The Neighbourhood – A little Death
- В который раз спрашиваю, какого хрена тебе от меня надо? – с ходу задает вопрос Бомгю, садясь в машину и сталкиваясь взглядом с темными глазами напротив. Машина Енджуна стояла на небольшой богом забытой парковке на окраине города, расположенной неподалеку от парка, куда они раньше приезжали вместе, чтобы провести время наедине, вдали от ненужных глаз и общественного осуждения. Это место навевало на Бомгю сильную тоску по тому периоду жизни, который казался ему похожим на рай. Теперь же, пребывание здесь вместе с Енджуном после всего случившегося воспринималось как жестокая насмешка судьбы. - Я соскучился по тебе, Бомгю. Из уст парня непроизвольно вырывается потрясенный смешок от услышанного: Енджун что, совсем спятил? Или, может быть, у Бомгю проблемы со слухом? - Да что ты говоришь? И ты вдруг ни с того ни с сего решил позвать меня сюда для того, чтобы сказать эту чушь? – младший неверяще качает головой, поражаясь нереальности происходящего. – Снова решил поиздеваться надо мной? Даже для тебя это слишком жестоко. Но в глазах Енджуна почему-то не видно привычной насмешки. Лишь напускное спокойствие, за завесой которого Бомгю едва ли удавалось что-то прочитать. – Ты можешь не верить мне, но то, что произошло между нами за последние полгода, произошло не по моей воле. Я ничего из этого не хотел. - Что? Бомгю все больше кажется, что он находится в каком-то дешевом ситкоме, потому что не может адекватный человек с серьезным лицом заявлять такие абсурдные вещи, никоим образом не соответствующие реальности. Из тех поступков, которые были совершены в его адрес Енджуном, Бомгю помнит все без исключения: каждое из них было болезненным клеймом высечено в его памяти. А потому совершенно ожидаемо, что он не верит ни единому слову сидящего рядом с ним человека, что был столько времени ближе Бомгю чем кто-либо, но в итоге оказался так непомерно далек. – Позволь мне удостовериться в том, что я все правильно понял. Ты не хотел разбивать мне сердце, а затем настраивать против меня моих же друзей? Не хотел натравливать на меня полицию и делать все это время вид, будто мы чужие друг другу люди? – голос Бомгю сочится ядом, прикрывающим его истинные эмоции от сказанного, но внешне Енджун никак на это не реагирует. Даже не морщится. Лишь молча переводит взгляд на едва освещаемое передними фарами машины пространство за ее пределами. – Еще позволь узнать, а соскучился ты до или после того, как проехался по мне катком, выставляя мои внутренности на всеобщее обозрение? - Так было нужно, Бомгю, - коротко отвечает Енджун приглушенным голосом, упорно не глядя на младшего и не замечая, как его лицо искажается от непонимания и злости. Бомгю чувствует, как от лаконичных и убийственно спокойных ответов старшего все, что старательно подавлялось им в глубине души все это время, вновь поднимается с новой силой. Хочется завыть или начать орать – только бы не слышать того, как ему пытаются навешать очередную лапшу на уши. Да еще и таким сомнительным образом. Не сказать, что Енджун и раньше мог похвастаться излишней откровенностью и разговорчивостью, но сейчас он и вовсе бил все рекорды, выталкивая из себя односложные и не имевшие никакого смысла фразы, ставившие Бомгю в полный тупик. Почему сейчас? - Кому это было нужно, скажи-ка? Тебе? Или, может быть, мне? Что-то я не припоминаю, чтобы мечтал о предательстве со стороны любимого человека, который в кратчайшие сроки нашел мне замену, чтобы сохранить свою репутацию, и выбросил меня из своей жизни так, словно я был не больше чем залежавшимся мусором! Так скажи мне, будь добр, что из этого было нужно? - Я ДОЛЖЕН был так сделать, понимаешь?! – самообладание Енджуна дает трещину, и он в сердцах ударяет руками по рулю, повышая голос. Бомгю вздрагивает от резкого звука, но