Тайны благородных омег

      — Прости, я, наверное, рано, — произносит Юнги в экране компьютера, и Чимин невольно зевает. — Сколько там у вас времени?       — Восемь сорок пять, — бросает взгляд на часы Чимин.       — Черт, прости! Я не думал, что так мало. Что-то совсем протупил. Рассчитал же вроде! — морщится Юнги, словно кто-то грозит настучать ему по голове. Но Чимин только посмеивается.       — Да перестань! Когда я последний раз спал в это время? Стоит дать мне медаль, если вспомню! Кроме того, внизу уже такой шум, что и мертвого поднимет. Лучше расскажи, как у тебя дела?       — Все хорошо, — скромно улыбается Юнги и смущенно опускает взгляд, вызывая подозрение у Чимина.       — Ну-ка поподробнее с этого момента!       — Чимин, — вздыхает Мин и замирает, — я, кажется, влюбился.       На такое Пак может лишь восторженно воскликнуть и вскинуть руки вверх, словно благодаря высшие силы.       — Что? В кого? Мне нужны все подробности!       — В бету, — робко отвечает Юнги, и Чимин удивленно приподнимает брови.       — В парня или девушку?       — В парня.       Чимин задумывается, и на его лице расплывается улыбка. Было глупо ожидать, что Юнги вновь сможет испытывать влечение к альфам. Годы терапии не прошли зря, но Пак уже давно догадывался, что на подобное чудо рассчитывать не стоит. Но бета — тоже замечательно.       — Вы сможете иметь детей, — тихо замечает Чимин, и Юнги скромно кивает. Пак понимает, какой это огромный шаг для его друга. Решиться на такое, на отношения с тем, с кем он сможет иметь общее потомство… — тяжело и очень важно. — Я так рад за тебя! Ты даже не представляешь!       — Спасибо, — снова опускает глаза Юнги и даже слегка заливается краской. — Я думаю, у нас все получится.       — Это замечательно!       — А что за шум у тебя внизу? — меняет тему Мин. — Неужели всегда так с утра?       — Нет, просто мои родные приехали, — улыбается Чимин.       — И ты болтаешь со мной?! А ну-ка иди к ним! Мы можем созвониться в любой момент.       — Да ничего…       — Иди! — перебивает Юнги и отключается.       Все еще улыбаясь, Чимин закрывает ноутбук и оставляет его на разобранной кровати. Поднимается, продолжая зевать, бросает взгляд в зеркало, отмечая взъерошенные волосы, и прямо в пижаме отправляется вниз.       На кухне его тут же оглушает крик. Невероятно похожий на Чонгука трехлетка бежит с куском кекса в гостиную, а папа Чимина смотрит на него укоряющим взглядом.       — Ну куда ты?! Крошки на диване оставишь! — возмущается он, пока Чимин проходит мимо и целует папу в щеку. — Ну что за сорванец?!       Чимину остается лишь посмеиваться, пока он проходит к кухонной стойке и наливает себе кофе. Вдыхает невероятный аромат, напоминающий о Чонгуке, и прикрывает глаза.       — Папа, можно я просто пойду к себе? — подходит к Чимину пятилетний сын и смотрит почти идентичными глазами.       — Ты завтрак съел?       — Да. Я просто хочу почитать. Дедушка мне такую интересную книгу привез!       — Иди, конечно, — треплет ребенка по голове Чимин, и когда сын убегает, проходит за большой круглый стол. Присаживается на освободившееся место и берет из общей тарелки тост. Совсем не по-корейски, но Чимин уже привык. Хлеб в Швейцарии отменный.       За столом царит хаос. Уже взрослые братья перекрикивают друг друга и дерутся за еду, как малые дети, а родители журят их, как пятнадцать лет назад. Но Чимина данная атмосфера только радует. Он безумно соскучился по своей семье. Они так редко видятся! Небольшой отель, кофейня и дети отнимают все его внимание, не давая возможности даже часто звонить. Поэтому подобные визиты — настоящий праздник.       Входная дверь хлопает, и Чимин вытягивает шею, пытаясь понять причину, однако тут же успокаивается, когда на кухню заходит Чонгук.       — Произошла накладка с бронью, — говорит он и, подойдя к Чимину, нежно целует в щеку. — Две семьи забронировали на одну дату.       — Почему меня не разбудил? — удивляется Чимин. Все же отель — его дело, даже несмотря на то, что приличную часть денег на него дал Чонгук.       — Ты слишком сладко спал, — подмигивает Чон и опускает руку на плечо Чимина. Тепло его ладони тут же заставляет вспомнить прошлую ночь, и сердце начинает биться чуть быстрее.       — Нам надо поговорить с вами, — произносит отец серьезно.       — Что-то случилось? — напрягается Чимин, но папа лишь поджимает губы. — Пойдем в гостиную.       Чимин, Чонгук и родители проходят через двустворчатые двери, отправляют непоседу уже без кекса обратно на кухню и закрываются в комнате. Чимин и Чонгук присаживаются на мягкий диван, а отец с папой садятся в кресла напротив.       — Что такое? — снова повторяет взволнованный Чимин.       — Помнишь семью На?       — Это которая жила от нас через улицу?       — Да, они еще часто заказывали рамен с квашеной капустой.       — Никогда не понимал этого сочетания, — отмечает вскользь Пак. — И?       — Их сын попал в неприятности из-за политического актинизма.       — Ину? — хмурится Чимин, вспоминая робкого школьника, который вечно делал домашнее задание за едой. — Сколько ему лет вообще?       — Не так давно исполнилось шестнадцать. Он предстал альфой. — Чимин на такое лишь вскидывает брови.       — И что он успел натворить?       — Оказался геем, — говорит отец, и глаза Чимина округляются. Не успел проявиться пол, этот ребенок уже осознал свою сексуальность и встал на путь мятежа. Быстро работает. — В общем, он написал в интернете что-то, осуждающее правительство и устои, и теперь за ним гоняются стражи вожака.       Чимин ежится от воспоминаний о них.       — И чем мы можем помочь? — интересуется Чонгук.       — Его родители боятся, что Ину больше нет места в Корее. Но они никого не знают за границей, а ему всего шестнадцать. Сами уехать не могут…       — Вы хотите, чтобы мы его приютили? — осознает Чон.       — Они нас даже не просили, — снова заговаривает папа. — Просто поделились переживаниями, так как мы не скрывали о тебе, сынок. Видимо, подумали, что мы сможем понять и подсказать что-то. А я просто боюсь, что с ним сделают то же, что и с вами.       — Он активист, говорите? — произносит Чимин с неким наслаждением. — Давно думал, что пора подсветить истинную сущность наших традиций. То, на чем именно они иногда держатся.       — Мы же все равно подумывали взять ребенка из приюта, — поворачивается к Чимину Чонгук и берет за руку.       — Не такого взрослого, конечно, и не того, у кого и так есть семья, но да. Думаю, и этот сойдет, — улыбается Пак. Его глаза загораются только от мысли о помощи кому-то и о противостоянии правительству. Сам он не раз задумывался о каком-либо активизме, но так и не нашел времени: сначала его беременность, потом Чонгука, отель, кофейня, забота о детях… — все это закружило Чимина, не отставляя возможности на что-то другое, но теперь, когда появится движущая сила, Чимин уверен, что сможет помочь.       — Правда? — оживляется папа. — Вы уверены? Они будут так благодарны!       Чимин снова встречается взглядом с Чоном и сильнее сжимает его руку. Смотрит в любимые глаза, светящиеся любовью, надеждой и воодушевлением, переводит внимание на метку на шее и вспоминает первые дни в Швейцарии. То, сколько усилий потребовалось, чтобы избавить Чонгука от чувства вины и заставить поверить, что он заслуживает быть любимым, а они наконец могут быть счастливы и свободны. И теперь, спустя семь лет, Чимин и Чонгук добились всего, о чем мечтали. Спокойной, простой жизни рядом с дорогими людьми. Возможности любить и быть любимыми. Теперь пришло время делиться счастьем с другими, чтобы завтра страна, в которой они выросли, и мир в целом стали чуточку лучше.       — Конечно. Места у нас много, целый отель, — отвечает Чимин и счастливо улыбается. В конце концов, они всегда были бунтарями.