Темный Карнавал

А Уилл? Пожалуй, он последний персик высоко в зеленой древесной кроне. Некоторые мальцы идут мимо, и тебе впору закричать при виде их. Они хорошо себя чувствуют, хорошо выглядят, они со всех сторон хороши! О, они не свалятся с моста и не своруют по случаю дешевую точилку для карандашей, не случится такого. А только вы уже знаете, глядя на них, как они проживут всю свою жизнь; стукнутся, обожгутся, обрежутся, поставят синяк и всегда будут удивляться – почему, почему так случилось? Как могло с ними такое случиться? Р. Д. Брэдбери «Жди дурного гостя»

Кристина так и не вернулась. Рауль заявил в полицию, но месье Руммон – медлительный начальник полиции, которому не приходилось за свою жизнь расследовать что-нибудь серьезнее кражи ложек у вдовы Ла Боурже, – ничем не смог ему помочь. Бумаги у владельцев Карнавала были в полнейшем порядке, поспешный отъезд особо подозрительным не казался – в конце концов, это их личное дело – когда сворачиваться в последний день ярмарки… Нет, Кристину искали, и первые три дня даже с усердием. Но потом месье Руммон лично зашел к виконту и сообщил, что отзывает своих людей и прекращает поиски. И виновато улыбнулся. Тогда Рауль начал собственное расследование. Он без устали ездил по окрестным городкам и деревенькам, выспрашивая о юной девушке с каштановыми волосами и увеселительной ярмарке с цирком уродцев. Ни того, ни другого он так и не нашел. А время шло. Время насмехалось над юношей, без устали роняя драгоценные минуты. И вот уже по городку поползли разговоры, что ушлая девица сбежала, прихватив с собой фамильные драгоценности де Шаньи (откуда в доме, который стоял пустым не один год, взялись драгоценности, сплетники скромно умалчивали). Ровно неделю спустя после ярмарки в город вошел табор. Но это только так говорится: вошел. На самом деле цыгане остановились близ городка, на холме. И Рауль направился туда. Он и сам не знал, почему ноги понесли его к ним, вечным странникам, не знающим дома. Он брел меж рваных палаток, хлопавших полотнищами, точно крыльями, навеки привязанных к земле и неспособных подняться в небо, улететь в жар и сушь далекой пустыни – родины их бесприютных хозяев. Меж кибиток, обнаживших тут и там свои деревянные скелеты. Он шел, окруженный галдящими чумазыми ребятишками в живописных лохмотьях, меж костров, вокруг которых сидели суровые бородатые мужчины, мимо женщин в цветастых под цвет осени платьях… Никто не останавливал его. Ветряными курантами переговаривались высохшие стебли трав, вдалеке кто-то насвистывал на флейте незатейливый мотивчик. Вдруг дети отстали, будто растворившись в окружающем пейзаже. Возле шатра, стоящего на отшибе, его поджидала цыганка, старая, как само время. Она курила трубку и куталась в рваный платок с кистями. – Заходи, погадаю – ясным и звонким, таким молодым, таким непохожим на весь ее облик голосом велела она. И Рауль послушался. – Тебе не повезло столкнуться с осенним Карнавалом, – сразу сказала цыганка, бросив на круглый столик потрепанную колоду и указав виконту на колченогий табурет. – Молчи. Молчи, я знаю, что тебе нужно. Ты ищешь ответы. Поэтому я велела внуку остановиться здесь. Каждая душа, спасенная от них, идет в копилку моих деяний. А я уже достаточно стара, чтобы подумать о своей душе. Давно, когда я была молода и глупа, они звали меня. Но я видела их насквозь, видела тлен и пустоту в их глазах. Тебе нужно спешить, пока пустота не поселилась в груди той, что дорога тебе. – Я ищу Кристину, – пробормотал Рауль. Цыганка кивнула и заново набила трубку. Клубы дыма ползли по шатру, обвивая его внутренности, заползая молодому человеку под сюртук, шепча бессмысленные ответы на его незаданные