Тайны благородных омег

      В этот раз после течки все иначе. Чимин не бегает от Чонгука, стараясь убедить всех, что не испытывает к нему ничего неподобающего. Теперь они наоборот становятся ближе. Как друзья, конечно, но Чимин решил, что должен наслаждаться простой возможностью быть рядом. Мечтать об ином все равно глупо. Они чаще и проще прикасаются друг к другу. Сидят рядом за столом, позволяют рукам и ногам прижаться и чувствуют себя при этом абсолютно невозмутимо. По крайней мере, так себя, видимо, чувствует Чонгук, потому что Чимин по-прежнему реагирует на каждое прикосновение, но теперь он не дергается, боясь своих чувств, а просто принимает и наслаждается. Ему нравится касаться Чонгука. Более того — ему надо касаться Чонгука, и Пак это делает. Игриво пихает, незаметно дотрагивается, невольно прижимается. И все это выглядит абсолютно естественно.       А потом Чонгук и вовсе присоединяется к нему во время уборки, и Чимин внутренне ликует от того, что проведет больше времени с человеком, которого обожает.       — Зачем ты это сделал? — плохо скрывая улыбку, возмущается Пак, когда они направляются со швабрами, ведром и моющими средствами в класс.       — Мне было жарко, — невинно отвечает Чон, на что Чимин пихает его в плечо.       — Не ври, — усмехается он.       — Подумал, будет весело. А что, я тебя уже достал? — как-то слишком серьезно интересуется Чонгук, и Чимин спешит исправить ситуацию.       — Ни в коем случае! Просто ты мог бы сейчас отдыхать!       Омеги заходят в пустой класс и осматриваются, оценивая перспективы. В целом убирать в нем нечего, нужно лишь помыть полы.       — Мог бы, — бросает Чон загадочно и опускает швабру в воду, а потом резко вытаскивает и слегка брызгает на Чимина.       — Эй! — восклицает возмущенно Пак и игриво замахивается. Чонгук отбегает со шваброй, капая на пол и довольно хихикая. — Так ты решил помогать?       — Кто сказал, что я вообще буду тебе помогать? — прищуривается Чонгук и одаривает дьявольским взглядом. От такого Чона у Чимина мурашки бегут, но он все равно хохочет и бежит со шваброй за ним.       Они все же опускают их на пол и продолжают бегать по классу, протирая и так негрязный пол. Носятся почти наперегонки и быстро заканчивают с уборкой первого кабинета, а затем отправляются во второй. Чимин и Чонгук постоянно смеются, подтрунивая друг над другом, шуточно соревнуясь и наоборот превращаясь в команду, которая понимает напарника с полуслова. Работа выходит слаженной и легкой.       Чимину невероятно хорошо. Он вообще не помнит, когда в последний раз столько смеялся. Когда внутри все пело и хотелось взлететь от довольства. Когда любовался так человеком и мечтал не расставаться с ним ни на секунду.       Работа заканчивается около одиннадцати. Директор решил, что морить Чимина голодом целую неделю не подойдет, поэтому поручил работникам кухни оставить ему ужин. На Чонгука данная милость не распространяется, но Чимин, конечно, не может оставить его без еды, поэтому они устраиваются в полутемной столовой и принимаются есть из одного лотка. Из света только далекая лампа, омеги же располагаются у огромных окон, из которых открывается вид на океан и на бескрайнее черное небо. Еды мало, но Чимину кажется, что это лучший ужин в его жизни: простой рис с курицей и овощами в компании омеги с сияющими глазами. Усталости нет, и голова кружится от смеха и обилия эмоций.       Они даже почти не говорят. Просто сидят молча, потаскивая палочками еду из лотка и посматривая друг на друга. А потом Чонгук пользуется моментом и решает поэкспериментировать с кофе. Чимин сидит на разделочном столе на кухне и просто наблюдает за увлеченным омегой, умело управляющимся с приборами и ингредиентами.       — Попробуй, — Чонгук подставляет чашку ко рту Чимина и аккуратно помогает отпить.       — Интересно.       — Да? — глаза Чонгука вновь загораются, и улыбка освещает лицо. Чимин же думает, что выпьет из его рук и яд. В его груди разливается нежность и разверзается восторг. И Пак впервые абсолютно отчетливо понимает, что это за чувство. Оно и раньше было с ним, но никогда настолько сильно, что почти вопит внутри, не позволяя игнорировать. И это страшно, но Чимин предпочитает не думать. Он предпочитает жить моментом и наслаждаться каждой неповторимой минутой.       