, что Чимин позволяет себе поверить в то, что нужен ему не только во время течки. Не только на три дня ради удовлетворения сильнейшей потребности. Что Чонгук не смог бы заменить его на любого другого согласного. Чимину безумно хочется так думать.
— Куда я от тебя убегу? — усмехается мягко Пак и улыбается, стараясь выразить всю накопившуюся к этому человеку нежность. Потребность и желание он даже не учитывает.
Чонгук тем временем забирается ему руками под футболку, проводя горячими ладонями по спине. Чимину хочется замурлыкать от этой ласки, и он толкает Чона к кровати, попутно стягивая с него одежду. Больше не нужно ждать или сдерживаться, и Чимин планирует насладиться этими тремя днями сполна.
Они не отрываются друг от друга весь день. Гонятся за наслаждением и удовлетворением желания, которое возникает вновь и вновь. Чимин же невольно, даже, кажется, против воли запоминает каждый сантиметр тела Чонгука. Каждую родинку, каждый изгиб. Он выжигает в своей памяти его выражения лица, звуки его дыхания, стонов и шепота. Пропитывается его запахом. Он влюбляется все больше и больше, позволяет корням этого чувства прорасти в сердце, а цветам — расцвести в груди.
Чимину удивительно, как ловко и естественно они меняются ролями. Как из растекающегося желе он превращается в хищника, а Чонгук из уверенного и независимого становится уязвимым и умоляющим. И когда Чон смотрит на него своими огромными глазами, полными обожания, и самым доверительным шепотом просит обнять его, Чимин осознает, что не может отказаться от этого парня.
— Ты уйдешь теперь? — спрашивает Чонгук на рассвете. Они лежат в обнимку, и Чимин задумчиво водит пальцем по предплечью младшего.
— Что? Почему? — Пак ловит взгляд Чона и хмурится от подобного дикого предположения. У них еще два дня, и он не собирается терять ни секунды.
— Ты же хотел сходить на занятия, — жалобно отвечает Чонгук. Пак запускает руку в его волосы и приглаживает взъерошенные пряди.
Он правда хотел. Но теперь понимает, что даже думать о таком было смешно. Он и понятия не имел, в каком будет состоянии, и с его стороны невероятно наивно и самонадеянно было считать, что он сможет уйти от любимого человека во время течки.
— Я не могу, — отвечает Чимин честно, сильнее притягивая к себе Чонгука, и тот удивленно поднимает голову, а потом расплывается в такой невероятной улыбке, что напоминает ребенка, встретившего Санта Клауса.
— Правда? Не уйдешь?
— Я не могу, Чонгук, — обреченно повторяет Чимин, осознавая яму, в которую сам себя закопал.
— Что же нам делать? Тебя будут искать.
— Мне все равно. Я правда не в состоянии сейчас об этом думать.
— Я тоже так себя чувствовал, — говорит Чонгук с нежной улыбкой, но в глазах его по-прежнему уязвимость, будто он боится реакции на свои слова. — Поэтому когда ты сказал, что сможешь уйти…
Он не договаривает, а утыкается лбом в грудь Чимина, и тот начинает выводить узоры на его спине.
Через несколько секунд Чонгук громко вдыхает, полной грудью втягивая аромат Чимина, и Пак буквально кожей ощущает новую волну желания, которая накатывает на Чонгука. Ему кажется, он может слышать учащающееся биение его сердца и ощущать нарастающее нетерпение. Чонгук проводит рукой по ребрам Пака и сладко целует рядом с его соском, а потом начинает подниматься поцелуями выше. Оставляет мокрые следы на шее, щеке, скуле и виске, а потом снова находит ухо. Чимин заметил особую любовь Чона к его ушам, и это одновременно странно и невероятно мило. Пальцы на ногах снова подгибаются, и Чимин ежится от щекочущего и будоражащего ощущения.
Ему тоже хочется поцеловать Чонгука. Он покрыл поцелуями уже, кажется, все его тело, однако сейчас инициативу перенимает Чонгук. Он начинает спускаться вниз: на подбородок, шею, грудь. Заставляет дрогнуть живот, оставив легкий поцелуй над лобком, а затем скользнув языком в пупок. А потом касается рукой члена Пака, и тот от неожиданности резко втягивает воздух. Чимин почти не уделяет внимания своему члену, однако сейчас он так возбужден, что лишь пара движений руки, и он уже ощущает, как тот начинает наливаться кровью. Когда же Чонгук обхватывает его губами и принимается посасывать, играясь языком с головкой, Чимин и вовсе откидывает голову назад и позволяет гортанному стону прорезать тишину комнаты. Наслаждение приходит быстро, и орган поднимается, готовый к активности. Но Паку все равно немного неловко. Он помнит, как сам хотел Чонгука внутри во время течки, и помнит, что ему понравилось, но понимание того, что он никогда не сможет доставить партнеру того же удовольствия, что и альфа, жалит больно и настойчиво.
