Перерождение

      Рассеянный тёплый свет уличного фонаря настырно протискивается сквозь неплотно задёрнутые шторы спальни, падая на кровать и тускло расползаясь по комнате. Джи ловит глазами тонкий фонарный луч, наблюдает за раскачивающимися тенями деревьев за окном, слушает доносящиеся с улицы звуки и устало трёт сонные глаза. Рядом мирно спит, раскинув руки в стороны, Фрэнк, а электронные часы на прикроватной тумбочке показывают начало пятого утра.       Джерард смотрит на размеренно сопящего мужа и искренне завидует его спокойному и крепкому сну, потому что самому ему удалось поспать лишь урывками, то и дело просыпаясь от накатывающих приступов тошноты.       С того момента, как супруги узнали о пополнении, прошло вот уже несколько недель. За это время они успели посетить врача, сдать нужные анализы и, конечно же, сделать ультразвуковое исследование, чтобы удостовериться, что с ребёнком всё в порядке. Маленькое светлое зёрнышко на экране аппарата УЗИ тогда заставило сердца обоих трепетать в бешеном темпе, а лица расплыться в широкой и нежной улыбке. Глядя на это пятнышко, они в конце концов в полной мере осознали: всё это не сон, и их действительно скоро будет трое.       Третьему, кстати, сейчас около семи недель, и, как гласит достоверная информация из книг, которых Уэй тоннами перешерстил за время планирования беременности, в этот период у многих как раз разгорается токсикоз, который не миновал и самого Джерарда.       Уэй делает глубокий вдох-выдох, успокаивая свой организм в надежде унять тошноту, сглатывает нехило накопившуюся слюну и переворачивается на бок. Становится ещё хуже. Снова сделав глубокий вдох, он садится в кровати, замирая на секунду и прислушиваясь к своим ощущениям, а потом свешивает ноги, вставая и быстрым шагом преодолевая расстояние до ванной, которая, к счастью, находится так близко.       Он еле успевает удержать в себе скудный ужин, который Фрэнк чуть ли не насильно впихнул в него вчера вечером у них в спальне, потому что у омеги не было сил даже спуститься на кухню, и бросается к унитазу за секунду до сильного приступа рвоты. Горло неистово печёт огнём, пока его шумно рвёт несколько раз подряд, и он стонет, словно от боли, когда эти мучения на несколько минут прекращаются.       Джерард тяжело дышит ртом в перерыве, чувствуя, как сильно штормит в животе, и уже предвкушает новые позывы, когда к нему тихо заходит взъерошенный сонный Фрэнк. Он молчит, садясь на край ванной прямо напротив сгорбившегося измученного мужа, и аккуратно поглаживает его напряжённую спину, выражая хоть как-то свою поддержку. За последнюю неделю такие утренние встречи в ванной стали для них почти привычными: проснувшийся от странных звуков альфа не может просто лежать в кровати, зная, как плохо сейчас его паре.       Джерард устало прикрывает глаза, когда пальцы Айеро касаются его спины. Он мысленно ругает себя, потому что меньше всего ему хотелось сейчас разбудить Фрэнка: хоть кто-то из них двоих ведь должен нормально высыпаться. Но эта мысль не успевает толком закрепиться в его голове, как к горлу снова подкрадывается противный ком. Мерзкой кислой слюны становится всё больше, и омега жмурится, сплёвывая её и готовясь ко второму заходу. Он успевает со всей силы вцепиться пальцами в ободок унитаза, а затем его спина содрогается в новом приступе тошноты. — Это пиздец, — коротко констатирует омега, когда становится немного легче и глотку наконец перестают сдавливать неприятные спазмы, — я буду жить здесь все девять месяцев. — Тогда я перееду к тебе, — слегка усмехается Фрэнк. — В тесноте да не в обиде, правда?       