***
Бай Чжу и Панталоне, две ипостаси. Они стоят на разных пьедесталах и взирают на мир из далека. Бай Чжу это обязательно зелень трав и яркость цветов, это запах природы и тепло солнца. Бай Чжу это весенний ветер, а также цветение сакуры, такое же завораживающее и прекрасное в своей простоте. Панталоне же черная тень скрытая в сумраке. Ворон. Обязательно такой же черный если не еще чернее. Он зной подземелий и сталь лезвия. Его никто не любит и он сам не может любить в ответ, потому что в сердце его лишь неизгладимая пустота, заполняющаяся только монетами. Бай Чжу умер давным давно, он собственноручно убил его, задушил и бросил гнить в недрах сознания. Чтобы больше ничего не напоминало о нем пришлось немного измениться. Волосы из зеленых превратились в черный, самым сложным было отрезать его великолепную косу, но тем не менее это тоже была часть чужого образа. От которого нужно было избавиться. Одежда сменилась на темный оттенок. Оставались только глаза, желтые змеиные, такие точно никто не спутает. Из тех кто может его вспомнить. А такие найдутся. Он уверен. Вариантов было немного, а если точнее совсем ни одного, кроме прищуривания. По крайней мере он надеялся щуриться до того момента пока не найдет альтернативу. Это было небезопасно и неудобно, особенно для его зрения, которое веками страдало близорукостью. Но тем не менее это был единственный вариант. К которому пришлось привыкнуть. А если вдруг придется открыть глаза в случае нападения …противник не сможет ничего сказать, мертвые не болтают. Только оставаясь наедине с собой он мог в полной мере раскрыть глаза и не смотреть на все из-под ресниц. Это было до блаженства хорошо.***
Когда пришло известие от Царицы, что его направляют в Ли Юэ, Панталоне поморщился. Этот регион был такой же неприятный для него, как и Сумеру. Но приказ есть приказ. Поэтому он здесь. Снова. Тарталья наворошил дел, недовольно думает он оглядывая принесенные документы и счета. Но другого исхода наверное и не стоило ожидать. Юношеский мозг, жаждущий битв и забавы, даже для того кто прошел бездну, это вполне естественно. Но у Панталоне дергается глаз, когда он просматривает дальше. Траты на все и вся. Что ж, кажется придется просидеть пару ночей что бы уладить весь этот раздор. Не то чтобы он не привык к ночной работе, но ох как она утомляет. По прошествию нескольких часов глаза его красные измученные, Панталоне устало трет лоб. Когда приедет обратно, в Снежную, у него будет серьезный разговор с одиннадцатым. К вечеру он уходит поужинать в Ваньминь. Он оглядывает ухоженное сияющее огнями заведение, пока ждет свой заказ. После благодарит мисс Сянлин. Еда великолепна. Панталоне не спеша ест ее, прежде чем ощутить на себе чей то пристальный взгляд. Это ощущение не перепутать. Словно тяжесть навалилась на плечи, иголками проходится по коже. Взгляд внимательный. Даже очень. Панталоне поднимает голову выше и чуть в бок. Его прошибает зной. Золотые глаза смотрят на него. Эти золотые глаза он так же не спутает никогда. И эту фигуру он также не спутает ни за что. Предвестник выдыхает и как не бывало обращает свое внимание на еду. Хоть ощущения и говорят бежать как можно скорее. Это слишком подозрительно. Это будет означать, что часть Бай Чжу жива. Он не может быть живым. Точно нет. Панталоне так старательно закапывал его труп и по другому быть точно не может. Все его усилия не напрасны. Бай Чжу мертв. И это единственное что имеет значение. Всю трапезу он ощущает чужой взгляд. Однако Моракс совершенно не научился манерам. Но встретить дракона было последнее в его списке. Панталоне собирается продлить его, вписать еще множество пунктов, чтобы только эта графа была еще дальше от осуществления. Взгляд дракона —это последнее, что ему нужно в Ли Юэ.***
