Впереди бесконечность

Мертвенно-белый свет ламп инеем ложился на приклад рельсотрона. При виде Тони с Россом часовой взял под козырёк и вдавил кнопку, сдвигая в сторону массивную дверь из металла. Позади осталась длинная череда таких же. Научно-исследовательский центр Депкона размещался в старой военной базе времён холодной войны. Когда прежняя конфронтация осталась в прошлом, а новая угроза пришла не с востока, а с небес, сюда свезли тела впавших в гибернацию читаури. И кое-кого ещё. После того, как они покинули лабораторию, под тягостным впечатлением от бесноватого, по-прежнему неуправляемого пришельца, Росс вознамерился спуститься как раз туда, на самый нижний, последний из подземных этажей. - Составишь компанию, Старк? Тони покачал головой. Нулевой объект считался и более чем обоснованно чересчур опасным, чтобы вести с ним активные исследования. Ничего нового он там не узнает, а рутинная инспекция его не интересовала. - В другой раз, генерал. Дела. Росс метнул взгляд из-под кустистых бровей. - Лучше отдохни. С такими-то мешками под глазами. - Мозговые извилины выпирают, - отделался шуткой Тони. Последнюю неделю он запойно работал, беспорядочно ел, практически не спал. Бессонница накрывала безвоздушным стеклянным колпаком, под которым мыслительные шестерёнки вращались быстро и чётко, перемалывая данные, генерируя идеи. Не оставляя места для чувств. Но когда он поднялся в главный вестибюль, разительно цивильный после засекреченных подземелий, людный под конец рабочего дня, и Пятница по связи шепнула: «Вертолёт готов доставить вас домой», внутри что-то дрогнуло. Навалилась вдруг усталость, а стекло дало трещину. Помедлив, он свернул к кофейному автомату. Из непрестанно крутящихся дверей тянуло вечерним воздухом. На Тони заинтересованно косились, но заговаривать не решались. А может, в отличие от него спешили домой. Дожидаясь порции эспрессо, он вдруг наткнулся взглядом на какого-то юнца: в яркой рубашке, с надменной гримасой на лице. Больно молод. Стажёр? Уж не тот ли мелкий паскудник, однокашник Пи… Грудь стеснило. Тони схватил стаканчик с кофе и, сорвавшись с места, вышел на крыльцо. Сумерки горели рубиновыми огнями разъезжающихся автомобилей. Стоянка перед зданием стремительно пустела: только что рядом были люди и вот – никого. Он растирал грудь, пытаясь избавиться от тянущего чувства, когда Пятница сообщила: - Сэр, к вашему возвращению я заказала ужин. - Какая забота! Меня спросить не забыла? - проронил Тони угрюмо. Погружённый в разработку наногенератора, он неделю безвылазно проторчал в башне. Но теперь, когда прототип готов, ему претило возвращаться в пентхаус. Претило есть в одиночестве. Тёплый летний вечер нагонял тоску, и это было унизительно. Почти так же унизительно, как вновь и вновь думать о том, что он поверил, а его обманули. Подглядывали, застав в тайный уязвимый момент, выставили дураком. - Вы нуждаетесь в регулярном питании, - заявила искин. Пальцы сдавили бумажный стаканчик. Горячая жидкость плеснула через край, и, тряся обожжённой ладонью, Тони не сдержал гнев, который носил в себе все эти дни. - Сказать, в чём я нуждаюсь? Знать, что творит… - Тони на секунду запнулся, - мой стажёр в моей собственной башне под носом у моего искусственного интеллекта. Яростно протирая ладонь платком, он шагал к вертолётной площадке. Абсурдно бранить искина, которого сам спроектировал, но гнев приносил облегчение, и Тони злился. Злился и не понимал. Пусть у Паркера был полный доступ, пусть Пятница не могла ослушаться, но и скрывать его проступок обязана не была. - Почему ты молчала, пока я сам не спросил? Почему не сообщила тотчас? Он уже задавал эти вопросы и не ждал ответа. Похоже, без проверки блока принятия решений не обойтись. Но тут Пятница заговорила: - Я взвесила вероятные последствия и сделала выбор в пользу сокрытия информации. Тони остановился от неожиданности. - Что?! Это ещё почему? - Ради вас, сэр. Общение с Питером Паркером положительно сказывалось на вашем эмоциональном состоянии. Особенно учитывая клиническую депрессию, на грани которой вы находились последний год. Его поступок, бесспорно, неэтичный, но не злонамеренный и не представлял угрозы. Тогда как разрыв отношений повлиял бы на вас негативно. Как в итоге и произошло, - тихо заключила искин. Помолчав, Тони обескуражено хмыкнул. Вот уж такого ответа он не ждал. Раздражение из-за непрошенного