Любить - не запрещено

      Как я уже говорила Вахтанг умная голова и понятливый друг. Стоило мне просто войти в кабинет и посмотреть, как бы невзначай на бодрого, как всегда, вестника смерти, как он без разговоров принялся возиться с чайником и через пару минут подать мне кружку душистого кофе. Я благодарно ему улыбнулась.       — Я у тебя в долгу.              — Ага, ты только в начале дня не расклейся. — он по привычке взлохматил мои волосы и получив от меня недовольное фырканье, довольно улыбнулся.       Леонидов как-то странно посмотрел на нашу сцену, но не найдя поддержки от Максимова, который старался начать допрос, вскоре бросил затею наблюдать за нами и тоже подключился к коллеге. Раз Лена решила, что Макс справится с допросом, то кто я такая чтобы вмешиваться в эту идиллию. Правда мысль о том, что следователь рассчитывал на мою поддержку в допросе приятно грело душу. В такие моменты я чувствовала себя особенной. В меру, естественно, но особенной. Да, скромности у меня хоть отбавляй.       От того как шумно Гнездилов отгонял от себя Пса я успела пару раз дёрнуться и чуть не опрокинуть горячий напиток. Ошпарить ноги посередине рабочего дня мне очень не хотелось. Да и не только ноги. Всё что связано с моим дряхлым телом. Пёс продолжал стоять на месте и не по-доброму лаять на полицейского. Хороший мальчик. Надо медаль за самый лучший лай ему купить, ну или за отличное надоедание самому противному копу в этом отделе. Овчарка высказалась за весь отдел так сказать. Потом озлобленно фыркнув, Пёс потрусил ко мне, но не обнаружив у меня ничего примечательного, направился к пострадавшей и требуя ласки уткнулся в руку, которая тут же скользнула по собачьим ушкам. Пёс и раньше лащился к девушкам способные подарить ему частичку своей любви, но как бы эгоистично это не звучало, любимицей питомца была только я и Лена, которая по совместительству его хозяйка. После Жарова, ну и Максимова теперь.       — Д-да что ж вы делаете? — воскликнул Гнездилов, заметив, как девушка нежно гладит собаку. — Да как же вы так можете? Эти твари умбили вашего мужа.       Максимов пренебрежительно посмотрел на коллегу и проигнорировав бессмысленные слова перевёл свой зоркий взгляд на девушку, которая продолжала поглаживать радостного питомца. Следователь старался не торопить и не довить на неё, чтобы не дай бог спугнуть или довести бедняжку до истерики. Как хорошо, что на меня эти слёзы не действуют. Наверное.       — Всё в порядке. — девушка великодушно улыбнулась и в этой улыбке было что-то такое, что заставило меня замереть с кружкой в руках. Может быть, так выглядит безразличие к смерти родного человека? Я вот чётко помню глаза того, кого выдавала скорбь и вина за смерть моей матери. А эта голубушка точно мужа потеряла? — Я собак не боюсь. Правда я до сих пор в шоке что наши псы напали на Костю. — впервые за время своего присутствия в этом кабинете она подняла взгляд на Максимова, который стоял оперевшись на стол Гнездилова, терпеливо дожидаясь подходящего момента, чтобы задать нужные наводящие вопросы.       — Да, я тоже в шоке что на Костю. — на моё насмешливое цоканье Гнездо, кажется, не обратил никакого внимания. — Кстати, а вы не замечали у ваших собак, м-м-м…пристального взгляда, на отжатые уши или там, ну позы там, разные, которые бы говорили о готовности к нападению…       — Собак придётся усыпить? — она мягко прервала тот бред, который нёс подозрительный для неё следователь и вопросительно уставилась на Максимова.       — Нет. — тихо выдохнул тот. — Вашим собакам просто кто-то вколол препарат, который повышает агрессию. Сейчас это уже не страшно — полицейский перевёл взгляд на Пса, который улёгся у ног девушки. — Важ муж случайно не мог перепутал препараты?       — Нет. — она напряжённо посмотрела на меня, от чего мне пришлось отставить кружку на свой рабочий стол и как бы между прочем пройти в сторону давно нерабочего принтера. — Да у нас в принципе нет в доме подобных препаратов.       Леонидов который всё это время сидел за столом ушедшего в архив Вахтанга, бросил на меня удивлённый взгляд и быстро поднявшись, поравнялся с Максимовым.       — Скажите, кто, по-вашему, мог сделать инъекцию?       — А? — от неожиданности я вздрогнула, и крышка принтера с грохотом свалилась на пол разбросав небольшие детали, заставив Гнездилова злорадно улыбнуться. — Ну вот, сломала.       — Я тебе шею сломаю, баклан. — прошипела я, ощущая, как начинаю сгорать от стыда за проделанный шум во время допроса. — да что ж такое…       — Оставь всё как есть. — вмешался Максимов, которому явно наскучило играть в молчанку с вдовой, прежде чем я склонилась над разбросанными деталям. — Вахтанг говорил, что там без перчаток не обойтись. Поранишь ещё руку. — он кивнул на Лопатину. — Так на чём это мы…       — Кто мог сделать инъекцию? — подсказала я, стараясь загладить вину.       — Кажется, я знаю. — какой прогресс, ещё бы не медлила с ответом. — Герман.       — М-м, пиковая дама. — протянул Гнездилов, не отрывая глаза от девушки.       — Герман Прокофьев. — уточнила она, стараясь избегать двух прожигающих насквозь глаз.       — А, композитор?       — Ветеринар. — она покачала головой и что странно при этом, продолжала бегать глазами по помещению. — Он ухаживал за нашими собаками, а две недели назад Костя уволил его.       — За что Костя уволил его? — нервной системе Максимова можно было только позавидовать, так как я не понимала, как можно находится в здравом рассудке при странной особе и вечно акающим Гнездиловым, который между прочем дышал мужчине чуть ли не в спину.       — Оказывается тот сидел в тюрьме. — продолжила девушка, судорожно сжимая подколотник стула. — И когда устраивался к нам на работу, скрыл это.       Максимов перевёл взгляд на Леонидова, а затем и на меня, чтобы понять о чём мы думаем. Я лишь отрешённо кивнула, стараясь переварить только что полученную информацию. Как никак, уже середина дня, а я всё ещё ощущаю себя как в тумане. Это не так должно работать. Даже кофе не выполняет свою работу. Может быть я мало употребляю его в свой рацион? Скорее всего да.       — Где же нам искать этого Германа…- Леонидов дёрнул головой, будто не соглашаясь со сказанным. — То есть композитора?       На это я лишь закатила глаза. В чём разница сказанного? Видимо кто-то заразился глупостью дебилоида в шляпе, который не снимает её даже в помещении. Жаль медицина в этом бессильна, так как двоих больных бы отстранили от работы и тогда можно было расслабиться.