вопросы. – Смотри, – старуха перетасовала карты и веером разложила на столе. Она переставляла их одной ей ведомым образом, рисуя на потемневшей от старости и дорог полированной поверхности диковинные узоры, вовлекая Рауля в почти мистический транс. Сыплются на стол ветхие карты со странной рубашкой – песочные часы, а вокруг них две змеи – черная и белая – пожирают друг друга. Рауль припомнил, что когда-то читал о таком. Кажется, это называлось Уроборос. И каждая карта кажется смутно знакомой… Папесса, Император, Башня – названия сами собой всплывали у него в голове. Хотя он был уверен, что никогда раньше не видел карт Таро – да, он догадался, что это они: в детстве юноша любил читать книги матери, всерьез увлекавшейся спиритизмом. Поверх всех карт легли последние три. – Дьявол, Повешенный и Безумец, – пробубнила себе под нос старая карга. – Что ж, да будет так. И широким жестом смахнула колоду на пол. Рауль растерянно смотрел, как, кружась, летят цветные прямоугольники. Два из них попали ему на ботинок. На верхнем был изображен скелет с косой. Он наклонился и сбросил пугающий лик, под которым обнаружилась девушка с двумя кувшинами. Смерть и Звезда. – Все получится, – цыганка довольно улыбнулась. – Просто поверь в это. – Но что мне делать? – глухо спросил Рауль. Ему казалось, что он в каком-то сомнамбулическом кошмаре, что скоро в дверь его спальни постучит Кристина и разбудит его. И они поедут в ту маленькую, будто сплетенную из кружева церквушку и тайно обвенчаются. И пес с ним, с родительским благословением. – Смотри и запоминай! – неожиданно зычным басом рявкнула гадалка. Она, кряхтя и ругаясь вполголоса, скрылась в полумраке шатра, освещенного единственной свечой – той, что сиротливо приткнулась на столике. Через некоторое время, наполненное возней и шумом, она вернулась. В руках ее был большой хрустальный шар. Цыганка с трудом водрузила его на столик, отдуваясь, рухнула на свой шаткий стул. – Настоящий хрусталь. Сейчас таких и не осталось, поди, – гордо заявила она, протирая шар краем платка. – Поглядим, что он предложит… Рауль послушно уставился в молочно-белесую муть, заволокшую внутренности шара. Ничего, ничего на зыбкой болотной поверхности, утягивающей в себя взор не хуже, чем зеркала Лабиринта. Того и гляди нырнешь внутрь, да и останешься навеки, бессильно колотя в изогнутые стеклянные стенки и крича, крича, и зная, что все равно никто не услышит… Но вот шевельнулось, потемнело, проступил из глубины смутный облик. – Гляди… гляди… Что видишь, путник? – ветром с пустоши прошелестел голос старухи. Рауль сощурился, до рези в глазах вглядываясь в шар. Постепенно пришло узнавание. То, от чего они бежали. То, что снилось ему в кошмарах. Тот, кто отдал ему Кристину. – Вижу… его, – прошептал он. – Кто он? – гадалка была неумолима. – Мой враг. Цыганка вдруг быстро набросила на шар свой платок. Виконт тряхнул головой, будто просыпаясь. Все тот же полутемный шатер, та же древняя старуха, кривящая тонкогубый рот с зубом, свисающим на подбородок, исцарапанная лакированность стола… И ничего не было. Рауль моргнул и огляделся. С пола исчезли карты, а платок лежал на столике обычной скатертью. – Только он может помочь тебе, – хрипло проскрежетала цыганка. – Теперь поди вон. Я устала. Рауль вернулся домой и задумался. Он не слишком-то верил в чудеса и темные силы… до недавнего времени. Но сейчас: таинственная ярмарка, исчезновение Кристины, старуха-гадалка… Если все это не чей-то жестокий и бессмысленный розыгрыш, тогда остается только одно. Поверить. И где искать его? Врага, соперника, личного дьявола, вечное искушение его невесты… Рауль вспомнил о мадам Жири. Она по-прежнему жила в