Темный Карнавал

Саундтрек к этому эпизоду: X-Files – Scully Theme (http://pleer.com/tracks/4763457znXJ)

«Бежит, – думал Уилл. – Ах, приятель, это старая песенка. Я кричу, Джим бежит. Я ворочаю камни. Джим выгребает из-под них хлам, – и на тебе, бутылочка лимонаду! Я карабкаюсь по холмам. Джим кричит с церковных колоколен. У меня есть банковский счет. У Джима есть голова на плечах, крик в глотке, рубашка на теле, кроссовки на ногах. И с чего мне кажется, что он богаче? Потому, – думал Уилл, – что я сижу на камешке под солнцем, а старина Джим вдавливает свои кресла под лунный свет и танцует с жабами. Я присматриваю за коровами. Джим приручает чудовищ. Дурак! Кричу я ему. Трус! Вопит он в ответ. И мы оба идем!» Р. Д. Брэдбери «Жди дурного гостя»

Когда Рауль распахнул глаза в следующий раз, вокруг было тихо, а на небе сияло солнце. Он огляделся. Похоже, они с Эриком оказались в той самой роще, где прятали повозку. В голове было гулко, как в пустом кофейнике – все мысли выдуло песком. – Мы… вернулись во вчерашний день? – спросил он неуверенно. – Вернулись, – вздохнул Призрак, – Фадиа дала нам время, как и обещала. Теперь у нас есть шанс… – он помолчал немного. – Забавно, ты уже не удивляешься. – Кажется, я навсегда разучился удивляться, – признался Рауль. – Что будем д… – Ждать. Они расположились в низкой развилке какого-то дерева, откуда ярмарка была видна как на ладони. Эрик пошарил в карманах и выудил откуда-то потрепанную жизнью лепешку, разломил ее пополам, протянул Раулю его половину. – Не бог весть что, но лучше, чем ничего. Нам понадобятся силы. Виконт с сомнением оглядел свою долю, но привередничать не стал и сожрал ее в мгновение ока. Сразу же захотелось пить. – Тут неподалеку ручей, – сообщил Эрик, будто угадав его мысли, – Вон там, – он махнул рукой, – ты его услышишь. Ручей действительно было слышно за пару десятков шагов. Он прятался в низине и был удивительно чист и прозрачен. Видимо, кое-кто из местных жителей ходил сюда за водой – к противоположной стороне ручья подбегала утоптанная тропа, было даже подобие мостков, на одном из столбиков которого Рауль заметил ковш. Но ручей был слишком широк, чтобы можно было попасть на ту сторону, не замочившись, поэтому юноша махнул рукой, присел на корточки и опустил в воду пригоршню. Утолив первую жажду и ополоснув лицо и шею, он некоторое время бездумно смотрел на журчащий по песчаному ложу поток. Прохладное осеннее солнце пускало по воде блики. Рауль присмотрелся повнимательнее. На секунду ему показалось, что его отражение изменилось. Вот, опять. Теперь он был твердо уверен – его глаза снова стали прежними. Но это следовало уточнить, и Рауль побрел обратно. – Я думал, ты утонул, – фыркнул Призрак. – Скажи, мои глаза, они… – начал виконт, проигнорировав подколку. – Обычные? – подсказал Эрик. – Ну да. Время повернулось вспять, ты стал прежним. Все правильно. – Тогда почему Ведь… Фадиа не исцелила себя? Она же могла сделать так, чтобы выстрела не было? Эрик покачал головой. – Не могла. Она вне времени. Время меняется для всех, кроме нее. У него нет власти над Пыльной Ведьмой, но и она не может использовать его для себя. Так что… она умерла. – Значит, над временем больше никто не властен? – с надеждой спросил Рауль. – И это не так. Рано или поздно появится новая Пыльная Ведьма. Женщина, что живет будущим, не видя настоящего, и за это обречена быть слепой и прозревать человечьи души. Рауль сел на толстую ветку. – Расскажи мне про Карнавал. Я имею право знать. Ты ведь был там? Ты был частью Карнавала? Они все очень хорошо тебя знают. И Тьма… – Как всегда не в меру любопытен, – буркнул Эрик. – Ладно. Думаю, после всего, что случилось, ты действительно имеешь право… Я расскажу тебе про Карнавал. Никто не знает, как и откуда он появился. Возможно, где-нибудь в Месопотамии, а может, и того раньше, по земле бродил некто, подбирая и коллекционируя человеческие души, их тайные устремления и пороки, извращая и меняя на потребу себе и своей темной сущности, соблазняя силой, властью, свободой от всех человеческих законов и добродетелей. Почему он это делал, как он пришел к этому? Я не знаю. Возможно, однажды, задумавшись о себе, заснул