runaway psychiatric kashmars, under a warm moon.

Придя в Аркхер больше десяти лет назад, будучи сопливым мальчишкой, Марти, быстро осознал, что из этого места следует либо бежать без оглядки, либо здесь стоит закрепиться и тогда можно будет жить без забот. Он не испытывал ненависти к заключенным, не считал их нелюдями, не получал удовольствия от причинения им физических или моральных мучений. Он видел в них источник дохода. Более того, будучи человеком с незаурядной предпринимательской жилкой и гибким умом, он довольно быстро сообразил, что покой и благоденствие жителей Райно по большей части зависит не от высоты тюремных стен и не от количества охраны, а от того самого пресловутого комфорта и удовлетворенности жизнью психопатов, заключённых в мрачных стенах лечебницы. За годы службы он многократно убеждался в верности этой философии. Конечно, абсолютно отбитых парней, вроде Донха или какую то часть даже Фишера, удержать в четырех стенах, без применения лоботомии, нереально. А рыбок помельче — вполне. Их можно держать в узде, грамотно чередуя кнут и пряник. Руководствуясь этой логикой, Марти занял свое место в иерархии Аркхера. Сначала таскал всякую мелочевку, обменивал зубные щетки на клочки бумаги с автографами, осторожничал, не связывался ни с чем крупным и серьезным. Гигиенические штучки для обитательниц женского отделения, гандоны, сигареты, расчёски, сладости, травку, еду из ближайшей закусочной, безопасные, но такие необходимые предметы первой необходимости или прихоти. Порой случалось, что с помощью полученных от него предметов психи устраивали дебош, сбегали, калечили, даже убивали его коллег-охранников. Всякий раз Марти чувствовал себя отчасти виноватым, но утешал себя мыслью, что если эту работу перестанет выполнять он, то за нее возьмётся кто-нибудь другой. И никто не может быть уверен, что ситуация не станет в разы хуже. У того, другого парня, может не оказаться таких железных принципов, как у него. Новичок может соблазниться крупной суммой, поддаться искушению и протащить в Аркхер что-нибудь поопаснее карманного зеркала или безопасной бритвы. В себе же он не сомневался. Его не купить, не переубедить, не толкнуть на путь предательства и жадности. Порой ему даже казалось, что он поступает благородно, дарит этим осколкам личностей крохи нормальной жизни. И будучи уверенным, в собственной полезности и благородстве, он не боялся за свою жизнь. Сколько не было в Аркхере бунтов, сколько не лилось крови, его никто не смел тронуть. Бояться следовало только внезапных проверок от руководства. Но и тут он проявил предусмотрительность. Чем выше становилось его положение, чем больше у него появлялось влияния, тем длиннее становилась цепочка сотрудников, заинтересованных в «почти легальной подработке». Кто-то мог сказать, что ему повезло, но Марти так не считал. Своим благополучием он был обязан только самому себе, тяжёлой, неблагодарной работе и смекалке. Он пришел в Аркхер простым охранником, но сумел правильно распорядиться ресурсами и по прошествии некоторого времени обнаружил себя старшим по обеспечению безопасности хозяйственного блока. Это была неплохая карьера и при учёте подработки, которую он и не думал бросать, позволяла жить вполне прилично. Вечер пятницы Марти провел в размышлениях. Через неделю его дочери Луи исполнялось девять лет. Ее мать, бывшая жена Марти, сказала, что девочка мечтает о кукле. Одной из этих супермодных у девчонок от семи до семнадцати лупоглазых Микки или Эмми. Он никак не мог запомнить, как эти уродины называются. По его мнению, эти пластиковые чудовища с нереалистичной анатомией не прививали детям ничего кроме комплексов и извращенного взгляда на мир. Будь его воля, он купил бы дочери