Ветерок любовно оглаживает кожу. Словно кончиками пальцев касается, осторожно и боязливо. Он вдыхает аромат цветов и вслушивается в пение Барбадоса. Несмотря на его шебутной характер, поет он действительно замечательно. Словно нежный звон колокольчика. Он прикрывает глаза, неумелые грубые руки заплетают его волосы. Бай Чжу усмехается про себя. Нежность —это не то, что может проявить камень. Камни грубые, острые, они скорее погребут под собой. Камень будет нежнее если его обтесать со всех сторон, чтобы был он гладок-гладок. Но даже тогда природа его неизменна. —Вы слишком напряжены, Моракс, — усмехается дендро архонт. Руки на волосах застывают. —Прошу меня простить, я причинил вам боль, —голос у Моракса глубокий, рокочущий. В нем ощущается сила непоколебимая и не рушимая. —Ничего страшного, —Отмахивается Бай Чжу и голову поворачивает к любовнику. Лицо у Моракса точеное, такое же жесткое и холодное, как камень. Лишь глаза нежно блестят золотом. Золотая рука тянется к его щеке. Осторожно ложится на кожу. Грубая. Все в Гео Архонте таково. Грубое. Необтесанное. Как и чувства его. Шершавые, неказистые. Поэтому Бай Чжу сложно поверить, что это любовь. Он прикрывает глаза давя улыбку. Вот к Гуйджун была действительно любовь. Нежная, трепетная. А это…просто остаток привязанности. И он просто замена. Моракс сам как-то сказал это. Не напрямую и всего лишь словом одним, но смысл ясен. А Бай Чжу запомнил. Теперь из памяти не выкинуть, от такого и не избавишься. —Прости меня, —Моракс извиняется каждый раз. Словно вину действительно ощущает. Прижимается холодным носом к ложбинке между шеей и плечом и выдыхает. Но сожаления Бай Чжу не чувствует. Это ничего. В его многолетней жизни стоит привыкнуть. Он ведь просто человек. Панталоне с ужасом глаза открывает, садится в постели и руку к сердцу жмет. Дыхание его спертое, быстрое, словно чудовища за ним гнались. Ему бы даже чудовища прельщали больше, чем это. Все это невыносимо. Томно и тяжело. Нет, ему срочно нужно уходить. Позорно хватать вещи и покидать гавань первым же кораблем. Только до той поры, нужно дела все уладить. И это самое омрачающее. Панталоне не спит оставшуюся ночь, он присаживается за письменный стол. Буквы складываются в корявые строки, спешащие куда-то за пределы листа.***
—Бай Чжу. —Выдыхает кто-то позади. Руку его перехватывают. Нежно, боязливо. У Панталоне сердце на миг сжимается. Ох, как жест этот был нежен, так отличен от всех тех попыток мягкости. Девятый собирается быстро, подбирает свое размякшее сердце, сжимая в собственных руках, дабы успокоилось, дабы не билось так, да и вообще никак. Он оборачивается, из-под ресниц осматривает лицо. Знакомое, но в тоже время чужое. Более человеческое что-ли. Лишь глаза напряженные, серьезные и все такие же золотые. —Это действительно ты, — не вопрос, а факт. Панталоне усмехается холодно, отстранено. Руку пытается выдернуть, да не выходит. —Прошу прощения, но вы обознались. На лице его не дернулся ни один мускул, за что он благодарен безумно. Моракс смотрит широко раскрыв глаза, губы сжимает в тонкую линию. И носом чуть ведет в его сторону. Вдыхает. Руку все-таки отпускают. Нехотя. —Прошу меня простить. Панталоне лишь понимающе улыбается и чуть кивает. —Ничего, бывает. С торговой площади он уходит быстро, четко выверенными шагами. Пытается успокоить сердце. За столько то лет все должно было вымереть, сгнить. Он думал что чувства мертвы. Бай Чжу мертв. Мертв и точка Но что же это было тогда?***
После трагедии, Моракс несколько раз порывался его назвать Гуйджун. В моменты привязанности, нежности. Говорил и даже не замечал, что сказал чужое имя. Это было словно гром среди ясного неба. Одним только именем можно было перечеркнуть все. Все то что он считал зарождающейся любовью. Потому что он был просто кем-то кто напоминал Ее. Вскоре это надоело. У Бай Чжу было не много вариантов, но он выбрал самый болезненный, хотя честно говоря и не считал таковым—инсценировать собственную смерть. Он считал, что никто горевать не будет. И это был отличный шанс избавиться наконец таки от этого ненавистного имени, бремени, тянувшимся сотнями лет. Тогда Бай Чжу умер. Тогда землю сотрясло от гнева и горя. Но Он не обратил на это никакого внимания. Теперь Он был безымянным. Никем. Начинать сначала было тяжело. Но он справился.***