Джерард слабо кивает, всё ещё нависая над унитазом и боясь новых тошнотворных позывов, но ураган в животе, кажется, понемногу стихает, поэтому вскоре он выравнивает дыхание и расслабленно выдыхает. — Но если серьёзно, ты ведь знаешь, что это ненадолго? — успокаивающе подбадривает мужа альфа, когда тот наощупь нажимает кнопку слива, страдальчески поднимаясь с пола, и, облокачиваясь на раковину, включает холодный поток воды и умывается. Из зеркала на него смотрит очень не выспавшееся и помятое лицо с покрасневшими глазами. — Знаю, но от этого как-то совсем не легче, — вздыхает и, выключив воду, падает в объятия супруга уставший Уэй. Планируя беременность целый год, омега, кажется, был готов ко всему, но подготовиться к выматывающему токсикозу оказалось невозможным. — Пойдём спать? — Пойдём, — соглашается Фрэнк, но никто из них не двигается ещё около минуты, наслаждаясь теплом родных объятий. Прижимая Джерарда к своей груди, Айеро хочется забрать на себя все его страдания, потому что смотреть на то, как тяжело даётся мужу новая жизнь, и не мочь это облегчить просто невыносимо. — Только захвати тазик на всякий, — обречённо подаёт голос Джерард, выпутываясь из крепких рук альфы и направляясь в спальню. Он мысленно вспоминает свои планы на сегодня и прикидывает, что вполне себе спокойно может проспать полдня, только бы не накрыло снова. Он не записывал никого уже несколько недель и на ближайшие дни тоже ничего не планировал из-за своего паршивого самочувствия, но знал, что откладывать все сеансы вечно не сможет: люди правда нуждались в его помощи, поэтому вскоре точно нужно было возвращаться к работе.       Фрэнк понимающе кивает, берёт в руки небольшой серый тазик и выходит из ванной вслед за Уэем.

***

      Не сказать, что за эти дни что-то сильно изменилось в состоянии Джерарда, но сегодня ему хотя бы немного хочется жить. Привычные ранние проводы Фрэнка на работу пришлось на какое-то время отложить, потому что за тот недолгий период, что Джерард борется с токсикозом, стало понятно, что первую половину дня ему лучше лениво проводить в кровати, почти не двигаясь, чтобы лишний раз не бегать к ненавистному уже унитазу. Такой режим не слишком устраивал достаточно активного раньше омегу, но деваться было особо некуда. Тем более, что эта схема, вместе с всегда любезно приготовленным альфой и оставленным им возле кровати мужа лёгким перекусом из пшеничных хлебцев и полюбившихся Джерарду сезонных фруктов, кажется, действительно работала. После такого завтрака тошнота, конечно, не уходила насовсем, (часто его просто мутило фоном весь день), но так Уэй мог хоть понемногу возвращаться к прежним активностям и работе, по которой, несмотря на преследовавшее его беспокойство, даже успел соскучиться.       На сегодня он запланировал один пробный сеанс, чтобы понять, как будет себя чувствовать во время этого в новом положении. Все эти несколько недель до предстоящей сессии он почему-то никак не находил себе места от накопившихся переживаний. Джерард боялся, что после такого непривычно большого перерыва ни с кем связаться у него не получится, а потом и вовсе накрутил себе, что вся эта мистика может навредить ребёнку, хоть и знал, что это абсолютно невозможно: пока тот в его утробе, ему точно ничего не угрожает. Но вдобавок к этому тревогу подкреплял ещё и никак не выходящий из головы случай со странным призраком, а сказанные им тогда слова и вовсе навязчиво крутились в мыслях омеги сутками напролёт.       То, что внутри тебя.       Джерард всё ещё не до конца понимал значение этой фразы, но ужасное, поселившееся в голове и не дававшее покоя предположение сильно пугало его. Он пытался не накручивать себя, но получалось откровенно не очень.       Эти беспокойные непрекращающиеся размышления мешали, но в своей работе Уэй всё же был профессионалом, поэтому ему было под силу взять себя в руки в нужный момент. Он как раз отвлекался на уборку лёгкого беспорядка в прихожей, что устроил здесь утром торопившийся на работу Фрэнк, когда в дверь позвонили.       Джерард открывает спустя несколько секунд. Сегодня полдня льёт дождь, поэтому уличная прохлада и такой приятный запах июльского дождя, что доносится из приоткрытой двери, мгновенно окутывает собой омегу и даже немного успокаивает его. На пороге стоит, суетливо перебирая тонкими пальцами ручки своей кожаной сумки, высокая рыжеволосая женщина лет тридцати пяти. Нервничает. — Здравствуйте, Джерард.       