психоанализа мешалось с гордостью творца. - Эволюционируешь, детка, - произнес он наконец. – Горькая правда или блаженное неведение, очень человеческий выбор. Но решение в корне неверное. Правда… - Он вдруг замолк и, сорвав очки, через которые поддерживал с Пятницей связь, потёр переносицу. Он стоял посреди пустой аллеи, в свете фонарей и шорохе тёмной листвы, откровенничая с бесплотным, как призрак, искусственным интеллектом. - Правда – это всё, - закончил с усилием, водрузив очки на место. – Если живёшь среди лжи и не знаешь об этом, в один непрекрасный день очнёшься на полу сибирского бункера в луже собственной кровищи. - Действия капитана Роджерса и мистера Паркера не имеют между собой общего, - запротестовала искин. - А по мне, имеют, - оборвал Тони и без перехода спросил: - Паркер добрался до дома? Где он? После разоблачения он в запале велел Пятнице отслеживать все передвижения Паркера. В башне и за её пределами. Контроль плохая замена преданному доверию, но сносное лекарство для раненого самолюбия. Однако сейчас Тони беспокоило другое. Перед глазами, на внутренней поверхности очков вспыхнула карта города со светящейся красным точкой, которая перемещалась по контуру одной из веток метро. Видимо, из-за глубины подземки сигнал был нечётким. Тусклым, как лицо Питера, когда тот покидал мастерскую. Тони вызвал его в башню, чтобы перевести отношения на новые рельсы – формальные, деловые, на основе строгой субординации – и, наверное, обошёлся чересчур круто. Но даже захоти он, некоторые пилюли невозможно подсластить. Например, когда твой кумир отказывает тебе в дружбе и близости. В том числе физической. Тони был до предела измотан. Но даже сквозь толщу усталости пробило искрой возбуждения. Кто мог подумать, что Питер пойдёт ва-банк? Одновременно бросая вызов и предлагая себя. Так просто было бы взять предложенное. Разрядить напряжение, что скопилось внутри. Древним первобытным способом утвердить пошатнувшееся главенство. Тони устоял. Не поддался искусу. Трахнул бы он его, что дальше? Так можно залечить раненую гордость, но не доверие. Наверное, он стареет, раз начал ставить сантименты выше секса. А Питер молод, оклемается быстро. В конце концов, он западал на кого-то до встречи с Тони и ещё недавно вовсю флиртовал на приёме. Он-то оклемается… Красная бусина скользила по нити маршрута. Почему-то не в том направлении, далеко от района, где Питер проживал. Все дальше и дальше, удерживая, приковывая взгляд, пока Тони почти с облегчением не услышал за спиной торопливые шаги и голос: - Старк! Подождите! Он не особо удивился, увидев Озборна. Во время визита тот явно искал возможность избавиться от Росса, чтобы остаться тет-а-тет. Тони не стал играть ему на руку, но медлил покидать исследовательскую базу в том числе по этой причине. - Мне сообщили, ваш вертолет ещё не взлетел. – Озборн перевёл дыхание. Он успел снять лабораторный халат, оставшись в дорогом, по фигуре сшитом костюме. Тони кивнул без приветливости, но и без неприязни – он взломал конфиденциальные файлы Озборна, а знание чужой подноготной располагает к снисходительности – и жестом предложил проследовать к вертолётной площадке. - Тоже… домой? Озборн помотал головой. - Провожу вас и вернусь. Объект крайне возбуждён, вы сами видели. Надо понаблюдать, провести ряд тестов. - Трудоголизм? Одобряю. По губам Озборна скользнула довольная улыбка, но тотчас испарилась, когда Тони продолжил: - Потребуется много усилий, чтобы вывести исследование из тупика. - Тупика? Не нагнетайте! Есть некоторые трудности, но… Тони нетерпеливо рубанул рукой. - Я читал ваши отчеты. Сколько подростков вы прогнали через тесты? Под сотню? А результат нулевой. Они восприимчивее взрослых, но всё равно недостаточно для резонанса. Вы сами понимаете, что гипотеза не подтвердилась, раз разогнали свой детский сад. Гарри Озборн сохранил невозмутимое выражение, но побледнел так, что белёсые глаза на лице почти перестали выделяться. Похоже, его слова он воспринял как личный выпад. Однако Тони был раздосадован не меньше. В плане защиты планеты с возможностью управлять коллективным разумом читаури мало что могло сравниться. Неудача экспериментов стала ударом. Вместе с тем, узнав, что Озборну пришлось свернуть опыты с подростками, кто-то внутри него перевёл дух. - Вы отслеживаете состояние подопытных? Побочные эффекты? - Конечно, - процедил Озборн. – Головные