***
Перекладина раскачивалась в такт музыке — под эту мелодию Мэй и Бен выступали чаще всего. Питер перехватил ладонь Мишель и, они вместе закружились, поднимаясь вверх, пока зрители не превратились в маленькие точки. Натяжение рук усилилось, когда девушка вытянула ноги и немного прогнулась, выталкивая тело вперёд. Их дуэт делал это множество раз — каждое выступление, стараясь постепенно усложнять программу. Гибкое тело Мишель будто было создано для замысловатых движений, и Питер старался быть хорошим партнёром — он не затмевал её, а наоборот показывал в выгодном свете. Блестящие костюмы переливались алым и бирюзовым, ярко поблёскивая в свете софитов, на такой высоте они вдвоём казалось двумя звёздочками на небосклоне натянутого брезента, колышущегося от лёгкого ветра. Мишель перевернулась в хватке, вытягивая ноги вверх, Питер подал руку, чтобы завершить связку, но скользнул только по пальцам — не хватило совсем немного. Остальное он наблюдал как в тумане: взгляд, полный ужаса, развевающаяся на ветру одежда. Мишель летела вниз, размахивая руками, а Питер ничего не мог сделать. Кажется он заметил в её огромных зрачках свою вытянутую руку. Потом просто зажмурился, не желая видеть предсказуемый итог. Этого не могло случиться! Просто не могло… Он опять ощутил себя тем маленьким мальчиком, прибитым собственным горем, как каменной плитой. Всё отчаянье и боль вернулись сторицей, словно не покидали его всё это время. Мишель уж точно не заслуживала такой смерти. Может быть их погубила самонадеянность, и нужно было повременить с новым номером, ещё раз хорошенько прогнать все элементы на земле и позже в воздухе? Теперь не было никакого смысла об этом рассуждать. Питер мотался всё ещё вверху; за общей суматохой перекладину не опустили, и он с обледеневшим сердцем наблюдал, как с арены уносят хрупкое тело. Теперь к его тревожным снам добавиться этот жуткий кошмар, хотя он не был уверен, что сможет заснуть в ближайшее время.***
Питер рывком открыл глаза, горло горело и пересохло, словно он кричал во сне. Взмокшая подушка была сбита в непонятный комок, в глазах стояли слёзы. Он немного отдышался, проводя рукой по всклокоченным волосам и снова откинулся на спину. Сколько это ещё будет продолжаться? И сказать он никому не мог — незачем тревожить труппу. Только Хэппи наверняка замечал его опухшие глаза и тяжёлый взгляд с утра. Когда Питер был мелким мальчишкой, то Хоган использовал на нём свой талант перевоплощения — Питер отвлекался, на время забывая о своём горе. Надаром Хеппи начинал шоу, чтобы развеселить зрителей и задать весь тон будущим представлениям. Но теперь Пит переживал все свои тревоги глубоко внутри, и яркое, разукрашенное гримом лицо уже не могло спасти от уныния и внутренней опустошенности. Он опустил ноги на дощатый пол трейлера. Босые ступни тут же окунулись в большое солнечное пятно; нагретое дерево отдавало теплом и нежно грело. Судя по тому, что лучи забирались в окно — время близилось к обеду. Проспал он прилично, а всё потому, что заснул под утро — полночи пялился на звёзды. Опять. Нужно было выбираться из своего убежища. Наверняка все уже встали. И его не будили только потому, что цирк отыграл вчера одно из лучших своих выступлений. Артисты сначала кутили, потом отсыпались. На этот счёт Фьюри делал поблажки. Отыскав свежую одежду, Пит вывалился на улицу, прищуриваясь от слепящего солнца. Неподалёку были слышны урчания и повизгивания животных — как раз время кормёжки. Он иногда вызывался подкармливать своих «коллег» по цеху. Животные ему нравились, и если бы не тяга к хореографии, возможно занялся бы дрессурой. Иногда он больше находил с ними общий язык, чем Стив. Тот хорошо знал своё дело, и может быть, был строг, оправдывая это тем, что слабая рука здесь не выдержит. «Животные должны знать кто здесь главный — это закон». Но Питер считал, что добротой и лаской можно добиться большего. В желудке заурчало, организм резко напомнил, что он на самом деле жутко голоден. Перед выступлением вообще-то старался не наедаться, ведь кувыркаться на трапеции с полным животом чревато определёнными последствиями. А после, его как обычно било нервное перевозбуждение, и есть