Париже, в небольшой квартирке в квартале Марэ, куда они как-то раз приезжали с Кристиной – той хотелось навестить опекуншу, а заодно и испросить разрешение на брак (конечно же, мадам не отказала). Да, она вполне могла знать, где он. На следующий день, рано утром, виконт покинул городок. Проезжая мимо стоянки табора, он обнаружил, что цыгане успели сняться – очевидно, ночью – оставив после себя вытоптанную траву и кострища, язвами пятнающие холм. Париж был теплым, пасмурным и неприветливым, как разбуженный среди ночи гробокопатель. Рауль и сам не знал, чего ждет от предстоящего визита: мадам могла просто сказать ему, где искать Призрака, могла промолчать, и тогда вместе с ее молчаливым отказом умрет последняя, призрачная надежда отыскать его невесту. Антуанетта Жири встретила его радушно, лишь удивилась походя, что он без Кристины. – Именно поэтому я здесь, – вздохнул виконт. И рассказал обо всем, что случилось, ничего не утаив: и про Карнавал с его странными хозяевами, и про исчезнувшую в Лабиринте Крис, и про скорый отъезд ярмарки, и про гадалку. И про то, что она ему сказала. – Понимаете, мадам… я никогда не сделал бы этого, если бы была хоть какая-то альтернатива. Но у меня нет выхода. Знаю, это звучит абсурдно, но я поверил этой цыганке. Поверил ее словам. – Рауль взволнованно вышагивал по комнате, не в силах остановиться ни на минуту. – Поэтому, прошу вас… отведите меня к… нему. Вымолвив наконец свою просьбу, молодой человек выжидательно замер, широко раскрытыми глазами глядя на сидящую перед ним женщину. Мадам помолчала немного, задумчиво теребя кружево на манжете, затем заправила за ухо выбившуюся из строгого пучка прядь и решительно встала. – Вот, – неуверенно сказала она, протягивая виконту клочок писчей бумаги, на котором она вывела карандашом всего одну строчку. – Поезжайте по этому адресу. – А вы? Она покачала головой. – Я не буду вас сопровождать. Там… впрочем, сами увидите. Ознакомившись с адресом, Рауль понял причину. Район, где, по словам Жири, теперь обитал Призрак, был зловонной дырой, в которой добропорядочным горожанам, а тем более, горожанкам, и днем-то было опасно находиться. Поэтому Рауль оставил фаэтон в трех кварталах от него и пошел пешком, проверив на всякий случай количество патронов в купленном недавно «Девиме». Узкая улочка, зигзагом уходящая в темноту, была больше похожа на ручей, по которому медленно ползли нечистоты, пачкая хорошо выделанную кожу сапог виконта. Рауль подавил желание достать носовой платок и прикрыть им лицо. И там во тьме копошились в отбросах отбросы. Облезлые псы и оборванные люди, перебрехивающиеся меж собой и, кажется, говорящие на одном языке. И жирные бурые крысы царствовали здесь безраздельно – в горделивой уверенности, что ни один двуногий не посмеет нарушить покой их владений. Город в миниатюре, со своими правителями и придворными, кривое отражение Эдема, в котором добро и зло познаны, пожалуй, слишком досконально, изучены вдоль и поперек и вывешены, подобно знаменам, на веревках, натянутых между домами. И тот, кто вкусил от древа невинности, бежит отсюда навсегда – если, конечно, его отпустит дьявол, стоящий на страже своего королевства. Рауль крепче стиснул в кармане рукоятку револьвера и постарался придать походке уверенность. Он остановился перед обшарпанным двухэтажным зданием, когда-то, очевидно, принадлежавшим богатому человеку – об этом свидетельствовали колонны по бокам от входа, выполненные в греческом стиле, – помедлил, собираясь с духом. И вошел в дом. Дверь в каморку на втором этаже была приоткрыта, словно ее обитатель приглашал смельчаков проверить свои силы и попытаться ограбить его. Рауль осторожно заглянул внутрь. В