боли, ночные кошмары. Ничего серьёзного… - Поймав взгляд Тони, опомнился: - Бывшие испытуемые получают необходимую помощь. Не говоря о вознаграждении. Поверьте, для иммигрантов это большие деньги. Тони ли было не знать об отсутствии корреляции между толщиной кошелька и крепким сном. Но он промолчал. Не ему читать мораль: на документе, санкционирующем опыты с несовершеннолетними, стоит и его подпись. И всё же, когда они остановились на границе бетонного круга с глянцевыми акульими контурами вертолётов, он произнёс резче, чем хотел: - Эксперименты с объектом нужно продолжить. Но не исключено, ментальное управление в принципе невозможно. Мозг человека и читаури чересчур различается. Озборн усмехнулся. Он был всё ещё бледен, но овладел собой и смотрел на Тони с ледяной враждой. - Признайтесь, Старк, вы всегда считали мой успех с пробуждением читаури случайным? Мне не привыкать, когда в меня не верят… Но я не умею сдаваться. Провал одной гипотезы повод для выдвижения новой. У меня есть идея, о ней я и хотел поговорить, если вы закончили с интеллектуальным пораженчеством. - Ах, идея, - протянул уязвлённый Тони. – О которой не следует знать генералу Россу? - Уверен, вы сами предпочтёте обойтись без лишних ушей. Дело касается кое-кого близкого вам. Тони сощурился, припомнив. - На приёме в ратуше вы что-то говорили о моём стажёре. - Вашем стажёре?.. - Озборн выдержал нарочитую паузу. - Как его, Питер Паркер? Знаете, мы тогда оба были на взводе, и, наверное, не поняли друг друга. Чем меня может привлечь стажёр? Нет, меня интересует другой ваш протеже. Человек-паук. Тони не изменился в лице, но внутренне вздрогнул. В том, что Озборн знал о его связи с Пауком, не было странного. После аварии на канатной дороге о новом напарнике Железного человека одно время трубили во всех газетах. Но причина его интереса… - Человек-паук под моим началом. Зачем он вам нужен? – спросил с холодком в груди, уже зная ответ. - Испытуемые демонстрируют различную способность к резонансу. Возрастная изменчивость оказалась недостаточной, но есть ещё вариативность индивидуальная. Я видел видеозаписи, - Озборн провёл языком по губе, глаза его сверкнули. – Его скорость, реакция, сила далеко за пределами обычного. Такие возможности должны подкрепляться соответствующей структурой мозга. Направьте его ко мне для опытов, - потребовал он напрямик. - Нет, - вырвалось у Тони. – Невозможно. - Почему? Вы его начальник! Прикажите! - Дело в другом… - Тони прикусил губу. Внутри у него всё восстало при мысли отдать Питера Озборну. Подключить к мозгу опасной инопланетной твари. Но то были эмоции, и он чувствовал шаткость своей позиции. – С чего вы взяли, будто Человек-паук способен к резонансу? – произнёс наконец. - Особенности его мозга могут как способствовать, так и препятствовать контакту. Озборн на миг смешался, но тотчас возобновил атаку. - Поэтому и нужны эксперименты! Подумайте о перспективах, Старк! Если удастся обнаружить биохимический фактор и создать сыворотку, то способностью к резонансу можно наделять других операторов, хотя бы временно. Читаури станут послушным орудием в наших руках, а не смертельной угрозой, как сейчас. Озборн умолк, сверля его выжидающим взглядом. Вокруг фонаря, под которым они стояли, порхали мотыльки, то и дело звонко стукаясь о стеклянный плафон. В кустах звенели цикады. Но Тони нутром ощущал, сколь обманчив окружающий покой. Под ногами, на глубине дремали в бронированных резервуарах чудовища. А бархат ночного неба готов был в любую секунду треснуть под натиском армады вторжениями с мириадами их сородичей. Что, если Питер и впрямь способен к резонансу с читаури? Но… способность ли это – или же уязвимость? Кроме того, Тони поклялся хранить его тайну. На этом основан их пакт, единственный реальный рычаг, который у него есть, чтобы добиваться послушания. Он ухватился за эту мысль. - Нет. Не могу. Лицо Гарри Озборна исказилось. - Вы обещали содействие! Ваше слово ничего не стоит? Дайте мне хоть что-то! – мольба в его голосе мешалась с угрозой. - У меня есть образцы крови Человека-паука. Вы их получите. Дальше… посмотрим. Пока автопилот вертолёта брал курс на башню, Тони откинулся на спинку сиденья и обессилено прикрыл глаза. По нему будто проехался каток, но он снова и снова прокручивал в голове разговор с Озборном. Тони понимал, что принял половинчатое решение. С мутантной нервной системой Питера