совершенно не хотелось. Зато теперь он с удовольствием умял на кухне остатки яичницы с кусочками хрустящего бекона. Как хорошо, что в их большой артистической семье постоянно заботились друг о друге. Солнце уже перешло точку зенита, освещая их лагерь тёплым желтым светом. На территории стояла умиротворяющая тишина — сегодня однозначно был день отдыха, но не везде. Питер повернул голову на звук и не удивился, когда увидел Клинта Бартона, отрабатывающего свой лучший выстрел. Пит всегда восхищался его меткостью и умению попасть в «яблочко» даже с завязанными глазами. Номер «Соколиного глаза» так же являлся фаворитом у зрителей, наравне с воздушной гимнастикой и трюками с животными. Это была почти магии, как будто стрела подчинялась его рукам, словно заговорённая. Питер прошел в глубь лагеря и убедился, что Клинт действительно тренировался. В вырезанный из дерева круг с поразительной точностью летали стрелы, одна за другой. Оставалось только завороженно смотреть это виртуозное исполнение отточенных выстрелов. Клинт заметил его почти сразу, опустил лук и тепло улыбнулся. — Привет, Пит. Ты сегодня побил все рекорды по сну. Питер смутился, но отвечать ничего не стал. Клинт подошел ближе и заглянул в немного покрасневшие глаза. — Что-то не похоже, что сон был сладкий. — Всё нормально, — Пит обошел его по дуге, рассматривая мишень. Ему совершенно не хотелось обсуждать эту тему. — Как скажешь. Питер почувствовал, как над его ухом просвистел воздух, и еще одна стрела попала в десятку. Он резко обернулся, удивлённо пялясь. — Не бойся — у меня зоркий глаз. — Я и не боюсь. Просто неожиданно. — Ну, что? Проснулся? — Я уже. — Какие планы на день? — Клинт потянулся еще за одной стрелой. Тёплая осенняя погода вовсю намекала, что просидеть весь день на стоянке цирка — это преступление. Питер любил исследовать города и местности, где они останавливались. Чаще всего он брал Мишель и они бродили по улочкам и магазинам. — Пока не решил, — пожал плечами Питер. — Может в город махну. А ты? — Нет. Я здесь. Еще немного потренируюсь. — Да у тебя и так первоклассно получается. Не понимаю — зачем постоянно тренироваться? — Если бы я постоянно не тренировался — не был бы первоклассным, — Клинт рассмеялся, потрепав Паркера за плечо. — Кстати, не хочешь сам попробовать? — У меня так не получится. — Не получится, — согласился тот. — Но надо же с чего-то начинать? Вот бросишь гимнастику и пойдешь в мои ученики. — Сомневаюсь… — Да я же шучу. Держи, — и Питеру вручили рабочий инструмент. Арбалет оказался приятным на ощупь, ещё сохранившим тепло рук его хозяина. — И как? — Всё просто — концентрируйся на цели, отбрось все видимые глазу препятствия. Питер поднял арбалет, стараясь держать его ровно и прицелился. — Нет. Так не пойдёт, — Клинт приблизился к Питеру и нажал на его спину чуть ниже лопаток. — Стой ровно, подбородок вверх. — Пит сделал всё так как ему сказали. — И ноги чуть расставь, — Бартон стукнул носком о его ступню, заставляя принять нужную позу. — Вот. Теперь можешь. Питер напрягся, затаил дыхание и выстрелил. До центра ему не хватило несколько делений. — Хм, это лучше, чем я ожидал. — Правда? — Питер радостно улыбнулся. Он и сам не ожидал, думал, что запустит стрелу в ближайшие кусты, но вышло сносно. Наверное сказывались его тренировки, когда тоже нужна было концентрация и внимание. — Конечно. Я бы не стал врать, — и тут же спросил: — хочешь еще? — Конечно! — Дерзай, — Бартон присел на пень и приготовился наблюдать. С каждым выстрелом Питер приближался к заветной цели, но всё же никак не мог попасть в центр круга. Он порядком вымотался и устало опустился прямо на землю. — Сложно это, — Пит вздохнул и передал арбалет Клинту. — А если усложнить процесс? — Наташа появилась будто из ниоткуда. Её точно не было поблизости, а сейчас стоит и мило улыбается. — Нат, — Клинт поднялся навстречу Наташе. — Ну, так что, мальчики? — ещё раз уточнила она. — Не пугай пацана, Нат, — улыбнулся он, притягивая Наташу к себе и обнимая. — И не собираюсь милый, — девушка положила голову ему на плечо, всё ещё смотря на Питера. Питу было неловко наблюдать за ними, хотя в цирке все и так знали про их пару. Причём очень