Урок

Выходной день тянется, как жвачка, налипшая на подошву, и к вечеру сил совсем не остается: Аки возится с уборкой и готовкой ужина, купает кошку и чистит коврики от шерсти. Пауэр до сих пор нет, хотя паршивка обещала помочь со стиркой. Аки поверил ей, хотя верить демонам — заведомо провальное дело. Вытаскивая белье из барабана машинки, он чувствует себя последним идиотом. Да и Денджи просить о помощи — высшая степень глупости. Он оправдывается тем, что на миссиях тратит слишком много крови и восстанавливаться не успевает. Аки отчасти верит, но выпнуть его за дверь вместе со скудными пожитками тоже хочется. Ему самому приходится несладко, и Лиса в последнее время особенно прожорлива. Искромсала обе руки до самых локтей, зарплаты уже не хватает на обезболивающее. Аки водружает тазик на подоконник, раскладывает сушилку и косится в сторону Денджи, носящегося по залу. Сложно было не заметить, что сегодня пацан весь взвинченный, перевозбужденный. Вел он себя очень странно с самого утра: отмалчивался, съел овощи, которые обычно размазывал по тарелке, торчал в ванной целый час и вышел весь скрипящий от чистоты — Аки сразу уловил запах своего шампуня и парфюма — и зубы, наверное, тоже почистил. Он молча развешивает белье, продолжая наблюдать за Денджи — тот натягивает самую приличную футболку, отряхивает брюки от шерсти Мявки и зачесывает непослушные волосы так, что они больше не торчат во все стороны. Любопытство вскипает, как чайник, забытый на огне, и Аки спрашивает: — Ты куда это марафет наводишь? Закрепляет последнюю прищепку и хлопает себя по карманам — выуживает сигарету и щелкает кнопкой зажигалки. По телу расплескивается приятная слабость, стоит сделать первую затяжку. — Это… с Макимой-сан на свиданку собираюсь, — чешет затылок, — вдруг че перепадет. Давит лыбу, как последний идиот — Аки хмыкает и стряхивает пепел. Макима-сан точно не станет уделять такому придурку внимание, и тем более, не позволит касаться себя, или целовать… Аки никогда не позволяла и держалась на расстоянии вытянутой руки, хотя женщины редко ему отказывали. — Ты серьезно думаешь, что у вас что-то может быть? — Ну а че бы она звала меня в кафешку? — Может, важную миссию тебе дать хочет, идиот. — Ну или просто дать… — Пиздец ты конченный. — Будто ты с обрыганкой-семпай просто цивильно за ручки держишься на ваших миссиях. Я же не дурак, все понимаю. — Спешишь с выводами, — Аки тушит сигарету о дно пепельницы, проходит в комнату, закрывая балконную дверь. Денджи закатывает глаза и складывает руки на груди — от его недовольства улыбка так и просится на губы, но Аки сдерживается и плюхается на диван. — Ну а ты можешь объяснить, че да как? — Чего? — Да целоваться как, я ж не знаю… — Мне тебя что, засосать прям? Денджи нервно смеется, вновь чешет затылок и опускается рядом. — Это… мужики мне не нравятся особо. Но ты ж симпотный, волосы как у девки. Да и губы ничего так. Аки вопросительно приподнимает бровь, замечая, как чужой взгляд проходится по его лицу и задерживается на уровне рта. — Ты уверен, что не по мужикам? — Отвечаю тебе. — Ну смотри, чтобы не встал на меня. — Не дождешься. Аки смотрит на пацана, кажется, целую вечность — совсем он зеленый еще, ничего не понимает в жизни и отношениях, не знает, к чему может привести один невинный поцелуй. У него лицо смазливое, губы бабские — розоватые, мягкие и гладкие на вид, слегка припухлые. Главное, чтобы не цапнул — клыкастый же, говнюк. — Ладно. Но на следующих выходных ты уговариваешь Пауэр и вы вместе вылизываете квартиру. И под кроватью мыть тоже надо, понял меня? — Какой же ты все-таки зануда… Ладно, договорились. Но давай по-быстрому. Как сделать так, чтобы Макима-сан возбудилась ну прям сразу? Аки морщится, но подсаживается к Денджи так, что они соприкасаются бедрами. — Мечтать не вредно, конечно, но нужно еще уметь поцеловать так, чтобы возбудить. — Бля, ну спасибо за поддержку. — Главное правило хорошего поцелуя — быть нежным, понимаешь? — Аки касается гладкой щеки, обводит большим пальцем порозовевшую