***
Лера думает, что пока не стемнело и не похолодало (метеорологи обещали рекордные шестнадцать градусов тепла), нужно найти, где она могла бы переночевать. Она быстро направляется в неблагоприятный район, на самом деле недавно разрушенный облавой на наркопритон. Сражение тогда произошло крупное; злодеи оказались настолько сильными, что отправленные немногочисленные герои не справились с ними, — пришлось вызывать подмогу. Пока злодеев сдерживали, все порушили. Подойдя к тому району ближе, Лера вскинула брови. Его даже не начали отстраивать, хотя прошло больше нескольких месяцев. Даже не то что отстраивать — расчищать не начали. Вероятно, его и не начнут убирать, — это будет чересчур затратно, больше напоминая постройку нового города. Лучше бы подпольных героев звали, а не… настолько разрушительных. Здесь вроде даже Всемогущий отметился. Лера долго бредет вглубь. Не проходит и тридцати минут, как она натыкается на воронку. Невероятно огромную воронку, больше напоминавшую чашу из недавно просмотренного аниме. Так вот из-за чего… Обходя чашу по краю, Лера ощущает на себе взгляды — всего парочку, может, чуть больше, пусть на первый взгляд она и одна. По воспоминаниям Изуку, где-то в этом районе есть склад, в котором удобно будет спрятаться. В нем есть специальный, пусть и незаконный центр помощи проигравшим в лотерее жизни. Тогда они с Инко собирались пойти туда только на следующей неделе и ещё не посещали его. Брести до склада минут тридцать минимум, так что есть огромная вероятность, что его не задело. Девочку не принимали в больницах после получения беспричудного статуса либо выгоняя, либо задирая цены до непомерных высот. За обычные консультации брали едва ли не сотни тысяч йен, и это был не предел. А когда малышка приходила с кровоподтеками… Хмуро наблюдая за затягивающимся и темнеющим небом, Лера думает, что нужно поспешить. Она так не вовремя попала… В сезон дождей в Японии очень трудно приходится не только не имеющим дома, но и обычным жителям с нормальным заработком. Их с Инко часто топило из-за неудачного местонахождения дома. В ответ на воспоминания тело начинает неприятно ныть, как после огромной нагрузки. Обе Мидории тогда сильно намучались, таская ведра с водой, пока не накопили на гидроизоляционные ленты и не заклеили все протечки. Проверять правдивость слов того голоса, который шептал о бессмертии после прокручивания всех воспоминаний Изуку, ей не хочется. Инстинкт самосохранения все ещё исправен и работает великолепно, а не как у других попаданцев. Кажется, будто у них он сразу же атрофируется, стоит только попасть в другой мир. Другой мир… Как же мама? Отец? Ее фикус сдохнет у друга… Не сейчас. Не время. Онетнетнет… Она закусывает губу и пытается не плакать. Лера повторяет, как мантру: не время! Ситуация давит вместе с гравитацией, совершенно не поэтически прижимает к земле. Едва ли прошли сутки с тех пор, как она проснулась, а осознание только начало накрывать её. Лишь бы истерика или паничка не накрыла — пусть последней у неё ни разу не было, но признаки известны, и Лера как раз в той кондиции, когда паническая атака может начаться от любого мало-мальского триггера. Небо больше напоминает предгрозовое, так что Лера ускоряется. В поле зрения наконец появляется склад, и она выдыхает с облегчением. На первый взгляд, крыша цела, пусть девочка и не может полностью рассмотреть целостность стены из-за высокого забора. Она стучится в огромные ворота и ждёт. Минута Две минуты Три… Только её тревожность начинает брать верх, как железки движутся, образуя маленькую створку, а после прохождения Лерой так называемого фейс-контроля ворота открываются, выпуская её внутрь. Она старается улыбнуться, нервно сжимая лямку рюкзака. Точь-в-точь как и у Изуку из канона. Мужчина среднего возраста возвышается над ней голов на пять. Учитывая, что рост Изуку равен примерно ста тридцати сантиметрам… рядом с ней стоит самый настоящий гигант. Лера с силой сдерживает дрожь, когда по ней проходится оценивающий взгляд, а потом губы мужчины расплываются в полуулыбке, больше наполненной снисхождением, нежели чем-то другим. — Ну привет, мелочь, зови меня Ния. Здесь все обращаются друг к другу по прозвищам. Есть что на примете? — Имма. Можете звать меня Иммой. — Это что-то означает? — Не обращайте внимания…***