                                     ***

             Последнее что я сейчас хотела, так это сидеть в машине Макса и дожидаться пока он, Леонидов и Гнездилов допросят нашего первого подозреваемого. Всегда с ним так. С другой же стороны в этом был весомый плюс, ведь идти всей гурьбой к Герману было склонно к его моментальному побегу и настороженности со стороны остальных отдыхающих.       Высунувшись в окно, я вытащила из кармана сигареты и зажигалку чтобы скрасить тягостное время ожидания. Даже Гнездилова и того с собой потащили. Он же может испортить всё в два счёта, а если это сделала бы я, то тут же постаралась всё исправить.       Немного поворчав, я переключилась на сигарету. Горечь слабо щекотало полость рта, после чего выходила, будто её и не было. Клубки дыма окутывали сухие потресканные губы и вбивались в нос.       Моя любовь к курению зародилась именно в тот момент, когда на нашу семью надвинулась череда неудач. Смерть матери, которая пошатнула мой детский мир и чувство беззаботности. В то время мне было ещё не дано понимать, что такое смерть. Вроде бы обычное слово, но такое страшное по звучанию и событиям. Она забирала жизни, оставляя после себя ещё долгое чувство опустошённости и непонимания.       Два года назад до меня долетел слух о болезни отца, и я как угорелая стала носиться с документами, первые дни ночевала в больнице. Лучше я пойду на работу как зомби, чем пропущу информацию о состоянии близкого мне человека. Помню, как встревоженно глядели на меня коллеги, как ребята говорили полушёпотом, когда я случайно задрёмывала вовремя обсуждение дела. Меня никто не о чём не расспрашивал, но они делали это скорее всего из уважения ко мне. Мой бывший прознав о хвори моего отца, самолично приехав в Москву и перенял все документы на себя, тем самым освобождая меня от этой беготни. Он помогал моему отцу, но никак не мне. Врачи говорят, что не знают, сколько папа ещё протянет. Поэтому чтобы лишний раз не рисковать, врачи решили оставить его в больнице под наблюдением, но отец слишком упрямый для этого. Он требует выписки домой. И я его понимаю. Кормление хоть и трёхразовое, но она даже в горло не лезет. Сама там не раз бывала.       Зато дедушка по маминой линии на здоровье не жалуется и мне не нужно беспокоится насчёт него. Разве что пару раз у него был сердечный приступ, но после последнего нашего серьёзных разговора он пообещал, что будет следить за здоровьем и не переживать по пустякам, а с меня взял обещание звонить хотя бы раз в неделю, а лучше приезжать. Из-за работы и своих личных переживаний я совсем забываю о своих единственных близких мне людях, которые знают меня с пелёнок. От этих мыслей я пристыжённо опустила глаза на экран телефона. Стоит его, пожалуй, навестить. А то он со своими отборочными совсем себя не бережёт. Ему сейчас скорее всего не до меня.       Я чуть было не поперхнулась никотиновым дымом, когда предполагаемый подозреваемый сиганул прочь из-за столика и пробежал мимо наших трёх машин. Первое что пришло на ум это бросить сигарету и рвануть следом за ним чтобы не упустить, но увидев, как Максимов качнул мне головой, недоверчиво опустилась на спинку сиденья. Мои коллеги как ни в чём не бывало сидели за столиком и словно ждали какого-то небесного чуда. Пёс, сидевший всё это время подле своего хозяина, посмотрел на него, вильнул хвостом и прытью побежал в том же направлении что и наш беглец. Следующий был Гнездилов, который стащив со стола какую-то баночку, побежал в другую сторону. Видимо наперерез. Собаке или подозреваемому не понятно.       — Тебе разве не говорили, что курение вредит здоровью? — признаться, я чуть было не выронила сигарету, когда передо мной появился Максимов, а неподалёку мелькнул Леонидов севший в свою тарантайку. Они же только что сидели за тем самым столиком, когда успели к машинам подойти? Я что-то упустила?       — Ну я и смотрю что ты у нас больно здоровый. — огрызнулась я, случайно выпустив пар прямо в лицо собеседника. — Ой, прости!       — А чё за тон? — выхватив из рук сигарету, Максимов кинул окурок на землю и придавил ботинком.       — Ничего.       — Обиделась что ли? — заметив, как я оскорблённо откинулась на спинку сиденья, следователь расстроенно покачал головой. — Тебе вместе с Гнездиловым в догоняшки за подозреваемым поиграть захотелось или как мне это понимать? Без толку гоняться, только силы потратишь зазря.       — Нет, лучше сидеть в машине и наблюдать как вы бездумно тратите время на беготню за этим отморозком. — сказать, что я была недовольна, это мало сказать.       Либо из-за поджимающего времени, либо из-за скучноватости в споре, следователь залез на водительское место и завёл машину. Он планирует погоняться за Германом на машине по городу? Сомнительная авантюра, конечно, но ему виднее. Он же в полиции намного дольше, чем я. После курения я чувствовала себя намного лучше, но эта долговременная возня с поисками тюряги, не только разнервировала, но и вымотала меня знатно.       — Не хочешь рассказать, что произошло в кабинете пару часов назад? — узнаю этот допросный тон, вот сколько лет работаем сообща, а он так и не научился регулировать свою интонацию.       — Ты о чём сейчас? — ага, косим под дурочку, пусть сначала разъяснит о чём разговор будет. — Если ты про принтер, то это чистая случайность.       — Ты тут давай мне не юли, Марин. — усмехнулся следователь, выискивая глазами место, где можно припарковать машину. — Ты эту Лопатину взглядом прожигала.       — Ну не прожгла же? — осмотрев место парковки, я недовольно цыкнула, понимая, что в ближайшее время разговора не избежать. — Мы так и будем тут сидеть? Давай уже за этим Германом сходим.       — Нетерпеливая какая. Пёс отлично справится с целью. — открыв дверцы машины, мужчина по привычке провёл рукой по щетине. — А мы побеседуем. Я же не прошу у тебя отчёт о твоём поведении на сегодня.       — А что с моим поведением не так?       — Ты в нашем отделе и так тёмная лошадка. Места, которые ты часто посещаешь, люди с которыми чаще контактируешь, личная жизнь — всё это нам неизвестно. К этому ещё присоединились подозрительные звонки и твоя нервозность, которую я сегодня заметил. Поссорилась с кем-то?       — Почти. — мысленно выругавшись, решила поделиться своим мнением. — Не нравится мне эта Жанна.       — Интересно девки пляшут, а что тебя в ней не устроило? Вдова, как вдова, которая потеряла своего мужа.       — Макс, в том-то и дело что она не похожа на вдову. — поймав взгляд следователя, я неожиданно смутилась. — Она не похожа на человека, который потерял самого близкого члена семьи. — от внезапного смущения, я отвернулась в сторону окна, якобы выискивая глазами до сих пор бегущих. — Вдовы обычно ревут от своей потери или хотя бы по ним видно, что они действительно скорбящие.       — Наблюдательность, конечно, на высшем уровне, но тебе-то откуда знать чувство скорбящих? Каждый ведь переносит горе по-своему. Кто-то принимает это и продолжает жить дальше, кто-то надевает маску безразличия, но внутри пытается гасить ураган эмоций, а кто-то как ты предполагаешь ревут без остановки и не могут смериться. — мужчина внимательно всматривался в горизонт, словно сомневаясь, что Пёс погнался за подозреваемым в точном направлении.       — Я не была вдовой, но подобное испытывала. — сглотнув образовавшийся от воспоминаний ком в горле, соизволила отвлечься от окна. — В Лопатиной я горя не наблюдаю. Даже сожаления не вижу. Всё слишком наигранно. Недостоверно я бы сказала.       Я подняла взгляд на следователя и тут же об этом пожалела. Сейчас он смотрел не на улицу в ожидании своего четырёхногого товарища, а всё его внимание было переключено на меня. Его голубые глаза, в которых можно было тонуть часами, смотрели на меня заинтересованно и в то же время непонимающе. Мне редко когда дозволялось наблюдать за них так близко, но глаза меня не оставляли равнодушными уже который год. В них словно отображалось летнее небо, уносящее куда-то высоко-высоко, но в них я так же видела боль.       