На следующий день Чонгук тоже нарушает правила. Чимин хочет его поругать. Хочет сказать, что нельзя намеренно нарываться на наказания, лишая себя свободного времени, полноценного ужина и возможности подготовиться к занятиям, но его возмущения настолько фальшивы, что не в состоянии обмануть даже ребенка. По правде говоря, Пак с нетерпением ждет начала наказания, когда они останутся только вдвоем.       — Обычно метка держится около трех лет, — говорит преподаватель на последнем занятии в субботу, а Чимин думает о том, что должен насладиться сегодняшним наказанием, потому что завтрашнее проведет совсем один. Воскресное — только для него, Чонгук заслужить его не сможет при всем желании, потому что занятий в тот день нет. — Обычно состоящие с отношениях пары обновляют ее чаще, потому что связь начинает истончаться. Но ее отголоски иногда остаются намного дольше. Волки, разлученные обстоятельствами, говорили о том, что испытывали эмоции друг друга даже спустя десятилетия. Поэтому наличие метки, например, является смягчающим обстоятельством при вынесении приговора в суде. Закон жалеет не преступника, а его невинного партнера, которого также обрекает на муки. Подобный вопрос до сих пор является крайне спорным. Поэтому сто раз подумайте, прежде чем обменяться с кем-то метками. Даже если это будет не обмен, поверьте, односторонняя метка — тоже не подарок. Если вы случайно в порыве страсти позволите поставить метку альфе, то учтите, что привяжете себя к нему на годы. Он про вас забудет, а вы будете переживать все его новые отношения вместе с ним. А если ее поставите вы, помните, что этим практически впускаете человека в свою душу. Хорошенько подумайте, кого хотите туда приглашать. Не говоря уже о том, что подобное часто образует зависимость. И я, как друг не одного практикующего психотерапевта, могу сказать, что когда связь завязана не на правильных чувствах, это та еще радость в жизни! Вы понимаете, что это не ваш человек, но отказаться не можете, потому что он буквально ваш сиамский близнец — вы живете его жизнью вместе с ним. Знали бы вы, сколько пар мучается с нездоровой зависимостью!       — А если пара обменивается метками, но при этом не может быть вместе? — поднимает руку Чонгук, и сердце Чимина делает кульбит.       — Сложно, — вздыхает преподаватель. — Если любовь есть, вы словно обретаете родственную душу, но при этом мучаетесь от разлуки. Связь в таком случае дает вам эмоции и некое тепло, но и дразнит несбыточным. Она показывает, но не дает. При этом не отпускает. Не просто так про подобную ситуацию написано множество книг. Трагичных, романтичных историй про разлученных влюбленных. Все они заканчиваются по-разному.       — Можно ли иметь две метки сразу? — интересуется другой ученик.       — Если вы хотите кашу в голове и чувствах да муки для всех трех, то пожалуйста. Самый быстрый путь в психушку, — горько усмехается старший омега. — Но в целом подобное возможно крайне редко. Меченый волк ведь пахнет своим партнером, что отпугивает других потенциальных. Самые частые случаи — когда первая метка уже почти зажила, а связь почти пропала.       Все это звучит довольно пугающе. Чимин раньше никогда и не думал, каково будет обменяться метками без любви. Быть с альфой в браке, даже спать с ним — одно, но испытывать его эмоции… Выбирать действительно надо тщательно.       Чимин невольно вспоминает дикое желание поставить метку Чонгуку и на пару минут позволяет себе представить, что бы они испытывали. Быть связанным с ним, с его лучшим другом… совсем другое. Но они обменяться метками не могут при всем желании. Двое омег… это было бы просто катастрофой для всех.       — По закону ведь метку ставить необязательно, — позже размышляет вслух Чимин, пытаясь утешить самого себя. Он сидит в пустом классе на парте и мотает ногами. Чонгук стоит напротив, присев на столешницу. Ведра и швабры без дела дожидаются у стены. Чимину хочется верить, что брак не обернется для него кошмаром, но все чаще он ужасается перспективе связать свою жизнь с незнакомым богатым альфой. Родители уже написали ему, что нашли подходящую кандидатуру. Что долго налаживали отношения и обсуждали перспективы. Что пригласили его на выпускной Чимина. Сначала его это не пугало. Он всегда знал, что должен удачно выйти замуж и вытянуть семью из нищеты, для этого его родители копили деньги. Но сейчас подобное будущее уже не кажется приятным.       — По чьему закону? — слегка язвительно замечает Чонгук. Он абсолютно серьезен. Руки впиваются в край парты, а глаза смотрят остро. Чимин бы подумал, что Чон зол, если бы тот не говорил с ним так мягко. — Бет? Ты же знаешь, что для большинства волков брак без метки — лишь кусок бумаги. Они его не признают.       Конечно, Чимин знает, что друг прав. Он вырос в семье, принадлежащей к чистокровному древнему роду, где его учили почитать свою родословную и обычаи волков. Он знал половину того, что ему рассказали в Пэгджу, еще до прибытия в школу. Ничто из этого для Чимина не новость. Метка — и есть брак. Волки начали получать свидетельства, как у бет, лишь несколько десятилетий назад. Он обязан будет обменяться метками и открыть свою душу партнеру.       И этим партнером никогда не станет Чонгук. Как бы Чимину ни хотелось.       Он сам не понимает, как и почему тянется к Чону и берет его за руку в немой просьбе о поддержке. Чонгук удивляется, замирает, но ладонь сжимает, и Чимину становится легче и тяжелее одновременно. Он даже не знал, что так бывает.       — Ты не хочешь обмениваться метками? — осторожно интересуется Чон.       — Не уверен, что без любви это будет хорошей идеей.       — Но ты ведь не хотел влюбляться, — вспоминает их разговор на пляже Чонгук. — Хотя и признал, что был влюблен. Неприятный опыт?       Чон морщится и смотрит куда-то в пол, но все равно спрашивает. А Чимин даже не знает, что ответить. Не может же он признаться, что влюбился в него. Чонгук сразу сказал, что между ними только дружба. Кроме того, он тоже уже отдал свое сердце кому-то.       — А у тебя? — увиливает от ответа Пак и замирает. Внезапно осознает, что боится услышать правду. Не хочет он знать о том прекрасном альфе, который завладел мыслями его друга. Но вида старается не подавать, поэтому выдавливает из себя кривую, слегка насмешливую улыбку.       К счастью, план срабатывает, и Чонгук, неловко улыбнувшись, меняет наконец тему. Эта отработка наказания выходит не такой игривой. В воздухе витает некое напряжение, ощущается недосказанность, но Чимин не хочет говорить, потому что нет ничего хорошего, что он мог бы сообщить или услышать. Он просто хочет смотреть на Чонгука и умиляться его поведению. Тому, как тот реагирует на простые вещи, как обращается со шваброй, будто она его собака и понимает слова. Чимин любуется даже его возмущением, когда пятно на полу не отмывается с первого раза, а потом слушает, как Чон мурлычет себе под нос песню.       В воскресенье Чимин позволяет себе поспать подольше. Директор велел ему прийти на отработку к одиннадцати, и Пак наслаждается снами, где позволяет себе забыть о стыде, а потом долго и лениво завтракает в столовой с еще пятью учениками за соседними столиками. Никто из его друзей не показывается. Они, наверняка, или уже ушли куда-нибудь вместе, или отдыхают в комнатах. Единственный выходной — на вес золота, и все проводят его по-своему.       Классы в воскресенье мыть не нужно, поэтому директор отправил Чимина снова помогать на кухню. Повариха ухмыляется, заметив знакомое лицо, и пихает Паку ведро с морковью. В саду, как и прежде, тихо и солнечно. Чимин устраивается на пеньке и прислушивается к далеким голосам. Кто-то смеется на пляже, но Чимин не завидует. Ни у кого из отдыхающих не было трех дней с Чонгуком.       — Привет! — голова Чона показывается из-за угла здания так внезапно, что Чимин чуть не подпрыгивает на месте. Чонгук улыбается во все тридцать два зуба, буквально светится, и Пак не может не ответить взаимностью. Удивительно, но он уже успел соскучиться.       — Что ты тут делаешь? — счастливо спрашивает Чимин, когда друг делает несколько шагов к нему и заглядывает в ведро.       — Пришел помочь.       — Что? — поражается Пак и тут же хмурится. Нет, на такое он точно не может согласиться. — Чонгук, это твой выходной, отдыхай!       — А что, если я хочу провести его здесь?       — Ты и так провел со мной три дня! — вздыхает Чимин, и Чон напрягается. — Меня совесть мучает от того, что ты исполняешь наказание, которое не заслужил.       — Чимин, ты здесь из-за меня! — поражается Чонгук. — Если бы не моя течка, тебе не пришлось бы выступать бесплатной рабочей силой после занятия.       Чимин замирает. Смотрит округлившимися глазами и вдруг осознает причины, по которым Чонгук был с ним. В груди болезненно дергается.       — То есть это тебя совесть мучает? — уточняет он грустно.       — А что, если я просто хочу провести время с тобой? Нельзя? — возмущается Чонгук, и сердце Пака начинает биться быстрее. Значит, все-таки дело не в чувстве вины.       — Ты мог бы отдыхать… — мямлит Чимин.       — Я лучше буду здесь.       Пак осмеливается поднять глаза и позволить чему-то разорваться внутри и разлиться горячей волной по всему телу. Чимину невероятно тепло, но в то же время как-то неловко. Руки начинают дрожать, но Пак все равно не может оторваться от лица Чонгука, который снова одаривает его властной нежностью, как чем-то огромным, поглощающим и невероятно приятным.       — К тому же, я подумал, — продолжает тоже немного смущенно Чонгук, — если я тебе помогу, ты закончишь быстрее. Как насчет того, чтобы посмотреть вместе вечером фильм?       Чимин кивает. Несколько раз, с энтузиазмом и горящим взглядом. Ему все равно, что делать с Чонгуком. Главное — с ним.       Они работают, болтая на все подряд темы, а затем идут на обед. В столовой многолюдно, но никого из их друзей по-прежнему нет.       — Куда они все подевались? — удивляется Чимин, оглядываясь в поисках хоть одного близкого человека. — Они говорили тебе?       — Да, — отвечает Чонгук, запуская в рот кусок свинины. — Они собирались на пляж. Звали с собой, но я не пошел.       Потому что предпочел остаться с ним. В животе будто что-то щекочет, и Чимин изо всех сил старается не раздувать из мухи слона и правильно воспринимать поступок Чона. Но это трудно. Понимание того, что он выбрал его, приносит головокружение и учащает дыхание.       — Давай и мы сходим? — предлагает Чонгук. Его лицо, полное энтузиазма, делает отказ крайне трудным, но Чимину приходится все же напомнить другу, что он обязан отработать наказание.       Благодаря помощи Чонгука, получается это действительно быстрее. Пак заканчивает с овощами, и повариха отправляет его отдыхать уже в восемь часов вечера.       Все тело ломит от усталости. Просидев сгорбленным несколько часов, Чимин долго разминает спину, а потом возвращается в спальное крыло, чувствуя себя стариком. Но мысль о просмотре фильма с Чонгуком дает ему силы и приносит хорошее настроение.       Они заходят в комнату Чона, и Чимин тут же застывает у двери, атакованный воспоминаниями. Спальня пропитана запахом Чонгука. И близко не таким сильным, как во время течки, но все равно покоряющим, и мысли невольно скользят к тем трем дням, что они провели тут. Чимин неловко мнется у двери, пока друг берет со стола ноутбук и присаживается на кровать.       Они еще и на кровати его смотреть будут? Прекрасно! Чимин все хуже представляет, как выдержит это.       — Что ты там стоишь? Иди сюда! — зовет Чон, пару раз похлопывая по месту рядом с собой. — Как насчет комедии?       — Можно, — отвечает Чимин, проходя к кровати и садясь на край. Ему ужасно неловко, хотя он и понимает, что причины вести себя подобным образом нет. Если так продолжится и дальше, Чонгук заметит его смущение и заподозрит что-то неладное, чего точно допустить нельзя. Поэтому Пак глубоко вздыхает и забирается с ногами на постель рядом с омегой. Чонгук придвигается поближе и кладет ноутбук на подушку на их коленях.       Фильм оказывается довольно приятным. Чимин с трудом следит за сюжетом, потому что не может избавиться от напряжения. Они оба в футболках, и их обнаженные руки касаются друг друга, принося тепло и мурашки. Запах Чонгука вторгается в легкие Пака, и мысли снова затуманиваются. Он слушает его смех, проводит взглядом по телу и думает о том, как сильно хочет приникнуть и обнять. Как многое отдал бы за то, чтобы снова почувствовать на себе эти руки. Что он должен для этого сделать?       