вероятность успеха действительно больше, но и риски несопоставимо велики. Последствия невозможно предугадать, не может он рисковать пацаном, исключено… Но как же другие дети, на опыты с которыми он давал отмашку? Разве они были менее ценны? Разве угроза вторжения не растёт с каждым днём? Чувствуя, что не в состоянии принять какое-либо окончательное решение, Тони заставил себя вынырнуть из круговерти навязчивых мыслей. Приподнял веки – и рывком выпрямился: на экране очков горел значок пропущенного вызова. От Питера. - Во время вашей беседы с доктором Озборном звонил мистер Паркер, - сообщила Пятница. – Я действовала по протоколу. Тони с облегчением выдохнул. Внедряя субординацию, он ограничил личные контакты, распорядившись, чтобы Пятница принимала только экстренные вызовы. Раз она не перевела звонок на него, значит, с Питером всё в порядке. Но всё-таки… - Чего он хотел? После тяжёлой сцены в мастерской Питер выглядел настолько раздавленным, что Тони тревожился, как бы тот не побоялся связаться с ним даже в случае необходимости. Поэтому велел заготовить паутины про запас. И вот столь скорый звонок. - Поговорить с вами. Мистер Паркер не сообщил о чём, но твердил, что это важно. Он не заявлял, будто ему что-либо угрожает, что подтверждалось телеметрией костюма, поэтому в соответствии с вашим распоряжением я отклонила звонок, предложив написать, - сухо отчиталась искин. Судя по трекеру, Питер уже покинул метро и находился у себя, но сообщения не прислал. Чего же он хотел? Опять каяться и просить прощение? Такая настойчивость должна была бы раздражать, но Тони вдруг ощутил толчок тёплого чувства. Тлеющий в нём гнев не угас, но притих, отступил в сторону. - Хотите перезвонить? – спросила Пятница. Тони, не ответив, расстегнул пиджак и потёр левую сторону груди. Рассекая винтом ветер, вертолёт мчался над сверкающими росчерками нью-йоркских улиц, приближаясь к башне, что стремительно росла в лобовом стекле. В этот час они с Питером обычно ужинали. Тони что-нибудь готовил, а Питер вертелся рядом и болтал, перескакивая с дурацкого кинчика на сложнейшие технические казусы. Уплетал его стряпню, смеялся его шуткам, принимал его заботу. Смотрел сияющими глазами, грозя затопить волнами обожания и тепла, в которых Тони купался всего несколько дней назад… - Перезвонить? – повторила искин. Зависнув в воздухе, вертолёт медленно опустился на посадочную платформу, разбив копьём дальнего света тёмные окна пентхауса. На миг гостиная озарилась изнутри. Прежде Питер виделся Тони понятным, прозрачным до самого дна, но в лесном озерце обнаружились тайные заводи. Питер умел подсматривать, умел умалчивать, врать. Было время, когда Тони не считал враньё смертным грехом, но опыт его научил, что в личных отношениях нечестность всегда ведёт к одному: к предательству, к боли, каждый раз всё более острой. Неприятие лжи застряло в нём глубже гнева, глубже оскорблённого самолюбия. Стояло поперёк горла комом, который он не мог проглотить. Рокот винта стих. Фары погасли, но вспыхнула цепочка огней, ведущая к входу. Тони встал и коротким взмахом провёл по лицу рукой, будто опуская невидимое забрало. - Найди всё, что можно по проекту «Пегас». Если антивещество дел рук человеческих, я вычислю этого умника. Июль покатился вглубь лета раскалённым огненным шаром. И прежде было жарко, но теперь установился совсем несусветный зной. Небо походило на голубую эмалевую миску со шкворчащим желтком. По телевизору новости о температурных рекордах и репортажи с переполненных пляжей Кони-Айленда перемежались рекламой прохладительных напитков. Тони едва замечал окружающее и почти не покидал пентхаус, что кондиционированным сумрачным батискафом плыл в океане горячего городского марева. Худо-бедно наладил питание и сон, но работал исступлённее прежнего, двигаясь сразу в двух направлениях. Львиную долю времени отнимала разработка наноброни, которую он, повинуясь порыву, окрестил «Блидинг Эдж»: кровоточащий край, где наука смыкается с магией. Когда после череды попыток удалось добиться кратного уменьшения размеров наногенератора, Тони сдёрнул с глаз оптическое устройство, через которое монтировал схему, вне себя от волнения. Хотелось торжествовать, хвалиться и хвастаться, выслушивать восторги с дельными ремарками. Он обвел глазами мастерскую: рядом лишь пара роботов поскрипывала сочлениями. Взгляд упал на верстак по соседству. С