***
Оказывается, пойти в пачинко – была совсем неплохая идея, так как в итоге ты выигрываешь хорошую сумму денег. На самом деле настолько хорошую, что у тебя начинается паранойя, что твои дерьмовые братья могут появиться в любую минуту, чтобы украсть её, зная лучше, чем кто-либо, что если они учуют запах денег, то обязательно прибегут. К счастью, ничего подобного не произошло, и поэтому ты вернулся домой с огромной ухмылкой на лице и планами на будущее, как ты потратишь свой выигрыш на покупку милых товаров с Няя-чан, которые ты хотел уже в течение нескольких месяцев. Наконец-то этот миленький летний фотоальбом будет твоим! Ты стараешься не вести себя подозрительно, когда входишь в вашу общую комнату, сохраняя нейтральное, но спокойное выражение лица, однако это спокойствие быстро рушится, стоило тебе открыть дверь, застав Карамацу посреди процесса переодевания, по-видимому, прерывая его в одной из его так называемых сессий "исследования моды", во время которых он перебирает ряд нарядов, оставляя на полу беспорядок из брошенной одежды. Помимо кофты, что он сейчас снимал, на нём были черные кожаные обтягивающие штаны. Когда ты опускаешь взгляд, ты также замечаешь, что на нём надеты чёрные мужские туфли на высоком каблуке, и тебе абсолютно не нравится то, как твой разум невольно думает: " Вау, это хорошо на нем смотрится." Потому что, в самом деле, какое еще подтверждение того, что ты жалко провалился в темную яму, будучи Karamatsu Boy, тебе нужно, когда ты ловишь себя на мысли, что его выбор в моде возможно не так уж и плох. Твой брат поворачивается, чтобы посмотреть на тебя, бросая свою кофту на пол, а затем приветствует тебя с улыбкой: – Ах! Мой дражайший Чоромацу, ты наконец-то вернулся домой. Помня, что ты должен вести себя непринуждённо, а также то, что твои глаза не должны так долго задерживаться на его груди, ты осматриваешь комнату, а затем спрашиваешь: – А где все остальные? Он надевает чёрную кофту с длинными рукавами (видимо, на данный момент он предпочёл полностью тёмную палитру), прежде чем ответить. – Они ещё не вернулись, говорили что-то о том, что пойдут следить за Иями. – Хм, интересно, для чего – тебе стало любопытно, что они замышляют на этот раз, и немного даже жаль, что остался в стороне, но опять же, может, это и к лучшему. Ты проходишь мимо огромной кучи брошенной на пол одежды и идешь к шкафу, где быстро кладёшь сумку под свою одежду, дабы спрятать её, а затем пользуешься возможностью, чтобы взять свою пижаму. Уже поздно, можно переодеться и во что-то более удобное. – Эй, Чоромацу, как ты думаешь, эти штаны делают мои ноги длиннее? Будь со мной предельно честен. Когда ты повернулся, Карамацу принял несколько поз, в некоторых поднимая одну из своих ног, а в других, казалось, буквально щеголяя перед тобой своей задницей. И, чёрт возьми, его задница отлично смотрелась в этих штанах. Но ты не собираешься ему об этом говорить! Так что ты просто отводишь взгляд, надеясь, что он не заметит твоего румянца, и выдаёшь: – К-конечно? Эм, чёрный цвет тебе идёт. Ты проходишь мимо него, направляясь к двери, планируя переодеться в пижаму в уединении в ванной, но он останавливает тебя, прежде чем сказать: – Спасибо, buraza! Я надеялся, что мой превосходный вкус в одежде будет иметь ожидаемые результаты. Знаешь, люди говорят, что черный цвет делает тебя еще более сексуальным. Он улыбается при этом с гордостью, словно мы уже не были каким-то неправильным сексуальным животным, что время от времени оголяется сверх меры. Ты будешь отрицать, что когда-либо думал об этом даже на смертном одре. Ты неловко киваешь ему, прежде чем предпринять еще одну попытку выйти из комнаты, но затем он спрашивает, куда ты идешь. – Я просто собирался переодеться в пижаму… – Ну, ты можешь сделать это прямо здесь! Нет ничего постыдного между братьями, даже если твоё тело немного тощее и худощавое. Не надо волноваться! Ты сразу же уловил его двусмысленный комментарий и это тебя в каком-то роде разозлило. Но он прав, не говоря уже о том, что ты не хочешь раздувать из этого большую проблему. Чем меньше он сейчас подозревает, что в его присутствии ты чувствуешь себя малость неловко, тем лучше. Таким образом, ты, хоть и неохотно, но переодеваешься перед ним. Конечно же, не смотря прямо на него, всё ещё надеясь, что он не заметит, как краснеет твоё лицо. Вот ты закончил и теперь мог приступить к тому, чтобы расстелить футон, дабы наконец отдохнуть. Ты просишь его начать собирать всю его одежду, чтобы ты действительно мог подготовится ко сну, и он слушается. Он наклоняется, чтобы подобрать разброшенную одежду, и тебе требуется всё твоё самообладание, дабы не пялится прямо на его зад каждый раз, как он это делает. Ты терпишь неудачу, но лишь самую малость. Спустя какое-то время, вы все, наконец, были готовы ложится спать, за исключением того, что тебя немного волновало то, что ни один из ваших братьев ещё не вернулся домой. – Разве они не должны были уже вернутся? Я имею в виду, что уже довольно поздно и всё такое… Честно говоря, тебе было всё равно, ты знал, что они, вероятней всего, в порядке, а если они и попадут в беду, то Джушимацу – сила, с которой нужно считаться. А чего ты действительно боялся, так это остаться, абсолютно наедине, с Карамацу на всю ночь (почти, ведь ты знал, что внизу находятся ваши родители, но они уже давно спали как убитые). Это не совсем страх на самом деле, это скорее чувство тревоги, потому что ты не можешь перестать думать о том, как сильно ты хочешь, чтобы он поцеловал тебя, прикоснулся к тебе, и прошептал сладкие слова тебе на ухо, словно ты на самом деле кто-то желанный, а не дерьмовый нахлебник, что впустую прожигает свою жизнь. В любом случае, это кошмарный сценарий, потому что ты даже не можешь доверять себе контроль над своими же позывами, дабы случайно не выпалить: "ЭЙ, ЧТО ТАМ НАСЧЁТ ПЬЯНЫХ ПОЦЕЛУЕВ?" ему посреди ночи. – Осомацу, вероятно, убедил