красивую, которая постоянно собирал овации на арене. Сложность и риск — вот две составляющие их успеха. — Я хочу усложнить, — твёрдо добавил Питер. — М-мм. Ты все-таки решился, — промурлыкала Наташа. — Почему бы и нет. — Смелый мальчик. — Он бы тогда не болтался над землёй, верно, Пит, — Клиент ему подмигнул. — Соглашусь. Наташа пошла вперед, плавно покачивая бедрами и остановилась напротив импровизированного стрельбища, повернувшись к ним лицом. — Вот теперь можешь пробовать, — она подбадривающе улыбнулась. Питер неверяще распахнул глаза, смотря снизу вверх, то на Наташу, то на Клинта. — Детка, может не стоит? Бартон вёл себя спокойно, но в голосе и позе чувствовалось напряжение. — Не волнуйся, дорогой. Я верю в Питера. — Наташа, — Питер рывком поднялся с земли. — Я… Я не уверен, что смогу. — Ты же хотел усложнить. Передумал? — Мне надо больше тренироваться, чтобы получилось, — Питер сконфуженно улыбнулся. — Парень прав, Нат, — Клинт мягко потянул арбалет из его рук. Та фыркнула, тряхнув копной светлых, и добавила: — Тогда, ты, покажи «класс», дорогой, — обратилась она к Клинту. Питер напрягся, хотя он не раз видел их шоу, но здесь — в простой обыденной обстановке, посреди лесной поляны всё это казалось каким-то иррациональным. Клинт поднял арбалет, целясь непосредственно в Наташу. Питер затаил дыхание. Он не успел моргнуть, как стрела угодила прямиком над головой Нат, задевая немного топорщащиеся волоски. — Как всегда идеально, — она извернулась и выдернула стрелу, с улыбкой смотря на парней. Питеру казалось, что Наташа получает удовольствие от самого процессе, ловя азарт в момент опасности. Он этого не очень понимал. Хотя его выступление было не менее опасным, но всё же в тебя не целятся заострённым наконечником каждый божий день. — Ладно, — пролепетал он. — У меня всё равно бы так не получилось. Наташа приблизилась к нему, потрепав по каштановым кудрям. — У тебя получается не менее эпично. Ты наша звезда. Питер почувствовал, как у него заалели щеки и наверняка еще и уши. В силу своего характера и воспитания, похвалу он принимал с трудом, считая, что есть более лучшие и достойные люди, чем он. — Ну, что, — вклинился Бартон, — Так и не решил — чем заполнишь сегодняшний день. Выходной как-никак. — Точно в город поеду. Вот только… — Паркер! — он услышал звонкий голос Мишель. — Я тебя обыскалась. Она легко подбежала к компании. Щеки раскраснелись, волосы густой волной облепили лицо. Питеру она нравилась. Наверняка Мишель догадывалась об этом, но никак не показывала. — То спишь до обеда, то бродишь где-то. — Милая, — Наташа лукаво улыбнулась. — Питер просто тренировался в стрельбе. — В стрельбе? — её брови поползли вверх. — И зачем это тебе нужно? — Да, просто… — Ладно, — перебила она. — Я в город. Ты со мной? — Конечно! Конечно он сам хотел ей предложить, Но Мишель обычно всегда действовала на опережение — это Питеру в ней и нравилось. — Тогда давай быстрее. Стив едет в город за животными. Хочет прикупить себе новых подопечных, и подвезёт нас заодно.***
Дорога петляла вдоль пригорода, взметая в воздух пыльную взвесь. Мишель уместилась радом со Стивом, а Питеру досталось место в повозке, рядом с пустыми клетками. Он сидел с краю, немного свесив ноги и рассматривал окружающий пейзаж. Не по-осеннему яркое солнце слепило, путаясь в черной паутине сухих крон. Через некоторое время деревья стали редеть и уже не так часто встречались на пути. Они подъезжал к окраине города, а это значило, что впереди оставалось чуть больше мили. — Высажу вас ближе к центру, — деловито заметил Стив. — Мне нужно в восточную часть города. Встретимся где через два часа. — Как скажешь, — ответила Мишель, Питер в ответ лишь кивнул. Несмотря на то, что до города оставалось ещё порядка мили, необъяснимая тревожность не покидала тело. Сейчас всё, что окружало Питера, — это широкие дикие поля и дымка тумана. Но, как бы он ни старался сосредоточиться на дороге и обычно успокаивающих пейзажах, странное чувство не желало оставлять его в покое. Медленно вдыхая и выдыхая густой воздух, он считал до десяти и обратно. Это должно было успокаивать, но каждый случайно попавший под колёса камешек сбивал весь настрой.