S.U.H

Фрэнк лежал в своей постели лицом вниз после очередного выматывающего дня в школе, где учителя говорили об экзаменах, контрольные и тесты шли друг за другом, а Джерард продолжал его игнорировать. Родители были внизу и притворялись нормальной семьей. Мама решила, что им просто необходим семейный ужин, поэтому она весь день возилась у плиты, а папа сидел в гостиной и читал газету, делая вид, что ему не хочется разнести этот дом. А Фрэнк лежал в своей комнате в одиночестве и не хотел двигаться. Потому что он разбил сердце одному космическому мальчику, и теперь ему хотелось стукнуть себя по голове чем-нибудь тяжелым. И это ведь Джерард, с ним все сложнее. И дело было не только в том, что поступок Фрэнка, сделал ему больно, дело было в том, что вдруг это было настолько больно душевно, что он снова решит заглушить это болью физической? От этих мыслей Фрэнк ненавидел себя еще больше, и трещина в его груди больно саднила, стоило ему представить избивающего себя в истерике Джерарда. Фрэнк честно пытался поговорить с ним, но Джерард лишь убегал от него, скрывался в толпе и за углами, прятался за дверьми и не позволял себя поймать. Рядом на подушке лежал телефон, где хранились фотографии с того дня, когда Джерарда врезался в огнетушитель, и они просидели все уроки в кабинете астрономии. Вот Джерард показывает язык. Вот Джерард целует Фрэнка в щеку. Вот Джерард случайно уронил телефон, и на снимке только его нос. И вот Фрэнк уже почти чувствует его теплые губы на своей щеке и слышит это тихое «Фрэнки» совсем близко. Сейчас он протянет руку и коснется спутанных волос, мягкой кожи, теплых губ, услышит смешок в темноте, и все снова будет хорошо. Фрэнк открыл глаза и обнаружил себя на своей кровати одного на жесткой простыне с телефоном в руках. Мама продолжала бегать внизу, папа все еще сидел в своем кресле, люди на улице что-то делали, и это казалось таким бессмысленным, таким ненужным, таким совершенно неважным. Таким пустым. Фрэнк чувствовал себя таким пустым. Пустым, одиноким, подавленным, ненужным, ужасным, разбитым, размазанным, приземленным, тяжелым, виноватым, грязным, паршивым, испорченным, сломанным, неправильным. Фрэнк посмотрел на пол, где валялась разбитая клавиатура. Он сделал это, когда, работая над рефератом, заметил, что буквы F и G находятся рядом. Вся Вселенная напоминала ему, как он ужасно поступил, как плохо где-то одному бесконечному мальчику, какой этот Фрэнки Айеро последний мудак, испортил все, что только мог, чтобы спасти свою задницу. Когда часы показали шесть, мама позвала всех за стол. Это была высокая стройная женщина с темными волосами, аккуратно завязанными в пучок, с идеальным макияжем и таким же идеальным маникюром, она всегда носила тщательно выглаженные платья или юбки с блузками, выглядела безукоризненно, чисто и опрятно и пахло от нее тоже приятно, она создавала впечатление хорошей жены и примерной матери, и всегда казалось, что она обязательно знает ответы на все вопросы и ни за что никогда не ошибается. Этот образ гордой, сильной, уверенной женщины никак не вязался с образом женщины, которая изменяет своему мужу. Она заканчивала последние приготовления, когда Фрэнк вошел в гостиную. Все как всегда было идеально: идеальный обед, идеальное вино, идеальная сервировка, идеальная ложь, идеальный способ притвориться нормальной семьей. Следом вошел отец, теперь постоянно хмурый и почти никогда не бритый. Он был выше мамы, носил свитера и брюки, казался очень крепким и немного суровым, и если долго в него вглядываться, то можно увидеть, что он разваливается на части. Отец и мать сели друг напротив друга, Фрэнк – посередине. И первые три минуты, пока мама разливала вино, а отец не прекращал расправлять и поглаживать салфетку на своих коленях, а Фрэнк вертел в руках вилку, можно было назвать самым неловким моментом в мире, просто победителем среди всех неловких моментов. Но в конце концов вино было в бокалах, и всем троим пришлось поднять головы и посмотреть друг на друга. Потом каждый взял свой бокал, и в одно мгновенье показалось, что мама хочет что-то сказать, но потом она просто протянула бокал, и, звонко чокнувшись, они выпили. -Ну, Фрэнк, как дела в школе? – спросила мама, когда они приступили к ужину, и сказать что-нибудь было необходимо, чтобы не выглядеть тремя дебилами за одним столом без общих тем для