их остаться допоздна, чтобы выпить, ты же его знаешь. Они, наверное, вернуться, когда мы уже будем спать. "Хотелось бы мне, чтобы мы были там" – было твоей первой мыслью, потому что тогда ты получил бы ещё один восхитительный, но не обходительный сеанс поцелуев с твоим братом. В каком-то роде ты ненавидишь себя за то, что желаешь что-то подобное, но ты уже прошёл этот этап, полностью игнорируя эти чувства. Теперь же, ты пытаешься скрыть их от других, а не от себя. – Хм. В любом случае, спокойной ночи – и с этими словами ты ложишься на футон и надеешься на лучшее. Карамацу тоже желает тебе спокойной ночи, а затем (к счастью) ложится чуть подальше от тебя. Не то чтобы ты не любил близость, но прямо сейчас это заставило бы тебя излишне нервничать, что, вероятно, вообще не дало бы тебе уснуть. А ты на самом деле, предпочёл бы сон, чем не спать всю ночь, беспокоясь о своих аморальных чувствах. Тем не менее, часть тебя желала, чтобы твой брат сейчас обнимал тебя. Вместо этого ты поворачиваешься к нему спиной, зная, что вид его спящего лица мгновенно растопит тебя. – Эм, Чоромацу? – сказал Карамацу, отчего ты слегка вздрагиваешь. Не поворачиваясь к нему лицом, ты отвечаешь: – Что такое? Ты слышишь колебания с его стороны, прежде чем он продолжил. – Я… На самом деле хотел тебе кое-что сказать. – Д-да? – По твоей спине пробежал холодок. Ты опасался, что возможно настал тот самый момент, когда он, наконец, решил обсудить эти инциденты. Может быть, в прошлый раз у него было некое прояснение и он, осознал, что делает. Может быть, он осознал, что ты, возможно, слишком увлёкся. Может быть он вообще, наконец, собирается положить всему этому конец. – Знаешь… Эм, я… Чоромацу, ты ведь знаешь, что я очень ценю тебя, верно? Твоя паника начинает нарастать, потому что это звучало как начало ужасного разговора. – Конечно…? Я ведь один из твоих "дражайших братьев", так что это само собой разумеется, – смеёшься ты, будучи совершенно уверен, что не можешь скрыть нервозность, что отражалась в твоём голосе. – О. Да, определённо, – после этого он замолчал. Всё это было неловко. Тебе хотелось сейчас просто уснуть, сбежать от всего этого, от всего, что сейчас бы не происходило. – Чоромацу, – снова заговорил он, а твой страх усилился, – Не мог бы ты посмотреть на меня, пожалуйста? Блять. Ты с секунду не решаешься, но, в конце концов, подчиняешься и поворачиваешься к нему лицом. И вот он, смотрит на тебя с, своего рода, серьёзным выражением лица. Тебе кажется, что ты видишь небольшой румянец на его лице, но ты не уверен, так как в комнате было темно, а единственным источником света, что хоть как-то освещал её, был слабый свет, идущим от окна. – …Всё в порядке, Карамацу-ниисан? – В худшем случае, ты изобразишь непонимание и шок, если он будет спорить с тобой по этому поводу. Ты? Когда-нибудь наслаждался прикосновением губ брата к своим? Когда-нибудь был тронут словами, что нашёптывали тебе на ухо, о том, как ты чудесен, прежде чем быть утянутым в пьяный поцелуй? Нет, никогда, как нелепо, что он вообще мог о подобном подумать. – Не совсем… Я-я имею в виду, всё в порядке! Но я… – он придвигается чуть ближе к тебе и протягивает руку, чтобы погладить тебя по щеке. Тебя словно парализовало, в то время как внутри ты прибывал в полнейшей панике. Кажется, он заметил, что заставил тебя беспокоится, поэтому отдёргивает руку, а затем прочищает горло. – Э-э, извини. Я веду себя странно, да? Не волнуйся, buraza. Я просто хотел убедится, что ты знаешь, как сильно я люблю тебя. Эм, как брата. Важно, чтобы ты знал! – Он слегка рассмеялся, затем замолчал, смотря на тебя застенчивым взглядом. Честно говоря, странно говорить что-то подобное в такой час, но опять же, Карамацу – чувствительный парень, так что, возможно, он чувствовал, что должен был это сказать. Ты вздыхаешь и слегка улыбаешься. Ты действительно дурак, потому что Карамацу уже тебя любит, но по-братски. Это правда, и этого должно быть достаточно для тебя. Это не потому, что ты эгоистичен и хочешь его только для себя, ты хочешь, чтобы он любил тебя и только тебя, в менее платоническом смысле, но это твои проблемы. – Я тоже люблю тебя, Карамацу, – сказано с предельной искренность, и даже если ты говоришь это совсем не с братскими намерениями, ты уверен, что он этого не заметит. И это к лучшему. Глаза Карамацу практически блестят, когда он тепло улыбается тебе в ответ. Он такой милый, когда показывает свою настоящую сторону. – Доброй ночи, нии-сан – с этими словами ты закрываешь глаза, заканчивая разговор. Спустя какое-то время ты засыпаешь, слушая тихое дыхание Карамацу, полностью забыв о предшествующей тревоге.***
На следующее утро, к счастью, вернулись остальные твои братья. Не смотря на то, что ты их находишь валяющимися по всей гостиной, в жутком похмелье. Боже, они походу едва успели пересечь порог комнаты, прежде чем отключится. – Чоро-чан~ Помоги своему братику и отнеси меня в спальню. Угх, моя голова… – Тут же заговорил Осомацу, когда увидел, что ты входишь в комнату. Из-за них, теперь, здесь воняло как в таверне и ты практически сразу зажал себе нос. – Отвратительно! Вы действительно превзошли самих себя, сборище позорных придурков. – Потише, идиот! – Заскулил Тотти, закрывая уши руками и корчась на полу. – Как будто тебе станет лучше… – прокомментировал Ичи, закрывая лицо подушкой и свернувшись калачиком рядом с Джущимацу, что был в полной отключке. Он был прав, но ты ни за что с ним не согласишься, не будучи частью их алкогольной гулянки. Ты недовольно фыркаешь и выходишь из комнаты, игнорируя мольбы Осомацу: – Подожди, Чоромачууу~! Они даже не чувствовали угрызение совести, что не вовлекли тебя в своё маленькое приключение! И старший, что начинает использовать свои ласковые прозвища только тогда, когда ему от тебя что-то нужно, что так тебя бесит. Наглость, ну в самом деле! Ты идёшь на кухню, надеясь сообразить что-то