минуту Тони смотрел на его поверхность, чистую и пустую, чувствуя, как выцветает неразделённая радость, а затем, резко отвернувшись, вернулся к работе: сделать предстояло ещё многое. «Блидинг Эдж» была будущим, новейшей бронёй, призванной создать преимущество в неизбежной войне, корни которой уходили далеко назад. В прошлое. В проект «Пегас», который занимал его мысли не меньше, если не больше. База в пустыне была до основания разрушена коллапсом портала, но материалы исследований, а также личные досье ученых, уцелели. Не один день перелопачивал он электронный архив с грудой научных отчетов, составленных сотнями исследователей за многие годы существования проекта, когда ему попалась небольшая статья. Теоретическая, вне главного русла проекта, нацеленного на прикладное военное применение, она в своё время осталась без внимания, пылясь в одной из побочных директорий. Тони пробежался глазами: топология магнитного поля, платоновы многогранники, стабилизация посредством пространственной симметрии. Затем со всё возрастающим интересом и волнением принялся вчитываться в сложнейший математический аппарат и элегантные геометрические построения. Работа требовала экспериментальной проверки, но в теории позволяла манипулировать силовой оболочкой, контейнируя разрушительную мощь, и несла на себе отпечаток чистой беспримесной гениальности, которую Тони распознал с лету. Он всмотрелся в человека на снимке. Немного за тридцать, но тёмные волосы уже припорошены сединой. В худом горбоносом лице с холодновато-отрёшенными глазами было что-то орлиное. Наружность из тех, что запоминаются, но Тони его прежде не видел. А вот фамилия… Фамилия отозвалась в памяти, и когда он вывел на экран строчки досье, то понял почему. Закончив читать, поднялся и принялся мерить шагами гостиную, потирая затылок. Ученого звали Сорс. Бог весть, как это переводилось с языка крохотной восточно-европейской страны, выходцем из которой тот был, но по-английски означало «источник». Возможно ли, что его работа послужила источником сведений для создания антивещества? Тони не мог избавиться от такого подозрения. А еще – от невольного сочувствия к Сорсу. Глухую тишину пентхауса нарушало лишь гудение техники в мастерской. Тони знал, как работает другая машина, бюрократическая. Железное правило: за провал кто-то должен ответить. Проект «Пегас» окончился не провалом – катастрофой. Разрушение базы стоимостью сотни миллионов долларов, гибель людей. Не говоря уж про открытый путь к инопланетному вторжению. Кто виноват? Фьюри? Он герой: собрал Мстителей, организовал отпор. Селвиг? Тот был под воздействием, а после помог закрыть портал. Сорс оказался идеальным кандидатом на роль козла отпущения. Один из заместителей Селвига, он играл в проекте видную роль, но как эмигрант не имел связей, покровителей в верхах. Хотя он сам пострадал при разрушении базы, его обвинили в халатности: отвечая за мониторинг состояния Тессеракта, не сумел предотвратить дестабилизацию. Несколько лет держали в тюрьме, под следствием. Крах ЩИТа после восстания «Гидры» списал множество долгов, однако для Сорса было уже поздно. Свежие данные отсутствовали, но личное дело обрывалось переводом в Рейвенкрофт, лечебницу для душевнобольных. Заключение не прошло для него даром. - Диагноз?.. – Женщина, немолодая и импозантная, поправила круглые очки. Если ведущий психиатр Рейвенкрофта и была удивлена звонком Тони, который стряхнул пыль со своих депконовских полномочий, то ничем этого не выдала. – Дереализация. Онейроидное помрачение сознания неясной этиологии. Дисморфобия. У него было обожжено лицо, - пояснила она. - Вам известно, при каких обстоятельствах? – спросил Тони, прощупывая степень её осведомлённости. - Мне известно достаточно, - сухо ответила психиатр. – Он не заслужил того, как с ним обошлись. Сложный человек, но в периоды просветления привлекательный на свой лад. У нас режимный объект, покинуть Рейвенкрофт он не мог. Однако по возможности мы старались создать хорошие условия. Применяли передовые методы лечения, экспериментальные препараты. Слушая её, Тони насторожился. - Есть ли причина, которая заставляет вас говорить о мистере Сорсе в прошедшем времени? - Вы разве не знаете? Он скончался. Уже год как, - уточнила она, заметив выражение на лице Тони, у которого поднялись волосы на загривке. - Травмы, арест, тяжёлый стресс… Сердце не выдержало. - Вы видели