***
— Не стоило, — напевал Сильвер, приятно грея руки о горячую фольгу и шмыгая носом на свой сендвич с морепродуктами — довольно популярную закуску для города со столь развитым рыбным промыслом, — Просто приглянулись мне, вот и всё. — Всё в порядке, — возразил хамелеон рядом с ним, оставив невысказанным, что, раз они привлекли внимание Сильвера дольше десяти секунд, значит, оно определённо того стоило, — У нас есть ещё время до ужина. Только Вектору и Чарми необязательно об этом знать — как-нибудь перебьются. Эспио уже собирался отправить собственный нагретый сендвич в рот, предварительно на него подув, как был вынужден удивлённо хлопнуть глазами, поскольку щедрая его доля внезапно исчезла за зубами некоего серого ежа. Ниндзя перевёл на другого наполовину нахмуренный взгляд, который немедленно превратился в лукавую ухмылку, на довольного собой телекинетика, жующего с набитыми щеками и парой крошек, оставшихся на его морде. — Нам определённо следует ещё поработать над твоими манерами, — глаза хамелеона прищурились, а уголок губ невольно пополз дальше вверх, когда Эспио пальцем смахнул крошки с персикового лица и позволил экстрасенсу откусить ещё немного, теперь уже по своей воле, — Ты становишься дерзким, любовь моя. — Общество дурно на меня влияет, — самодовольно фыркнул ёж, наконец-то проглотив свою еду, хотя виляющий крошечный хвост не мог скрыть его истинных намерений даже из-под пальто. — И я также осмотрительно подумаю над твоим общением с Соником. — Это несправедливо, мам! — экстрасенс простонал преувеличенно наигранным обиженным тоном, — Разве я виноват, что тебе всегда достаются самые лакомые кусочки? — Ах, да. Неужели? — фиолетовая бровь изящно выгнулась, хотя в золотых зрачках аналогично искрилось заразительное озорство, когда ниндзя щёлкнул своего партнёра по носу, — Я уверен, что купил тебе не менее вкусный. — Думаешь? Тогда почему бы не проверить самому? — Эспио комично почти отпрянул назад от всё ещё нетронутого сендвича, протянутого двумя руками прямо к его лицу, недоверчиво застыв в короткой паузе, — …Тебе необязательно это делать, если ты не хочешь, — добавил Сильвер более мягко с немного виноватыми чертами лица, поскольку знал, как хамелеон относится к такого рода выходкам. — И что мне прикажешь с тобой делать? — К его удивлению, ещё чуть помедлив, мастер исчезновений всё же осторожно склонился к предложенной ему закуске и откусил. По крайней мере, в отместку он мог украсть столько же и даже больше, чем осмелился телекинетик. Щебеча невероятно вкусной еде, последний кусочек которой наконец бесследно исчез у него в желудке, Сильвер продолжал оглядываться по сторонам, подвергая тщательному изучению любого антропа поблизости. Когда же они пересекли площадь и вышли ко входу небольшого маркета, Эспио, глубоко вздохнув, толкнул тележку прямиком через раздвижную стеклянную дверь, стараясь обречённо не дёрнуть ни единым лицевым мускулом, но экстрасенс знал лучше. — Что у тебя на уме, маленький? — Эй, я не сильно-то и младше тебя, ты же знаешь! — крошечная искра психокинеза игриво запротестовала, ткнувшись в плечо в чёрном потрёпанном пальто, когда хранитель будущего покосился на собеседника. — Не припомню, чтобы раньше тебя это волновало, тенши, — его и сейчас нет, но это осталось невысказанным, хотя и очевидным в воздухе, — Мне бы не помешало считать тебя маленьким, будь ты младше даже всего на день, — съехидничал хамелеон. Они остановились у ближайшего ряда торговых стеллажей, чудом лавируя между другими покупателями с их тяжёлыми тележками, и Эспио снова присел, чтобы рассматривать что-то на нижних полках, — Так что у тебя? Сильвер мечтательно прогудел, обернувшись на горстку людей напротив кулинарного прилавка. «…А что люди делают на новый год?» — Ну, праздновать начало нового года — это старая традиция, — ниндзя покрутил в руках предположительно какую-то консерву, прежде чем удовлетворённо хмыкнуть и сложить ту в тележку, осторожно маневрируя среди рядов и других антропов, между которыми им случилось оказаться, пока они разговаривали, — Есть что-то общее для большинства: как новогодний венок, который мы повесили над дверью. Но