лёгкое на завтрак и уже там находишь Карамацу, смешивающего какие-то напитки. При ближайшем осмотре ты понимаешь, что это было лекарство от похмелья. – Ты собираешься помочь им после того, как они вчера оставили тебя в стороне? Я тебя просто не понимаю, – ты опираешься о тумбу и хмуро смотришь не на него, а на ситуацию в целом. – О, Чоромацу… Я не остался в стороне, я просто хотел остаться дома и дождаться тебя, как ответственный старший брат, – он подмигивает тебе, но тебе почему-то не очень в это верится. Ты знаешь его лучше, чем другие, или, по крайней мере, тебе нравилось так думать, после того, как ты столько раз выслушивал его проблемы, так что ты подозреваешь, что на самом деле причина была в другом. Ты пытаешься угадать. – Ты просто хотел побыть один, не так ли? Глаза Карамацу расширились, и он покачал головой. – Э-э? Конечно нет, Чоромацу! Я просто не хотел быть эгоистом и… – Всё в порядке, это нормально – иногда хотеть побыть одному, понимаешь? Но неважно, – ты прекращаешь разговор и продолжаешь готовить себе завтрак, заодно прихватив вчерашние остатки. Ты слышишь, как Карамацу вздыхает позади тебя, прежде чем вернуться к приготовлению напитков для твоих бедных братьев. – Ладно, возможно, ты немного прав. Но мой дражайший Чоромацу, я действительно хотел дождаться тебя. Мне нравится проводить с тобой время. На этом он заканчивает, а затем идёт в гостиную, чтобы оживить остальных ваших братьев своим отваром. Ты был рад, что он ушёл, потому что его слова сразу заставили тебя покраснеть. Возможно, он не имел в виду это, но ты всё равно не можешь перестать надеяться. "Ты ему действительно нравишься" – говорит голос в твоей голове, прежде чем ты быстро подавляешь поток этих мыслей. Опасно продолжать взращивать свою аморальную любовь к нему, ибо то, что когда-то было робким цветком, растущим в твоём сердце, теперь превратилось в неуправляемый розовый куст с шипами, которые начинают пронзать всё твоё существо. …Уф, ты начинаешь задаваться вопросом, заразны ли такие нелепые метафоры, ведь раньше ты думал, что только Карамацу мог их придумывать. Возможно, быть дураком – это действительно часть любви.***
День проходит без каких-либо важных событий, как это обычно и бывало, и ты был рад, что на этот раз к тому времени, когда настанет пора ложится спать, все были дома. Пока что, перед сном, каждый был занят чем-то своим: Ичимацу и Джушимацу о чём-то шепчутся между собой, изредка смеясь; Тодомацу смотрит драму на своём телефоне, полностью ею увлечённый; Осомацу разговаривает с Карамацу, а Карамацу тихо бренчит на своей гитаре, непринуждённо отвечая на всё, чтобы то не говорил ему Осомацу. Ты же в свою очередь, читаешь лёгкую новеллу о глуповатой старшекласснице, которая в тайне является айдолом и без ума от самого популярного плохого парня в школе, но на самом же деле он душка, который любит её образ айдола! Здесь и романтика и интрига, что может быть лучше? Это также отчасти и комедия, так что тебе было трудно оторваться. Давай, Юкико-чан, просто признайся уже Изуми-куну в своих чувствах! Безусловно, ты действительно поглощён историей. Или, по крайней мере, до тех пор, пока обрывки фраз Осомацу не привлекли твоё внимание. – Ты должен был уже сказать ему! На что я тогда потратил все мои усилия? Онии-чан сделал всё, что мог, понимаешь? – Я знаю, но… Я не смог… И… Нам не стоит говорить об этом здесь, Осомацу… – Как бы там ни было, но ты обещал мне, что поговоришь с ним, если я создам тебе возможность. А что сделал ты? – Я… Ты продолжаешь делать вид, что читаешь свою новеллу, но на самом деле, теперь тебе больше интересно, что происходит между этими двумя. Что они вообще могли иметь в виду? И почему Карамацу не хочет, чтобы об этом узнал кто-то ещё? Ты можешь только догадываться. – Значит, я должен всё делать сам? Хорошо, но ты будешь в долгу перед старшим братиком, – Осомацу глупо подмигнул Карамацу, и, кажется, на этом разговор закончился, так как он встаёт и делает объявление. – И так парни! Сегодня мы меняемся спальными местами, у меня ооооочень болит спина, и я хочу посмотреть, смогу ли я это исправить. – Лааадно, тогда я хочу быть с краю, – закатывая глаза, говорит Тодомацу, прежде чем вернуться к своей драме. Ичи и Джуши что-то шепчут друг другу, прежде чем последний восклицает: – Я хочу спать рядом с Ичимацу-ниисан! Ты закрываешь книгу и с прищуром смотришь на старшего. Обычно он очень непреклонен в том, чтобы спать рядом с тобой, особенно потому, что он любит пинать тебя во сне (или бить, или иногда даже обнимать тебя), так что ты не был уверен, что дело было в это. Боли в спине, как правило, проблема Ичимацу. – Отлично! Тогда я тоже хочу спать рядом с Ичимачуу~, – говорит он с энтузиазмом, на что в ответ Ичимацу издает раздражённое "Тц". Быстро сопоставив в своей голове, что к чему, ты понимаешь, что это означает, что ты будешь спать рядом с Карамацу. Оу. – Я-я тоже хочу спать с краю! – Быстро выпаливаешь ты. Ты действительно не хотел бы оказаться зажатым между двумя твоими старшими братьями, спать рядом с Карамацу уже было достаточно, чтобы усложнить эту ночь. Осомацу, кажется, доволен этим, а затем торопит всех немедленно поменяться местами, чтобы вы все уже могли приготовится ко сну. И в итоге ты спишь с краю, рядом с Карамацу. Ты немного нервничаешь, что смешно, если честно. Ведь ничего даже гипотетически не могло произойти, пока ваши братья были рядом! – Ах, мой дорогой младший брат, ты выглядишь немного…озабоченным? Я мог бы спеть тебе немного, чтобы ты мог расслабиться, – предлагает Карамацу, как только вы все устроились. – Н-нет необходимость! Я, эм, в порядке. Но спасибо за предложение. – Ты немного краснеешь, что никак не можешь перестать делать в последние дни, каждый раз, когда Карамацу говорит тебе что-то обходительное, проявляя свою заботу. Затем ты решаешь, что, уставившись в потолок, поможет тебе уснуть быстрее. Однако это не