человек. А проснулся Тьма. Тьма – средоточие Карнавала. Это не имя, это его суть. Я сказал тебе, что меня зовут Эрик. Это не так. Эрик – не мое имя. Своего имени я уже не помню… это было так давно. Чтобы ты понял – Крысолов из Гамельна стал частью Карнавала намного позже меня. Я был третьим сыном своего отца. Старший должен был унаследовать землю и титул, среднему прочили карьеру на военном поприще, а мне оставалась одна дорога – в священники. Но уже тогда я не хотел для себя подобной судьбы. Я интересовался сущностью вещей, подвергал сомнению религиозные постулаты о сотворении мира… Думаю, если бы не Карнавал, меня сожгли, как колдуна, еретика и вольнодумца. И уже тогда мне хотелось творить музыку. Но кто бы мне дал… Я мечтал о том, чтобы оказаться далеко-далеко от дома, освободиться от тех оков, что накладывали на меня имя и происхождение. А потом мой отец умер… Наверное, ты слышал о пожирателях грехов? Один такой пришел к нам. Мать попросила, и старший брат велел найти его и привезти. Это был Тьма. Не этот, не нынешний, куда более старый. Но не первый. Он провел обряд, а утром, перед его уходом, я вышел к нему. Я был единственным, кто вышел. Тогда я не верил в эти бредни. – Призрак горько усмехнулся. – Тьма поведал мне дивные истории, он соблазнял меня неведомым, он сразу понял, кто я. Он заглянул мне в душу и увидел в ней всю мою неутоленную жажду, мечты и желания. Он сказал, что будет ждать меня на рассвете следующего дня у развилки дорог на границе наших владений. Я не раздумывал: собрал самое необходимое, немного денег – и ушел из дома. Со мной увязался молочный брат – сын кормилицы; он был простолюдином и считался моим слугой, но мы были друзьями. Он всегда следовал за мной, пошел и в этот раз. В то время у Карнавала не было карусели. Он выглядел совсем не так, как сейчас. Но на его приспешниках уже тогда стояла его печать. Помню, нас с другом окружили причудливого вида люди… Тьма возглавлял их. Они увели нас прочь. Я не знаю, сколько прошло времени, я не знаю, куда мы шли, я с трудом вспоминаю огромный костер и приглушенное бормотание Тьмы, подхватываемое его паствой. Просто однажды я увидел свое отражение в колодце. Нет, сперва друг сказал мне, что я обжег лицо… Со временем шрамы стали глубже. А на коже моего брата проступили темные силуэты, оказавшиеся рисунками. Каждый рисунок – одна из тварей Карнавала. То была Его печать. И мне больше некуда было идти, некуда стало возвращаться. Тьма приблизил нас к себе, ибо ощущал скрытую во мне силу и скрытую в моем друге власть. Мы стали его помощниками, правой и левой рукой. Он обучал нас, не опасаясь бунта. Потому что Карнавал подчиняется Тьме. Это его единственный закон. Все подчиняется Тьме, и никто не может уйти. Тогда я познал многое. Многое, что до сих пор не дает мне уснуть, многое, что род человеческий до сих пор не открыл, хоть и окунулся глубоко в природу вещей, особенно в нынешний просвещенный век. Мы, точно псы, неслись по дорогам Европы, пожирая грех познания добра и зла. Адские гончие – любовно называл нас Тьма. Но я устал. Я хотел власти – а подчинялся Карнавалу. Я хотел славы – а моим лицом пугали детей. Я хотел свободы – и не мог сбежать. Я много думал о той власти над приспешниками Карнавала, что давали рисунки на теле друга. Там были все. Кроме него, меня и Тьмы. В то время мы с ним держались вместе, и я предложил убить Тьму, чтобы избавиться от оков. Он согласился. И тогда я нарисовал на его коже Тьму. Моей силы оказалось достаточно, чтобы вложить в этот рисунок весь мрак, что скопился в моем сердце. Тьма был уничтожен, а я… я собрался бежать. Но друг меня отговорил. Он сказал: посмотри – теперь власть в наших руках. Мы сами можем править Карнавалом. Теперь мы свободны. А что ждет тебя там, среди людей? Они никогда не примут тебя, они боятся тебя. Они сожгут тебя на костре. И я поддался на его уговоры. Так я стал Тьмой. Рауль, молчавший на протяжении всего монолога, резко выдохнул – и тут же испуганно зажал рот рукой. Не то чтобы он не ждал этого – юноша смутно догадывался, к чему ведет рассказ Эрика. Но все равно – это прозвучало так обреченно. Словно свист отлично смазанного лезвия гильотины. Эрик