Год спустя
Выбрать блузку оказывается непосильной задачей, раздражающей ужасно, потому бросаю на время эту затею, так и оставаясь в лифчике и брюках, и подхожу к туалетному столику. Смотрю на себя в зеркало, закатываю глаза, заправляю волосы за ухо, тянусь к помаде. Думаю о том, как странно всё-таки — относиться ко всем этим женским штучкам… нормально. Раньше вообще не парилась ни макияжем, ни выбором шмоток. Просто одевалась, расчёсывалась и уходила. Теперь любоваться собой нравится, красивой быть охота. Чудеса. Сзади тихо появляется Иво. Наблюдает за мной через отражение, неторопливо обвивает талию, из-за чего прижимаюсь спиной к его груди. Оставляет поцелуй на макушке, обнимает крепче, наклоняется, касается щекой щеки, вновь целует — теперь рядом со шрамом. Улыбаюсь. — Тебе не кажется, что Стефани устраивает приёмы слишком часто? — слегка приподнимая бровь, спрашиваю. — Считаешь? — расслабленно отвечает вопросом на вопрос. — Считаю. И вижу. — Снимаю колпачок, перевожу взгляд с Иво на себя, малость наклоняюсь, наношу помаду. Выпрямляюсь, вжимаясь спиной в его грудь сильнее. Тяну вверх уголок теперь вишнёвого цвета губ, изображая хитрую ухмылку. Вновь смотрю на него. — Да ладно тебе, месье проницательность, неужели не заметил, что она влюбилась в тебя давным-давно? И бо́льшую часть приёмов устраивает, лишь бы тебя увидеть. Слабо улыбается, всё ещё выглядит расслабленным. Беззвучно вздыхает, поправляет лямку на моём плече, чуть сползшую вниз. С неё возвращает взгляд на меня, сосредотачивается на глазах. Скользнув пальцами по животу, вновь обнимает. Мягко утыкается носом за ухо. — Заметил, — коротко отзывается. Оставляет поцелуй на том месте, где касался носом, выпрямляется, прижимается губами к макушке. Крепче обхватывает руками, водя пальцами по коже. — Однако, к её разочарованию, я влюблён лишь в одну девушку. Из-за интонации и прикосновений дышать ровно не получается. Вроде бы давно привыкла, вроде бы не должно ничего уже вызывать настолько бурных эмоций, настолько острой реакции, но каждый раз, стоит ему только делать голос таким низким, касаться так, как сейчас, — и всё, не ищите меня. Хочется разомлеть, размурчаться, забить на все важные дела и никогда из его рук не вылезать. — Которой, к слову, больше зелёная блузка к лицу, — неожиданно произносит, спуская с небес на землю. Не могу сдержать улыбку, мельком гляжу в сторону кровати. Закатываю глаза, скрещиваю руки. Смотрю в зеркало, вновь через отражение встречаясь взглядами с Иво, не способным скрыть довольное выражение лица. — К глазам подходит. — У меня серые глаза, — отзываюсь, выгибая бровь дугой. — Серебро, зелень… Потрясающее сочетание, не находишь? А сейчас бровь, кажется, взлетит куда-то в волосы. Таращусь на Иво очень вопросительно, ожидая пояснений, но сказать ему внезапно становится нечего. Тем не менее сдаваться не собираюсь, продолжаю молчаливо требовать каких-то дальнейших слов — и снова ничего. В конце концов просто смеюсь. Поняла, с чем ассоциация. — Казалось бы, при чём тут Слизерин, — неторопливо проговариваю, вновь ухмыляясь — теперь довольно. — Ты втихушку «Гарри Поттера» смотришь, что ли? И без меня? Ужас, Иво. В ожидании ответа отвожу взгляд, открываю верхний ящик — и в то же мгновение забываю, о чём вообще весь разговор, куда собираюсь, какой задала вопрос, кто я сама нахрен такая… Лишь пялюсь в ящик, от шока сжимаю ручку настолько сильно, что пальцы немеют. Вдох застревает в горле, но приходится протолкнуть, как-то дышать, иначе велик риск задохнуться. А мне ещё орать. Долбаная маленькая коробочка. Красная. Бархатная. У меня в ящике, где рядом с солнцезащитными очками стоят две белые баночки с таблетками — витаминами. Просто лежит тут. Совершенно обычная, непримечательная. Вызывает, однако, такой ураган эмоций, что мозг нахер вылетает. Положил, походу, пока спала. — А если бы я не залезла сюда? — резко севшим голосом спрашиваю. — Залезла бы, — невозмутимо отвечает. — Ты каждое утро витамины принимаешь. — А если бы забыла? — Не забыла бы. У тебя напоминание в телефоне стоит. — А если бы в другое место переложила? — Не переложила бы. Боишься забыть, куда убрала. Забудешь — все апартаменты в поисках перевернёшь. Не найдёшь. Будешь ходить раздражённой весь день. Всё ещё цепляясь за ящик мёртвой хваткой, поднимаю глаза и смотрю на Иво, который, видимо, с меня взгляд вовсе не сводит. Таращусь на него, как умалишённая, едва ли верю в происходящее. То в жар бросает, то в холод. Впрочем, на задворках сознания где-то верещу во весь голос и прыгаю по апартаментам, уже зная ответ, но сейчас — какого