***
— Ты симпатичный, — сказал Ирука, упав на колени перед Какаши и открыв рот в ожидании. Какаши смотрел на него, недоумевая, откуда, чёрт возьми, взялся Ирука и как это возможно, что они оба голые посреди тренировочных площадок. Впрочем, он был рад, что они безлюдны, иначе он не смог бы сделать то, что собирался. Подавшись бёдрами вперёд, Какаши прижал свою эрекцию к раздвинутым губам Ируки, и тот послушно раскрыл их шире и втянул её в себя: язык тут же прильнул к нижней части члена Какаши, а губы обхватили его с нужным нажимом. — Не симпатичный, красивый, — запротестовал Какаши, начав мелкими толчками двигать бёдрами, что-то внутри его сознания твердило ему, что грубо вот так трахать Ируку в рот. Но он не мог остановиться. Ирука хихикнул, вибрация прошла по позвоночнику Какаши, и он задрожал всем телом, двигаясь всё быстрее и быстрее. — Только не влюбись в меня, — прохрипел Какаши; близко, слишком близко. Ирука поднял на него изумлённые и обиженные глаза, а затем… Сон вокруг Какаши растворился, оставив его задыхающимся на кровати с болезненной эрекцией и ноющим чувством в глубине мозга. Он обхватил член рукой и погладил себя. Во сне он ощущал себя в тысячу раз лучше, но что-то подсказывало ему, что если он пойдет к Ируке домой и спросит, можно трахнуть его в рот, как во сне, то получит кунай в горло за свои заслуги. Не нужно было быть гением, чтобы понять, что его подсознание пытается ему что-то сказать. В течение последней недели, с того самого дня, когда он переспал с Ирукой, ему снились разные варианты похожего сюжета. Все они вращались вокруг одного и того же — Ирука не влюблён в него. И Ирука отсасывал у него, и трахал его, и был оттрахан им, и просто целовал его и возбуждал различными способами. Всё дело было в Ируке — в том, что они однажды переспали и сумели, с некоторыми усилиями вначале, остаться друзьями. Ничего не изменилось. И Какаши задумался, не в этом ли проблема. Ирука был всем, что Какаши когда-либо хотел видеть в друге: он был весёлым, забавным, умным, уверенным в себе, охренительно вкусно готовил и щедро делился своим временем и едой. Он был очень привлекателен и прекрасно целовался. И он сказал, что нет никакого риска, что он влюбится в Какаши. Это беспокоило его. Им было хорошо вместе, им было чертовски хорошо вместе, и та единственная ночь доказала, что между ними была химия. Но Ирука сказал, что нет ни единого шанса, и хотя в тот момент Какаши был рад это услышать, сейчас это чертовски раздражало. Ирука был замечательным другом, но Какаши чувствовал, что как пара они могли бы быть ещё лучше. В то утро ему следовало держать язык за зубами, подумать, почему они оказались вместе в постели, вместо того чтобы просто оставить это позади и двигаться дальше. Да, они были пьяны, и Ирука был инициатором первого поцелуя. Но именно Какаши дразнил его и подталкивал к этому, он флиртовал с Ирукой с того момента, как они начали пить. Но он открыл рот и сказал Ируке, чтобы тот не влюблялся в него. Какаши застонал, закрыв глаза. Он хотел, чтобы Ирука влюбился в него; в конце концов, Какаши и сам был на полпути к этому. Теперь ему просто нужно было найти способ исправить этот беспорядок.Глава 2.
4 марта 2023 г. в 18:00
Какаши проснулся с пронзительной головной болью и ощущением, что ещё слишком рано для того, чтобы быть в сознании. Не то чтобы он сам решил проснуться, но кто-то убрал его очень удобную и тёплую подушку, и ему стало холодно. Он приоткрыл глаз и мысленно выругался.
Он был не дома, и он был раздет. Он был абсолютно уверен, что находится в Конохе и в доме друга — хотя бы потому, что все ещё дышал и свободно двигался. Теперь, если бы он только мог вспомнить, у какого именно друга и как, чёрт возьми, он здесь оказался…
Звук льющейся воды и шаги окончательно разбудили его, и он поднял голову, чтобы обнаружить Ируку, стоящего у двери и с ужасом смотрящего на него.
Что ж, это была совершенно новая реакция. И она отвечала на многие вопросы. В его разуме всплыли образы предыдущей ночи: ужин, сливовое вино, поцелуи — они явно были в стельку пьяны и спали вместе. Такое иногда случалось, и Какаши это не слишком беспокоило.
По крайней мере, это был не Гай — с ним было неловко и про это лучше забыть.
Он услышал, как Ирука что-то пробормотал, всё ещё глядя на него с изумлённым выражением лица, и Какаши понял, что ему необходимо что-то сказать, чтобы разбавить нарастающую между ними неловкость. Ирука явно не собирался игнорировать его.
— У тебя не найдётся аспирина или чего-нибудь ещё? — сказал Какаши, всё ещё полусонный и с жутким похмельем. — У меня голова раскалывается.
Похоже, это подействовало, Ирука заметно расслабился и исчез из виду. Он вернулся через несколько секунд со стаканом воды и парой таблеток, проглотил одну и выпил половину стакана, а остальное без слов передал Какаши. Какаши сел и с благодарностью принял предложенные таблетки. Он надеялся, что они быстро подействуют — его голова словно была набита ватой, а ему очень не нравилось быть медлительным и ощущать головокружение.
Он больше не будет пить.
— Итак, — сказал он, жестом приглашая Ируку сесть рядом с ним на кровать.
