муз. King Shark and the Clyrax feat. Jessica Rotter
Небо рассекали пыльные песчаные вихри. Сквозь них пробивалось белое очертание солнечного диска. Только смотреть на него некому. Сейчас улицы пусты, ведь дышать без специальных приборов практически невозможно, видеть — тем более. Протянешь руку дальше носа, так она и затеряется в серо-желтой дымке, утопнет в шершавой пелене, даже грубую кожу распишет багровой паутиной порезов. Так выглядело раннее утро в Деревне Скрытых Песков. Погляди на селение с высоты птичьего полета — запросто спутаешь с муравейником. Крыши глиняных и песчаных, реже каменных домиков напоминали грибные шляпки. Где-то одиноко торчали из земли, а где прорастали из крыш и стен более обветшалых старых хижин. Окна и двери жители плотно запирали изнутри. Правда едва ли это помогало. Подобные махинации не спасали от белой пыли. Единственным спасением являлись обычные влажные тряпки. Ими обычно забивали щели. Да только такую роскошь, как лишняя вода себе может позволить далеко не каждый. Деревня Скрытых Песков — поселение бедное. Днем черепицу да дворовые улочки обжигают палящие солнечные лучи. Ночами бушуют бури и гуляют холодные ветры. Она жила среди стаи гиен. Старалась редко появляться на людях. Горечь во рту разъедала нёбо всякий раз, когда вокруг собиралось большое количество людей. В спину летели «сирота», «подкидыш», «нахлебница», «найденыш» и прочие мерзкие плевки, пробивающие барабанные перепонки ушей. Никто не кричал об этом, не дразнил и не издевался, но презрительные взгляды и мерзкий шепот, что липкими паучьими нитями тянулся за плечами, делали свое дело. В Деревне Скрытых Песков своих жителей не жаловали. Стоит ли говорить о чужаках? И это давно перестало обижать ее. Хотя, не все сказанное выше является правдой.муз. Meredi — Vortex
— Кормишь! Одеваешь! Неблагодарная девчонка! Солнце давно встало, а она подушку мнет! На что рот безродный кормится, ума не приложу! — причитал скрипучий слабый женский голос, проплывающий мимо спящей, растворяясь в густом пыльном воздухе. Подушку мнешь… Хотелось бы её мять, да только на щеке после пробуждения остаются мелкие следы, трещины и порезы. Песчинки неприятно царапали кожу не только на лице, но и руках, ногах и пояснице. Кроме песка в одеяле можно обнаружить различных ползучих, шипящих и стрекочущих тварей. И каждая, перед бегством, норовит вонзить в тебя жало, зуб или любое другое оружие, подаренное природой. — Прошу простить. Бегу. В голосе не прозвучало ни единой нотки раздражения. Только уважение к наставнице да першение в горле. Кислород, казалось, превращал внутренности в тонкие листы рисового пергамента, погруженного в языки пламени. Девушка вскочила на ноги и встряхнула тонкий лоскутный плед. Из складок к ступням плюхнулась черная веревка, скрутилась, зашипела. Змея, клацнув зубами в месте, где только что находилась ступня, стремительно потекла в сторону улицы. Далеко осталось то время, когда приходилось обращаться за лечением к бабушке Акико. Тело реагировало на автомате, оставаясь при этом собранным и спокойным. А порой, когда опасность находилась совсем близко, кожа и вовсе ощущалась дубовой и непробиваемой. Во рту сухо. Горло скребли когти жажды. Губы покрывались трещинками. Тонкие чешуйки скрывали под собой нежную розовую кожу. Зубы поймали верхнюю губу, шершавый язык скребнул по обезвоженной поверхности. Не помогло. Одна рука бабушки крепко сжимала багровую трость, другая — отбивала нетерпеливый ритм по деревянному подлокотнику. «Плохо…» Голова качнулась в сторону нервозных звуков. Повязав ленту на лоб, воспитанница метнулась к пожилой женщине. — Третий раз за этот месяц! — губы скривились, плотно сомкнулся практически беззубый рот. — Если небо не затянет тучами, снова потеряем добрую часть дня! Морщинистое лицо отразило разочарование. Старуха восседала на своем «троне» точно графиня, горделиво задрав и без того огромный нос к потолку. Четыре пальца правой руки едва слышно хрустнули от напряжения. Пару месяцев назад после этого звука трость оставила бы внушительный синяк на пясти или бедре, но теперь все заканчивается треском костяшек. Тело девушки все еще откликалось на мельчайшие изменения в мимике и положении тела Акико, из-за чего тонкие пальцы метнулись к коротким темным волосам и бросили их на бок. Тёмная волна прядей вернулась на прежнее место, скользнув по белой повязке. Сиреневый блеск глаз вперился в серую болотистую радужку старухи, но взгляд последней лишь просачивался сквозь девушку. Кожа похолодела. Стыд? Или страх? Воспитанница давно перестала отличать одно от другого. Эти два чувства всегда обнимали ее плечи с обеих