бросил на него короткий взгляд и продолжил. Лицо его было бесстрастно. – Я был Тьмой. Долго был. Я был сутью Карнавала, его плотью и кровью, сам плоть от плоти его. Это… нельзя объяснить, об этом невозможно рассказать. Это можно лишь пережить. И с тех пор Карнавал навеки поселился в моей душе. – Эрик сделал паузу. – Но я все равно хотел убежать. Я управлял сонмом языческих божков, вместилищем огня Прометея, я владел самой большой силой в мире – силой человеческих слабостей, я создал зеркальный лабиринт, я создал карусель, вложив в них весь свой талант и опыт, и отныне вербовать новые души и изменять их подстать Карнавалу стало так легко, что я почти потерялся за всем этим – и все равно хотел убежать. Я хотел власти – и сам был властью, я хотел славы – и мое имя боялись произнести даже шепотом, я хотел свободы – но куда бы я ни пошел, Карнавал следовал за мной. Потому что нельзя убежать от себя. Но я все равно хотел убежать. А мой друг… мой брат, Разрисованный Человек… Ему было по душе, чем он стал. И он хотел большего, хотел мое место. Хотел власти. Он видел мои терзания и сомнения, он знал мою слабость. Но долгое время был бессилен, ибо, как я говорил, никто не может управлять хозяином Карнавала. Просто однажды у нарисованного на его теле Тьмы изменилось лицо. Нет, это не дало ему власть надо мной, но позволило победить. Тайно напасть, совсем как мы с ним когда-то… Должно быть, такова судьба Тьмы – быть свергнутым собственными приспешниками. И я сам дал ему в руки оружие. Он не решился убить меня, лишь прокатил на карусели в обратную сторону – будучи не в состоянии тягаться со мной в мастерстве, он лишил меня силы. Она, в отличие от опыта, зависит от физического возраста. Так я очутился в клетке, скованный границами своего тела, запертый в рисунке на теле нового Тьмы. Я долго жил, как в тумане, смутно осознавая себя… Чтобы не дать мне вновь войти в силу, Тьме достаточно было прокатить меня на карусели. И еще раз. И еще… – Как же долго это продолжалось? – в ужасе спросил Рауль. – Ты и представить не можешь, – Эрик поднял лицо к небу и закрыл глаза. – Десять лет? Двадцать? – Рауль ощущал, как внутри все холодеет. – Восемьдесят. – Эрик посмотрел на него пустыми глазами. – Я просидел в клетке восемьдесят лет. Пока в какой-то миг рисунок Тьмы не изменился снова, отразив его самого. Он почти не разбирался в этом, а потому решил, что время и оковы сделали свое дело – силы и разум покинули меня. Я не стал развеивать его заблуждение. И он продал меня бродячему цирку. Полагаю, остальную часть истории тебе любезно поведала Антуанетта. Знала бы она, кому помогает… Я решил, что лучшего убежища мне не найти, и остался в подвалах оперного театра – зализывать раны и набираться сил. Я опасался, что Тьма найдет меня прежде, чем я смогу отомстить ему. А потом я вдруг понял, что свободен. Я больше не слышал зов Карнавала, только музыку. Не было нужды таиться. И в Опера Популер я нашел все, что мне было нужно. Мне нужна была власть – я шантажировал директора, мне нужна была слава – и юные балерины шепотом рассказывали друг другу о зловещем Призраке Оперы. Я хотел свободы – и оказалось, что сквозь стены театра Карнавалу хода нет. Здесь – свои законы. Я остался. Дальше ты знаешь. – Но почему ты не воспользовался своими умениями на кладбище? – задал Рауль давно терзавший его вопрос. – Ты мог бы просто сжечь меня этими огненными шарами. Эрик пожал плечами. – Это было бы… нечестно. И я не хотел выглядеть в ее глазах совсем уж чудовищем. Да и слухи могли поползти. Тьма не дурак, он быстро сообразил бы, что к чему. Похоже, он и сообразил… – Что ты хочешь сказать? – Неужели ты всерьез думаешь, что одной упавшей люстры довольно, чтобы спалить целое здание? – будто бы обиделся Эрик. – Я был разгневан, пожалуй, даже взбешен. Уязвлен, раздавлен… Сила недолго искала выход. Так что это я сжег театр. До Тьмы наверняка долетели слухи о том, как знаменитая Опера Популер сгорела меньше чем за час, поэтому он и оказался так близко к Парижу, хотя обычно Карнавал избегает крупных городов. Впрочем, не думаю, что похищая К… Кристину, Тьма знал, кто она и что для меня значит. И что ему удалось зацепить меня. Он