прожигающего взгляда со старшего не сводит, пока тот нервно проводит рукой по своим волосам в попытке успокоиться и вдруг отчаянно поднимает на парня свои умоляющие глаза. – Ты же знаешь меня, Бомгю, я бы ни за что не причинил тебе боль по собственной воле! Это все из-за него. У меня не оставалось выбора, ведь в противном случае все могло сложиться куда хуже, если бы я пошел наперекор. Он своих слов на ветер не бросает. - Что может быть хуже того, что ты уже сделал? – разбито шепчет Бомгю в противовес громким репликам, и Енджун резко замолкает, разом растеряв все слова. Несколько мгновений он лишь молча смотрит в обиженные глаза напротив, будто бы вновь собираясь с мыслями, а когда наконец начинает говорить, его голос звучит гораздо тише. Просяще: - Прости меня. Я знаю, что эти слова не смогут перекрыть все то, что тебе пришлось из-за меня пережить за это время, но я не могу их не сказать. Что мне сделать для того, чтобы ты поверил мне? Бомгю в смятении. Он продолжает упорно не верить словам Енджуна, боясь даже допустить вероятность того, что старший действительно не лжет, но никак не может понять: почему он говорит ему все это? Столько времени отыгрывать спектакль, а теперь вдруг снять маску и начать оправдываться? Или надеть новую маску? Зачем? Неужели той боли, которую пришлось претерпеть Бомгю, до сих пор недостаточно? Повисает тишина, во время которой Енджун, затаив дыхание, ждет дальнейшей реакции со стороны младшего, но тот, к его удивлению, лишь начинает заливисто смеяться ни с того, ни с сего. Хохочет, смаргивая выступающие слезы с ресниц, и внешне, наверное, походит в этот момент на сумасшедшего. Бесконечно долго смеется, но не произносит ни слова. – Почему тебе смешно? – осторожно спрашивает Енджун, с опаской наблюдая за резкими переменами в состоянии Бомгю, пытавшегося восстановить дыхание после смеха. – Скажи что-нибудь. Только не молчи. – Как там поживает Джихе? – Что? – удивленно моргает Енджун, растерявшись под пытливым взглядом Бомгю. Он готовился к шквалу обвинений со стороны младшего и попыткам их отразить, но вопрос про девушку сбил его с толку, заставив голову резко опустеть. – Я… – Забавно получилось, Ён: я долго думал, что знаю тебя лучше, чем кого-либо, но в итоге оказалось, что мне неизвестно о тебе ничего, - перебивает его Бомгю, медленно выдыхая. – Я ведь предлагал тебе пройти через все вместе, говорил, что буду с тобой до конца, даже когда все остальные от нас отвернутся. Но когда пришло время, вместо того, чтобы выбрать нас, ты испугался и выбрал лишь себя. И самое ужасное в том, что теперь ты, похоже, действительно веришь в то, что говоришь. По крайней мере, мне бы не хотелось думать о том, что это очередная ловушка с вашей стороны. Бомгю больше не хочет здесь находиться, несмотря на обливающееся кровью сердце, которое по-детски наивно надеялось на то, что Енджун каким-то чудесным образом сможет убедить его в нереальности последних шести с лишним месяцев, и все станет как прежде. Просило поверить ему и дать еще один шанс, отсылая к тому, что Бомгю знал, с каким человеком приходилось уживаться старшему все эти годы. Однако это знание не отменяло того факта, что Енджун однажды уже сделал свой выбор. И этот выбор был отнюдь не в пользу Бомгю. Необходимо было срочно сваливать, пока он еще был в силах. – В общем, неприятно было поболтать. Ну, удачи. – Бомгю, стой! – кричит Енджун, но младший его игнорирует. Он открывает дверь машины, проклиная себя за слабость – за то, что вообще решил отреагировать на сообщение Енджуна и приехать по первому его зову, когда тот даже не объяснил причины. Чего он ожидал? Что хотел услышать? Идиот. Вылезая из салона, Бомгю в сердцах хлопает дверью, вкладывая в это действие всю свою силу в надежде сломать ее к чертям собачьим, однако продуманность механизмов ожидаемо