скулу, — можешь сначала поцеловать подбородок или в уголок рта. Не торопи события. Пацан вздрагивает и судорожно выдыхает, стоит Аки коснуться губами краешка его рта — он умалкивает, напрягается. От прежней бравады не остается и следа. — Не забывай уделить внимание другим частям тела, — Аки подсаживается вплотную, подцепляет край футболки и запускает руку под растянутую, застиранную ткань, — но не будь резким, а то сиськи почувствуешь, крышу снесет. Теплая кожа, туго натянутая на рельеф мышц, оказывается невероятно гладкой. Денджи хрипло дышит в крошечное пространство меж их губ, глаза в обрамлении золотистых ресниц блестят, зрачки расширяются. Он не шевелится, но и не противится касаниям, будто покорно выжидает, что же будет дальше. Аки одним слитным движением проводит по солнечному сплетению и смыкает пальцы на напряженной шее, увитой взбухшими венами. Не выдерживает — прижимается к податливому рту своим, раздвигает губы языком, задевая язык Денджи. В груди сладко щемит, стоит пацану тихо простонать: свободной рукой Аки гладит его по голове и запускает пальцы в непослушные волосы на макушке. Целует мокро, развязно, ему самому лицо заливает жаром, а в голове образуется приятная, глухая пустота. Аки заваливает его на диван, придавливает сверху — под весом двух тел жалобно скрипят пружины. Он вытаскивает руку из-под футболки и задирает помявшуюся ткань, с упоением припадает губами к розовому мазку соска. Целует, обводит языком, еще и еще, пока пацан не тянет за волосы и не стягивает резинку с хвоста. Аки спускается ниже, смазано целует, закусывает кожу, выстланную поверх каменно-твердых мышц пресса. Проводит кончиками пальцев по поросли светлых волосков, исчезающей за линией брюк, по взбухшим венкам… — А знаешь, что она может сделать? — шепчет Аки, расстегивая ширинку, — коснуться тебя здесь может, придурок. Дыхание переходит в рваные вдохи, возбуждение душной пульсацией ударяет по вискам и низу живота: Аки припадает на локти, расстегивает ширинку, вытаскивает член из прорези в боксерах и обводит большим пальцем головку, сочащуюся вязким предэкулянтом. — А говорил, что не встанет. У Денджи аж коленки начинают дрожать — он задушевно стонет и что-то бессвязно шепчет, пытаясь подняться. Накрывает руку Аки своей, дышит сбивчиво, тяжело, мучительно хмурится, стоит сомкнуть ладонь и провести по члену с мягким нажимом. Плюхается обратно, стыдливо накрывает лицо руками. Аки отчего-то становится весело, хотя у самого все горит в паху, и член стоит так, что почти больно. Он целует блестящую от влаги головку едва ощутимо, осторожно, проводит языком на пробу — от гладкости кожи сносит крышу… А затем и вовсе обхватывает член губами, проталкивает в рот, прижимается языком к накаленной твердости. Ему так жарко, что на лбу и у висков выступает пот. Денджи хнычет, безвольно подмахивает бедрами в такт движениям Аки, весь дрожит и царапает диванную обивку. — Аки… Аки, блять, я сейчас… Аки и сам знает, что пацан скоро кончит — член дергается, ощутимо пульсирует на языке. Губы горят от трения, уголки рта пощипывает. Аки выпускает член с громким причмокиванием и накрывает пальцами. Двигается в быстром, резком темпе, оглаживает головку вновь и вновь, пока на руку не брызжет теплая, липкая сперма. Смотрит на лицо Денджи, на приоткрытые губы, замершие в немом стоне, на раскрасневшиеся скулы, на складку между светлых бровей, на едва заметные морщинки на нахмуренном лбу. Волосы его взмокли и налипли на кожу, пальцы вцепились Аки в плечи — без синяков не обойтись. — Не знал, что ты такой скорострел. Аки вытирает рот другой рукой и садится, упираясь в спинку дивана. Отдышавшись, идет в ванную и моет руки, прихватывает с собой рулон бумажных полотенец. Когда возвращается, Денджи уже сидит, пустым взглядом смотрит вперед и все еще сбивчиво дышит. — Не переживай, теперь с Макимой-сан не так быстро кончишь. Отрывает несколько салфеток и протягивает Денджи. Он благодарно кивает и принимается стирать слюну и сперму с опавшего члена. — Что-то мне уже и на свидание не хочется идти…