некоторые небольшие вещи различаются от семьи к семье, — следующим пунктом стали широкие деревянные стеллажи с овощами и фруктами, которые хамелеон едва не проехал, глубоко задумавшись, — Например, мы едим на новый год особое блюдо — осечи. — Я слышал о таком! — серые треугольники встрепенулись при знакомом слове, — Ты готовишь его каждый год? Вектор все уши мне прожужжал о этом. — Верно, — Эспио толкнул тележку дальше, и они размеренно направились дальше вглубь магазина — слишком тихо и медленно для бушующей суеты вокруг, мало обращая на неё внимания, — Оно представляет собой смесь различных блюд, которые подаются вместе. У каждого своё особое значение. Эти двое часто подтрунивают меня, потому что в этом отношении я немного суеверный. — Не думаю, что в этом есть что-то плохое, — промурлыкал Сильвер, — Хотя, конечно, ты со своими «тебе следует быть более рациональным», — ёжик слегка понизил голос в попытке просто ужасно сымитировать голос хамелеона (должно отметить, вполне успешно), — не похож на суеверного человека, — под тихое фырканье другого экстрасенс, любопытствуя, слегка склонился над прилавком, рассматривая мириады пёстро упакованных товаров, вкус которых он никогда даже не мог предположить, — Мне бы хотелось его попробовать. — Осечи будет завтра, — его спутник отошёл к ближайшей высокой металлической секции, чтобы взять оттуда что-то, сверяясь со списком, и путешественник во времени почти рефлектор сжал ручку их тележки вместо него, — А сегодня на ужин у нас кое-что другое. И хранителю будущего оставалось только пытливо бегать глазами от своего компаньона до их продовольственного набора в металлической клетке.***
— Мы вернулись. — Йоу! Как ваша вылазка, вы двое? — пророкотал оглушительно громкий голос со стороны гостиной, смешавшись с малоразборчивым, но определённо восторженным жужжанием. Эспио сбросил пальто на вешалку и, наученный горьким опытом и годами жизни в агентстве, мысленно закатил глаза, уже зная, что его ожидает. И по этим высоким нотам чрезмерно довольного голоса он примерно мог предсказать случившееся. Когда ниндзя вошёл в гостиную, его, очевидно, ждала та картина, которую он ожидал: мебель была переставлена и свалена в угол, чтобы освободить на полу больше места; длинная, безмятежная крокодилья морда, подобно плавленому сыру, распласталась по крошечному невысокому столу, и сгорбившаяся верхняя часть зелёной фигуры была единственным, что выглядывало из-под покрывал, пока совсем рядом Чарми кутался в ряды нагретых одеял вкупе с футоном. — Котацу, — сухо проконстатировал Эспио. Хамелеон очень скептично уставился на его же собственный предмет мебели, что едва зарегистрировал, как пакеты в его руках заискрились бирюзовым свечением и уплыли куда-то прямиком в сторону кухни. — Я достал его с чердака, — продолжил главный детектив, растягивая звуки в преувеличенном наслаждении, — Раз уж здесь теперь достаточно чисто, чтобы мы могли его постелить. Глядя на эту сцену в сопровождении крайне непонимающего и заинтересованного Сильвера — насколько ниндзя мог судить по подёргивающемуся носу и щёлкающим ушам, — он всё же сдержал закатывание глаз ещё разок и просто тяжело вздохнул, медленно пересекая комнату в направлении кухонной двери. «Мы ходили по магазинам. Будь добр, встань и помоги». — К несчастью, завтра я буду очень занят, поэтому сегодня экономлю силы, — ведущий детектив агентства зевнул со своего места, широко разинув пасть, на что даже экстрасенс немного поморщился, став невольным свидетелем крокодильей глотки. — Вот поэтому я не хотел приносить его сюда. — Не будь таааакиим занудой, Эспио, — впервые подал голос ребёнок, кутаясь и заползая глубже под обогреватель, чтобы это могло продолжать считаться хотя бы отдалённо безопасным. Если бы не его разморённый, ленивый щебет, можно было бы легко подумать, что гиперболизировано гиперактивная пчела уснул пораньше разнообразия ради, несмотря на очевидную невозможность этой теории, — Тебе нравится это так же, как и нам. — Мне это не нравится, потому что это тесно, и туша Вектора занимает всё пространство. — Ты просто слишком сварливый, — и, очевидно, миниатюрной пчеле не требовалось