работает, но это лучше, чем поддаться искушению, взглянуть на лицо Карамацу. Проходит несколько минут, и ты закрываешь глаза, но это не означало, что ты уже уснул. Ты сосредотачиваешься на попытках уснуть, но это мало что даёт. В конце концов, ты не можешь не обращать внимание на спокойном дыхании Карамацу рядом с тобой. Это начинает напоминать тебе о прошлой ночи и о том, как мило он сказал, что любит тебя, поэтому твой разум сразу начинает создавать альтернативные сценарии, в которых ты признался ему и поцеловал его, прямо там и тогда. Твои мечты помогли отвлечься, наконец, позволяя тебе задремать. – Чоромацу…? – раздался тихий вопрос со стороны Карамацу, и ты невольно вздрагиваешь, вырвавшись из своих не совсем чистых мыслей. – …Что? – шепчешь ты в ответ, стараясь не говорить громко, дабы остальные ваши братья не услышали вас обоих. – Я просто… У меня есть просьба… – говорит он, почти застенчиво. Ты поворачиваешь голову, чтобы посмотреть на него, а он в свою очередь смотрит на тебя большими, полными надежды глазами. Ты не можешь не думать, как мило он сейчас выглядит. – …Да? Что такое? – Не мог бы ты остаться со мной завтра? Я хочу поговорить с тобой и… всё такое. – Оу. К-конечно. Ты сейчас мысленно кричишь, потому что "разговор" может подразумевать много что. О чём он хочет поговорить с тобой? Он, наконец, собирается решить вопрос со всеми теми случаями, когда вы двое целовались? Собирается ли он вдаваться в подробности, почему настаивал на том, чтобы ты знал, что он любит тебя прошлой ночью? Собирается ли он признаться в своих чувствах к тебе, эффектно заставив твоё сердце выпрыгнуть из груди? …Или же он просто хочет проветриться с тобой на крыше, как вы двое обычно делаете время от времени? В любом случае, теперь ты нервничаешь из-за завтрашнего дня, просто надеясь, что он не хочет поговорить с тобой только для того, чтобы сказать что-то вроде: "На самом деле ты мне никогда не нравился в этом смысле, извини, что ввёл тебя в заблуждение". Боже, ты действительно низший из низших, раз хочешь, чтобы твой брат любил тебя не в платоническом смысле. …С другой стороны, для тебя нет надежды в любом случае.***
– Ну, мы пошли на скачки~ Позаботьтесь о доме, парни~ – сказал Осомацу, закрывая дверь, перед этим послав Карамацу забавную ухмылку, от чего тебе почему-то становится не по себе. Это заставляет тебя задуматься о том, то старший знает что-то, что не знаешь ты, и эта мысль пугает тебя. Сегодня Осомацу пригласил остальных твоих братьев на скачки, чтобы скоротать время, и все были готовы идти, или, по крайней мере, почти все, кроме тебя и Карамацу. Второй по старшинству тут же извинился, за то, что вы двое не могли пойти, говоря что-то о небольшой весенней уборке (не смотря на то, что весна уже давно прошла, а уборка – была далеко не его любимым занятие). Так что ты остаешься вместе с ним дома, и вы действительно начинаете убираться в своей спальне. Подметать пол не так уж и плохо, на самом деле. Вы двое проводите так несколько минут, убираясь в тишине и между вами возникает напряженная атмосфера. Ты потеешь, и совсем не от усталости. Ты нервничаешь, тебе кажется, словно тебя сейчас как-то отругаю. За что? Наверное, за то, что был инцестуозным куском дерьма и не положил этому конец. – Эм… Спасибо, что остался со мной, Чоромацу, – нарушил тишину твой старший брат, и тепло улыбнулся тебе, когда ты оборачиваешься, чтобы обратить на него внимание. – Извини за такую внезапную просьбу, но, как я уже сказал, я хотел с тобой кое о чём поговорить. О боже, вот он, момент, которого ты так боялся. Разговор о тебе и нём и обо всём, что происходит между вами. Ты уставился на него, как олень в свете фар, вцепившись в метлу, которой до этого подметал, нервы берут верх над тобой. – Ну так, давай, – твой голос звучал более без эмоционально и грубо, чем намеривалось. Сейчас ты действуешь инстинктивно, надеясь, что давление в твоей груди уменьшится, как только он положит всему конец. Карамацу лишь немного опешил, но сделав глубокий вдох, прочистил горло и продолжил. – Я… Прости, Чоромацу. Эти последние несколько месяцев я… Я пользовался твоим положением, и как твой старший брат, я считаю это неприемлемым… – Э? Карамацу откладывает в сторону полотенце, которое он использовал для мытья окон, и с серьёзным выражением лица, поворачивается к тебе. – Я уверен, что ты не помнишь, но когда мы напивались… Я нарушил некоторые границы, которые никогда не должен был… Поэтому… – Карамацу замолкает и медленно опускается на пол, склоняя голову так, что так касается татами. О нет, неужели он… – Пожалуйста, прости меня, Чоромацу. Пожалуйста, прости мою ужасную ошибку. На секунду всё стихло, и это была самая длинная секунда в твоей жизни. Ты почти не замечаешь, как одинокая слеза скатывается по твоей щеке, когда осознание ударяет тебя, словно скорый поезд. Всё это время он знал о поцелуях, храня это в тайне в течении длительного времени, и он никогда не считал это чем-то романтичным, вместо этого в его голове это всегда было большой постыдной ошибкой. – Ты знал… Карамацу смотрит на тебя, немного сбитый с толку. – Всё это время… Ты знал? – ты продолжаешь – И ты продолжал делать это? Ты продолжал целовать меня и шептать мне ложь? А теперь ты говоришь, что это была ошибка? Ты когда-нибудь задумывался, что я чувствовал? Твой голос сейчас дрожал. Как-то унизительно знать, что все это время он целовал тебя, будучи в сознании и всегда считая это чем-то ужасным. Потому что это означает, что твои чувства не только односторонни, они определенно нежелательны на всех уровнях. Ты был просто экспериментом, чем-то, чтобы просто попробовать, чем-то, чего у таких дерьмовых ниитов как вы никогда не может быть: неуклюжих поцелуев c симпатичными девушками. – Я-я не знал, что ты помнишь… – Конечно я помню, идиот! Я плохо переношу алкоголь, поэтому я всегда пил меньше, чем вы! И ты это знал! Ты знал, что я чувствую, и