не знал. Это все Карнавал – он привел его. Можешь винить меня в своем несчастье, Рауль. – Но если Тьма не знал… зачем винить тебя? – виконт почему-то отчаянно хотел показать этому удивительному, отважному человеку – много раз падавшему, но не сломленному, побежденному, но не сдавшемуся – что не держит на него зла. – Потому что я не верю в совпадения. Рауль надолго замолчал. Услышанное никак не желало укладываться у него в голове, ворочаясь и грохоча, точно булыжники в пустой бочке. Странное ощущение опутывало его с ног до головы. Невыдуманная фантасмагория, реальность, искаженная в зеркале старого тролля… Все это отчего-то не казалось больше странной нелепой выдумкой. Похоже, он вдруг принял все случившееся, всю эту историю, как данность. Позволил себе принять ее. Затем он понял, что есть еще нечто важное, что он должен узнать немедленно. Прямо сейчас. – Скажи мне, что такое Сирена? – спросил он, глядя на Призрака в упор. Эрик вздрогнул и словно бы сжался. – Ты же образованный молодой человек, как и подобает дворянину, – быстро скрыл он замешательство в насмешке. – И должен знать мифологию. Про Лернейскую Гидру ты вспомнил. – Я знаю, кто такие сирены, – с нажимом произнес Рауль. – Я спрашиваю тебя не о том, и ты прекрасно меня понял. Эрик вздохнул и отвернулся. – Сирена – это Глас Тьмы, – ответил он наконец и снова посмотрел на Рауля. – Главное оружие и очередная попытка доказать себе, что он лучше. Виконт нахмурился. – Оружие? Зачем? – Я уже говорил, что Карнавал идет на запад. А что лежит на западе? – Океан, – неуверенно проговорил Рауль. – Америка. Новый Свет. Новый мир, новые возможности. Но люди в Америке не похожи на европейцев. Это потомки авантюристов, поехавших за лучшей долей. Они твердо стоят на ногах, их сложнее запутать, запугать, встревожить. А главное – там полно своих богов. Суровые и кровожадные индейские божества. Тьме придется выгрызать себе местечко… – Хорошо, с этим ясно, – перебил его юноша. – А при чем тут доказательство? Эрик устало потер лицо ладонями и сгорбился окончательно. – Этот Тьма, он… ремесленник. Он за всю жизнь ничего не создал, я имею в виду, не сотворил. Сам, понимаешь? Вот Велес – его привел тот Тьма, который привел меня. Но позже. И Тьма просто вытащил наружу его мечту о том, что он будет самым сильным и за это все будут его любить. Иногда мне кажется, что мы все пришли в Карнавал, потому что очень хотели, чтобы нас любили… – внезапно задумчиво добавил Эрик. – А имя Велес прилипло к нему уже потом. Ведьму сотворил я, еще до карусели. И она такая одна. А этот Тьма сделал Кадма – взял имя из одного мифа, сущность из другого, слепил вместе – и вот тебе новое чудовище Карнавала. Ни ума, ни фантазии. С тобой вот интересно получилось: то ли из-за моего присутствия рядом, то ли ты сам… но на Кадма ты похож не был, это точно. А Сирена… Сирена – это очередной миф, ибо, как я уже сказал, Тьма – ремесленник, и не может выдумать ничего своего. Но свято верит в собственную исключительность. Лабиринт вытащил на поверхность то, что таилось в душе… Кристины, и это понравилось Тьме. Понравилось настолько, что он захотел изменить ее. Он ведь никогда точно не знает, что получится. Он не умеет видеть. Бьюсь об заклад, что он даже и помыслить не мог, насколько все выйдет удачно. А теперь у него есть Сирена, и он мнит себя богом. И Эрик умолк. Рауль сменил позу и водрузил затекшую ногу на ветку. В голове крутилась странная мысль, и он никак не мог поймать ее за хвост. Но вот она сама вернулась, и на него снизошло озарение. – А ведь это ты создал Сирену. – Я?! – поразился Эрик. – Ты. Это ты дал Кристине голос, разбудил в ней желание петь. Ты передал ей свою любовь к музыке, эту страсть… И я чувствовал, что в глубине души она все еще принадлежит тебе. И ты сам сказал, что сделал лабиринт и карусель. Так что Сирена – твое создание. – А ты прав! – Эрик вскочил на ноги. – Так и есть! И это значит, что Тьма снова проиграл, что бы он там себе не думал. – Он повернулся лицом к ярмарке. – Вечереет. Нам нужно идти. Проберемся к карусели, пока все будут отвлечены Крысоловом и битвой с Кадмом. На сей раз мы должны успеть. И они начали свое возвращение в Карнавал.