Она связалась с ним по телефону две недели назад. Говорила чуть сбивчиво и даже возбуждённо. Джерарду с его токсикозом было трудно уловить суть, но, помнится, дело касалось её ребёнка, а значит не могло не заинтересовать омегу. — Здравствуйте, проходите в гостиную, — произносит он, указав рукой на большую комнату сразу возле прихожей и любезно взяв из её рук мокрый зонт.       Она робко кивает и несмело проходит в дом, пока Уэй замыкает дверь. Капли дождя тем временем громко врезаются в окно, стучат по подоконнику и медленно стекают по стеклу. Дождь, похоже, даже не собирается заканчиваться. — Может быть, чаю? Или кофе? — интересуется Джерард, направляясь на кухню прямиком через гостиную. Он заранее приготовил там для себя воду с лимоном, которая так спасала сейчас от тошноты. — Нет-нет, спасибо, ничего не нужно, — слабо мотает головой женщина, пока устраивается поудобнее в широком кресле. Она слегка удивляется, когда на стеклянном столике рядом с креслами, вместо ожидаемых ритуальных вещей, по типу карт или разнообразных свечек, видит только лишь небольшую вазу с конфетами и печеньем и картонную коробку сухих салфеток.       Джерард согласно кивает, но всё же наливает воду и во второй стакан: она определённо ещё ей понадобится. Он возвращается в комнату, ставит на стол стаканы и, в полной готовности слушать, садится в кресло напротив. — Меня зовут Мередит, — осторожно и как-то взволнованно начинает она. — Мне посоветовала вас моя сотрудница, она как-то тоже обращалась к вам, и вы тогда сильно помогли ей, она до сих пор благодарит вас. — Мередит, не волнуйтесь так, — омега доброжелательно усмехается. — Да, я... Извините, — женщина выдыхает, заправляет одну часть волос за ухо и на секунду прикрывает глаза в надежде успокоиться. — Я долго не могла попасть к вам, переживала, что вообще уже не смогу пообщаться с вами. — Да, у меня были некие... обстоятельства, — Джерард опускает голову вниз и не может сдержать улыбки, когда смотрит на свою чёрную с дурацким принтом свободную футболку, ведь где-то под ней спрятано самое ценное его «обстоятельство». — Конечно-конечно, что вы, я понимаю.       Вряд ли она действительно понимала, о чём речь. На его сроке запах беременного омеги был ещё не ощутим окружающими и должен был проявиться лишь спустя месяц.       Джерард делает глоток прохладной воды и переходит к главному. — Расскажите мне, что случилось. — Мой сын, Кенни, он... Его нет уже два года, но всё это время я как будто чувствую его присутствие. Он может коснуться, обнять меня или даже поцеловать в щёку, и я почувствую это, понимаете? А игрушки в его комнате часто меняют своё положение, и мне приходится по несколько раз на день собирать их с коврика, на котором он так любил играть... — Мередит прерывается и, несмело взглянув на Джерарда, мотает головой. — Ох, понимаю, как странно это звучит, вы точно считаете меня сумасшедшей. — Ну почему же, тогда я такой же сумасшедший, как и вы, — вполне серьёзно произносит Уэй. — Почему его не стало? — Ему было пять, когда друзья пригласили нас в гости загород. Ну, знаете, там большая терраса и... — она запинается, — огромный бассейн. Кенни так понравился тот бассейн, что он не вылезал из него весь вечер, его было не заставить поесть даже любимый шоколадный торт, представляете? Он умел плавать и плавал достаточно хорошо, мой муж учил его с младенчества. Но... В тот вечер что-то пошло не так. Мой мальчик захлебнулся, а рядом не оказалось никого, совсем никого, — на её глазах выступают слёзы, а голос начинает предательски дрожать. — Это моя вина, целиком и полностью моя вина, я должна была следить за ним, должна была спасти.       