Панталоне старался закончить дела как можно скорее. Он надеялся на то, что уже через какие-то пару дней сможет все уладить. Только вот не учел размеры трат Тартальи. Ох. Уж этот негодник. Просматривая чеки с покупкой всевозможных камней, сувениров и различной ерунды —от удивления брови поползли вверх. На кой черт ему все это? Но ответ пришел тут же. Моракс. Теперь это объясняет почему Чайльд приехал позже Сеньоры и был подавлен. На губах скользила горькая усмешка. Этот чертов дракон оказался тем еще обольстителем. Но ничего, он не позволит Тарталье совершить ту же ошибку, и сам не попадется. Время прошло, а истина осталась. Камень останется камнем. Несмотря на то, что он кажется жестоким и холодным, не интересующимся ничем кроме моры, это не совсем так. Панталоне заботиться о каждом предвестнике, по своему. И поэтому он вытрясет из Тартальи все эти мерзкие чувства. Собственноручно вырвет из сердца. Моракс живет прошлым, он знает это как никто другой. Он лелеет это прошлое, отказываясь смотреть вперед. Драконы верны своим мыслям и традициям. И они чертовски зациклены на себе и на том кто им дорог. К сожалению для них с Тартальей, они не более чем элементы напоминающие кого-то более значимого. Но если Панталоне смирился с этим. Тарталья еще слишком юн, чтобы понять всю суть положения дел. Через еще пару часов он выползает из кабинета оставив окно открытым, чтобы проветривалось. Ибо невыносимо душно, толи от спертости воздуха и того, что он не вылезал оттуда пару дней, толи в придачу ко всему от мыслей кишащих в голове. Он тенью проскальзывает по гавани, минуя стражей и людей, покидает ворота и направляется куда-нибудь подальше. Может быть отмель Яогуан, хороший выбор? Пожалуй, стоит проверить. Рядом с водой воздух прохладный, влажный. Панталоне вдыхает его полной грудью и открывает глаза, те немного побаливают, привыкают к более нормальному положению. Солнце высоко в небе. Птицы поют, а точнее гадко кричат. Он морщится, разминая затекшие руки. Позади слышатся шаги. Панталоне замирает, тут же прикрывая глаза. —Ночами здесь можно увидеть морских существ и светлячков, которые с наступлением темноты светятся в воде как звёзды, упавшие в море. Говорят, все они появились после одной из трагедий для Рэкса Ляписа —на этом побережье погиб его возлюбленный, а тело его разлетелось на множество искр, что по сей день можно увидеть в темное время. Панталоне выпрямился и сжал губы в тонкую линию. Он ошибался на счет Моракса. Тот ничего не понял. —Как любопытно, —выдавливает предвестник. На спине он ощущает внимательный взгляд. —Верно. Но думаю вам эта история тоже должна быть известна. —Честно говоря не слышал ее ранее, —врет Панталоне, все его силы уходят лишь на то, что бы оставаться спокойным. Моракс хмыкает, приближаясь еще на шаг. Теперь они стоят плечом к плечу. Панталоне бросает взгляд на статную фигуру и ловит чужие глаза на себе. —Вы знаете кто я, все знают. И не страшно ли вам мистер…—начинает предвестник. —Чжун Ли. —Кхм… Чжун Ли, стоять сейчас здесь рядом с предвестником. Когда вокруг ни души? —Вам так противна моя компания? —Честно говоря, да. Моракс, нет Чжун Ли, молчит. Аура вокруг сгущается. Панталоне неуютно. Он смотрит на хмурое выражение лица человека рядом с собой. —Я не мог обознаться, —слова как отпечаток тяжелые, пригвождающий к земле.—Запах, твой запах точно такой же. Ничего не изменилось, это точно не перерождение. Перерождение пахнет по иному. По новому. Но ты все тот же. Облик твой другой, но не ты. —Я не понимаю о чем вы говорите, Чжун Ли. —холодно говорит Панталоне, —Я первый раз вижу вас. Панталоне уходит, за ним никто не идет, к счастью.***