всё равно хотел продолжать играть с моими дурацкими чувствами! – Ты в гневе швыряешь метлу в сторону. Сейчас ты всхлипываешь, выглядя таким жалким, как никогда раньше. – Подожди, нет, Чоромацу, я не этого хотел… – он встаёт и пытается схватить тебя за руку, но ты отдёргиваешь её. – Не прикасайся ко мне! Всё это время я надеялся, что эти поцелую что-то значат, что, может быть, ты… Я тебе нравлюсь в этом смысле, как бы отвратительно это ни было, я-я хотел этого! Потому что ты заставил меня почувствовать себя особенный! И… – В этот момент твой гнев угасает, а твой голос становится таким тихим и слабым, что тебе даже становится немного стыдно. – И на мгновение я поверил, что я был… Потому что, на самом деле, в этом всём и было дело. Ты, Чоромацу Мацуно, бесполезный ниит без будущего. Безнадёжный случай. Никто никогда не сможет полюбить тебя, если у тебя нет положительных качеств и тебе нечего предложить. Поэтому, ты был готов принять любую любовь, даже любовь твоего брата. Потому что, чёрт возьми, ты хотел хоть раз почувствовать себя любимым. Стоит ли говорить, что ты еще большая ошибка, чем был до этого. Ты продолжаешь всхлипывать, кажется, не в силах остановится, даже если ты ненавидишь показывать Карамацу свои слёзы. Карамацу, кажется, сжалился и крепко обнимает тебя, и ты позволяешь ему это, потому что чувствуешь себя сейчас таким усталым. Он шепчет успокаивающие слова тебе на ухо, а ты просто позволяешь этому случиться, потому что это не имеет значения. – Нет, нет, Чоромацу, прости, я не хотел причинить тебе боль, – говорит он, гладя тебя по волосам, – Я был дураком, пожалуйста, не плачь, правда в том, что… – З-заткнись, – слабо говоришь ты, не желая больше его слушать. – Нет, мой дорогой, ты должен знать… Я люблю тебя, я никогда не хотел заставлять тебя плакать, – он проводит рукой, чтобы вытереть твои слёзы. – Прекрати, – всхлипываешь ты – Просто скажи, что я мерзкий, и оставь меня в покое. – Я бы никогда, Чоромацу, – он мягко целует тебя в щёку, и ты пытаешься отстраниться. Если он пытается притвориться, что любит тебя, ты здесь не за этим. Но он не дает тебе сбежать и осыпает твое лицо поцелуями. – О, Чоромацу, мой Чоромацу, я был глупым идиотом. Я люблю тебя, так, так си… – Не ври! Не-не поступай так со мной, – ты пытаешься оттолкнуть его, но он хватает тебя за запястья и бегло целует в губы. – Я не вру! Я думал, ты будешь ненавидеть меня, я думал, что не заслуживаю, чтобы ты любил меня в ответ, прости, я самый ужасный трус. Тебе трудно поверить в его слова, это было бы слишком хорошо, а ты не заслуживаешь такого (испорченного, правда) счастья. – Почему…? – спрашиваешь ты, и он смотрит на тебя с большим удивлением. – Почему? Потому что я… Я никогда не смогу быть хорошим для тебя, Чоромацу… Я бесполезен и идиот, и мне нечего предложить! Как я мог подумать, что ты сможешь полюбишь меня? И на этот раз настала твоя очередь выглядеть удивлённым. Потому что во многих смыслах ты видишь в нём своё отражение. Те же страхи, то же лицо. Он продолжает: – Ты единственный, кто слушает меня, на самом деле слушает… Я не знаю, это заставило меня почувствовать, что я что-то значу, – после этого он на немного замолкает. На ум приходят образы вас двоих, сидящих на крыше и часами разговаривающих друг с другом. Те вечера, проведённые с ним, были особенными для тебя, потому что ты был единственный, кто видел ту самую ранимую сторону Карамацу, ту его сторону, которая погребена под всей этой наигранной бравадой и "безупречной" модой, ту, которая застенчива и неуверенна, ту, которая иногда позволяла ему плакать, только в твоём присутствии. Возможно, это было чем-то эгоистичным, но всё то время, ты сходился на мысли, что желаешь, чтобы он показывал эту сторону только тебе и тебе только. Он берёт твою руку и нежно целует её. – Я не могу заслужить тебя, такой грешный человек как я не может просить тебя полюбить его. И тем не менее, каждым своим действием сейчас он делает это. И как ты вообще мог отказать ему, когда месяцами так сильно хотел его? – Так ты… Не считаешь, что я мерзкий? – Ты всё ещё чувствуешь потребность в просьбе утолить то беспокойство в глубине души. – Конечно, нет! Более того, это я мерзкий, раз заставил моего младшего брата влюбиться в меня, – он заканчивает это с ухмылкой, и ты фыркаешь на это, иногда забывая, что "кротость" – его второе имя. Вы оба какое-то время просто смотрите друг на друга и застенчиво (и глупо) улыбаетесь, лица красные, а сердца быстро бьются. Ты вытираешь слёзы рукавом. – Итак, – прерывает тишину Карамацу, спрашивая, – чего ты хочешь, мой дражайший Чоромацу? – он сплетает свои пальцы с твоими, ожидая ответа, который решит, что будет дальше. С одной стороны, если вы продолжите в том же духе, у вас обоих не будет будущего. Вы не сможете быть "нормальной" парой, вы будете обречены всегда хранить это в секрете и разделять только за закрытыми дверями. С другой же стороны, вы, нииты, всё равно отвратительный мусор, так какое это имеет значение? – …Я хочу, чтобы ты снова поцеловал меня, – признаёшься ты. Его глаза загораются, а улыбка становится шире. Он, не колеблясь, прикасается своими губами к твоим. Это был нежный и любящий поцелуй, более деликатный, чем ты ожидал, если честно. Не то что бы ты был против, он казался более уместным для момента, который у вас только что был, и постепенно заставлял тебя буквально таять, но ты бы соврал, если бы сказал, что не хочешь, чтобы эти сладкие и мягкие поцелуи быстро переросли в непристойные и горячие. Ты вздыхаешь, когда Карамацу, наконец, начинает проявлять изобретательность, облизывая и покусывая твою нижнюю губу, отчего ты слегка приоткрываешь рот, пытаясь поторопить его, чтобы углубить поцелуй. Когда он это делает почти сразу, по твоей спине пробегает дрожь, он проникает языком в твой рот и не торопясь, исследует его. Ты отвечаешь ему, насколько можешь, в то время как он меняет положение