столько пространства, сколько хотя бы нормальному антропу, не говоря уже об их старшем коллеге. — И мы, по крайней мере, можем прилично сэкономить на счетах за отопление. — Я лучше надену свой новый ужасный свитер, большое вам спасибо, — упрекнул хамелеон со своего места, начав возиться с шуршащими пакетами и кухонными шкафами, — Вам только дай дополнительный повод оправдать свою лень. — Они не греют ни дыры, и тебе ли не знать, о чём я, — недовольно парировал упомянутый крокодил, прежде чем толстые зелёные веки подозрительно весело прищурились, а по пасти скользнула многозначительная усмешка, — У нас, в отличие от некоторых, нет персонального пушистого обогревателя. Эспио вежливо проигнорировал заявление своего коллеги и сморщился от тихого ехидного смешка, последовавшего за этим. Он мог прочитать на себе пристальный взгляд аловатых глаз даже через стены, потому что, очевидно, Вектор знал, что ниндзя понял, что он имел в виду. В то же время ёж, о котором шла речь, опустился на колени на мягкий материал рядом с двумя другими членами агентства, коротко переглянувшись с ними с крошечной ухмылкой, что не осталось без внимания детектива. Экстрасенс проглотил вдох, как только по короткой шерсти пробежал заманчивый жар из-под плотного одеяла, и с несоизмеримой любознательностью осторожно пробрался внутрь. Мастер исчезновений нырял от одного кухонного шкафа к другому, в конце концов остановившись у холодильника, когда его руки заняли ингредиенты, которые он планировал использовать. Он обернулся в сторону распахнутой двери, чтобы позвать: «Сильвер, можешь мне кое с чем… — но его энтузиазм пошатнулся и стремительно угас, сменившись хмурой обречённостью при виде коричневого кокона, в который чуть ли не по самую шею замотался очень уж блаженный, прикорнувший телекинетик, — …помочь. Хаос, и ты туда же». — Извини, Эспио, — лениво и не очень искренне извинился высоким голосом не менее теплолюбивый путешественник во времени, закрыв глаза и свернувшись калачиком на другом боку, — Как только сядешь в него — уже не хочется выходить. — Отлично, похоже, вам очень хорошо, — недовольно проворчал хамелеон. Ниндзя в последний раз оглянулся на преувеличенно цветущую атмосферу гостиной и глубоко вздохнул и покачал головой на выходки своей семьи, в особенности задержавшись на трепещущихся крошечных серых ушках, выглядывающих из-под покрывала. Вместо этого он натянул фартук решил сосредоточиться на том, что привык делать из года в год.***
Чарми разочарованно застонал с полусонными слипшимися глазами, поскольку длины его коротеньких ручонок не хватало, чтобы дотянуться до чашки с мандаринами в центре стола, а желание не покидать своё пригретое убежище и не как-либо шевелиться было намного сильнее получения какой-то случайной закуски, которую так редко можно было увидеть в их доме. Жёлтые глаза распахнулись, когда в маленькую ладошку упёрлось нечто оранжевое, гладкое и слегка прохладное. Остаточное бирюзовое свечение, осторожно подталкивающее фрукт ближе к нему, заставило его восторженно прожужжать в сторону ежа, иглы которого вразвалку раскидались по футону, на который тот примостил свою голову. Глаза другого слегка приоткрылись, а голова повернулась, чтобы встретиться с ним взглядом. — Подъём, — внезапно мандарин был грубо вырван из мальчишечьих ладоней под громкий, крайне возмущённый протест ребёнка, чтобы снова оказаться в миске посреди стола, — Время есть. Рядом крокодил мгновенно оживился, слишком сильно хлопнув руками по хлипкому столу, на вкус Эспио, и наконец-то сев ровно, когда перед ним возникла миска с дымящейся едой. «О, твоя новогодняя лапша? Как раз вовремя!» — Тошикоши соба, — исправил ниндзя, — И ты съешь всё: даже лук и тофу, — чуть более резко он обратился к самому младшему члену Хаотикс, уже более чем настроенному на капризы и активное противостояние. — Что, даже ни одной креветки? — разочарованно простонал главный детектив, поковырявшись в своей лапше. — Очевидно, потому что кое-кто распилил наш бюджет под конец года, — огрызнулся хамелеон в ответ, прищуренно зыркнув на своего старшего коллегу, уставившегося на него в ответ, многозначительно покачивая