Он погружен в работу, настолько, что даже не замечает, как дверь с шумом распахивается и на пороге появляется высокая фигура. Панталоне выныривает из мыслей только тогда когда о стол ударяются чужие ладони. Девятый поднимает голову удивленно разглядывая Дотторе. —Чем обязан, такому визиту, второй? Дотторе наклоняется ближе, практически чуть ли ни к его лицу. Стоит так какое то время, прежде чем выпрямиться. —Ее величество, послала проведать тебя, — едко цедит Дотторе и Панталоне сразу понимает—ложь. Панталоне делает вид, что понял, неопределенно мычит и взглядом коситься на лежащие документы. Дотторе взгляд этот перехватывает, скидывает бумаги на пол и подавляет возмущенный вскрик рукой, зажимает щеки девятого, заставляя смотреть вверх. Прямо туда где теоретически должны находиться глаза. Панталоне хмуриться. Что за черт? Что этот сумасшедший себе позволяет! Голову пытается вырвать, да вот хватка твердая. —Лоне, открой-ка свои прекрасные глаза, я хочу кое-что проверить. Панталоне лишь сильнее жмурится. В голове его чертов туман, да что за… У Дотторе хватка еще более стальной становится. Руки тянутся к глазам, нажимая на них. Кажется, он пытается их выдавить. Панталоне пихает Дотторе сильнее, на мгновение руки отрываются от кожи чем мужчина и пользуется. Тут же между ними появляется слабо-золотистый щит. —Дорогой мой гость, чем я обязан такому отвратительному обращению? —голос у Панталоне звенит, дрожит и колеблется. Никогда раньше такого не происходило, чтобы предвестники вот так просто нападали на друг друга. —Мои глаза вас не должны беспокоить. Дотторе зубами скрипит, отодвигает стул напротив стола с такой силой, что тот неприятно царапает пол, а после плюхается на него. —До меня дошли некоторые известия, дорогой девятый, вот я и решил проверить одну из своих теорий. —Разрешите спросить что же это за известия, и теория? —Знаете ли землю слухами полна, но одни довольно-таки достоверны. Поговаривают у вас появился любовник. Панталоне давиться воздухом. Это что же за слухи такие? И даже если так ему то какая разница? —Верно, у меня есть любовник. Но, к сожалению, он давний. Слухи немного ошиблись. Нового я пока что не нашел, —Панталоне следит за тем как Дотторе в кресе выпрямляется, — знаете как его зовут? Работа. Вот эти вот бумажки на столе. Целыми днями рядом с ними провожу и думаю только о них. Прямо как навождение какое-то. Дотторе сидит молча, какое-то время. А после не говоря ни слова резко поднимается и уходит громко хлопнув дверью. У Панталоне же закрадывается мысль о том, что это вовсе и не второй. А просто его клон. Ибо слишком много эмоций проявляет. Оригинальный Дотторе обычно довольно спокоен. Ну насколько он может судить. Панталоне устало трет глаза. Что за чертовщина. Отчеты он дописывает уже на чистом раздражении.***
В руках у него письмо, подписанное ее величеством. Панталоне хмурится скользя взглядом по содержимому. Синьора мертва. И всех созывают назад на родину, почтить ее память. Панталоне пораженно выдыхает. Синьора была умная, хоть временами слишком гордая и не сдержанная в своих эмоциях. Но тем не менее…поверить в то, что она мертва. Было сложно. Панталоне сжимает в руках письмо. К счастью, вся его работа закончена. Это одна хорошая новость из двух. —Сэр, —на пороге появляется запыхавшийся агент, —все готово к отъезду. —Благодарю, можешь быть свободен. Рядом с ним появляется Дотторе, возвышается тенью и заглядывает через плечо в письмо. Панталоне слышит тихое хмыканье. —Этого стоило ожидать, все-таки Розалина была слишком амбициозна, —второй проводит кончиками пальцев по плечу банкира поднимаясь к шее. Панталоне замирает напряженно ожидая, что будет дальше. Вчера вот были странные расспросы, сегодня может его убить попытаются. Не то чтобы Царица позволила бойню между своими детьми, но все же. —Ты готов? —после небольшого кивка Дотторе отстраняется, —тогда идем. Родина ждет! — последние слова вышли вязкими, насмешливыми. Идут они к пирсу в сопровождении нескольких агентов и Катерины. Дотторе расслаблен вальяжен, но замирает напряжённой статуей на пару мгновений, смотря куда-то в бок. Панталоне взгляд свой тоже туда переводит. Моракс. Смотрит пристально, пронзительно, да глаза золотом светятся вместе с кончиками волос. И как он только за столько лет не был обнаружен собственным народом? Чудеса да и только. Панталоне лицо свое разглаживает, бесстрастным делает, льдом