уберегает машину от ущерба, создавая сопротивление и смягчая удар. Более того, край пальто Бомгю по-дурацки застревает в закрывшейся двери машины, и он, чертыхнувшись, пытается его вытащить, пока в глазах вскипают жгучие слезы обиды, а в сознании рождается одержимое желание сломать что-нибудь. Выдернув наконец несчастную ткань, Бомгю пропускает мимо ушей звук хлопнувшей водительской двери и с остервенением начинает пинать дверной металл, с бессильной злостью думая о том, что даже эта чертова машина способна без особых потерь переносить любые удары со стороны окружающих, но только не он. У него после этих ударов появятся синяки на ногах. Бомгю напоминал себе разваливающуюся на части фарфоровую куклу, с которой поигрались вволю и впоследствии выбросили за ненадобностью. - Что ты делаешь? Перестань! – кричит в мгновение приблизившийся Енджун, разворачивая Бомгю к себе и припечатывая его тело своим к пострадавшей дверце машины, чтобы не дать закончить начатое: на боковой стенке от пинков парня уже образовалась приличная вмятина. – Ты же такими темпами себя больше покалечишь, а не машину! - С каких пор тебя вообще это волнует?! Не прикасайся ко мне, блять! – орет в ответ Бомгю, отчаянно пытаясь вырваться из захвата, но безуспешно: сил у старшего было гораздо больше. Он всегда был сильнее. Старше. Увереннее. Эталон, на который Бомгю хотелось равняться с тех самых пор, как Уен познакомил своего лучшего друга с загадочным новеньким в их школе, приехавшим в Корею из Америки. Последнее, что сейчас хотелось Бомгю, – это чтобы Енджун видел его слезы. Хватало и того, что он и так знал обо всех слабостях младшего, с легкостью обратив эти знания против него, когда возникла такая необходимость. - Я не хочу, чтобы ты ранил себя, идиот! – в глазах Енджуна плещутся страх и смятение, пока он удерживает Бомгю на месте в попытках успокоить, но младший ему не верит. Он больше ничему касаемо Чхве Енджуна не верит.Chase Holfelder - Animal
Пока внутри Бомгю происходит гражданская война, Енджун крепко прижимает его к себе, не обращая внимания на отчаянные попытки вырваться из капкана, и в итоге младший сдается, обмякая в его руках – будто в один миг растеряв все силы и желание сопротивляться. – Ненавижу тебя, ненавижу... - продолжает бессвязно бормотать Бомгю в чужую грудь, захлебываясь собственными слезами, пока Енджун успокаивающе поглаживает его по голове как маленького ребенка. Будто до сих пор имеет на это право. – Я знаю, Бомгю. Знаю. Бомгю действительно его ненавидит. Вот только… – Почему…? Почему Бомгю продолжает любить его даже после всего случившегося? Почему никому не рассказывает правду о том, что произошло? Почему не отталкивает сейчас и, наоборот, прижимается сильнее? И почему дает осторожно поцеловать себя, при этом отчаянно целуя в ответ? «Бомгю, ты – идиот! Прекрати это! Что же ты делаешь, тебе ведь не станет лучше, только хуже!» – надрывается внутренний голос в попытке докричаться до той части мозга, которая отвечает за принятие решений, но Бомгю упорно его игнорирует, позволяя Енджуну утянуть себя на заднее сиденье машины и снять с себя все лишнее – кожа к коже. В надежде забыть о боли и раствориться в моменте, так обманчиво похожем на их прошлое. Забыть обо всем, что случилось после того, как воздушные замки начали стремительно рушиться. Кажется, эту битву Бомгю снова проиграл. Енджун, получая отдачу от Бомгю и негласное разрешение продолжать, как с цепи срывается, заполоняя собой все пространство вокруг него: целует всюду, докуда может дотянуться, оставляя на нежной чувствительной коже россыпь багровых засосов. Неустанно ласкает чужое податливое тело, хаотично путешествуя по нему руками: пересчитывая ребра, сжимая талию, крепче обхватывая бедра, пока толкается глубже. Но вопреки собственным ожиданиям, Бомгю не испытывает ни малейшей