бровями. — Тошикоши соба? — их привычную перепалку прервал голос Сильвера, — Она чем-то отличается от обычной собы? Ниндзя занял единственное свободное место по левую руку от телекинетика в привычной позе с подогнутыми ногами, немного потянувшись, чтобы поправить палочки в чужой руке, послав очередной очень солёный взгляд в сторону Вектора, почти хихикающего над ними. «Тошикоши соба имеет более длинную форму, что олицетворяет собой долгую жизнь. Этот вид лапши легче всего нарезается во время еды, поэтому она также символизирует собой преодоление трудностей уходящего года», — ответил хамелеон, сложив руки открытыми ладонями перед едой и прикрыв глаза. — Понятно, — хранитель будущего уставился на отражение бликов от старых потолочных ламп в своём бульоне с небольшой улыбкой уголками губ, — …Тогда давайте пожелаем друг другу крепкого здоровья. Вектор прыснул этой очаровательно умилительной манере, буквально вдыхая свою лапшу за один присест: «Думаю, ты понимаешь это слишком буквально, парень». Эспио разве что закатил глаза, слишком уж чопорно приступая к своей собственной еде, старательно игнорируя отрыжку крокодила рядом с ним и то, как Чарми просто ковырялся в своей тарелке, благо, не вытаскивал собу пальцами. И нос Сильвера только сморщился от щекочущего в горле смешка.***
— Мы обещали Наклзу навестить его накануне. Эспио уже накинул своё старенькое пальто, обращаясь к другим трём людям в комнате, оставшимся сидеть прямо под котацу. Очень неохотно экстрасенс вытянул затёкшие ноги с высоким зевком и выбрался из своего желанного и горячего укрытия, чтобы подойти хамелеону. — Да, давай. Если ты уходишь, я иду с тобой. — Вы двое? — ниндзя перевёл взгляд на своих коллег, пока держал пальто для Сильвера, чтобы ёж мог комфортно забраться в рукава. Чарми протяжно зевнул, свернувшись калачиком в одеяле, разморённый на удивление плотным ужином. Антенки на его голове прижались ближе к черепу, а нос зарылся в тёплый материал, когда младший член Хаотикс пожаловался: «Не хочу никуда идти…» — Хм, — задумчиво протянул крокодил, прихлёбывая остатки своего кофе, — Завтра у меня будет много дел в городе. Тогда и навещу его, — алые глаза опустились на двоих в прихожей, когда Вектор подпёр кулаком щёку и небрежно махнул другой рукой, — Ступайте. Осторожней там. — Покааа! — и они щёлкнули входной дверью агентства. Холодный ночной воздух облизал его лицо, уколов разгорячённые щёки, когда мороз собрался в мириады глубоко синих крупинок и рассыпался перед глазами парой точек звёзд. Они медленно ступали по тротуару ночного города, купающегося в нежном жёлтом свечении зажжённых фонарей. На улице было непривычно тихо: всего несколько часов назад повсюду были люди, запахи и звуки, но сейчас Сильвер не мог расслышать ничего, кроме стука каблуков, своего собственного и чужого дыхания и отдалённого гула прибоя незамерзающего моря. — Было вкусно! — наконец рискнул нарушить сложившееся умиротворение телекинетик, — Это тоже что-то из традиций твоей культуры? Под ногами сверкали частички, которые с утра могли стать инеем, отражающие белый блеск. Эспио шумно выдохнул, отправив белое облако пара в сторону своего дорогого спутника. Ниндзя поднял голову чуть выше к небу и сжал руки в перчатках в кулаки, стремясь спрятаться от мороза. — Да. Многие семьи и даже целые народы имеют свои традиции и обычаи, — в этом дремлющем, небольшом прибрежном городе, где разве что в случайном доме горит свет и ни один живой сейчас не пройдёт по улице, не застанет двух, идущих прямиком вдоль мостовой, можно было укрыться… раствориться… спрятаться от чьих-либо глаз, оставшись только вдвоём в эти минуты. Где морской ветер завоет сквозь клетку голых ветвей деревьев, и каждый услышит в его колыбели что-то своё, сокровенное… Что-то, что хотел бы услышать. О чём хотел бы догадаться, о неестественно правдоподобном, но том, что не следовало замечать вслух… — Мои немного отличаются от тех, что для людей, живущих здесь, считаются привычными. Разумеется, я понимаю, что не могу насильно навязывать вам свои собственные. Мне достаточно того, что вы считаетесь с этим. Местность при тусклом свете луны простиралась