своих рук, одной нежно держа тебя за подбородок и слегка наклоняя твоё лицо, чтобы ему было легче получить доступ к твоему рту, затем кладёт другую тебе на поясницу и притягивает ближе к себе. Не зная, что делать со своими руками, ты медленно обвиваешь их вокруг его шеи, просто для того, чтобы им было удобней. Вы продолжаете это в течение нескольких минут, время от времени останавливаясь, дабы сделать несколько тяжёлых вдохов, а затем возвращаетесь к этому, каждый раз с большим энтузиазмом. Как бы неловко это ни было, ты начал постанывать, на некоторые из его настойчивых действий. Легко позволить своему голосу ускользнуть, когда вы так целуетесь, но это всё равно заставляло тебя немного стесняться того, что ты выглядишь слишком отчаянным. Потому что так и есть, но ты предпочитаешь держать это при себе. – О, мой Чоромацу, я хочу… – говорит Карамацу между поцелуями, а ты рассеянно киваешь и произносишь: "Хмм?" прежде чем припасть обратно, не дожидаясь, пока он закончит свою просьбу, потому что в твоём нынешнем состоянии ты готов дать ему всё, что он от тебя попросит. Твои преграды, как и твоё рациональное мышление, фактически превратились в кашу. ...Или так ты думаешь, пока не раздаётся звук шагов, поднимающихся по лестнице на второй этаж, скорее всего направляющихся в вашу комнату, и ты быстро отталкиваешь своего брата от себя и переходишь в режим полной паники. "Блять, блять, блять" – У вас у обоих покрасневшие лица, немного взлохмаченные волосы и недвусмысленная выпуклость на твоих штанах, которая будет явным доказательством того, что между вами что-то происходило. В твоей голове словно включается переключатель, и теперь ты действуешь на чистом адреналине. В мгновение ока ты хватаешь Карамацу за кофту и тащишь его в шкаф, закрывая дверь перед его носом, не дожидаясь его реакции. Затем ты хватаешь один из журналов, брошенных на пол одним из твоих братьев (слава богу, что вы ещё не прибрали эту часть комнаты), практически бросаешься на диван, скрещивая ноги и притворяешься, что читал "Golden Pitcher Monthly" с предельным вниманием всё это время, когда дверь в твою комнату открывается. – О, Чоромацу? Ты в порядке, милый? Мне показалось, что я что-то слышала, – твоя мама входит в комнату, спрашивая с невинной заботой, а ты пытаешься по-будничному отвечать, что ты в порядке и всё в порядке, ты просто вслух выразил свое недовольство тем, что тебе поручили убирать комнату одному. Её, кажется, каким-то образом убедил этот ответ и она продолжила: – Ну, мы с твоим отцом пойдем куда-нибудь пообедать. Когда твои братья вернутся, пожалуйста, скажи им, что я оставила немного еды. Она вся в холодильнике, просто подогрейте в микроволновке, да? Позаботься о доме! – Э-э, конечно! – Ты машешь ей на прощание, и она выходит из комнаты. Ты придвигаешься к окну и выглядываешь, ожидая, когда твои родители выйдут из дома. Когда они это делают, ты ждёшь, пока они отойдут на определённое расстояние, прежде чем тяжело вздохнуть и пойти открывать шкаф. Там ты находишь Карамацу, зажавшего себе рот рукой и нервно смотрящего на тебя. Он был неудобно засунут между какими-то коробками и всей вашей одеждой, но кризис удалось предотвратить. – Теперь можешь выходить, мама с папой ушли, – говоришь ты и он убирает руку со рта, выдыхая с облегчением. – А-ага! Кажется, наша запретная любовь с честью прошла первое испытание, о, должно быть, купидон улыбается нам свысока! – О чём ты вообще? Боже, просто вылезай уже, – ты хватаешь его за руку и вытаскиваешь, а потом решаешь пойти и плюхнутся на диван. Твоё сердце всё еще билось очень быстро, поскольку это было довольно рискованно. Карамацу садится рядом с тобой и улыбается. – Ну-ну, любовь моя, твоё быстрое мышление спасло нас, так что теперь можешь расслабиться. – Мне потребуется время, чтобы расслабиться, если честно. – Хм, может быть, я могу помочь? – Он кокетливо смотрит на тебя, поведя бровями и кладёт руку тебе на щёку. На самом деле тебе бы это понравилось, но ты не можешь перестать думать о том, что это было так близко, поэтому ты отстраняешься от его прикосновения. – Карамацу-ниисан, эм, может, нам стоит остановится на сегодня. – Ерунда, пока мамы и папы нет, дом в нашем распоряжении. Мы можем продолжать предаваться страстному пламени нашей любви… – Ты тупой? Осомацу и остальные могут вернуться в любой момент! Он слегка усмехается. – Тебе не о чём беспокоится, я сказал Осомацу не возвращаться, пока солнце не начнёт садиться, – теперь он садится верхом на твои колени, кладя руки тебе на плечи. – Итак, Чоромацу, мы можем продолжить… – Подожди, ты планировал, что они будут отсутствовать весь день? Он, кажется, удивлен этим вопросом и отводит взгляд в сторону. – Э-э, да. Я хотел убедится, что у меня будет… Достаточно времени, чтобы заставить себя признаться… В своих чувствах. – Я думал, ты хочешь положить этому конец? – Э-э, это было… Первоначальный план состоял в том, чтобы признаться тебе в вечной любви… Но я не смог заставить себя сделать это, поэтому… – И, эй, подожди… ОСОМАЦУ ЗНАЕТ ОБ ЭТОМ? – В твоём голосе нарастает паника, потому что последнее, что тебе было нужно, так это чтобы тупой старший узнал твой самый тёмный секрет, который у тебя когда-либо будет, чёрт возьми, он уже поймал тебя за мастурбацией! Тебе не нужно, чтобы он знал и об этом тоже! Однако Карамацу спешит тебя успокоить: – Нет-нет-нет, никогда! Я бы никогда не рассказал об этом этому идиоту. Он просто думает, что мне нужно время, чтобы извиниться перед тобой за что-то. Я сказал ему, что мне очень неловко делать это перед остальными. Ты вздыхаешь с облегчением. Однако в голову приходит другая мысль. – О… Это было и в тот раз, когда они напились без нас? Он кивает и на его щеках появляется румянец. – Да, я заплатил ему, чтобы остальные были заняты. – Сегодня ты тоже ему заплатил? Ещё один кивок. Оу. – Ну, – ты пожимаешь плечами и кладёшь руки ему на бёдра, – Думаю, ничего не поделаешь… Ты заплатил за время, чтобы провести его со мной наедине, так что нам лучше его использовать, а? Он одаривает тебя дьявольской ухмылкой и облизывает свои губы. – Не могу не согласится, мой возлюбленный.***