Это… интересное место, в котором собрано множество различных людей со своими трагическими историями. Женщину с двумя детьми, которых она видела в углу склада, выгнали из дома, когда домовладелица узнала о причудах ребят: у них что-то, связанное с воздействием на причуды других. Ещё парень со слишком разрушительной причудой, — она не услышала, какой конкретно. Девушка, ещё совсем молодая, подходит к ним с Нией, что-то записывая на бумаге, крепившейся к планшету. Она хмурится и закусывает губу. — Ния, ты где пропадал? Ты срочно нужен в операционной. Парень пришёл с обширными ожогами… Это кто? — Не кипишуй, Ведьма, а это Имма. Сейчас разберусь с угольком, а ты пока покажи новенькой, что да как. Девушка — Ведьма, очевидно, — поднимает брови, переводя взгляд то на удаляющуюся спину мужчины, то на неё. Она кидает короткое и сухое: — Идём. Темно-синие волосы девушки собраны в высокий пучок. Лера подмечает странную походку, которая, вероятно, возникла из-за толстого хвоста — не такого, как у одного паренька из 1А, а чешуйчатого, драконьего даже. Потрогать бы… Но Лера сдерживает порыв. — Есть где остановиться? — Нет. Девушка фыркает и шепчет что-то наподобие: «Коне-е-ечно». Лера никогда не была и не будет святой. Манипуляция была вполне действенным способом что-либо получить, и прибегать к этой тактике она не чуралась, будь то желание получить хорошую оценку или оправдать себя. Иногда устроиться на новом месте поудобнее. Жалость в любом виде ей изначально не нравилась. Ещё пока детская гордость подрывалась каждое лето, когда её отсылали к бабушке, которая проживала в селе с множеством других стариков. Клуши-соседки щебетали, выказывая сожаление: — Бедное-бедное дитя! Мать ребенка отправила к бабушке, а сама…?! Сама-то что?! И мужа-то у неё нет! Слушай, Лерусь, папа не собирается маме предложение делать? — Нет… — Я говорю, по мужикам она бегает! Лере хочется накричать на них. За коверканье имени. За обзывательства мамы. За бабушку, в конце концов, которая из дома не может по состоянию здоровья выйти и разругаться с этими старухами. Лера тоже не может с ними ругаться, она ма-а-аленькая ещё и нормально ответить на это не сможет. Поэтому только тупит глаза и сжимает маленькими пальчиками подол сарафана. — Бедняжка, вот, держи денюжку, возьми что-нибудь вкусненькое. Жалость… Это сильное оружие, особенно если использовать его правильно, то можно получить на самом деле немало. Жалостливые люди есть во многих местах, так что… — Мать мертва. В дом вернуться не смогу — взрыв газа. Когда узнала, взяла рюкзак с экстренными вещами, который спрятала в парке Теитоку… Девушка дёргается, а хвост от неожиданности бьет по полу. — Через месяц я уйду. — Она заглядывает в телефон и припоминает дату рождения Изуку. — Точнее, через двадцать девять дней. Ведьма-сан, я и не собиралась задерживаться в Японии и надолго вас не потесню. Девушка эмпатией не обделена — пусть она не первый такой случай, хотя, возможно, и первый… Новенькую не выгнали, у нее были любящие родители, которые умерли. Бедная, беззащитная, беспричудная… Она никогда не была «чтецом душ», как одна из её знакомых, которая увлеклась психологией и щелкала чужие мозги как орешки. Лера была способна только на нечто такое грубое, ведь даже честностью можно добиться своего. В классе так шестом она бросила манипуляции. К тому времени у нее сложились вполне хорошие отношения с учителями, и те сами были не прочь немного подтянуть ей оценки. Ведьма заметно потеряла в уверенности. Да, это место очень известно на улицах, и дармоедов, которые приходят в поисках чего-либо бесплатного, ничего не желая отдавать за это, здесь достаточно. У девочек это один из самых дурацких возрастов, когда в голове в основном ветер. Лера помнит себя в одиннадцать, пусть и не хочет этого. Изуку была максималисткой с чем-то, напоминающим розовые сопли в мозгах. А сама Лера… Психологи по ней плакали. Как её характеризовали коротко и ясно друзья — дурная. Ебанутая на голову с мертвым инстинктом самосохранения. (Пусть инстинкт и проявился многим позже, после сломанной ноги). Хотя от того возраста она недалеко ушла — всего четыре года прошло, почти пять. Так что вполне понимает мотив Ведьмы. Сбить спесь, если пришла просто так, за дармовой едой или посмотреть из интереса. Ведьма думает, наблюдая, как девочка слабо приподнимает уголки губ: «Не сломалась. Смогла идти дальше, даже несмотря на обстоятельства.» Она ведёт новенькую в комнату к другим трём подросткам. «Это вызывает… восхищение.» Сама Лера в этот момент думает, что все не так плохо, как могло бы быть…***