далеко, исчезая где-то во тьме впереди дороги, где не хватало света. Проплывали чередой чёрные облака, закрывая месяц тонкой воздушной пеленой, и всё небо наполнялось чем-то, что Сильвер не мог описать никак, кроме как как будто кто-то капнул новым цветом акварели на покрашенную водянистую бумагу. Облака то полностью прятали в себе луну, то вдруг выпускали, и она светилась бледной открытой улыбкой… — Если ты научишь меня, я буду чтить их, как подобается! Никогда не чувствуешь себя более обнажённым, чем в такое время. Смягчающие синие тона гладили его по голове, а пустынный город их шагами всё простирался под звёздами на мили вперёд, словно есть у этого какой-то тайный смысл — значение, которое он ещё никак не мог разгадать… Возможно, Сильвер любил ночь немного больше. И, наверное… сейчас любил ещё сильнее, поскольку Эспио был с ним в это таинственное мгновение чуда. Другой шёл немного впереди него, так что телекинетику открывался отчётливый вид на его широкую спину. На старое, потрёпанное временем чёрное пальто против его нового белоснежного. Пар, вырывающийся размеренным ритмом случайными клубами из его рта или носа в то же мгновение всякий раз рассеивался в холодном воздухе, оставляя за собой смазанный образ улицы впереди. — Сильвер, — хамелеон слегка замедлил шаг, заставив экстрасенса инстинктивно последовать его примеру, выдержав паузу, словно выбирая слова, — Тошикоши соба имеет гораздо больше значений. Одно из них — это… Губы ниндзя ненадолго сжались в тонкую линию, когда он остановился и поднял голову к уже успевшему полностью почернеть небу, словно пытаясь там рассмотреть нечто далёкое и недостижимое, спрятав руки в глубоко в карманы. Сильвер, поравнявшись с другим, с интересом уловил, как медленно опустилась его объёмная грудь, когда тот обильно выдохнул. — «Быть вместе на многие годы вперёд». Экстрасенс удивлённо выглянул на него из-за его плеча, но мастер исчезновений лишь покачал головой, слегка кисло усмехнувшись и прикрыв глаза. «Нгх… Нет, извини. Я несу чушь». И, разумеется, ниндзя начал бы почти бессвязно и взволнованно оправдываться, уже слабо контролируя слова, поскольку позволил большей заботе выскользнуть из собственного рта, чем он хотел бы проявить с его образом и маской стоика, чтобы не дать счесть себя слащавым или менее маскулинным. Сильвера всегда немного забавляла эта удивительная особенность хамелеона впадать в смятение и терять всю свою выстроенную самоуверенность и хладнокровность, вместо этого становясь косноязычным и неуклюжим. Даже очень наивный путешественник во времени понимал, что это немного глупо и бессмысленно, но это так… Так Эспио. Вот что он любил больше всего на свете. Ниндзя устремил взгляд прямо и поспешил оторваться от другого вниз на несколько ступеней, прежде чем собрать остатки самообладания и рискнуть повернуть голову к ежу позади себя. «Я пытаюсь сказать…» — Надеюсь, мы и следующий год тоже проведём вместе, Эспио. Золотистые глаза удивлённо расширились, встретившись с сияющей, самой тёплой и нежной улыбкой — такой простой и ласковой, способной, казалось, растопить льды даже где-то в Холоске. Глаза Сильвера, полные чистого обожания, устремлены прямо на него, потому что страстный телекинетик всегда пленял благородной честностью за них двоих. Ёжик воспользовался своим преимуществом пары ступенек выше, чтобы неспешно наклониться вниз по лестнице к фиолетовой голове с единственным ребром жёсткости в виде своего же сапога. Мягко поймать раскалёнными руками подбородок, запрокинув чужую голову, и провести большим пальцем по щеке, удивлённо вдохнув на то, какие они холодные; обдавая горячим паром лицо всего в дюйме от его собственного. Эспио едва выдохнул тихое «да», прежде чем у него перехватило дыхание, и хамелеону невольно захотелось облизать сухие, потрескавшиеся губы. Сердце грохотало в горле бешеным ритмом, ударяясь о прижатую вплотную чужую грудную клетку, голова кружилась; во взгляде мелькнула столь нехарактерная для него, всегда такого серьёзного и непреклонного, чуткость, и, опьянелый жарким паром знойного тяжёлого дыхания, Сильвер, сомкнув веки, всё же трепетно коснулся этих грубых, манящих губ.