Ведьма Синих болот

      В следующий раз Вилда увидела Зосо лишь через несколько столетий. К тому моменту Вождь умер – погиб под обвалом, – и сменилось два десятка поколений гномов, так что никто уже и не помнил, кто она и откуда, и почему феи так тесно дружат с гномами, и почему им нужно отдавать волшебную пыль. Гномы исправно трудились, добывая драгоценные камни, перемалывали их и, как и прочие, называли пыль пыльцой фей.       Вилда спокойно отказалась от прежнего имени, приняв прозвище «фея», лишь добавляя к нему «голубая» – по цвету платья из лент и блесток, которое стало символом нового народа, привыкла уменьшаться, когда необходимо… Она больше не покупала детей на рынках, потому что феи не ведут грязные дела с работорговцами. Теперь Вилда подбирала брошенных младенцев-девочек. Их было не так уж много, но фей и не должно быть много. Она купала детей в пыльце, чтобы та пропитала каждую клеточку тела, а потом изменяла их, заставляя мгновенно повзрослеть, вкладывала знания, нужные для жизни, – чтобы не ждать, когда они вырастут сами. И давала каждой волшебную палочку, подобную своей. А чтобы никто не задавался вопросами, откуда эти палочки берутся, их Вилда тоже создавала сама. Новоиспеченные феи всерьез считали, что родились такими. Те первые феи, что помнили свое происхождение, молчали. А потом и они сгинули.       Так появился новый магический народец.       Феи были везде, совали свой нос во все дела, помогали взойти на престол нужным людям, и благодарные правители охотно прислушивались к их советам. А еще таким образом можно было следить за Зосо издалека. Вилда знала, что он недолго служил восточному купцу – кинжал у того не то украли, не то отняли, и дело кончилось плохо. После Темный долго переходил от одного владельца к другому, пока не попал к безумному герцогу, получавшему удовольствие от нескончаемых войн. И задержался у него надолго.       Вилда долго не решалась приблизиться. Она жаждала этой встречи – и боялась. Хотелось убедиться, что все чувства перегорели, что горная пыль растворила страшный черный комок в сердце. Но вдруг что-то осталось? Или не осталось ничего. Вилда не знала, чего боится больше.       И все-таки пошла.       Улучив момент, когда герцога не было в замке, и Зосо оказался предоставлен сам себе, она выследила его в лесу. Когда-то именно здесь были Синие болота, но давно пересохли, и никто уже и названия-то такого не помнил, не говоря уже об охотнике, его погибшей невесте и старой ведьме. Даже народ, что тут жил, исчез – слился с другими, утратив язык и обычаи.       Зосо стоял на той самой поляне, где давным-давно, в позабытой жизни, которой, кажется, и не существовало никогда, отчаявшаяся ведьма вонзила нож в предавшее ее сердце. Вилда, притаившись в зарослях, смотрела, как он рассеянно поглаживает шрам на груди, и вспоминала. Нет, его сердце осталось в тот раз нетронутым, чего нельзя сказать о теле. Зосо постарел. Магические существа живут в том возрасте, который считают для себя подходящим, меняя его по своей прихоти, – так что же терзало его, если золотистую кожу прорезали глубокие морщины? Вилда знала ответ, но предпочитала не думать о том, какую жизнь вел ее любимый.       Да, любимый.       В ее душе, под сотнями наносных, сиюминутных эмоций и переживаний, неугасимо горела любовь.       Первая.       Единственная.       Настоящая.       Та самая, о которой она столько читала в старинных книгах, доставшихся от матери.       Ни боль, ни время не смогли затмить ее или притушить.       – Кто здесь? – вдруг спросил Зосо. – Выходи, я чувствую твое присутствие.       Вилда выпорхнула из-за куста и пролетела на середину поляны.       – Здравствуй, Темный, – осторожно сказала она, внутренне удивляясь, каким образом ей удается так спокойно говорить.       – А-а, Голубая Фея. Я слыхал о тебе.       Зосо с ироничной улыбкой отвесил поклон. Он не узнал ее.       Немудрено – крохотная фея в причудливом наряде ничем не напоминала дикую болотную ведьму.       – Зосо, – не выдержав, прошептала Вилда. – Посмотри на меня.       Тот нахмурился.       – Откуда тебе известно мое имя?       – Посмотри на меня, – повторила Вилда. Голос подвел ее, сорвавшись на тихий сип.       Зосо пригляделся – и отшатнулся, на лице его проступило узнавание. Вилда вздохнула, закрыла глаза и выросла до нормального размера. Она так и стояла, зажмурившись, пока не ощутила, как на ее плечах сжались крепкие и такие знакомые – до сих пор знакомые! – руки.       Тогда она открыла глаза.       – Вилда! – выдохнул Зосо, пожирая ее своими золотыми глазами.       Она ждала угроз и упреков, ждала, что придется мериться силой с могущественным Темным, но вместо этого видела за нечеловеческими зрачками потаенную тоску. Он ведь тоже все это время был совсем один – пришло запоздалое понимание.       – Прости меня, – она услышала свой голос словно со стороны. – За то, что я сделала с тобой.       Зосо уронил руки и отодвинулся.       – Я простил, – хрипло проговорил он, – давно. Поначалу так хотел тебя убить. Потом – просто найти и спросить: за что? Потом понял, что у тебя была причина. Потом хотел попросить у тебя прощения, но было уже поздно. С самого начала было уже поздно. И ничего не поправишь.       – Знаешь, а я все еще люблю тебя, – невпопад ответила Вилда.