тело? – быстро спросил Тони. Она покачала головой. - Всё произошло ночью. Его оперативно увезли, чтобы не пугать пациентов. - Вот как… Кто организовал погребение? - Собирались хоронить за государственный счёт, но нашлась какая-то его соотечественница, которой в итоге передали тело. Совсем ещё молодая девушка. Всё это очень печально, мистер Старк. - Очень печально, - поддакнул Тони и поинтересовался: - Чисто гипотетически… чтобы лучше понять личность мистера Сорса. Будь он жив и на свободе, чем бы, по-вашему, занялся? - Полагаю, вернулся на родину. - На родину? Его бы там немедля арестовали. Крохотную страну пожирала опухоль большой диктатуры. Сорс по молодости участвовал в протестах и бежал за рубеж, спасаясь от тюрьмы. Но всё равно туда угодил… Психиатр пожала плечами. - Это его слова. Пытаясь наладить контакт, я как-то спросила, о чем он мечтает. Об оправдании, освобождении? А может, воздать недругам по заслугам? Он ответил, что больше всего на свете хочет домой. После завершения разговора Тони долго сидел неподвижно, потом встал и подошёл к затемнённой панораме окна. Сквозь дымчатый фильтр казалось, будто изнывающий от жары город присыпан пеплом. Он условился, что ему перешлют всю документацию по Сорсу. Во многом предстояло разобраться, но даже на первый взгляд обстоятельства кончины учёного были достаточно мутными, чтобы возник вопрос: правда ли тот мёртв? Последние годы он фактически выпал из-под надзора: ЩИТ переживал глубокий кризис, а Депкону не было дела до фигуранта давнего чужого проекта. Его засунули в психушку, чтобы с облегчением забыть. Неясно, каким образом могло стать известно о разработках Сорса в области антивещества, но некто с деньгами и связями без особого труда мог устроить побег по заветам графа Монте-Кристо. Получить в своё распоряжение полоумного учёного, чтобы использовать как пешку в непонятной опасной игре. Пит был прав. Пит… В груди уже привычно сдавило. Тони работал без роздыха, в голове непрестанно крутились расчёты и соображения, но каким-то образом за каждым делом и каждой мыслью всё равно оказывался Питер. Наноброня, идея которой родилась из беседы с ним. Выбор названия для модели. Или вот последствия злополучного проекта «Пегас». Отпечаток Питера остался повсюду. Лекарством от ненужных воспоминаний всегда служила работа, но верное прежде средство давало сбой. Погружаясь в исследования, он забывал не о Питере, а о том, что вскрылось в ночь четвёртого июля. Порой казалось, всё по-прежнему, тот живёт в башне, вместе с ним. Тони оборачивался, чтобы поделиться результатом очередного эксперимента. Рассеянно прикидывал, что приготовить на ужин. Как вдруг спохватывался: хватит и доставки. Готовить для себя он так и не привык. Пеппер однажды в сердцах назвала его огромное, пустое жилище пентхаусом с привидениями. Тони только фыркнул, но теперь здесь и впрямь витал призрак. Тень времени, что стало лучшим за последний год. А может, и за… Он не позволял себе додумать. На выручку приходил гнев – на оскорбление, на обман. Но в зазор между памятью и злостью всякий раз плескало тоской. Ледяной, тянущей даже спустя дни и недели. Как-то под валиком дивана в гостиной ему на глаза попался блеск забытого книжного корешка. Одна из космоопер, которыми зачитывался Питер. Тони взял её в руки и вдруг явственно вспомнил: Пита с книжкой, себя с планшетом. Как они сидели вместе, бок о бок, обмениваясь редкими фразами и частыми взглядами. Самый обычный вечер, ничего особенного, но он вдруг в бешенстве швырнул книгу на пол: «Чёрт бы тебя побрал, Пит! Зачем ты всё испортил?!» Крик камнем канул в мёртвую тишину, но собственный взрыв его поразил. А больше того – слова, непроизвольные, вырвавшиеся изнутри. Что ещё за «всё»? Какое такое «всё» могло быть между ними? Пусть пацан ему нравился. Пусть Тони даже его хотел, что с того? Почему он никак не может забыть, жить дальше? Тони поднял книгу и убрал. А вопрос так и остался висеть в воздухе. После того неотвеченного звонка Питер больше не пытался выйти на связь. Тони тоже избегал личных контактов. Не в наказание, а следуя курсу на поддержание субординации. Но следил со стороны. Это было его обязанностью как старшего и глубинной потребностью: контроль успокаивал, приглушал тревогу. Геолокация и телеметрия показывали, что Питер в безопасности, но не позволяли понять, что у него на душе. Если тот и продолжал переживать из-за