разговора. -Ммм, нормально – ответил Фрэнк, жуя салат. -Я очень на это надеюсь – строго проговорил отец, нарезая кусок мяса – ты готовишься к экзаменам? -Да, готовлюсь, – ответил Фрэнк. -Ты должен поступить в этот университет, – сказала мама, делая еще один глоток из бокала,– ты стал чаще пропадать где-то. Почему ты не сидишь дома и не готовишься? -Я готовлюсь, – сквозь зубы процедил Фрэнк, сжимая вилку в руках, потому что он просто ненавидел, когда они начинали делать это: говорить, говорить, говорить, о том, чего не знают, лезть в его дела, доставать с одним и тем же, вообще не слушая, что он им отвечает. -Правда? – спросила она. – Я что-то не вижу, как ты готовишься. -Потому что чтобы видеть, как он готовится, нужно чаще бывать дома, – саркастически заметил отец. -Энтони! -Скажи, что я не прав. Они оба замолчали, возвращаясь к своим тарелкам, а Фрэнк только покачал головой. Он не понимал, что он тут делает и что они из себя строят, он просто хотел разгромить стол, разбить все тарелки и уйти. Но он продолжал сидеть между отцом и матерью, давиться салатом и чувствовать себя ничтожно жалким. -Как вам мясо? – снова подала голос мама. Фрэнк раздраженно выдохнул, отец слишком сильно ударил вилкой по тарелке, сжимая зубы. -Вам что, не нравится? – проговорила мама, и ее подбородок задрожал. – Я так старалась, готовила… -Ну прости, что после всего, что произошло, мы не можем вести светские беседы о каком-то мясе, – выругался отец. Мать швырнула вилку на стол и выпрямилась. -Я стараюсь все исправить, – дрожащим голосом, проговорила она. -О, у тебя отлично выходит, – фыркнул отец, не отрываясь от ужина. Фрэнк сидел и смотрел на пытающуюся держать себя в руках мать и на отца, который выглядел спокойно, но его руки тряслись от гнева. Вся его жизнь катилась на дно. У него не было друга, у него не было семьи, у него не было надежд, у него не было ничего, и даже это «ничего» родители продолжали топтать у него на глазах. Это было больно. Он больше не знал, кто он, зачем он, куда он, когда он, с кем он, для чего он. Это был просто круговорот всякой херни, которая случалась и ломала жизнь семнадцатилетнего мальчика и бросала ее обломки ему под ноги. -Что же ты тогда тут сидишь? – гордо бросила мать. -Ну, просто ты впервые за несколько месяцев приготовила поесть своей семье, как я мог пропустить такое событие? – безразлично ответил отец, отпивая из бокала. -Ты… ты… -Ну-ну, договаривай, я весь в нетерпении. -Урод! – закричала мать. – Ненавижу тебя! -О боже, как я это переживу, – отец покачал головой, продолжая есть и даже не глядя на нее. -Это все из-за тебя! Наша семья разрушена из-за тебя! Отец резко отшвырнул вилку в угол и злобно уставился на мать. -Правда? – прошипел он. – А я думал из-за того, что ты грязная шлюха. -А ты никогда не думал, что я ушла, потому что ты просто перестал быть похож на мужика? – так же ядовито выплюнула в ответ мать. -Потаскуха! -Ублюдок! -Какого хрена вы творите?! Они оба замолчали и повернулись к сыну, который сидел на своем месте, вцепившись пальцами в стол, и мелко дрожал. -Фрэнк? -Что вы блять делаете, я вас спрашиваю?! – снова закричал он, глядя безумными глазами на своих родителей. -Немедленно замолчи! – рявкнул на него отец. -Что..Боже.. .Нет! Вы меня задолбали! Слышите? Задолбали! Он выскочил из-за стола, роняя стул позади себя, и не зная, куда деть себя, просто остался стоять на месте, сжимая кулаки и пытаясь привести дыхание в норму. -Фрэнки, милый, я не понимаю…. -Не понимаешь?! Ты не понимаешь? – заорал он, еле удерживаясь на ногах. – Что ты хотела добиться этим ужином? О чем ты думала? Что все снова будет в порядке? Для этого нужно бросить своего любовника и снова начать готовить завтраки, а не говорить о долбаном мясе! Ты хочешь поговорить о мясе? Знаешь что, оно дерьмовое, как и все, что ты делаешь в последнее время. Мама, ты облажалась! И знаешь что, папа? Ты блин тоже облажался! Где ты был, когда мне нужен был отец? Где ты был, когда я шел в новую школу? Где ты был, когда мне нужно было услышать от тебя «никого не бойся, сынок»? Ты сидел в баре и напивался! Линда и Энтони в шоке смотрели на своего мальчика. Такого всегда тихого, покорного и молчаливо мальчика, который сейчас стоял и громко кричал и выглядел таким большим и взрослым. -Да вы оба серьезно облажались! – Фрэнк со всей силы пнул стул позади