Ирука несколько секунд просто таращился на него, не двигаясь со своего места рядом с кроватью и уставившись на Какаши болезненным хмурым взглядом, вероятно, из-за собственной головной боли, всё ещё такой же голый, как в день появления на свет. Это был хороший сигнал: если Ирука не стеснялся своей наготы, то Какаши тоже не будет; к тому же он понятия не имел, куда делась его одежда.
И что ж, ничто не мешало Какаши наслаждаться видом. Уже не в первый раз он заметил, насколько привлекателен Ирука, и теперь он мог видеть рельефные мышцы и все эти просторы загорелой кожи, несколько шрамов, испещряющих почти идеальное тело. Какаши с удивлением заметил, что загорелая кожа легко краснеет, и под взглядом Какаши этот цвет распространяется по шее и торсу. На мгновение он опустил глаза, а затем снова посмотрел на Ируку, и на его лице появилось слегка виноватое выражение.
— Итак, — повторил Ирука, глядя на него с легким румянцем на лице.
Какаши задумался, и его рука дёрнулась проверить, на месте ли его платок. Не на месте. Вероятно, его не было почти всю ночь, так что не было смысла прикрывать лицо сейчас.
— Слишком много вина? — наконец сказал он, и Ирука фыркнул, его губы наконец-то скривились в улыбку.
— Тебе не кажется, что в твоей голове звучит оркестр, бьющий невпопад по барабанам, Какаши? — спросил Ирука, приподняв бровь — едкий сарказм был привычен и ожидаем, и это успокоило Какаши. Язвительный Ирука — нормальный Ирука, по крайней мере, в том, что касалось Какаши; хотя в воздухе всё ещё витала некоторая неловкость, они были на правильном пути. — Потому что если так, то я бы сказал, что да, слишком много вина.
Какаши рассмеялся.
— Ты прав, — он экспериментально пошевелился, проверяя, не слетит ли его голова с плеч при этом движении. Нет, она была прикреплена как надо, хвала небесам за маленькие любезности. — Я бы сказал, что это была уловка, чтобы ты мог снять с меня маску, но поскольку я сам купил вино, я не могу полностью в это поверить. Хотя пытаюсь.
Ирука рассмеялся, по-настоящему рассмеялся, развеяв последние остатки неловкости.
— Брось, Какаши, — сказал он, покачивая головой с осторожностью, говорящей о том, что его собственная голова грозит вот-вот расколоться, и слегка толкая Какаши в плечи. — Мне не так уж интересно было тебя увидеть. Хотя ты симпатичный.
Какаши полусерьезно надулся.
— Я не симпатичный, я красивый.
— Не-а, ты симпатичный, симпатичнее Сакуры, — Ирука сказал это с ноткой веселья в голосе. Какаши вспомнил обрывки разговора, в результате которого они оказались на диване Ируки, и с облегчением понял, что Ирука шутит. — Поэтому ты не можешь с ней встречаться.
Какаши был рад, что удалось избежать катастрофы — его дружба с Ирукой была одним из тех неожиданных подарков, которые иногда преподносила ему жизнь, и он не собирался отказываться от неё. По крайней мере, если он мог что-то сделать, чтобы предотвратить любую неловкую ситуацию между ними.
Отнестись к прошедшей ночи как к чему-то несущественному было лучшим вариантом действий, и, похоже, это сработало.
Они посмеялись; бессвязный разговор, который они вели предыдущей ночью, стал ещё смешнее при свете дня. Он вспомнил, как хорошо прилегали друг к другу их тела и как сладки были поцелуи Ируки — жаль только, что они были пьяны в стельку; но, опять же, Какаши был уверен, что этого бы не случилось, будь они трезвыми.
Не похоже, чтобы они собирались повторить это представление, хотя он, возможно, хотел бы попробовать.
— Только не влюбись в меня, раз теперь ты знаешь, какой я красивый, — Какаши не мог не пошутить: что-то внутри него хотело увидеть реакцию Ируки.
На лице Ируки промелькнуло изумлённое выражение — слишком быстро, чтобы Какаши успел убедиться, что оно действительно там было, прежде чем оно сменилось недоумением. Ирука встал с кровати, открыв Какаши прекрасный вид на свою задницу, взял халат с крючка на двери и направился в ванную комнату.
Возможно, ему не следовало так шутить, но…
— Не волнуйся, Какаши, — наконец сказал Ирука; его тон оставался лёгким, но что-то скрывалось под ним, чего Какаши не мог распознать. — Нет ни единого шанса, что я влюблюсь в тебя сейчас. Не из-за твоего смазливого личика.
— Мне нужно бежать, в Академии меня ждет полчище из ада и жуткое похмелье, — Ирука метнул на него взгляд через плечо, и Какаши снова расслабился, увидев в нём блеск озорства. — Если я умру сегодня на уроке, я возложу ответственность на тебя и буду преследовать тебя вечно.
Какаши весело покачал головой, глядя, как Ирука исчезает в ванной, а затем закрыл глаза и снова лёг. У него не было ни миссии, ни причин вставать с постели так рано утром. Лучшим лекарством от похмелья было бы поспать ещё пару часиков, пусть аспирин подействует в полную силу.
Он уже дремал, когда услышал, как Ирука выходит из душа, и голос того донёсся до него издалека.
— Выходи, когда проснёшься, Какаши.
Мягкое касание к его лбу — настолько мягкое, что он не был уверен, что ему это не показалось — а затем он провалился в беспробудный сон.