Сила воли иссякает все больше, и Чимин льнет к другу, погружаясь в близость, словно в теплую ванну. Ему безумно хочется взять Чонгука за руку. Просто переплести пальцы, и он пять минут думает только об этом. Но пока может лишь касаться: руками, ногами, бедрами. Чонгук, кажется, даже не замечает, и это сводит с ума. Почему он не реагирует на все так же, как Пак, и где грань, которую нельзя переступать? Может, все же можно взять за руку?       Они же делали и большее. Пак же помнит, как они переплетали пальцы и сжимали руки в порыве страсти. Помнит, какая на вкус кожа Чонгука и как тот любит внимание к шее. Как тает, когда Чимин ее целует. Он помнит, как Чон выглядит, когда достигает пика наслаждения. Так почему он знает все это, но не имеет права испытать снова? Что это за пытка такая?       Когда Чимин открывает глаза, вокруг тихо. Больше нет звуков фильма или темноты ночи. Есть только запах, тепло и нужное касание. Пак будто пропитан этим ароматом и этой нежностью. Он поднимает голову и с удивлением обнаруживает, что она покоилась на груди Чонгука. За окном облачное утро, и серый свет окрашивает комнату. Из звуков только тиканье часов на тумбочке и дыхание Чонгука, сладко спящего под рукой Чимина.       Когда он успел заснуть? Часы показывают семь пятнадцать, и скоро зазвенит будильник. Снова понедельник. Снова пора на занятия. Чимин же опять обращает внимание на свое положение: руку на груди Чонгука, ногу на его ноге. Они так близко, и Чон кажется таким сладким, что у Чимина совершенно нет желания вставать. Ему нужно приникнуть к этому прекрасному омеге и оставить нежный поцелуй на его щеке.       Это все, что он может получить. Максимум, который дают эти отношения. Его нездоровое притяжение, его извращенные потребности. А они ведь даже ни разу не целовались. Наверное, это очень символично. Течка была про сексуальное желание, не про романтическую близость. А ее, как и поцелуй, Чимин не получит, как бы ни хотел. Он никогда не узнает, каковы на вкус эти губы. И от этого в горле образуется ком и становится трудно дышать.       Поэтому пора вернуться в реальность. Чимин встает с кровати, и Чонгук лениво потягивается, кряхтя и разлепляя глаза.       — Доброе утро, — произносит он севшим голосом.       — Доброе, — выдавливает из себя улыбку Пак. — Прости, что я тут уснул.       — Да ничего, мне не жалко, — улыбается Чонгук.       Заметив, что проще помогать Чимину делать только его работу, а не выполнять задания, рассчитанные на двоих, Чонгук больше не нарушает правила, но на отработку наказания все же приходит. Снова помогает мыть классы, взяв из кладовки вторую швабру, и таким образом Чимин освобождается на несколько часов раньше. Ужин, однако, они все равно пропускают. Едят уже остывшую еду в пустой вечерней столовой и смотрят на колышущиеся от ветра кроны деревьев.       — Пойдем прогуляемся? — предлагает Чонгук, и Чимин с радостью соглашается. Кажется, он не был на улице целую вечность, хоть и выходил с друзьями в сад на переменах.       Ежедневные наказания его измотали, пусть Чонгук и превращал их в чистое удовольствие. В первую половину дня Чимин усердно работал умственно, а во второй до ночи трудился по хозяйству. Поэтому теперь с радостью снимает обувь и бредет по кромке воды, наслаждаясь океаном и прохладным песком. Все еще очень тепло, даже жарковато, но Чимину нравятся ветерок и свежий воздух.       Они уходят далеко от школы, почти на противоположную сторону острова, где вокруг лишь деревья и вода. Огни зданий остались позади, голоса людей уже не слышны. Есть только волны, звезды и двое омег, безмолвно идущие по пляжу.       — Искупаемся? — Чонгук разворачивается к Чимину и призывно улыбается. — Мы же еще вчера хотели.       Чимин теряется. Смотрит на океан, а затем на брюки Чонгука, низ которых уже давно промок.       — У нас же нет с собой плавок.       — И что? — усмехается Чон. — Ты думаешь, что смог от меня что-то скрыть за те шесть дней?       Горячая волна ударяет по старшему омеге, и он ощущает, как краснеет. Конечно, Чонгук уже давно все видел, конечно, стесняться нечего. И если бы друг не привлекал его в физическом плане, он бы и не подумал смущаться. В конце концов, для людей одного пола абсолютно нормально видеть друг друга обнаженными.       — Если хочешь, я даже отвернусь, — посмеиваясь, продолжает Чон и начинает раздеваться. Чимин хочет не смотреть. Хочет, чтобы его сердце не колотилось, как сумасшедшее, но не может. Его взгляд словно магнитом тянет к другу. Он слишком красивый. Его кожа, буквально сияющая при лунном свете, слишком светлая и гладкая, а тело — слишком крепкое и соблазнительное.       Чонгук бросает вещи на песок и радостно бежит к воде, тут же ныряя и проплывая несколько метров. И Чимин следует его примеру. Раздевается и спешит в воду, пока Чон смотрит в другую сторону.       — Эй, погоди! Ты что, в Японию собрался? — кричит Чимин, стараясь догнать друга, но тот, усмехнувшись, начинает плыть только быстрее. — Стой ты!       Чимин хохочет, но старается изо всех сил, однако нагоняет все равно лишь тогда, когда Чонгук прекращает удирать от него.       — Выскочка! — смеясь, Пак плещет Чонгуку в лицо и любуется налипающими на лоб волосами и светящимися глазами. Видно плохо, но луна освещает им путь, прокладывая дорожку по воде.       В ответ на это Чонгук закидывает руки на плечи Чимина, и тот с трудом удерживается на поверхности.       — Придурок, ты меня утопишь! — отбрыкиваясь, смеется Пак.       — Даже не найдется, я не позволю тебе утонуть, — заявляет Чон, однако, продолжая виснуть на друге.       — Чонгук!       Они еще недолго борются: Чонгук обнимает, утягивая Чимина на глубину, а Пак пытается отстраниться. Хохочут, пихаются и успокаиваются, только когда Чимину удается выбраться и поплыть обратно. Сил у него уже мало, но он буквально спасается бегством, поэтому не позволяет себе остановиться, пока ноги не касаются дна. Чуть ли не заваливается, садясь на песок, и снова плескается в отместку.       — Ты бессмертный что ли?! — возмущается Чимин, тяжело дыша. Довольный Чонгук опускается рядом. Они все еще по горло в воде, но теперь могут вытянуть ноги и расслабиться.       — Сказал же: не позволю тебе утонуть, не переживай. Я хорошо плаваю.       — Еще бы! — усмехается Пак.       — В смысле? — поворачивает голову Чонгук и смотрит так искренне и открыто, что Чимин изумляется, как в этом человеке умудряются сочетаться непосредственность и наивность ребенка с наглостью богатого наследника.       — Еще бы ты хоть что-то плохо делал! — саркастично, но по-доброму замечает Пак. Он всегда старался быть во всем первым и прикладывал уйму усилий. У Чонгука же это получается само собой, стоит только захотеть.       — Завидуешь? — игриво пихает в плечо Чон.       Нет. Восхищается.       — Ужасно! — театрально восклицает Чимин.       — Ты же все равно на первом месте в школе.       Да. Так и есть, но Чимин видит в этом все меньше смысла.       — А какая разница? — говорит он, опуская голову и вздыхая.       — То есть? — Чонгук разворачивается к Паку и придвигается, собираясь ловить каждое слово и движение мышц лица.       — Думаешь, это сделает меня счастливым? — Чимин правда хочет знать. Ему нужно верить в то, что все его труды не напрасны, что он удачно выйдет замуж, вытянет семью из нищеты и будет доволен. Пусть не счастлив, но не несчастен. Потому что если он перестанет в это верить, если задумается о том, что на самом деле хочет… Все закончится еще хуже.       — Ты же не обязан выходить замуж, — словно прочитав мысли друга, шепчет Чонгук.       — Обязан, — твердо отвечает Пак и поворачивается, сталкивая их взгляды. Ему хочется потеряться в черноте глаз Чонгука. Пропасть там, будто в бескрайнем космосе, и никогда не выбираться. — Обязан, Чонгук. Ты не понимаешь: у меня семь братьев, и все они еще маленькие. Родители всю жизнь копили на эту школу, обучали меня. Делали все, чтобы я мог удачно выйти замуж.       — Почему бы просто не найти работу?       — Кто мне ее даст? Высшего образования у меня нет, денег на него тоже, да даже если бы и было, через сколько лет оно начнет приносить прибыль? Если это вообще случится.       — То есть ты лучше продашь себя, чем попытаешься заработать деньги собственным трудом? — возмущается Чонгук, и Чимин отшатывается. Слова бьют больно. Под дых, коля остро и не позволяя вздохнуть.       — Тебе легко говорить! — Пак вскакивает и идет на берег. — У твоей семьи полно денег, ты можешь выбрать, чем заниматься.       — Да неужели?! Правда что ли? А кто меня спросит? — кричит Чонгук вслед. Он бежит за Чимином и тоже принимается впопыхах одеваться. — Да, я отделюсь от них! Открою свой бизнес и сам заработаю деньги! Но сделаю это не потому, что мне кто-то поможет!       — Прекрасно! А я так не смогу! — восклицает Пак. Брюки он уже надел, но рубашку держит в руке.       — Ты хотя бы попробуй! — отчаянно бросает Чонгук, всплескивая руками. В его тоне звучат нотки мольбы, и Чимин вдруг осознает, что друг его не обвиняет — он за него беспокоится. Он не против, чтобы Чимин «продал себя», если это сделает его счастливым, но видит, что это маловероятно. И Чимин успокаивается. Ему больше не хочется ругаться. Доказывать что-то и спорить. Ему просто хочется насладиться моментом, когда дорогой ему человек переживает о нем. Заботится о его счастье.       — Хорошо, — обещает Пак. — Я отправлю резюме.       Чонгук удивляется. Его глаза расширяются и наполняются надеждой. Странным восторгом, который отражается и в робкой улыбке.       — Чимин, — произносит он неуверенно, продолжая тяжело дышать, и сглатывает. — Могу я спросить кое о чем?       Чимин теряется. Сердце начинает биться быстрее, хоть он и не видит причины. Просто чувствует, что сейчас последует вопрос, на который ему будет не так просто ответить.       — Хм?       — Я давно хотел спросить, но как-то не решался, — начинает покусывать нижнюю губу Чонгук, смотря на ноги. — На экзамене по феромонам… о чем ты думал?       Чимину будто подзатыльник дают. Неожиданно, выбивая все мысли из головы. Как он может на это ответить? Рассказать утаиваемую правду? Признаться в постыдном или солгать, сохраняя прекрасные отношения? Но Чонгук вновь поднимает глаза, и Чимин понимает, что не хочет лгать. Он хочет сказать этому прекрасному омеге, что обожает его. Хочет быть с ним честным и дать знать, что он любим. Он это заслуживает. Ведь Чимин так давно удерживает готовые вырваться наружу слова. И теперь у него есть шанс исполнить желание.       — О тебе, — произносит Пак и перестает дышать. Смотрит в упор, ловя каждое изменение на лице и пытаясь понять реакцию.       — Правда? Не о высоком накаченном альфе?       — Чонгук, ты первый человек, с которым я провел течку. Первый, с кем у меня был секс. О ком еще, ты думаешь, я мог думать?       Руки Чимина дрожат, ему кажется, что от волнения он сейчас в обморок свалится, но реакцию Чонгука все равно понять не может. Смотрит на смену эмоций и пытается прочитать, но не выходит: их слишком много.       — Я тоже, — шепчет наконец Чон.       — Что? — Он правда не понимает. Что это значит? Чонгук думал о нем? Потому что Пак тоже стал его первым, или Чонгук так же испытывает что-то большее? Чимину нужно знать.       — Я тоже думал о тебе. Я вообще постоянно думаю о тебе, — признается Чонгук, и Чимин ощущает, как начинает дрожать его подбородок. Чувства и эмоции собираются в груди в огромный ком, который давит и норовит выбраться наружу.       — И я, — шепчет Пак.       — Да? — Младший омега делает шаг навстречу, окончательно сокращая между ними расстояние.       — Да. Чонгук, — Чимин уже не может себя остановить и умоляюще заглядывает ему в глаза, — я так хочу тебя поцеловать…       Ответа Чимин не слышит. Он замечает лишь руку на своей талии, властно притягивающую его к сильному телу, и теплые нежные губы на своих. Сначала он даже не понимает, что происходит, и только когда Чонгук раскрывает рот и пропускает язык внутрь, ощущает, словно земля уходит из-под ног.       Чимин отвечает. Распахивает губы, сталкивает языки и сильнее льнет к омеге. Теряет связь с реальностью и утопает в сгущающемся аромате. И чувствует себя невероятно, пугающе счастливым.