Ситуация быстро обостряется, когда два отчаянных и возбуждённых девственника проводят время наедине. Пример тому была, быстро сброшенная одежда, а небрежные поцелуи остались позади, уступая место другим вещам. Вы всё ещё были на диване, но теперь ты сидел у Карамацу на коленях, одна твоя рука водила по обеим вашим эрекциям, в то время как другая твёрдо лежала на плече твоего брата в качестве поддержки. Он был увлечён, оставляя поцелуи на твоей груди, проводя руками по твое спине и время от времени оставляя засосы на твоей шее. Ты стонешь от переизбытка ощущений, потому что это казалось куда приятней, чем просто дрочить в одиночестве. Из уголка твоего рта скатывается слюна, и Карамацу приближается, чтобы слизнуть её, прежде чем грубо поцеловать тебя. – Карамацу нии-сан, п-пожалуйста… – Умоляешь ты, сам не зная о чём. Твой мозг слишком сосредоточен на одной единственной мысли, и это кончить, кончить, кончить. Ты немного сжимаешь обе эрекции и ускоряешь темп. Карамацу стонет твоё имя от удовольствия и слегка кусает тебя в плечо: – Т-ты такой хороший, Чоромацу, мой Чоромацу. Он перемещает одну из своих рук вниз, чтобы заменить твою, и берет инициативу на себя. У него крепкая хватка, и ты откидываешь голову назад, потому что его прикосновение так приятно, что вероятно готово довести тебя до предела. Ты шепчешь имя Карамацу, подбадривая его продолжать двигаться быстрее, и давая ему понять, что ты так сильно хочешь кончить. Он упивается этим и дразнит тебя знойным голосом: – Тебе действительно нравится это, да, Чоромацу? Я представлял тебя таким так, нхм, так много раз. Но в реальности это г-гораздо лучше, – он снова ловит твои губы для очередного поцелуя, и после ещё нескольких движений, ты не выдерживаешь и кончаешь ему в руку, в то время как высокий вскрик срывается с твоих губ. Ему требуется ещё несколько секунд, чтобы закончить, но когда он это делает, он хрипло восклицает твоё имя и издаёт глубокий стон, который ты обязательно запомнишь, он был настолько невероятно горячий, что ты уверен, что он станет частью твоих фантазий на ближайший месяц. В конечном итоге, вы оба тяжело дышите и полностью уставшие, тела потные и обмякшие словно желе. – Нии-сан, это было… Н-невероятно – Ты слезаешь с его коленей, вместо этого садясь рядом с ним, позволяя своему телу расслабится на диване. – Д-да… – Карамацу поднимает свою руку, покрытую спермой и начинает слизывать её. Ты не можешь не пялится на это с нездоровым интересом, потому что вау, это довольно горячо. Вы оба проводите еще несколько минут на диване, просто отходя от оргазма. Карамацу прижимается к тебе, всё это время улыбаясь, как идиот. В конце концов вы приходите в себя и ты предлагаешь убрать остальную часть комнаты, так как ваши братья скоро вернутся домой. Он издаёт недовольный стон, но признаёт, что так, вероятно, будет лучше. – …И давай потом пойдём в баню, а то от нас воняет сексом, – добавляешь ты, потому что, как бы это ни было здорово, вам всё равно нужно скрыть доказательство того, что это вообще когда-либо было. Карамацу хмыкает и усмехается: – Хм, не думаю, что мы можем так пахнуть, когда мы ещё не зашли так далеко, – он подмигивает тебе, давая понять, что он просто дразнит, а мысли о том, чтобы зайти дальше в будущем, заставляют возвратится румянец на твоё лицо. – З-заткнись и поторопись убирать этот бардак. – Наш бардак, – говорит он странно удовлетворённым тоном. Кажется, он практически гордится тем, что вы теперь вместе, и, зная его, вероятно, так оно и есть, поскольку он, скорее всего, считает это успехом в романтическом плане. Ты закатываешь глаза и позволяешь улыбке задержаться на твоём лице. Ты бы солгал, если бы сказал, что недоволен всей этой ситуацией. Что-то в глубине твоего разума признаёт, что это немного неправильно, но в тоже время ты только что испытал невероятный оргазм вместе с человеком, которого любишь, так что, чего уж там, ты не можешь это ненавидеть. Ты просто хочешь побыстрее одеться и убраться здесь и там, потому что не хочешь, чтобы кто-нибудь узнал о вашем секрете. Поскольку ты полностью намерен продолжать свои отношения с Карамацу, они были слишком хороши, чтобы потерять их сейчас.***
Ты благодарен, за то, что баня была практически пуста, когда вы двое прибыли туда, видимо, в этот час она не очень популярная среди посетителей. Это дает вам возможность расслабиться в ванне, одаривая друг друга понимающими взглядами. Карамацу, в частности, смотрит на тебя с таким любящим взглядом, что ты чувствуешь сильное искушение просто сократить между вами двумя расстояние и поцеловать его. Тем не менее, ты останавливаешь себя, зная как никто лучше, что не стоит делать подобное в общественном месте. – Перестань так на меня смотреть, это смущает, – говоришь ты, надеясь отговорить его так на тебя смотреть. – Ничего не могу поделать, мой дорогой. Мне просто нравится восхищаться красотой твоего обнажённого тела, не говоря уже о том, что эти засосы на тебе прекрасно смотрятся, – он усмехается, говоря это, и ты знаешь, что это потому, что он гордится тем, что именно он их оставил. – К-Карамацу! – смущённый, ты больше погружаешься под воду, оставляя на поверхности только верхнюю часть лица. Он смеётся, и его голос эхом разносится по всей бане. Затем, гораздо более низким тоном, он говорит: – Справедливости ради, в следующий раз я позволю тебе пометить меня, хм? Твоё лицо, должно быть, теперь совершенно красное, и не из-за тёплой воды. Ты представляешь, как на самом деле прикасаешься губами к шее Карамацу, жадно целуя, покусываешь кожу, оставляя на ней милую красную отметину. В целом хороший образ. – …Д-да, ладно, – ты поднимаешь голову из воды и тянешься за одной из ваших мочалок. – Теперь позволь мне помыть тебе спину. – Ах, мой дражайший Чоромацу такой внимательный~ Должно быть это значит, что он действительно любит меня~ Я самый счастливый мужчина на свете! – Я буквально делаю это каждый раз! – Ты почти уверен, что сейчас он дразнит тебя ради забавы, но он, кажется, искренне рад поговорить с тобой в ласковой манере. Ты не хочешь признавать, но тебе это тоже нравится. Ты бы сказал ему, но предпочитаешь держать это при себе, по крайней мере, пока вы двое не сможете снова побыть наедине.***