Макс — это человек прошедший много трудностей, уничтоживший тех, кто смел встать у него на пути, смог сделать много хорошего несмотря на постоянные осуждения со стороны друзей если можно так выразиться конечно, переживший дни, когда некоторые покушались на его жизнь. В моих глазах он всегда был и остаётся по сей день героем, который не заботился о своём здоровье, о своей жизни, а шёл напролом чтобы защитить бывшего друга, бывшую жену и даже Гнездилова, который не заслуживал его милосердия. Слишком много «бывших» в моих мыслях, но ведь оно так и есть.       В данный момент его взгляд был затуманен. Опять он, наверное, увяз в своих мыслях, а в каких именно, догадывался только сам Максимов.       — Много навалилось в последнее время. — выдохнула я, уловив боковым зрением какое-то движение. — О, наш клиент.       Не дождавшись вердикта коллеги, я выскочила из машины, аккуратно закрыв за собой дверь. Мысленно я радовалась, что Герман попал в поле нашего обозрения, позволяя мне избежать плен пытливых глаз, но внешне оставалась непоколебимой. Герман недовольно дёрнул ограждение, которое мешало бегству и уперевшись спиной, попытался отогнать от себя разъярённого Пса.       — Уберите, уберите шавку свою блохастую! — он дёргался, стараясь избежать любого телесного контакта с собакой. — Уйди, шавка.       — Я бы на вашем месте так не дёргалась и не разбрасывалась словами, иначе наш напарник может чисто случайно что-то вам откусить. Он при исполнении и поэтому имеет законное право. Но согласитесь, что нам обоим это никакой пользы не принесёт. — я с усмешкой указала на собаку и молча кивнула подоспевшему на машине Леонидову. — Ещё кружочек или быть может вы уделите нам своё драгоценное время?       — Д-да, кататься, конечно, не бегать. — мужчина получил от собаки порцию недовольного лая и яростного толчка передними лапами. — Да уберите свою шавку блохастую!       — Ещё одно лишнее слово и разговаривать с вами мы будем уже при других условиях. — уловив в его глазах непонимание, я слегка отодвинулась в сторону, уступая место Максимову, который стоял в сторонке и с любопытством наблюдал за этой сценой.       — Про убийство Лопатина, слышал?       — Ну, в новостях слышал, но я ничего про это не знаю. Я давно там не работаю, уволился, потому что.       — Уволили. — поправил его следователь, аккуратно коснувшись его плеча. — Не дёргайся, а то укусит.       — Ой, да я вас умоляю. Воровство собачьего корма — это ж не убийство — подозреваемый при попытке присесть, перепугано дёрнулся от давно уже угомонившегося Пса.       — А зачем тогда побежал? — на моё хмыканье, Леонидов ответил лишь строгим взглядом.       — Я лохам втюхиваю бездомных собак под видом чистокровных. Породистых. — он провёл вдоль своей шевелюре на голове и опасливо покосился на собаку. — Это же не преступление. Это гуманитарная помощь. — он лихорадочно завертел головой, бросая взгляд то на Макса, то на Леонидова, то на меня, будто выискивая поддержку в наших глазах — В конце концов бездомные собачки обретают семью. М?       — Какое благоро-о-о-одство. — издевательски протянула я, на что получила один недоумённый взгляд. — Что? Разве не на похвалу ты напрашивался? Ну молодец, только это у нас не поощряется.       — У вас странные шуточки.       — Зато верные. — перебил его Максимов и опустившись на корточки, чтобы быть на ровне с лицом Германа, продолжил. — У собак в крови был обнаружен сиднофен.       — Я не знаю, что это такое. — он нервно дёрнулся.       — Ну давай я сейчас своей собачке его дам, — следователь подозвал Пса чуть ближе. — и вы здесь за решёточкой пообщаетесь.       — Стойте-стойте! Н-ну не н-надо. Уберите, он же меня сожрёт — он подскочил с земли, но всё время прижимался к решётке, будто она могла его спасти. — Да уберите его, я всё скажу!       — Так говори. — надавил на мужчину Леонидов, который успевал при этом удерживать собаку за ошейник.       — Н-ну признаю, препарат я знал и корм приворовывал, в тюрьме сидел, но Лопатина я не убивал.       — А его жена указала на вас. — всё-таки Леонидов бывает хорош в допросе, пока его не коснётся ревность или никчёмное любопытство к личной жизни коллег.       — Пф, да вы этой ведьме верьте больше. Она же его ненавидела и вообще рога ему наставляла. Регулярно.       — Что и требовалось доказать. — это было моим маленьким триумфом за весь этот день, так что я имею право искупаться в своей правоте о том, что вдова из неё не правильная. — А ты мне не верил.       Максимов ничего мне не успел сказать, так как после моих слов, рядом раздался противный скрежет железа по асфальту, и макушка с чёрной шляпой из-за угла дала мне понять, что этот вечер подойдёт к концу ещё не скоро. Стоило ему появиться, как настроение затерялось между весельем и тоской по спокойному допросу. Этот придурок удумал как-то приковать себя наручниками к железному ограждению и тащить её с собою между ног. Сделав вид будто, я тру переносицу, на самом деле пыталась скрыть свой приступ смеха.       — Всё козлина, капец тебе. — верещал он, напоминая мне сейчас гусака, идущего вприсядку, но только с железкой между ног. — Прикиньте, сказал приковать себя к забору, типа собака за свою примет.       — А ты поверил? — нет, но я правда поражаюсь спокойствию Леонидова и Максимова, не то, что я со своим хохотом неуравновешенным.       — А я доверчивый. — он устало выдохнул. — Лёша, дай гранату, я ему вставлю…       Леонидов вместо ответа растеряно почесал затылок и отвернулся в сторону своей машины, что-то упорно рассматривая. Я прыснула от смеха, старательно отворачиваясь от серьёзных взглядов.       — А-а, уберите своего Пса и вот этого идиота. — мужчина кивнул в сторону нашего коллеги. — Желательно незамедлительно.       — Гляньте на него как много желаний он нам предоставил. — Максимов, кажется, не обратил внимание на тупость Гнездилова. — А ты нам что?       — А я вас расскажу, где Жанна встречается с любовниками. — заключил беглец, посмотрев на меня вопрошающе, будто я могла ему чем-то помочь.       — Идёт? — следователь обратился к нашему недомозгу отдела.       — Допустим, да. — кивнул он. — М–Мариш, а одолжи ключик от наручников. Я же знаю, что он у тебя есть. Если бы эти жлобы выручили, то не обращался бы я к тебе.       — Зачем тебе ключик, когда можно просто руку отгрызть? — новость о любовниках нашей вдовушки, приятно меня порадовала. — Нет у меня ключа, Игорь Николаевич, не привыкла с собой мелкие вещи носить, которые можно с лёгкостью потерять.       — Змея ты, конечно.       — Да, я в курсе. Можешь не рассказывать, это давно сделали за тебя.       — Ну вы закончили переператься? — этот вопрос скорее был адресован Гнездилову, чем мне. — Марин, иди в машину, а то очередной ругани от вас я точно не перенесу.       Я молча закатила глаза и поспешно удалилась в его машину. Если бы я знала, что это дельце затянется, то я никогда бы в жизни не оставила свою машину возле отдела. Надеюсь, что с ней всё хорошо и мне не придётся из-за чей-нибудь шутки сдавать её в ремонт. Разок уже такое было.       Через пару минут Максимов вместе с Псом залезли в салон машины. Пёс, скуля положил голову на мои колени, требуя, чтобы его хоть кто-нибудь погладил или похвалил за хорошо проделанную работу с подозреваемым.       — Тебя домой отвезти? — поинтересовался Максимов, заводя машину.       — В отдел лучше. — оставлять там машину я уж точно не собиралась.       — Я надеюсь ты там не допоздна сидеть будешь? — в его голосе прозвучало удивление, которое судя по всему пытался скрыть. — Я к тому, что ты опять потом будешь как сонная муха, а отдел сейчас нуждается в хороших следователях.       — Приятно слышать, что ты так считаешь. — призналась я, стараясь скрыть усталость за моей любимой улыбкой. — Я там ненадолго. Нужно машину просто забрать только и всего. — пожав плечами, я переключилась на собаку. — Он у тебя сегодня молодец. Только ты его не похвалил.       — Он и так знает, что молодец. — следователь даже не отвлёкся от дороги. — Ты сегодня тоже была на высоте.       — Да конечно — нахмурилась я, совсем не соглашаясь с его словами. — Сегодня я позволила своим эмоциям взять вверх и просто отключиться от расследования. В этом только моя вина. — поглаживая овчарку, я неожиданно вспомнила сегодняшний ненавистный мне контейнер с едой. — Раз Максимов не знает, как похвалить своего верного друга, то это сделаю я.       — Марин, даже не думай. — не отрываясь от дороги произнёс он. — Ему бы похудеть не мешало. Тем более ты приучишь его и тогда не отделаешься.       — Да ладно тебе, я совсем не против. — ответила я, скармливая пищу собаке. — А ты сегодня что-нибудь вообще ел?       — Да, сегодня мне удалось нормально позавтракать. Всё обошлось без прерывающего трапезу Леонидова. — он усмехнулся. — Зато джинсы успел порвать.       — Сам или кто-то помог?       — Сам, по неосторожности.       — А я думала, что всему виной какая-нибудь барышня. — язык сказал прежде, чем мозг успел подумать и я едва удержалась чтобы не хлопнуть себя по лбу.       — Ты веришь в эту чушь? — он впервые за весь разговор отвёл взгляд от дороги.       — Нет, не верю. Просто других фактов пока что не наблюдаю. Может просто признаешь, что это сделал Пёс, а не брал всю вину на самого себя?       — Всё-то ты знаешь.       — Макс, я давно знаю тебя, знаю твои повадки и то, какие мысли тебя могут порой посещать. — стараясь придать голосу чёткости, я прокашлялась. — Как никак, но смерть Жарова научила нас обоих доверять друг другу и помогать в трудных ситуациях.       — Давай не будем о нём. — его голос неожиданно изменился, стал более тихим.              — Да, конечно.       Всю оставшуюся дорогу каждый из нас думал о чём-то своём. Мы ехали сумеречное время, когда люди не торопясь возвращаются домой, парочки сидят в кофейнях, а бабушки с дедушками кормят голубей в парке или прогуливаются. Я даже не заметила, как быстро стемнело. Хотя чему это я удивляюсь? Октябрь месяц как-никак. Подъехав к отделу, где моя машина стояла одинокой чуть ли не весь день, Максимов остановился, заглушая мотор. Я не совсем поняла, для чего он это сделал, но спросить не решилась.       — Спасибо что довёз.       — Всегда пожалуйста. — кивнул он. –сумку только не забудь.       Я благодарно кивнула и закинув её на плечо, дёрнула за ручку двери чтобы наконец покинуть его машину. Безрезультатно. Либо заело, либо я совсем обессилила или есть вариант моего дедушки по типу «Кто-то мало каши ел». Я попробовала ещё раз, надеясь, что в прошлый раз просто не применила достаточной силы. Результат был тот же.       — Что такое? — буркнула я, пробуя ещё раз.       — Заклинило. Такое бывает. — спокойно ответил следователь.       В следующий момент событие, которое произошло, наверное, надолго будет стоять у меня перед глазами. Максимов наклонился и потянулся рукой к ручке, чуть ли не ложась на мои колени. Я затаила дыхание от неожиданности и неловкости момента. Не дыша, наблюдала за его действиями, иногда рассматривая напряжённую спину, которая не могла не вызвать восхищения. Открыв дверь, мужчина приподнялся и посмотрел прямо мне в глаза. Казалось, сделай кто-то из нас неловкое движение, то поцелуй был бы обеспечен. Слишком опасно. Слишком близко. Щёки покрылись румянцем, что не ушло от внимания следователя. Он понял, как неловко это выглядело и аккуратно вернулся на своё место, а мне казалось, что время застыло.              Мужчина пожелал мне хорошего вечера, а я, стушевавшись поблагодарила его и вышла из машины. Моё лицо горело, а сердце наровилось выскочить из груди, что было не желательным предположением. Даже тогда когда моя машина тронулась с места, машина следователя остался стоять на прежнем месте.