толики счастья от происходящего. Страстных поцелуев и горящих вожделением глаз напротив недостаточно для того, чтобы исцелить израненную душу и стереть всю злость и обиду на человека, которому доверял больше всего. Для этого недостаточно и того темного удовольствия, которое испытывает Бомгю, когда со всей силы впивается пальцами в мускулистую спину Енджуна, оставляя на ней синяки. Когда с остервенением отвечает на его поцелуи, кусает и оттягивает чужие губы, не жалея ни себя, ни его. – Как же я скучал, Гю. Боги, я так по тебе скучал, – стонет ему в губы Енджун, опаляя их своим жарким прерывистым дыханием, а затем снова жадно к ним приникая. – Не зови меня так. Больше не смей, – в полубреду шепчет Бомгю, лишь сильнее выгибая спину и крепче обхватывая ногами чужой торс. Енджун не дает перевести дух ни на секунду, наращивая темп и сводя с ума их обоих: разрядка была близко. Бомгю тоже скучал. Черт, он презирает себя за это чувство, за то, что делает сейчас. Бомгю стыдно за свою неспособность проявить силу перед ним. Отстоять себя. И больше всего ему отвратительно от того, что несмотря на отсутствие даже намека на ощущение счастья, он получает удовольствие от происходящего. Все как будто бы было точно так же, как и раньше, в те времена, когда между ними обоими еще не пролегла огромная непреодолимая пропасть, но в то же время все было совсем по-другому. Искажено, вывернуто наизнанку, распотрошено накопившимися негативными эмоциями ненависти и обиды вкупе с тоской и трижды проклятой первой подростковой влюбленностью. Завтра Бомгю возненавидит себя за слабость, а пока его тело рассыпается на тысячи мельчайших частичек, содрогаясь от наступления оргазма, и сознание еще несколько долгих мгновений не желает собираться вновь. Енджун следует за ним, с гортанным стоном кончая ему на живот и смешивая их сперму, а затем обессиленно утыкается в плечо Бомгю в попытке перевести дыхание. Никому из них нечего сказать, и после того, как последние отголоски оргазма затихают где-то вдали, в салоне машины повисает напряженная тишина. Неизбежное возвращение в суровую реальность после тщетных попыток сбежать от нее – вещь далеко не из приятных. Бомгю знает это лучше, чем кто-либо. Наступать на те же грабли, судя по всему, у него в крови. Ему тошно от себя. Енджун, видимо, относится к произошедшему совсем иначе, потому что вновь пытается завязать разговор в надежде достичь какого-то взаимопонимания, но, к своему удивлению, натыкается на еще более толстую и непреодолимую стену со стороны младшего. – Бомгю, я ... – Просто заткнись и дай мне подняться. Енджун неуверенно приподнимается сначала на руках, а затем, понимая по лицу Бомгю, что тот не шутит, слезает с парня, и откидывается на спинку сиденья, нервно зачесывая пятерней волосы назад на голове. - Бомгю, давай поговорим. – Салфетки есть? Енджун вглядывается в лицо Бомгю, что изо всех сил старался выглядеть равнодушно и ни капли не разбито, и без лишних слов протягивает ему упаковку влажных салфеток, лежавшую позади. Зачем старшему на заднем сидении огромная упаковка влажных салфеток, Бомгю даже не хочется спрашивать. Он молча приводит себя в порядок, чувствуя себя внутри натянутой стрелой от напряжения, потому что все это время сидевший рядом Енджун не отрывает от его тела своего взгляда. Странного взгляда. Бомгю не знает, во что именно всматривается на его теле старший, но хочет как можно скорее уйти отсюда, а потому торопливо ищет свою помявшуюся одежду, натягивает ее и, поправив волосы, тянется к ручке двери, без лишних слов собираясь покинуть машину. – Это ни хрена не значит, – напоследок чеканит Бомгю скорее в надежде убедить самого себя, чем кого-то другого, и на этот раз решительно выходит из машины, стремительно удаляясь от нее и не оглядываясь. На этот раз за ним никто не последовал.