Возвращаясь домой, Карамацу старается оставаться как можно ближе к тебе. Его рука несколько раз "случайно" касается твоей, и ты пытаешься совладать с собой, чтобы не взять его за руку и просто держать её всю дорогу. Тебя беспокоило, что люди могут посмотреть на вас и всё узнать, что довольно нелепо, потому что откуда они могли знать, но эти страхи всё равно не покидают тебя. Видимо, это та цена, которую нужно заплатить, думаешь ты. – Чоромацу. – Хм? – Ты милый. Комплимент застаёт тебя врасплох, и ты буквально давишься собственной слюной. И после нескольких неловких минут, когда он пытается помочь тебе, а ты пытаешься не умереть, вы снова идёте бок о бок. – Не говори подобное просто так на ровном месте, боже. Тебе просто нравится говорить смущающие вещи, не так ли? – Может быть, мне просто нравится заставлять тебя краснеть, дорогуша. – Д-д-дорогуша?! – Жар приливает к твоим щекам. Он называет тебя "любовь моя", "мой возлюбленный", "дражайший", а теперь ещё и "дорогуша". Ты начинаешь думать, станут ли со временем его прозвища для тебя ещё хуже. …Но они тебе нравятся, так же сильно, как они заставляют твоё сердце биться сильнее и вызывать у тебя бесконечные волнения. Луна была уже высоко в небе к тому времени, когда вы добрались до улицы, на которой находился ваш дом. Вокруг было ни души, единственное, что бросается в глаза, это одинокий уличный фонарь, освещающий тротуар. Вы были в нескольких шагах от входной двери, когда он хватает тебя за плечо, чтобы остановить. Ты собираешь спросить его, что случилось, прежде чем он быстро целует тебя в губы. – Извини, хотел в последний раз поцеловать тебя, прежде чем мы вернёмся, – он чешет затылок, выглядя немного смущённо. На самом деле невероятно, что именно он считает тебя милым, потому что для тебя, Карамацу всегда находил способ выглядеть ужасно очаровательным, когда вёл себя искренне, а не наигранно. – Тогда ты должен поцеловать меня как следует, – прежде чем он успел ответить на это, ты наклоняешься, чтобы крепко поцеловать его. Твои губы задерживаются на его губах на несколько секунд, просто наслаждаясь моментом, а затем ты отстраняешься с застенчивой улыбкой на лице. Обычно ты не такой смелый, но растерянное выражение лица Карамацу того стоит. Ты слегка смеёшься, а затем продолжаешь свой путь к входной двери, открываешь её и объявляешь, что вы вернулись. – О! С возвращением, парни~ – Осомацу выходит из кухни с лапшой быстрого приготовления и отхлёбывает её, издавая очень раздражающий звук, прежде чем подойти ближе, чтобы поприветствовать вас. – Итак~ Вы наконец-то помирились? – Он выглядел искренне любопытным, и на мгновение ты был сбит с толку, прежде чем вспомнить, что Карамацу сказал тебе ранее. – Э-э, д-да! Всё хорошо, – лучше, чем хорошо, на самом деле, но ты не говоришь это вслух. Карамацу, наконец, тоже заходит в дом и приветствует Осомацу, благодаря его за сегодняшний день. Он только пожимает плечами и улыбается: – Пустяки. Я поставил куууучу денег на мою любимую лошадь, так что, думаю, это я должен благодарить тебя! – Где ты вообще взял столько денег, чтобы заплатить Осомацу? – Задаёшься ты вполне невинный вопрос. Карамацу отводит взгляд. Осомацу просто смотрит с глупой ухмылкой на лице. – Да, Карамацу! Откуда у тебя деньги? – Эм, да… Насчёт этого… Ты моргаешь несколько раз. Осомацу отхлёбывает свою лапшу. Карамацу явно нервничает, отвечая на вопрос. – Я… Вроде как нашёл деньги, которые ты спрятал в шкафу под твоей одеждой…? Ты моргаешь снова. Оу. – Мои деньги, что я выиграл в пачинко?! – Ты очень быстро переходишь от спокойствия к бешенству. Осомацу начинает смеяться, видя, как ты протягиваешь руки, чтобы схватить Карамацу за воротник его худи и начинаешь трясти его, заявляя о своём разочаровании в том, что был абсолютно предан им. Действительно наглость!***
Вы все ложитесь спать в том же порядке, что и вчера. Карамацу рядом с тобой всё никак не перестаёт смотреть на тебя щенячьими глазками, говорящими: "Прости!", а ты пытаешься игнорировать это. Осомацу выключает свет и ложится спать, оставляя комнату в темноте. Твоё раздражение на Карамацу остаётся, но, честно говоря, ты не можешь долго злится на него. Не после сегодняшнего дня. Если потеря твоих денег выигранных в пачинко была (буквально) ценой за то, чтобы Карамацу стал твоим, тогда… Незаметно под одеялом ты протягиваешь руку, чтобы найти его и сплетаешь свои пальцы с его. Это его удивляет. – Чоромацу? – Шепчет он. Ты вздыхаешь и поворачиваешься к нему, чтобы встретится с ним взглядом. Ты позволяешь своему выражению лица смягчится, прежде чем заговорить. – Деньги не имеют значения, – шепчешь ты в ответ – Я всё равно предпочитаю тебя им. Он улыбается и немного сжимает твою руку. – О Чоро… – Я всё ещё хочу, чтобы ты вернул мне деньги. Это затыкает его, и ты действительно позволяешь себе прыснуть на это. Он понимает, что ты шутишь, и немного посмеивается, что почему-то заставляет смеяться и тебя. В конце концов, вы в течении нескольких минут просто хихикаете, прежде чем Ичимацу кричит вам обоим, чтобы вы заткнулись и дали ему поспать. Вы выполняете просьбу. Вы всё ещё держитесь за руки под одеялом, и это не должно было казаться чем-то особенным, но оно было. Ты закрываешь глаза и в конце концов засыпаешь. Этой ночью тебе снится Карамацу и его сладкие, романтические слова, и то, что они только для тебя и тебя только.