in pursuit of lust

Рубашка падает на пол. Перед Хенджином предстает невероятной красоты тело, что покрывается мурашками от одного взгляда чужих глаз. Если бы Феликсу когда-то сказали, что он будет стоять полуголый перед своим напарником, он бы посмеялся, а потом еще и врезал бы этому человеку. Потому что ситуация до абсурда серьезная и смешная одновременно. Сегодня из этого парня в прямом смысле слова будут тащить все внутренние силы. Все, что там скопилось и остается по сей день закрытым в пространстве тела, сейчас будут вытаскивать на свет Божий. Причем, у самого Феликса об этом сильно не спрашивали. Так, намекнули. А дальше разберется, как-бы. — Только рубашку? — спрашивает шепотом младший. Хенджин пару секунд смотрит на рельеф тела перед собой, после отходя к тому же комоду и доставая черную ленту и непонятный для Ли предмет. — А ты хочешь раздеться полностью? — усмехается Хван, заправляя черный волос за ухо, продолжая перебирать в верхнем ящике всякие вещицы времен динозавров. — Замолчи. — отсекает Феликс, совсем не готовый шутки шутить сейчас. Детектив не знает даже, что с ним будут делать, какие тут шутки вообще? Максимум — пошутить про смерть, а потом молиться, чтобы брошенная в воздух фраза не стала препятствием для кислорода. Хенджин, к примеру, с этими штуками выглядит так, будто собирается убить, а не вытащить из младшего способности. Хотя и то и то звучит устрашающе. В его руках странные камушки совершенно разных цветов и какой-то черный порошок. Эстетика наяву. — Феликс, — зовет старший, подходя совсем близко к почти обнаженному телу. Опускает пальцы в этот порошок, после поднимая их на уровне двух лиц. — Тебе стоит закрыть глаза и сосредоточится на моем голосе. Процесс не из приятных, хоть я и пытался сгладить его, но тебе стоит потерпеть. Ли, словно доверяя всего себя в руки напарника, закрывает глаза, стараясь не обращать внимание на касание длинных пальцев до его щеки. Хенджин проводит двумя по впадине около скулы младшего, стараясь очертить более четко. Потом поднимает ко лбу, оставляя что-то наподобие креста. И вдруг пальцы совсем неожиданно касаются оголенной груди. Феликс открывает глаза, сталкиваясь с изучающим взглядом Хвана. — Я же сказал, довериться, — слегка пускает импульсы раздражения старший. — Я не сделаю ничего, что будет угрожать твоей жизни. Максимум — без сознания часик поваляешься. Феликс кивает, произнося тихое «прости», ожидая всего, что угодно, но только не резкого толчка в солнечное сплетение. Грудь сразу же схватывает крепким спазмом, оповещая об нападении. И Ли, хватаясь за обнаженную кожу, уже собирается выпустить свою помощь в виде сверхсилы, как вдруг щеки, лоб и грудь начинают гореть в местах нанесенного порошка. Слово вымолвить невозможно, горло сдавливает от удара. Словно сердце с места столкнули, поменяв круги кровообращения в другую сторону. Ли глаза распахивает, оглядывая комнату, она застыла в пламени горячих слез. Сквозь эту плотную пелену не видно ничего. Только силуэт Хвана в волнах соленой воды из глаз. Феликс готов ударить его в ответ сейчас, потому что ничего кроме боли не чувствует, а способности резко скрылись где-то в уголках души. Потому что болит что-то в груди, но не сама она. Где-то между. — Терпи, Ликси, — слышится наконец-то голос сквозь весь больной шум. — Сейчас лучше будет. И Феликсу правда лучше, он даже на колени оседает окончательно от облегчения, переставая биться в видимых конвульсиях. Руки беспощадно трясутся, а ноги держать не хотят, потому что тело вдруг тяжелее стало за считанные секунды. — Можешь говорить? — еще через несколько секунд спрашивает Хенджин, видимо совсем не видя, в каком состоянии находится его напарник. Феликсу хоть и легче, но голос тоже словно ушел, пропал. — Ладно, вижу, что нет. Давай мне руки. Последний рывок. После этих слов почему-то захотелось, чтобы все кончилось, а после того, как Ли вложил свои ладони в Хвановы, захотелось немного умереть. Потому что тело пронзил заряд тока, который обвел каждую ткань под кожей. Этот импульс от рук Хенджина похож на выстрел в сердце, потому что больно до невозможности, губы в немом стоне раскрываются. Феликс на коленях выгибается, глаза от боли за веками теряя. Из груди рвется страшнейший крик, да с губ все сорваться не может. Руки сильнее за Хвановы цепляются, только хуже от этого становится. Одежда становится лишней, лишь принося боль и раздражение. Любимые брюки, что когда-то приятно сидели, теперь электризуются и обжигают, стоит к коже прикоснуться. Пальцы на ногах поджимаются от импульса, который сковывает движения. Феликс правда готов умереть, теряя себя в пространстве окончательно. Дальше лишь темнота. *** Сны в голове