велосипед. Но его жена противилась, говоря, что в их съемной квартире нет места для подобных подарков. Они спорили по телефону больше часа пока не сошлись на том, что Марти купит Луи и то и другое. Куклу они подарят как общий подарок, а велосипед будет храниться у него в квартире. Дочка сможет кататься на нем, когда будет навещать отца. Несмотря на то что муж из него вышел не лучший, отцом Марти был любящим и нежным. Это признавала даже бывшая жена. Довольный собой он собирался уже лечь в постель, когда почувствовал жажду. Пришлось вылезать из постели и брести к холодильнику. Включать на кухне свет не было большого смысла. Чтобы ориентироваться в небольшой квартире достаточно было включить торшер в гостиной. Так он и поступил. Прошел насквозь через комнату, дёрнул за шнурок торшера, вошёл в кухню. Достал из холодильника апельсиновый сок, отвинтил крышку, сделал глоток. Скулы на секунду свело от кисло-сладкого вкуса, язык и горло занемели от ледяного прикосновения жидкости. — Добрый вечер, мистер Мартиель. Марти вздрогнул, подавился. Сок плеснулся на подбородок, на грудь, оставил жёлтые пятна на пижаме. Не узнать этот тихий, бесстрастный, равнодушный голос было сложно. Когда десять лет работаешь в Аркхэрской лечебнице для душевнобольных, учишься легко их различать по наличию или недостатку эмоций, характерным чертам или отсутствию таковых. Фишер то и дело срывается в бестолковое, истерическое хихиканье. У двуликого доктора каждая вторая фраза, произнесенная идеально поставленным голосом профессионального врача-консультанта, заканчивается хриплым рычанием дикого зверя. — Кажется, я вас напугал, прошу прощения. В мертвом голосе не было ни капли сожаления, хотя в нем не было и насмешки или самолюбования, вообще не было каких-либо эмоций. Марти вытер сок с подбородка, поставил пакет на стол, обернулся, заставляя себя двигаться неторопливо, чтобы не спровоцировать вторую, психическую сторону доктора Фишера, стоящего где-то в темноте за его спиной. В сумрачной кухне было достаточно густых теней, чтобы спрятаться, но гость, будто специально остановился в дверном проёме, чтобы хозяин квартиры мог его видеть. Слабый свет, льющийся из гостиной достаточно четко обрисовывал его силуэт. Тощая, невысокая фигура с длинными, холодными на вид пальцами, в белом костюме мед работника. Белое лицо, черты которого заострились в недостаточном освещении, напоминало маску с черными провалами на месте глаз и рта. Марти мало сталкивался с ним в Аркхере. Тому не нужны были его товары и услуги. Фишер не интересовался ни травкой, ни порнухой, не коллекционировал бейсбольные карточки, не закупал тоннами гандоны. Всеми необходимыми благами от зубной нити, до периодики и книг его снабжал адвокат по более чем официальным каналам. И все же, как хороший бизнесмен, Марти составил небольшое досье о вкусах и интересах потенциального клиента. Как минимум, то, что Фишер терпеть не может, когда его называют психом и о том, что сердить его бывает чревато, он знал. — Добрый вечер, доктор Фишер, — произнес он максимально спокойно. — Чем обязан вашему визиту? То, что у ночного гостя есть к нему какое-то дело, он ни секунды не сомневался. При всей его психопатии Фишер не из тех, кто пробирается в квартиры малознакомых людей и убивает их при помощи подручных средств. Его ненависть к миру и человеческому роду куда больше, шире. Так мелко он работать не станет. — Вы деловой человек, мистер Мартиель, мне это нравится, не люблю пустой болтовни. Я хочу, чтобы вы кое-что для меня узнали. Марти искренне удивился. При всем своем деловом чутье и хватке, он никогда не торговал информацией, не толкал серьезную наркоту или пушки. Слишком много на этом поприще было конкурентов. Те же