Джерард слушает внимательно, цепляясь за каждую мелочь, и протягивает ей несколько салфеток со стола. Он уже чувствует рядом присутствие этого мальчишки. Для связи с призраком ему обычно хватает только лишь мысли родного человека об умершем, поэтому контакт с ребёнком установился сразу, как только Мередит начала свой рассказ. Мальчик стоит за её спиной, и с его светлых волос медленно капает вода. Он улыбается так искренне, по-детски, а в глазах грусть, непонимание и безмолвная просьба помочь. Джерард мгновенно соображает, в чём дело: он уже встречался с подобным. — Понимаете, — осторожно начинает омега, — после смерти люди не всегда покидают этот мир. Иногда потерянная душа человека остаётся здесь. Мередит, ваш сын просто не знает, что умер, поэтому и не может уйти. Он славный мальчишка, но он не до конца понимает, что с ним произошло, и всё ещё ждёт, что вы спасёте его, — Джерард следит за реакцией женщины на свои слова и, дав ей немного времени обдумать услышанное, продолжает: — Я могу помочь вам поговорить с ним, возможно, тогда душа Кенни найдёт покой. Он сейчас здесь, вы можете всё ему объяснить. — Здесь?.. — тихо, чуть охрипшим голосом переспрашивает Мередит. Она растерянно оглядывается по сторонам и смахивает со щёк одинокие слёзы.       Уэй кивает и показывает рукой в то место, где видит сейчас мальчика. Она переводит туда свой взгляд и несколько раз заторможенно моргает. Она не видит, но чувствует его, когда он ласково касается рукой её плеча. — Кенни... Малыш, я... Мама не сможет спасти тебя, но мама очень сильно любит тебя. Всегда будет любить, слышишь? — Слышит, — почти беззвучно отвечает за него Джерард. — Он улыбается и говорит, что тоже любит вас.       Мередит уже не сдерживает слёз. Плачет надрывисто и говорит сыну то, что не успела сказать. Джерард не вмешивается, даёт им время. После такого важного разговора с мамой мальчик наконец успокаивается и, увидев вдалеке яркий свет, уходит. — Он ушёл, — сочувственно глядя на женщину, сообщает омега. — Но у вас ещё будет дочь, Мередит. Со светло-рыжими кудрявыми волосами и с россыпью мелких веснушек на щеках. Совсем скоро.       Она поднимает на него свои стеклянные от слёз глаза и застывает в немом оцепенении на несколько минут. Улыбается. А потом шепчет одними губами искреннее «Спасибо» и медленно встаёт с кресла.

***

— Нет, ну ты видел это? Что за отстой... — возмущается Фрэнк, лёжа на кровати и щёлкая пультом от телевизора в надежде найти хоть что-то годное для вечернего просмотра. Они редко смотрели телевидение, чаще всего всё-таки предпочитая фильмы в Интернете, но из-за продолжительного дождя Интернет сегодня лагал, поэтому выбирать было особо не из чего. Однотипные комедийные шоу давно осточертели, а импортные любовные сериалы были альфе явно не по вкусу.       Он вернулся с работы сегодня раньше обычного и сейчас лежал в обнимку с Джерардом в их спальне. Тот был каким-то поникшим и особого интереса к говорящим картинкам в телевизоре, похоже, не испытывал. — Эй, всё в порядке? — Фрэнк поворачивает голову к мужу и нежно целует его в щёку. — Как ты себя чувствуешь? — М? — Джерард выныривает из своих совсем безрадостных мыслей, только когда чувствует прикосновение губ альфы к его щеке. — Я нормально, да, тошнит немного, но не критично. — Выглядишь загружено, — Фрэнк хмурится и, откинув пульт в сторону, садится на кровати. Плевать, пусть телевизор на фоне вещает что угодно, лишь бы его омега чувствовал себя хорошо. — Джи? — Просто устал, — вымученно улыбается Уэй.       На самом деле он чувствует себя странно, и это состояние мало чем похоже на обычную усталость. Тревога, что поселилась внутри от навязчивых переживаний, накатила на него сегодня с такой силой, что после сеанса он еле дополз до кровати. Нужно было определённо рассказать всё Фрэнку... — Значит, никакой работы больше, — серьёзно произносит Айеро, — ты должен поберечь себя сейчас. — Ну да-а, и через месяц-другой я сойду с ума от ничегонеделания, — Джерард упрямится, хотя сил спорить у него нет. Голова чувствуется квадратной, а руки и ноги ватными. Он прикрывает на секунду глаза, пока альфа приводит какие-то аргументы касаемо