случившегося, то в отличие от Тони отдушину искал не в работе, ходя в патрули реже, чем прежде. Зато огонёк его телефона почему-то подолгу мерцал вблизи одной из станций метро у моста Квинсборо. Питер не звонил, но Тони мог слышать его голос, когда тот присылал Пятнице устные отчёты о патрулях. Тони с напряжённым вниманием выслушивал сообщения – краткие, чёткие, по делу. Образцовые для стажёра и так не похожие на прежнюю манеру Пита, который вечно сдабривал толковые выводы наивным полудетским трёпом. Питер вёл себя именно так, как от него требовалось – дисциплинированный подчинённый, который знает своё место. Возможно, новая сдержанная деловитость была его способом проявить раскаяние. А может, внутренне он уже переболел ситуацией. Это подозрение появилось у Тони после пары странных оговорок, когда Питер вдруг заговорил о себе во множественном числе: «мы». Он быстро поправился, но через некоторое время обмолвка повторилась, ввергнув Тони в неприятное изумление. Уж не раскрыл ли Паук своё инкогнито? Не притащил ли кого с собой на патруль? Но нет, как показали городские камеры, тот определённо был один. Однако кто-то явно занимал его мысли. С кем-то он проводил много времени. Может, потому и растерял интерес к патрулям, зато каждый вечер пропадал у моста Квинсборо. Первым неожиданно мощным порывом было выяснить всё досконально – запустить дроны, устроить слежку. Его остановил разум: такое вмешательство в личную жизнь не лучше проступка самого Питера. А ещё – гордость. Какая вообще разница?! Пусть делает, что хочет, встречается с кем угодно. Паркер просто ценный стажёр и уже не станет для него… кем-то другим. Это было ясно как божий день. Но маятник злости и тоски продолжал качаться, не в силах застыть в точке равнодушия, когда на исходе июля по личному номеру, известному немногим, снова раздался звонок. Но не от Питера. - Наташа? – вскинулся Роуди. Через отогнутый полог палатки за его спиной виднелась суета военного лагеря на фоне пустынного ближневосточного пейзажа. Тони беспокоило, что после реабилитации Роуди не вылезал из миссий, но он понимал потребность друга самоутвердиться над увечьем. – Наконец-то дала о себе знать. Информация, которую она хочет сообщить… Думаешь, что-то серьёзное? Тони раздражённо повел плечом. В коротком разговоре Наташа Романофф, бывшая шпионка, бывшая агент ЩИТа, а теперь – беглая нарушительница Заковианского договора, которая выбрала сторону Стива Роджерса, попросила о встрече. В конфиденциальном месте на территории Канады: появляться в Штатах ей было опасно. - Скорее повод наладить контакт. Прощупать почву. Глаза Роуди радостно блеснули. - Они готовы к компромиссу?! Тони сухо рассмеялся. - Роджерс? К компромиссу? Эти два слова нужно использовать, объясняя детям, что такое антонимы. Просто хотят установить канал связи. - Всё же это шаг вперёд. Ты согласился? Не отказал? Мысль о том, что он мог бы отказать во встрече давней боевой подруге, возлюбленной Брюса, ещё одного его потерянного друга, резанула ножом. До чего всё докатилось. Отбросив показную жёлчь, Тони устало потёр лицо. - Согласился. Это же Нат. Сгоняю на квинджете, чтобы не привлекать внимания бронёй. Надо придумать предлог. Они принялись гадать, с чем Наташа пожалует, прикидывать линию поведения. Перебрав варианты, свернули на своё житьё. В палатку светило яркое солнце, а за окном спальни, где расположился Тони, вставал ночной Нью-Йорк в гирляндах огней. - Как Питер? - вдруг спросил Роуди. – Тот головастый мальчишка, которого ты взял под крыло. Как у него дела? Сердце ёкнуло, но Тони не подал виду. - Питер?.. Нормально, насколько знаю. - Насколько знаешь? Вы что, давно не общались? Тони небрежно пожал плечами. - С полмесяца. Ровно две недели назад Питер, стискивая в руках картриджи с паутиной, исчез за дверями башни. Роуди нахмурился. - Что случилось? - Случилось то, что я большой босс. У меня нет времени точить лясы с каждым стажёром. - Питер твой первый и единственный стажёр. Ты возился с ним, как наседка. Тони, что случилось? – повторил Роуди, глядя ему в глаза. Тони стало ясно: не отцепится, пока не получит ответ. Расскажи он, что Питер на него запал, что он сам разглядел в нём много больше, чем только интеллект, Роуди не без проволочек, но скорее всего бы понял. Однако вывалить правду обо всём последующем – о подглядывании, о своём унижении, было выше его сил. Тони кратко