замороженным. Отворачивается, стараясь не замечать хруст костей …или это земля снова трясется? Дотторе грубо хватает его под руку, уводит на палубу. Они не говорят, это не нужно, слова и так вяжутся в воздухе картинкой одних единственных глаз и одного единственного человека, что все так же стоит и смотрит на отплывающий корабль. Когда они отплывают Панталоне наконец выдыхает. Он так ненавидит Ли Юэ, что пальцы сводит и в мыслях рой червей копошится, их не вытряхнуть так просто. Прибывают они только через пару часов. Первый выходит Дотторе, останавливается рядом и руку ему подает. Галантный какой иш. Да вот только сжимает так, словно сломать собирается. Панталоне кривиться. Стоит поговорить с оригинальным доктором, что вообще происходит. Панталоне морозный воздух вдыхает и тут же успокаивается. Холод льдом все невзгоды покрывает, сердце обратно укрывает в толстый слой брони, что и чувств то прежних не отыскать. Это ли не счастье?***
Похороны проходят тихо, непривычно даже. Никто не ссорится, лишь на гроб уныло смотрят. Панталоне рядом с Коломбиной встает, пальцем по крышке проводит, запечатлевая последнее тепло и ласку. Вскоре они должны уйти, чтобы гроб и саму церковь льдом схранило до следующего дня. Традиция такая. Все что принадлежало Снежной, будет покоится во льдах. Довольно романтично, с какой-то стороны. Панталоне глаза закрывает, зажмуривает. Прислушивается к тихому шуршанию крыльев и легкому треску пламени. Открыв глаза он видит, как на край гроба присаживается огненная бабочка. Розалина. Все то что осталось от нее. Каждый кланяется ей в знак почтительности и уходит. Вскоре церковь покрывается льдом. Это конец и новое начало для умершего. Это любовь ее величества и слезы потери.***
Он дверь распахивает, входит в чужую лабораторию, в которой все жужжит и скрипит, словно дышит. Он оглядывает снующих туда-сюда клонов, их взгляды ловя на себе. —Дорогой Панталоне, неожиданно видеть вас здесь, —звучит глубокий спокойный голос. Оригинал, несомненно. Панталоне чуть голову поворачивает. —Я не надолго Дотторе, просто хотел кое-что выяснить. Странную причину поведения вашего клона. Он был слегка агрессивен, если говорить откровенно. У второго на губах клыкастая улыбка, глаза скрыты маской и так же ничего не понять. Но Панталоне замечает как губы чуть дергаются. —Агрессивно значит… Вы уж его простите, он просто беспокоился. Беспокойство? Забавно. Усмешка Панталоне быстро тает, когда видит, как Дотторе ближе подходит, руку его осторожно поднимает и губами целует. Вся спесь насмешки улетучивается, словно ее и не было. —Должен сказать, я тоже волновался. Не каждый день возвращаешься в место что стало второй родиной. Туда где обитают старые драконы. Панталоне глаза от неожиданности открывает и тут же запахивает их назад. Но Дотторе этого хватило. Руку перемещает осторожно, кладет на щеку, большим пальцем проводя под глазом. —Как я и думал. Второй не усмехается, он серьезен, суров. Панталоне не страшно, он не боится его. Но факт того, что кто-то кроме Царицы может знать, немного пугает. —Надеюсь это так и останеться в вашей голове, Дотторе. Все то, что вы надумали. —Разумеется. И вновь оскал. Панталоне уходит из лаборатории, получив еще один поцелуй во вторую руку. Кажется, он уже смирился с этой странностью. Вечером он получает письмо из Ли Юэ, с гео печатью. Он вертит его в руках секунду, прежде чем отправить в камин, не читая. Ему не нужно ничего знать. Прошлое должно оставаться прошлым. Панталоне смотрит как огонь вспыхивает, пожирая кремовую бумагу. Сожалений он не испытывает. Да и за что? Лишь облегчение. Завтра ему срочно нужно поговорить с Тартальей. Девятый опускается в кресло, устало трет переносицу. Однако неделя была напряженная. Где то далеко, почти на другом конце мира, на побережье Яогуан, стоит высокая фигура. Она подняла руку вверх, к танцующим светлячкам. Фигура кулак сжимает, и глаза горят уже не золотом, а самой настоящей лавой. Человек этот смотрит на горизонт. Стоит статуей, не шелохнувшись. Он резко разворачивается и ступает прочь.