охранники и Лоурен Генри, слишком серьезные ребята, чтобы с ними тягаться. Что если Фишер не доверяет собратьям? Или информация, которая его интересует, как-то связана с ними или кем-то другим из обитателей психиатрической лечебницы? Утечки боится, решил он. — Что вам нужно? — Я хочу, чтобы вы достали мне копию истории болезни Ивана Мони. Голос психа оставался все таким же ровным и Марти не мог понять что скрывается за этими словами. Зачем ему эта история, насколько она важна, какую цену он готов заплатить за нее? Узнать можно было лишь продолжая задавать вопросы. Но подпольный бизнесмен медлил, опасаясь рассердить безумного гостя. — Я видел его вчера, — наконец, решился он. — Мони не в себе. Говорят, ему вроде как память отшибло. Ведёт он себя действительно странно. — Уверяю вас, — Фишер позволил себе короткий смешок. — Для меня это не новость. Обстоятельства, при которых мистер Мони попал в клинику мне прекрасно известны. А теперь я желаю знать, как продвигается его лечение. И вы мне в этом поможете. Это прозвучало так уверенно, что Марти не рискнул спорить. Он уже понял, что Фишер собрался провернуть какую-то сложную и опасную схему и собрался аккуратно слиться с темы. Рисковать своей шкурой он не собирался, даже за большие деньги. — Не уверен, что смогу, — начал было он. — Боюсь, мистер Мартиель, у вас нет вариантов. Ему показалось, что голос Фишера стал на несколько градусов холоднее и по спине Марти пробежали мурашки. Кажется, он чем-то рассердил безумного доктора. — Ваше дело находится вне зоны моей ответственности, — попытался объяснить он. — Я не имею доступа к медицинским картам. Псих хмыкнул и этот звук снова пустил по спине Марти волну ледяных иголочек-мурашек. Он быстро прикинул в голове варианты. Если задействовать свои связи среди охранников и младшего медицинского персонала, можно попробовать что-то придумать. — Хорошо, — произнес он. — Мне понадобится неделя, может быть полторы. — У вас нет двух недель, мистер Мартиель. Даю вам три дня. Завтра ведь ваша рабочая смена, не так ли? Спорить было бесполезно. Марти кивнул. — Видите, как удачно. Вы узнаете все, что мне необходимо, сделаете копию карты и передадите ее мне. Марти замотал головой. Это безумие! Невозможно сделать такое без подготовки. Его же поймают и уволят! Может быть даже хуже, обвинят в мошенничестве, пособничестве преступникам, краже личной информации. Посадят в тюрьму! — Постойте! Я не могу так просто метаться по лечебнице в поисках черт знает, чего! Мне никто не позволит совать нос в личные дела пациентов! Белое лицо психа исказилось. Казалось, он недовольно хмурится. Вид у него при этом стал совсем уж нечеловеческий. Темные провалы на месте глаз стали глубже, шире. Рот изогнулся, растянулся в издевательской ухмылке. — В ваших интересах постараться, мистер Мартиель. Не подумайте, что я вам угрожаю, но примите к сведению один факт. Я легко нашел ваш адрес, проник в вашу очаровательную квартиру. И поверьте, ничуть не сложнее мне будет навестить вашу бывшую жену и дочь. Не заставляйте меня сердиться, иначе я не гарантирую их безопасность. На Марти будто накинули сотканный из тумана покров. Страх перед этим человеком подавил любые эмоции. Уволят? Посадят? Обвинят? Что угодно, лишь бы это чудище перестало пялиться на него своими жуткими черными глазами. Лишь бы бесстрастный голос живого мертвеца никогда больше не называл его по имени. Лишь бы эти бледные руки не коснулись его девочки. Ей всего девять! Она ещё совсем ребенок! — Я сделаю все что в моих силах, — пробормотал Мартиель. — Не сомневаюсь, — отозвался Фишер. — У вас есть три дня. Постарайтесь не тратить время попусту. И не болтайте о нашем маленьком договоре. Это должно остаться между нами.