Один на один

Жёлтый диск солнца исчез, ему на смену пришла молчаливая луна. Небо изменило цвет на тёмно-синий, множество звёзд рассыпалось по нему в непонятном танце. Бескрайняя, почти чёрная вода отражала одинокую лунную дорожку. Вода, как много воды. Ральфу, возвращающемуся в лагерь, вдруг отчётливо вспомнилась вода в тот злополучный вечер. Вода, окрашенная кровью. Он быстро встряхнул головой, пытаясь прогнать мыли, ещё более ужасные, чем раньше. Ему совершенно не хотелось вспоминать о том пире, о безумном танце, о кровавой воде и о Саймоне. По дороге к шалашам, Ральф поймал себя на мыли, что пытается запомнить дорогу. Зачем? Неужели он и в правду хочет вернуться туда завтра, чтобы встретиться с…Джеком? Глупости. Думать о случившемся сегодня тоже не хотелось. Но это чувство, как его можно назвать или хотя бы описать? Толи это было похоже на танец невесомых бабочек где-то внизу живота, толи на то, как хищник вгрызается в плоть, вырывая внутренние органы. Или не хищник, а рыжеволосый мальчишка с заострённой палкой… И снова странные мысли. Оглянувшись по сторонам, Ральф заметил шалаши из веток и обеспокоенного Хрюшу рядом с ними. - А я уж было думал, что тебя это…съели, - пожаловался толстяк, когда Ральф на всё ещё не гнущихся ногах подошёл к нему. - Без твоих очков они бы не развели костёр, поэтому ты бы первым узнал о попытке меня съесть. - Так, где ж ты был? Вопрос застал Ральфа врасплох. Перед глазами стоял образ Джека, на губах ощущались его губы, в голове звучал его голос и стук бешено колотящегося сердца. - Тебе какое дело? По предположению Ральфа была уже глубокая ночь, когда он всё ещё ворочался на песке под крышей из веток. В голове хороводом кружились мысли, и все они непременно сводились к этому странному чувству. Обычно, всё в тех же плаксивых фильмах, когда люди целовались, речь шла о любви. Но это не могла быть она. Не могла ведь? Неожиданно к шуму воды, горящего неподалёку от шалашей костра и сопению Хрюши добавился новый звук, нарушающий умиротворение, царившее на берегу. Это был даже скорее шум. Шум нескольких пар ног, крадущихся по песку. Вскоре к нему прибавились непонятные возгласы и крики. Ральф бросился вон из шалаша, чуть не наступив на толстяка. А когда он наконец смог выбраться, то увидел лишь троих дикарей, убегающий с подожжёнными палками прочь от костра. Но среди них не было копны грязных рыжих волос. Эмоции бешенной волной захлестнули мальчика с головой, унося прочь от здравого смысла. - Что вы делаете, раскрашенные идиоты?! Разве Джек не мог сам попросить меня дать вам огня?! Мы же виделись сегодня! Я бы дал вам его и без этих глупостей! Почему нельзя было просто попросить?! – кричал он куда-то в темноту. Переведя дыхание, он наконец оглянулся и, к своему ужасу, увидел Хрюшу, молча стоявшего возле шалаша. - Пгодь, ты сегодня виделся с Меридью? Но Ральф не стал что-либо объяснять или выдумывать небылицы. Буркнув что-то в роде “теперь это не важно”, он ушёл в шалаш, не обращая внимания на бешено колотящееся сердце. “Влечение” – подумал Ральф пред тем, как забыться беспокойным сном. Утро окрасило небо привычными красками, и всё снова вернулось на свои места. Вот только Ральф чувствовал себя опустошённым, будто вчерашние слова, выкрикнутые им в порыве эмоций, унесли с собой всю остававшуюся радость из его жизни, кажущейся теперь никчёмной. Сильнее этого чувства был лишь гнев, с каждой минутой ощущаемый всё отчётливее. В том, что Джек послал своих охотничков варварским путём добыть огонь, сомнений не было. Как он может так сильно ненавидеть Ровера, постоянно пытаться ему навредить, но при этом…делать то, что сделал вчера? Сначала Ральф не позволял себе даже думать о встрече с ним, но потом решил, что просто взорвётся, если не выскажет Джеку всё, что он о нём думает. Весь день буря чувств и эмоций в мальчишке не стихала, набирая новые обороты. Он с нетерпением ждал вечера, будто Рождественских подарков под ёлкой. Ральф отчаянно пытался избегать Хрюшу, не желая отвечать на вполне логичные вопросы. Ему это удалось нелегко. И как только начало темнеть, он пошёл, на ходу вспоминая дорогу к тому самому месту. Мысли метались в поисках какого-либо оправдания этому поступку. Даже самую нелепую причину Ральф был готов принять за истину, лишь бы снова не пытаться разобраться в себе, в своих чувствах. Конечно, это всего лишь обида, гнев, ненависть...да что угодно, лишь бы не слово, которое он подобрал ночью. Но когда средь зарослей показалась копна рыжих волос, сердце Ральфа,казалось, пропустило удар. Все гневные слова и обвинения покинули его сознание. Их место целиком и полностью заняло то самое чувство - влечение.