себя, и тот врезался в журнальный столик. – Вы только орали на меня! Я вам, блять, кто, мальчик для битья? О Боже, папа, ты выгнал меня в школу в воскресенье! Вы забыли о моем дне рождения! Вы испортили Рождество! Вы… вы… Нет, правда, вы облажались! Это как поток чистого воздуха в легкие, это как долгожданная свобода, и Фрэнк чувствовал ее, почти в своих руках, почти в своих легких, почти рядом, и он не мог сейчас остановиться. -Вы отстойные родители, и я нихрена не хочу делать то, что вы говорите! Врач? Вы серьезно? Врач? Какой из меня врач, посмотрите на меня! Я не буду поступать в вашу медицинскую академию! И знаете, почему? Потому что я просто не хочу! О Боже, я не хочу! Это впервые казалось ему чем-то простым. Таким легким и даже глупым, что он удивлялся, как он до этого не додумался раньше. Он может просто не делать того, чего не хочет. Это его жизнь, он будет сам решать, как прожить ее. То есть, он и раньше это знал, но никогда по-настоящему этого не понимал. Делай только то, что хочешь сам. Это так просто. Это так до смешного просто, что хочется плакать и смеяться от счастья одновременно только лишь от осознанья того, что ты так офигенно свободен. -А еще я, кажется, гей! Ясно вам? И если хотите знать, это очень страшно. Папа, где ты был, когда я переживал все это? Где вы оба были, когда я так нуждался в вас?! Они оба молчали. Потому что им нечего было ответить своему ребенку, которого они так сильно подвели. Это же их мальчик, их маленький Фрэнки, и им было нечего сказать их маленькому Фрэнки, который сейчас так старательно вытирал рукавом дорожки слез на своих щеках. -Вы были мне так нужны… Так сильно. -Фрэнки…. Это… -Я ухожу, – резко ответил он, направляясь в сторону прихожей. -Куда? – всхлипнула мама, но Фрэнк уже захлопнул за собой дверь. Он бежал по улице мимо людей, деревьев, собак, по трещинам на асфальте и чувствовал себя таким честным, таким правильным, таким свободным и таким несчастным. Он не знал, куда и зачем он бежит, он просто бежал, потому что ему было необходимо чувствовать ветер в лицо, это напоминало, что он еще здесь, он жив и он свободен. Это же так просто. Ты всегда свободен. Ты только свой. Ты бежишь. Дома сменяли друг друга, лужи разбивались под кедами, свободный Фрэнки бежал. Он пробежал мимо Донны, которая вроде бы крикнула ему «привет», он пробежал мимо Майки, который вроде бы сказал «чувак?», он пробежал мимо садовых гномов, останавливаясь только у белой двери. Джерард открыл дверь в своей пижаме, потому что на часах было уже почти восемь, он выглядел немного сонным и как всегда волосы на его голове были растрепаны. -Фрэнк? – неуверенно произнес он. – Что ты тут делаешь? -Я войду? – оборвал его запыхавшийся Фрэнк. -Прости, я не думаю, что это хорошая идея… -Отлично, значит я войду! -Эй! Фрэнк просто прошел в прихожую, захлопывая за собой дверь, а растерянный Джерард встал прямо перед ним, не совсем понимая, что происходит и как себя вести. -Ты не можешь бегать от меня вечно! – выкрикнул Фрэнк, взмахивая руками. – Я мудак, да, но я ведь могу тебе что-то сказать? Блин, ты не можешь вот так вот перевернуть всю мою жизнь, а потом просто уйти! -Что, Фрэнки, я… -Я бы закончил школу, поступил бы в эту академию, стал бы врачом, и был бы самым обычной несчастной серой массой, но ты же приперся, и все полетело к чертям! Меня никогда не били и не издевались надо мной в школе, мне никогда не нравился мальчик, я просто испугался! Я просто идиот, напуганный до ужаса идиот, – он закрыл глаза и тяжело выдохнул, – прости меня. Я испугался. -Ты же ничего не натворил? – тихо спросил Джерард. -Я накричал на своих родителей, – так же тихо ответил Фрэнк. -Ну и как? -Ничего так, освежает. Джерард негромко засмеялся, и Фрэнк, улыбнувшись, открыл глаза. -Ты дрожишь. -Я пробежал в одной футболке несколько кварталов. -Может, выпьешь чего-нибудь теплого? – пробубнил Джерард, подходя ближе и дергая Фрэнка за край футболки. -Ты меня простил? – спросил Фрэнк, притягивая его к себе за руки. -Ммм, да… Да, я скучал. Джерард скользнул в теплые объятия, прижимаясь к Фрэнку и закрывая глаза. -Я тоже скучал. Фрэнк притянул его ближе к себе за талию и нежно поцеловал в шею. -А еще я кажется чуть не снес твою маму и брата по дороге. Джерард засмеялся, беря его за руку и утаскивая на кухню, и Фрэнк, быстро скинув кеды, без слов пошел за ним.