сменялись один за другим. За все время, что Феликс был в отключке, его мозг сменял картинки, места происхождения и действия тысячу раз. Хотелось разбить себе голову, да выбраться из этого состояния не удавалось. Словно тело еще не может и не хочет начать функционировать. Все встало, даже сердце тише бьется, чем обычно. Сны были пугающие. Картины, много людей и крики. Потом море, огромные волны и тонущий корабль. Еще был огонь, дьяволы и война. Странные сюжеты сменялись один за другим, мозг давил на стенки черепа, а тело то и дело содрогалось в судорогах. Мозг проверял на наличие жизни у этой тушки с помощью мелких импульсов по коже и мурашек. Феликс жив. Но пока он об этом только сожалеет. — Очнулся, — слышится где-то сверху, а глаза младшего наконец-то открываются окончательно. — Как себя чувствуешь? Ли только еле заметно промычал, стараясь сильно не двигаться. Тело онемело, значит не к добру. Затишье перед бурей. Безразличие — к боли. Знаем такое, проходили. Вопрос только в том, что это вообще все было? — Лежи и не вставай, — предупреждает Хван, присаживаясь все на то же кресло. — Сейчас у тебя нет физических сил от слова «совсем». И да, ты проспал четыре часа. Феликс раскрывает шире свои глаза, показывая всем существом удивление, чтобы услышать в свой адрес хоть поддержку. От Хенджина можно ожидать что угодно. А надеется на что-то адекватное, как в мутной воде дно искать. — Когда-то я проспал целый день, — «успокаивает» старший, отпивая свой чай. — Но это было в самый первый раз. Тогда во мне опыта было столько же, сколько в тебе сил подняться. Феликс нахмурился, показывая, что шутка от Хвана получилась не очень смешная. И слегка приоткрыл рот, собираясь возразить, но не смог ни звука выдавить. Нужна вода, все пересохло почти до желудка. — Пить? — Феликс кивает. — Сейчас. Лежи, и никуда не уходи. Вновь издевается Хван, на что Ли запульнул бы подушку. Старшему просто повезло, что детектив не в состоянии. Крупно повезло. Он вернулся через минуту со стаканом воды и некой розовой круглой таблеткой. Без слов подошел к дивану, усаживаясь на край около бедер Ли, и потянулся своей широкой ладонью к шее парня. Тот даже смог пересилить себя и дернуться в сторону, с явным вопросом в глазах, в которые нагло уставился непонимающий ничего Хенджин. — Чего ты сопротивляешься? — спокойным голосом на выдохе проговаривает Хван, не признавая действий со стороны младшего. — Ты же не сможешь подняться, поэтому я тебе помогаю. Смирись с этим на ближайший час. Хенджин пытается дотянуться до парня, но уже более удачно, укладывая руку тому на шею. Горячая кожа в миг пускает жар по телу старшего из-за смены температур. В последнее время Хенджину холодно дома. После секундного зрительного контакта, в котором убеждается, что младший в порядке, детектив легонько тянет его вверх, чтобы верхняя часть туловища вместе в головой приподнялась. Подносит стакан с водой к пухлым пересохшим губам и аккуратно наклоняет, следя за всем процессом. Феликс блаженно прикрывает глаза, глотая такую нужную организму жидкость, в наслаждении не замечая на себе пристального взгляда. Хван запутался в своих мыслях настолько, что не заметил, как вода в стакане кончилась, а Ли сам выполз из его хватки и упал на диван. — Еще? — в ответ отрицательный кач головой, на что Хван испаряется из гостиной, все еще разбираясь в голове со своими раздумьями. По возвращению он находит младшего спящим. Собственно, было ожидаемо, так как у Феликса сил сейчас нет совсем. За то когда он восстановится полностью, его способности раскроют настоящие возможности каждого, кто их имеет, но не знает как пользоваться. Способ заключается в том, чтобы принести телу, содержащем в себе таких размеров силу, длительную и достаточно большую боль через кровотоки и само сердце. Таким образом человек не умрет, а лишь прочувствует какого это — умирать. Хван сам помнит каждый импульс, что проходил по сосудам и каждый звук своего сердца в тот миг до сих пор слышит. Потому что действительно больно, а не «неприятно», как Хван сказал Ли. Это были вынужденные меры, или же Феликс не согласился бы. Походит обиженный и перестанет, когда узнает, на что способен теперь. На примере можно взять тот случай, когда младший пытался удержать огромный лист металла в воздухе, но у него, собственно, не получилось сделать этого по времени продолжительно. Через день, два он сможет не только удержать такой лист, но и кинуть его на расстояние, равное около пяти километрам. Разница колоссальная, а это только первый «сеанс». Главное, чтобы парень не злоупотреблял. Потому что все полезное может навредить. И кто знает, что скрывается за милыми веснушками на щеках и блестящими глазками.