Однако Чонгук выбивает болезненные мысли из его головы одним махом, как только опускается на член, погружая тот во влажное тепло. Чимин подается бедрами вверх и обхватывает Чонгука за ягодицы. Он позволяет тому сделать лишь несколько движений, после чего ощущает такое сильное желание доминировать, что хватает Чона и ставит на колени, устраиваясь сзади. Слегка наклоняет, придерживая за грудь, и резко входит. Чонгук впивается ногтями в его руку и закусывает губу. Чимин начинает движения: четкие, резкие, и быстро доводит Чона до переходящих в крик стонов. Зажимает ему рот, довольно улыбается и утыкается носом в шею. В запаховые железы, вопящие о том, как сильно он нужен своему омеге. Своему. Чимину кажется, он начинает терять связь с реальностью, когда участок шеи вдруг становится самым соблазнительным местом на теле Чонгука. Чимин приникает мягкими полными губами к коже и сжимает руку, испытывая вдруг резкое, острое желание оставить метку. Кажется, у него даже десны чешутся, так сильно ему нужно впиться в шею и навсегда сделать Чонгука своим.
Боже, как бы он этого хотел… Голова кружится от одной мысли.
Зубы слегка прикусывают кожу, и Чон резко втягивает воздух и замирает. Чимин тоже останавливается. Сердце колотится так, что шатается грудная клетка и будто вибрирует все тело, в голове разрываются фейерверки.
— Я не буду, не волнуйся, — успокаивает Пак и выдыхает, стараясь прийти в себя и действительно не сотворить глупость. — Но мне так хочется, — не выдерживает и добавляет он.
Чонгук, кажется, прекращает даже дышать.
— Тогда сделай, — говорит он, и Чимина будто молния пронзает.
Нет, нет, нет, он не может об этом думать! Потому что если начнет, то унесет себя в мир мечтаний, не имеющий ничего общего с реальностью.
— Я не могу, ты же знаешь, — отвечает грустно Пак, сильнее обхватывая Чонгука за талию и притягивая к себе, будто держится за него, стараясь не сорваться. — Нам нельзя.
Он отрывается с трудом. Выходит из Чона и спускается с кровати, тут же делая пару шагов к стене. Все тело трясется, а перед глазами пляшут белые вспышки.
— Ты куда? — испуганно произносит Чонгук.
— Я здесь, не переживай.
Ему просто нужно немного прийти в себя, потому что так нельзя. Он не может поставить Чонгуку метку.
Но так хочется… Будто все его естество требует этого и думать ни о чем ином не может.
— Чимин, я тоже хочу, — тянет жалобно Чонгук, и Чимин совершает ошибку, оборачиваясь на него и натыкаясь на горящий взгляд готового на все омеги. От этого уносит.
— Нельзя, не понимаешь?! — вскрикивает Пак, и сам тут же прикрывает рот и оборачивается. Не хватает еще спалиться перед всей школой. — Мы не можем стать парой, Чонгук!
— Почему? — с такой потребностью спрашивает Чон, что Чимину кажется, он родился, чтобы испытывать его силу воли.
— Ты же знаешь, — выдыхает обреченно Чимин, склоняя голову на бок. Он понимает, что Чонгук не соображает, что говорит, что гормоны застилают его разум. Это нормально. И поэтому именно он должен вести себя адекватно и держать их обоих в рамках. Они не могут стать парой. Они омеги. Ни родители, ни общество их не примут. Их семьи опозорятся, да и сами они наверняка пожалеют, когда пройдет гормональный угар.
Чонгук поникает. Покорно кивает и ложится, подтягивая под себя ноги и обнимая подушку. Чимину кажется, он сейчас заплачет, поэтому Пак спешит вернуться в кровать и обнять омегу. Старается больше не утыкаться ему в шею и не представлять их счастливую жизнь вместе, потому что его фантазиям все равно никогда не суждено воплотиться в реальность. Даже если он поставит ему метку, окончание этой истории будет трагическое, а не счастливое.
— Прости, ладно? — шепчет Пак на ухо, на что Чонгук только сильнее сжимает его руку.