комнате стоял тяжелый винный дух. На полу выстроились пустые бутылки; некоторые из них, явно отшвырнутые гневной ногой, валялись на боку. А в углу, на груде каких-то тряпок, видимо, бывших постелью, скорее угадывалась, чем виднелась фигура человека, лежащего ничком и почти от этих тряпок неотличимого. Рауль шагнул в комнату. Дверь отчаянно заскрипела, предупреждая хозяина о незваном госте. Фигура шевельнулась. – Кого черти принесли по мою душу?! Проваливайте, а не то!.. – Что именно «не то» виконт так и не узнал, потому что мужчина на постели с трудом принял сидячее положение и, встретившись с ним взглядом, осекся. Потом Призрак – а это был он, Рауль сразу его узнал – презрительно скривился и, сунув руку под свое «ложе», извлек оттуда очередную бутылку, в отличие от своих громоздившихся на полу товарок, полную. – Что, пришел позлорадствовать? Или удостовериться, что… – он не договорил, привычным жестом отбил горлышко бутылки о край колченогого табурета, запрокинул голову и вылил себе в рот половину ее содержимого. Потом со стуком отставил ее в сторону и утерся рукавом, – …что страшный Призрак скоро подохнет и уже не сможет угрожать вашему семейному счастью? – Кристину похитили, – выдохнул Рауль, – и я прошу вас помочь мне. Призрак хрипло расхохотался. – Это ты хорошо придумал: ко мне обратиться. С чего ты взял, что я буду тебе помогать? – Но Кристина… – И с чего ты взял, что ее похитили? Может, она в тебе разочаровалась – и упорхнула. Такая уж она, знаешь ли, непостоянная особа… – Мужчина снова захохотал и одним глотком прикончил бутылку, после чего улегся обратно на свое «ложе». – Проваливай! Виконт сглотнул, потянул за воротничок… А чего он, собственно говоря, ждал? Что Призрак, услышав, что Кристина в беде, помчится спасать ее? Ну да, спасать, чтобы потом передать рыцарю в сияющих доспехах и вновь превратиться в тень. Самому не смешно ли? Нет, Раулю было не до смеха. И он не хотел уходить просто так. Он должен был убедиться, что исчерпал все возможности. И тогда уже действовать в одиночку. Даже если на это уйдут месяцы, годы… Он потряс головой. Нужно было сделать нечто, что привлечет внимание Призрака, заставит выслушать… Рауль закрыл на мгновение глаза. И опустился на колени. – Я прошу вас помочь мне. Кристину похитили, и если вы мне не поможете, она навсегда останется пленницей Карнавала… – Как ты сказал?! – прогремел по каморке голос, и Рауль неожиданно оказался нос к носу с Призраком. С помятого и заросшего уродливого лица на него смотрели неожиданно трезвые цепкие глаза. – Повтори! И его ощутимо встряхнули. – Если вы мне не поможете, Кристина останется пленницей Карнавала, – прошептал виконт. Призрак отпустил его и тяжело осел на пол. – Хозяин этого… Карнавала носит имя Тьма? Рауль молча кивнул. И вдруг пришло понимание: этот человек ему поможет. Он поднялся на ноги и теперь наблюдал, как Призрак шарит в недрах своей постели. Наконец тот выудил из вороха тряпок еще одну – большую и темную, оказавшуюся видавшим виды плащом, – и накинул на плечи. Потом попытался встать, но его повело, и он плюхнулся на постель. Рауль, не задумываясь, шагнул вперед и протянул руку. Призрак несколько секунд разглядывал ее, точно диковину. Рауль с трудом подавил желание спрятать ее за спину. В конце концов, мужчина вздохнул, ухватился за предложенную руку и встал. Его хватка превратилась в крепкое рукопожатие, едва не раздробившее виконту кисть и словно бы призванное проверить: достанет ли у желторотого юнца сил, чтобы быть помощником в предстоящей битве. – Что ж… враг моего врага… Считай, что пока мы – союзники. И кстати… чтобы ты не вздумал называть меня Призраком или «Эй, ты!» – меня зовут Эрик.