Вишня

На пожелтевшей стене переливается зелёная мишура. Часы отбивают мерный стук, глушит его только что закипевший чайник. На нем отчего-то приклеены блёстки. Оля подозревает, что это идея Юля. Впрочем, почему нет? Утро встречает холодной кухней, шумом соседей, бутылкой недопитого шампанского (Юля обязательно бы пошутила, что оно прошлогоднее). Приглушенный свет из окна играет бликами на облитой шампанским шторе (и как они только умудрились?), колокольчики с яркими голубыми цветами отражают холодным сиянием потертый гудящий холодильник (и кто вообще придумал весить колокольчики, предназначеннные для двери, рядом с окном? Юля, кажется, называла их «музыкой ветра», она наверняка и повесила, даже корявый гвоздь где-то нашла!) «Не девушка, мечта», — со вздохом про себя замечает Оля, мягко смотря на блики колокольчиков и ударяя кулаком сраный холодильник. Как же надоел жужжать, сил нет. Голова раскалывается, мысли не особо хотят собираться в кучу. «Что вообще вчера было?» — сонно проносится мысль, тут же утопая среди других таких же бессвязных вопросов. Новый Год — ответили бы ей. Однако отвечать сейчас было некому. В соседней комнате Юля, удобно закинув ноги на одеяло (Оля еле как выбралась из её цепких рук), видела пятый сон. И, кажется, просыпаться в её планы не входило. Других людей в квартире не было. Они вчера праздновали вдвоём — это она точно помнит. Оля улыбается, смотря в окно. Разводы на стекле нисколько не мешают разглядеть вихры фиолетовых волос, заспанные помутневшие глаза, вишневые разводы помады на шее, заканчивающиеся чуть ниже плеч, на шее чёрный чокер украшает зелёная мишура (Оля подозревает кто её приклеил). И в целом вид у неё интересный, но помятый. Главное — лицо довольное и голова, кажется, уже не так болит. Девушка поправляет съехавшую лямку черного топика, потягивается, сонно прикрывая глаза. Чайник, давно ожидавший её на газу, довольно булькает, когда горячая вода наполняет зелёную чашку. Котёнок на кружке тут же становится фиолетовым (Юле жутко нравится эта кружка, но, за неимением помытых, придётся ей поделиться). Оля помнит как дарила ей эту кружку, отвалила за неё немало денег, зато Юля была довольна: улыбаясь, нежно целовала мочку уха и шептала перепутанные строки любовных стихов. Оля тогда удивилась и отзеркалила улыбку, когда бордовые кончики волос, щекоча, коснулись её щеки. Оля неторопливо оглядывала полупустые полки, увешанные фиолетовыми гирляндами. Выбор чая оставлял желать лучшего. Что-то более менее похожее на чайный пакетик опустилось в чашку, наполняя маленькую кухню ароматом вишни. Прохладно. Оля закуталась в кофту, лежащую на соседнем стуле. Стирать следы помады и хоть как-то приводить себя в порядок желания не было, поэтому она лишь поправила юбку, уставившись сонным взглядом на рассеивающийся пар. Запах вишни и исходящее от кофты тепло дарили спокойствие. Хотелось обнять Юлю и как можно скорее поцеловать её, шепча какие-то глупости или тупые шутки относительно её растрепанных волос. Юля тогда бы, непременно, ответила колкостью, продолжая улыбаться от тёплых прикосновений. Им обоим нравились эти бессмысленные перепалки. Зевнув, девушка встала, надеясь найти в холодильнике хоть что-то съедобное. Открыв его, она недовольно надулась, взяв с полки лишь недоеденную вчера вишню. Юля жутко любила вишню, поэтому даже зимой покупала её. Пир, насколько Оля могла вспомнить, вчера был не таким уж большим. Зато тёплые губы, перемазанные соком ягоды и мягко касающиеся её шеи, надолго остались в памяти. Перемазывать вишней губы стало глупой традицией, а целоваться с таким вкусом было в разы приятнее. Задумавшись, Оля не сразу заметила чужие руки на талии и тёплое дыхание над ухом. Выдохнула, улыбнувшись. — Приветик, — раздалось хрипловато-сонно. — Петухи спать не дают? — Рука твоя тяжеленная спать не даёт, — ответила Оля, чуть поворачивая голову. С прищуром поглядела на Юлю. От вчерашних поцелуев помада размазалась чуть ниже подбородка. Вампир, не иначе. — Губы у тебя, конечно, пиздец. — Сама ты пиздец, — усмехнувшись и чуть приблизившись, она нежно коснулась губами чужих. Было мягко и тепло. Юля целовала неторопливо, даже как-то сонно. Оля для удобства повернулась чуть ближе, прикасаясь пальцами к чужому подбородку и оказываясь прижатой с столу. Поцелуй углубился, язык Оли скользнул в рот, обводя зубы и сталкиваясь с чужим языком. От Юли до сих пор пахло вишней, а тело после сна было невероятно тёплым. Олины пальцы очертили тонкую шею, останавливаясь на крепких плечах. Чёлка Юли ужасно щекотала, поэтому Душнова переместила руку с плеча и небрежно зачесала руками бордовые пряди. Юля замычала сквозь поцелуй, ненадолго оторвалась от Олиных губ. Демонстративно обратно растрепала свою волосы, улыбнувшись, снова вовлекла в новый поцелуй. Взяла обе руки Оли, положив их на стол за ней. Мягко обвела пальцами выпирающие косточки на худых запястьях. Оля неохотно разорвала поцелуй, убрала свои руки из-под Юлиных. Аккуратно подцепила вишенку, лежащую в контейнере рядом, за темно-зелёный черешок. Юля глупо ухмылялась, с прищуром глядя на Олины губы и всё ещё нависая над ней. — Мне кажется, — Оля, медленно откусив кусочек и неровно размазывая по губам сок, обвела пальцем свою шею. — Тебя надо также украсить. Не дожидаясь ответной реакции, положила руки на талию Юли и начала покрывать поцелуями её шею. Юля улыбнулась, положив свои руки на талию Оли. Обе любили такие сонные зимние утра, когда можно было тихо целовать свою девушку, слушая её сердцебиение и ощущая мягкость её губ. А чай стыл.