важности отдыха, а когда открывает их, то отчётливо чувствует на себе чей-то взгляд. Он холодит, изучает, создаёт дискомфорт. Джерард краем глаза замечает у окна фигуру, рассматривающую его с неподдельным интересом, но стоит ему повернуть голову в ту сторону, как силуэт пропадает, будто его и не было. В комнате кроме них с Фрэнком никого быть не могло, но Уэй мог поклясться, что чувствовал, как чей-то невидимый взгляд прожигал его и будоражил кровь ещё пару мгновений назад. — Если уже не сошёл, — он шепчет себе это под нос, интенсивно потирая глаза. — Ты чего? — приглушённо доносится до него встревоженный голос мужа. — Показалось, — спешит успокоить Фрэнка омега, но тот уже вовсю не сводит с него глаз и явно требует объяснений. — Джи, ну что происходит? Ты сам не свой сегодня, — он бережно обнимает его за плечи и прижимает к себе. Джерард растворяется в этих тёплых прикосновениях, чувствуя себя в них максимально защищённо. Возможно, если он поделится с альфой своими дурацкими переживаниями, то тот развеет их в прах? — Фрэнк... Что у меня внутри? — Как что, наш малыш, — Айеро улыбается, когда целует мужа в шею и опускает свои руки ему на живот.       Не развеет.       К горлу подкрадывается неприятный ком, и Джерард проглатывает его, покрываясь мурашками. Он начинает дрожать, и его глаза вмиг наполняются рвущимися наружу от разбушевавшихся гормонов и внутренних тревог слезами. — Подожди... Что? — внезапно Фрэнк смутно припоминает ту фразу, и пазлы один за другим складываются в картину в его голове. — Что это значит?       Джерард молчит, пожимая плечами и позволяя первой слезе скатиться по его щеке. Он чувствует себя действительно плохо сейчас. Смотрит в сторону окна и снова видит там тот же силуэт. Дрожь усиливается, дыхание сбивается. Что-то не так, и Фрэнк понимает это. — Джи, — зовёт он тихо, — Джи, посмотри на меня. Ты видишь что-то, видишь его, да?       Омега не поворачивается, но часто кивает, не в силах издать и звука, потому что паника сковывает его всего. Он снова находится между мирами и как и в первый раз никак не может с собой совладать. Тёмная фигура подходит к нему ближе, и он больше не видит Фрэнка, только отдалённо слышит его голос. Наверняка и это ненадолго. — Так, Джи, не пропадай там, оставайся здесь, — проговаривает альфа, сам сковываемый лёгким страхом. — Ты сильнее него, слышишь?       Слышит. Только сделать ничего не может. Хочется кричать, но Джерард стискивает челюсти и, насильно подняв голову вверх, встречается взглядом с до боли знакомыми глазами. — Ну наконец-то, Джер, до тебя дошло хоть что-то.       Джерард застывает, не дышит совсем. Он перестаёт чувствовать страх, когда видит его. Кажется, он вообще перестаёт чувствовать что-либо. Мозг отказывается верить в то, что видит, но сердце верит. Сжимается до боли и стучит громко. Этот призрак больше не тёмная непонятная фигура, а вполне реальный человеческий облик с его чертами. — Но зачем?.. Зачем тебе мой ребёнок? — спрашивает тихо, бессильно. — Как зачем, чтобы жить. Все хотят жить, не так ли? — он усмехается, наматывая круг по комнате. — Ты только представь, с помощью него я ведь с лёгкостью смогу потушить этот огонёк вины, который ты носишь внутри уже шесть лет и который до сих пор не оставляет тебя в покое, — останавливается, глядя омеге прямо в глаза. — Пусть в другом теле, но я буду жив, ну не чудо? — Нет, это невозможно, — выдыхает и мотает головой Джерард, — тебе больше не место здесь, и ты знаешь это. — Ох, Джер, только не делай вид, что ты не будешь рад снова видеть меня живым, — он издевательски скалит зубы в усмешке. Отчаянно давит на больное. — Я не отдам тебе его, никогда, — игнорируя провокацию, чётко проговаривает Уэй. — Наивный, — бросает он уверенно. — Свидимся ещё.       После сказанного призрак мгновенно исчезает, а Джерард ощущает огонь на своих щеках. Наверное, так Фрэнк приводит его в чувства?       Придя в себя и учащённо дыша, он произносит лишь: — Я знаю, кто это.