ответил, что Питер одно время жил в башне и злоупотребил его гостеприимством, нарушил приватность. Роуди ещё больше помрачнел. - Он забрался к тебе в комнату? Сунул нос в твой компьютер? - Типа того. - И ты его выгнал? - Он выполняет для меня кое-какой проект, - обтекаемо ответил Тони. - Но личные контакты я оборвал. Вруны мне ни к чему. Повисло молчание, нарушаемое лишь гудением аппарата связи. Обычно лицо Роуди светилось мягким дружелюбием, но сейчас у него на скулах проступили желваки. - Ненавижу говорить «я тебя предупреждал», но я тебя предупреждал, - наконец произнёс он. – Тогда, на базе, помнишь? Я сказал, не приближай к себе мальчика, пока не разберёшься со своей психологической нестабильностью. Иначе причинишь ему вред. Так и вышло. - Что?! - Тони не поверил своим ушам. Друг сердился вовсе не на Питера, а на него. – Какой ещё нестабильностью? Ты меня слушал? Он влез в мою частную жизнь. Он меня обманывал. - Тони, ты его кумир. Общался с ним запросто, поселил у себя. Понятно, у него снесло крышу, хотел узнать о тебе ещё больше. Обычная детская дурость. - Он уже не ребёнок, – начал заводиться Тони. Его ломало от разговора, тем более он не мог объяснить всего. - Как, по-твоему, я должен был поступить? - Уж точно не гнать после первого проступка. Выслушать. Наказать. И дать второй шанс. - Я не даю второго шанса лжецам, - отчеканил Тони. – Мне и одного раза в сибирском бункере хватило. Роуди глубоко вздохнул. Сердитое выражение исчезло. Он расстроено провёл ладонью по тёмному ёжику волос. - Тони, тебе досталось. Нам всем досталось. Только вокруг не Сибирь, Питер не Кэп, а совсем ещё мальчишка. Представляешь, как он переживает? Ты просто вывалил на него свои травмы. – Он примирительно улыбнулся, смягчая свои слова, но у Тони застучало в висках. - Травмы? Вот, значит, как? Те самые травмы, из-за которых ты никогда не пересекаешься на базе с Вижном? Просвети, у вас там что, личный чатик с графиком? Черты Роуди дрогнули и окаменели. Тони моментально опомнился, мысленно себя обругав. Сейчас он поступил именно так, как сказал друг. Сорвал на Роуди злую тоску последних недель. - Прости, старина. Ляпнул со злости. Хочешь, вмажь мне по роже! Роуди слабо усмехнулся. - До тебя тысячи миль. А то, может, и вмазал бы. - Могу сам головой о стену побиться, - с готовностью предложил Тони. - Ладно уж, не надо, - Роуди расслабился. – Проехали. Но знаешь... повидался бы ты всё-таки с парнем, - посоветовал он, прежде чем отключиться. Разговор выбил Тони из колеи. Он собирался подняться в мастерскую, но вместо этого принялся мерить шагами комнату. Как вышло, что Роуди не на его стороне?! Выгораживает Паркера? А он сам как мог брякнуть такое другу? Внутри что-то сдвинулось, на миг показалось, будто тот прав. Будто в глазу у него осколок льда, который искажал, раздувал проступок. Тони воспротивился этой мысли. Роуди не в курсе всего. Не стал бы вписываться, знай, как всё было. Пытаясь вызвать привычный гнев, он посмотрел на глазок злосчастной камеры под потолком, затем на кровать, сейчас аккуратно застеленную. Невольно представил себя – потного, нагого, подминающего в пылу страсти девицу. Представил Питера, что следил за ним жадным, горящим взглядом, с приоткрытым от потрясения ртом на юном лице. И вместо гнева ощутил тяжёлый толчок в паху. Он плескал на себя ледяной водой снова и снова, пока возбуждение не отступило, затаившись в глубине тела. Грохнув дверью, вышел на балкон. Даже ночью воздух был давящий, душный. Предгрозовой. Далеко внизу, у подножия башни с натужным гудением извивались алые и золотые транспортные огни. Какого чёрта Пит это сделал?! Какого чёрта он не может простить? Но он не мог. В горле всё так же стоял комок отчуждения. Однако Роуди прав, молчанку пора заканчивать. Он собирался свести отношения к формальным, а не оборвать совсем. Паркера нужно готовить, тренировать. К тому же, обучение стажёра – хороший предлог расчехлить квинджет для встречи с Наташей. Тони хотел позвонить сам, но в последний момент передумал и велел Пятнице. Выслушав её, Питер ответил не сразу. - В Канаду? – переспросил настороженно. – С мистером Старком? Его голос донёсся из динамика на террасе – казалось, будто Питер стоит прямо у Тони за спиной. Лёгкое дуновение пошевелило волосы. Занимался ветер. - Да, Питер, - подтвердила искин. – Мистер Старк хочет, чтобы ты его сопровождал. Готов? - Мы… Я готов.