Королева Кассандра

- Пошел ты, - прохрипела девушка. На лице Луки расползся хищный оскал. Глаза заволокла буря с отблесками молний. Он насмешливо дернул бровями. В следующее мгновение его ладонь встретилась с мягкой и напудренной щечкой девушки. Поморщилась. По-прежнему не выглядела усмиренной. Такое ему совершенно не нравилось. Чувство, бушевавшее внутри, было странным. И необычным. Он смотрел на нее. На свою любимую Принцессу. Все то же милое личико, с потекшей тушью и размазанной алой помадой. Но что-то в ней было не так. Словно кто-то заменил ее внутри. Кто-то убрал невинного ангела из шкатулки, подменив на непокорного дьяволенка. Этим вечером, как и в последнее время, она казалась ему чрезмерно порочной. Грязной как все те шлюхи, которых его парни цепляли на вечеринках. Полы ее платья разлетелись в стороны, оголяя стройные бедра. В голове Луки промелькнула воспоминание о том, как он впервые коснулся нежной и молочной кожи. Теперь он видел не красоту мрамора, а грязные следы рук, расползающиеся по ее телу. Она стала грубее, сильнее. Властной. Хищником, как и он сам. Ее глаза горели, бурлили адской смесью из страсти и ненависти. Сладкое возбуждение тонуло в солоде разочарования. Лука привык ко взгляду холодных, голубых, кроличьих глаз. И собирался вернуть его любой ценой. Он схватил ее за шею. Сдавливая. В лунном свете блеснула пчела с печатки на указательном пальце. К утру на ее коже расцветут бутоны. Не важно. Не имеет значения. Пустяк. Ведь хорошие девочки умеют скрывать следы плохих мальчиков. − Кто он? - Лука сильнее сжал тонкую шейку. Но его голос звучал спокойно. Таким тоном обычно спрашивают: “что будет на завтрак?”. Или: “как вам спалось?”. Что-то обыденное и не особо важное. Его голос не дрогнул. В отличие от нее. Девушка попыталась рассмеяться. Маленький ребенок, привыкший играть с пластиковыми солдатиками получает робота с пультом управления и множеством кнопок. Он не знает куда жать, чтобы новая игрушка выполнила нужный приказ. Он злится, кидается и кричит, потому что боится признаться в том, что купленный родителями робот пугает его своей инаковостью и разнообразием действий. И она прекрасно понимала почему Лука сейчас бушует. Его гнев и ревность скрывали растерянность и страх. До боли в ребрах забавно. Но смех сжался, вырываясь наружу болезненным хрипом. Как бы не было больно, она продолжала улыбаться. Тяжело. Но с ранних лет она решила, что если ей, как и всякому другому люду, суждено умереть, то пусть в этот момент на ее губах будет улыбка. − С че-чего, - Слова резали горло. Она больше сипела чем говорила, - ты ре-решил... − Тише, не утруждайся, любовь моя, - Свободной рукой Лука провел по ее лицу. Он очертил ее губы, растягивая кровавый цвет сильнее. На светлой, почти белой коже, алая помада всегда выглядела застывающей во льдах кровью. Лука часто видел запачканных бурой жидкостью девушек. Девиц с резиново-надутыми телами, слепленными из того же поджаристого в духовке теста, как и он. Бронзовая кожа, подкопченная от вечного солнца, темная. Контраст на ней теряется. После порочных дев, он всегда возвращался к своей Принцессе. Других Лука разукрашивал не стесняясь. Оставляя на теле синяки, порезы, укусы. Помечая то, что он тут был. А потом передавал другому, разделяя девичье тело как трубку мира. Но Принцесса всегда была только его. И ничья больше. С торчащими коленками, острыми локтями и кожей цвета парного молока, которую он мог ласкать часами. После, в мыслях, продолжая путь исследователя. Однажды он приложил ее об зеркало. Один осколок вырвался из рамы и впился над ее грудью. Лука слизывал рубиновые бусины до приезда врачей. И сам обрабатывал рану проверяя каждую ночь не затянулась ли она некрасивым шрамом. Строптивую лошадь укрощают кнутом, нужно быть готовым к рассечённой коже. Ему хотелось причинить как можно больше боли, оставить следы. Показать ей, где ее место. Девушка снова попыталась что-то сказать. Его порядком взбесило и большой палец правой руки нырнул в ее ротик, прижимая юркий язык к зубам. Весь треп не доставлял удовольствия. Посопротивлялась ради приличия - покорно отдалась. Многим парням нравится, как девушка кричит и сопротивляется все время. Так они чувствуют себя сильными и мужественными. В любом долго тянувшемся бунте Лука видел слабость правителя. − Посмотри, как я постарался. Привез на пляж, чтобы мы посмотрели закат. Приготовил твои любимые груши с горгонзолой, - От упоминания блюда она попыталась взвыть. Эта еда была ей противна, но вот мамочка Луки сходила с ума от смеси островатого сыра и сладкого фрукта. Ладони сильнее вдавили ее голову в песок. Сидя сверху, он лишил девушку возможности двигаться, бёдрами прижимая руки к телу. Он был тяжелым, сильным и от наполняющей его тело агрессии становился мощнее. − Тебе же нравится быть здесь. Так что случилось, Принцесса? - Он говорил без злости и даже выдохнул: “прости”, врезаясь коленом по ребрам. - Молчишь, да? - Лука поджал нижнюю губу, опуская уголки рта вниз. Грустное лицо. Никогда не было его фирменным, особенно сейчас, когда маска спала и под ней снова оказалось полотно не предвещающего счастливого финала. Большой палец во рту встал поперек. Раздвигая челюсть и причиняя боль языку. Мягкая плоть вдавливалась в зубы. Все же кляп полезное изобретение, жаль, что в нужный момент его всегда нет под рукой. − А я знаю, что пошло не так, - Он наклонился ближе к ее личику. - Ты стала шлюшкой, как эта твоя подружка. Как там ее Кэрри? Сэсси? - Третье имя повисло в воздухе. Но именно оно стало спусковым крючком. Девушка могла долго терпеть любые издевательства, унижения. Но оскорбления человека, подарившего ей настоящую любовь, а не ее имитацию, терпеть оказалось невозможным. Адреналин выплеснулся в кровь. Сильным потоком гормон устремился прямиком к мозгу. Давая сигнал. И неожиданно для самой себя, она сомкнула челюсть. Спящие на деревьях птицы с песнями взлетели ввысь, тишину пляжа пронзил громкий крик. Позже после вскрытия выдвинут две теории. Первая. Палец раздробидо об камни во время падения. Вторая. В бухту случайно заплыла хищная рыба. Девушка сделала вдох и почувствовала вкус металла во рту. Оказывается, чужая кровь сладка.