сторон при виде недовольной гримасы Акико. — Отвар на столе, выпей сразу. Только после используй настой, а то будет, как в прошлый раз! Мне некогда возиться с тобой, — бормотала наставница. Послушница же виновато склонила голову. Колени вздрогнули, спина вытянулась в струну и похолодела. — Руки меня не слышат. Тебе пора старуху лечить, а не мне вокруг тебя кудахтать! — пробурчала Акико. Дряхлый нос шумно втянул воздух, медленно наполнив легкие. Голос приобрел глубокие тональности, даже бархатные и усталые. Это могло значить то, что сегодня бабушка в приятном расположении духа. Или же у нее просто нет сил и желания устраивать очередную ссору. — Поняла, — отрезала ученица и, крутанувшись на пятках, направилась за снадобьями. Не стоило нарушать покой старой женщины душными разговорами. — Когда все сделаешь, отправляйся в погреб. Займись компонентами. Дожидайся угасания Солнца. Или молись о дождях, — замычала вслед Акико, погружаясь в дремоту. Или притворяется? В любом случае, на подобную уловку девушка уже попадалась. Кончилось это печально. Мало того, что солнце оставляло на коже ожоги, так еще и трость Акико знатно приложилась позже к правому бедру, оставив после себя лилово-красный бугор. Одного урока на выживание от бабули вполне достаточно. Девушка скоро усваивала информацию, связанную с продлением собственной жизни. Теперь это просто забавная история, которой можно будет когда-нибудь поделиться с друзьями. «Если бы они были…» — извивалась ядовитая мысль в голове. Уголки тонких губ едва поползли вверх, взгляд потерялся в пустоте, затем плавно поднялся к маленькому овальному окну под потолком. Голубое небо и ни единой тучи… Коротко выдохнув, девушка закрыла глаза и потянулась к отвару.муз. Estas Tonne, Peia — Bird's Teardrops
На улице раздался женский крик. Тело оцепенело. Сердце остановилось, кончики пальцев онемели, а грудь сдавили незримые тиски. Забыла, как дышать. Легкие не работают. Что это? Паническая атака или тревога превратила гибкое сильное тело в треснувший камень? Неясно, радость ли выражает звук с улицы или кто-то нуждается в помощи. Но одна лишь мысль о беде заставляла девушку раствориться, слиться с мертвенной тишиной ее дома. Звук вновь повторился. Смех… Голова понимала, тело дрожало. Девушка медленно опустилась на пол. Область шеи покрыли красные пятна. В последние дни в деревне ходили сплетни о пробуждении древнего существа, потому многие разделяли опасения перед Ичиби. Но то слухи. Поговаривали, будто это огромный енот или барсук, может кошка. Но он запросто мог раздавить дом одной лапой. Что-то роилось в памяти прошлого. Страшное воспоминание гудело в голове, точно раздраженный осиный улей.«Песок…
Всюду песок. Словно пчелиный рой, россыпь мчится к человеку, образуя вокруг него кокон. Глаза мужчины округлились, налились красным. Лицо незнакомца бросило взор на соседний дом, ища помощи.
Белые вихри складывались в искаженные фигуры, после распадались в облака и снова, точно волны, превращались в опасные гребни, сметая все на своем пути.
Взгляды столкнулись. В его глазах бушевали отчаяние, паника и неумолимое желание жить. В следующую секунду его скрыл поток мелких камней.
В ушах все еще стоит вой грязного ветра, напоминающий треск крыльев сотни цикад. А после крик. Пронзительный. Мучительный.
Песчаная тюрьма вдвое уменьшилась в размерах. Сжалась. Будто освободившиеся от воздуха легкие. Точно сердце, в последний раз качнувшее кровь по венам. Кулак, безжалостно сжавший птицу в ладони, лишив ее возможности дышать.
Масса ухнула и пятнами окрасилась в багровый.
Такой же насыщенный, как волосы и одеяния мальчишки, злобно глядящего на песчаный шар. Ребенок не испытывал страха. Скорее, удовлетворение и долю разочарования».
Девушка повела плечами. Зажмурилась. Надавила пальцами на закрытые веки. Поморщилась. Ухватилась за угол стола. Подтянулась. Шумно и тяжело вздохнула. Приняла снадобье. Прокашлялась. Запила горький осадок отваром. Теперь ждать. Время или тучи. Каждое её движение приобрело резкость и веяло сдержанной тревогой. Девушка встряхнула кистями и запустила пятерню в волосы, будто воду, стараясь смахнуть с себя липкое видение. Затем молча взяла влажный лоскут ткани и, прежде чем войти в помещение, повязала его на лицо, закрыв рот и нос. В погребе воздух сухой. Работа с компонентами — пыльная. Солнце светило ярко, просачиваясь в углы и щели. Завершив работу, воспитанница выбралась наружу. Глаза сильно пекло, окружение помутнело. С каждым днем зрение падало, и виноваты в этом песок, соли в воздухе или тусклое освещение погреба. «Или…» — девушка тут же отбросила мысль, не дав ей почвы для развития.