нахрен творится? Я реально увидела то… что увидела? — А если бы… — Лу… — тихо прерывает, вновь касаясь носом места за ухом, — ты выйдешь за меня? Чувствую, как мелко потряхивает. Не от страха или сомнений — от предвкушения. Понимаю ведь, насколько серьёзен вопрос и какие последуют перемены. Самое главное — они не пугают. Наоборот, откуда-то изнутри поднимается незнакомая… радость? Странная, пронизывающая каждую клетку, растягивающая губы в улыбку. Достаю коробочку, закрываю ящик, приближаю её к лицу. Провожу подушечками пальцев по мягкой бархатной поверхности. Неторопливо открываю и улыбаюсь уже не только с радостью, но и с хитрецой. Поднимаю глаза, встречаюсь взглядами с Иво. — Бесконечность… — произношу, слегка растягивая гласные. — Значит, готов со мной навечно застрять? — В данный момент вопрос в том, — отвечает, оставляя поцелуй за ухом и скользя большим пальцем по рёбрам, — готова ли со мной навечно застрять ты… сердце моё? Замираю, округляю глаза, невольно задерживаю дыхание. Не выпутываясь из объятий, медленно поворачиваюсь и смотрю Иво в глаза наконец не через отражение. Прижимаю коробочку к солнечному сплетению и нихрена не представляю, что сказать. Сердце моё. Он никогда меня так не называл. У нас в принципе таких нежностей не бывает, и думала, что они мне не особо важны или нужны. Однако сейчас, услышав эти два слова, понимаю, что не была с собой до конца честна. Просто не привыкла к такому, потому думала, что и не надо. Когда-то Кей называл «маленькая», но это… всё равно не то. — Да, — говорю, наконец соображая. — Да, готова. Да, я выйду за тебя. Сердце от собственных слов колотится. А когда Иво мягко вытягивает коробочку из моих пальцев, вытаскивая кольцо, и убирает её на стол — вообще выпрыгивает. Глазам с трудом верю, пока наблюдаю, как обхватывает левую ладонь и неторопливо надевает кольцо на безымянный палец. Ловлю себя на странной мысли, что правда хочется, чтобы… навсегда. На всю жизнь. Это пугает до ужаса и будоражит одновременно. Навсегда. Вскидываю голову, смотрю на Иво всего мгновение — и, подаваясь вперёд, целую. Мягким движением опускаю ладони на щёки, чувствую поглаживающие спину пальцы. Слегка отстраняясь, тихо говорю: — Я люблю тебя. Улыбается — с удивлением даже. Да уж, от меня такое редко услышишь, понимаю. Обнимая крепче, отвечает: — Я тоже люблю тебя. Теперь улыбаюсь я. Целую вновь.***
— Ну-ка, ты глаза закрыл? — громко спрашиваю, свешиваясь с перил. Со стороны дивана слышится смех. Затем — вздох. Спустя ещё секунду — ответ: — Закрыл, конечно. Ты ведь просила. — Ну кто тебя знает, — шутливо ворчу, подхватывая юбку платья и спускаясь по лестнице. — Ты, — коротко отзывается. Ничего не говорю, лишь фыркаю. Спрыгиваю со ступени, делаю несколько торопливых шагов, встаю аккурат напротив Иво, развожу руки в стороны. Улыбаясь, говорю: — Та-дам. Открывает глаза. Окидывая взглядом с головы до ног, тянет вверх уголки губ. Слегка наклоняет голову вбок, в следующий момент возвращает в изначальное положение. Смотрит на лицо, на волосы — явно сдерживает смех. А, ну да, про фиолетовые прядки сказать забыла. Ой. Щурюсь, кладу ладони на талию. С подозрением тяну: — Чё-то ты не особо впечатлён. — Отнюдь. Ты красавица. С наигранным возмущением цокаю и скрещиваю руки. — То, что я красавица, я в курсе. — Продолжая щуриться, направляюсь обратно к лестнице. — Но мне надо, чтобы у тебя челюсть отвалилась. — Милая, пощади челюсть, — доносится в спину. — Не надейся! — восклицаю уже с верхних ступеней. Возвращаюсь в спальню, бросаю взгляд на развалившуюся на лежанке Стрелу, скидываю платье. Быстро меняю его на белоснежный костюм — широкие брюки, топ без лямок, длинный пиджак. Ухмыляясь и предвкушая шокированное лицо, надеваю туфли — такие же белые, как весь наряд. Смотрюсь в зеркало, поправляю волосы. Последний взгляд кидаю на кольцо и выхожу. Теперь с лестницы спускаюсь не так резво — иначе рискую навернуться. Держась за перила, преодолеваю ступеньку за ступенькой, отбиваю негромкий ритм каблуками. На полпути слышу: — Лу, ведь жених не должен видеть невесту до свадьбы. Согласно старым традициям. Фыркаю очень громко. Мысленно закапывая в самые глубины планеты древние устои, отвечаю: — Да знаешь что? В задницу эти традиции. Жених должен видеть невесту до свадьбы, особенно когда она нихрена не может выбрать, чё надеть, собственно, на свадьбу! А его охреневший взгляд как раз подскажет. Ступаю на пол, убираю ладони в карманы брюк, неторопливо и красиво, как по подиуму, иду по предыдущему маршруту. Поворачиваюсь на каблуках, встаю перед Иво, вновь закрывшим глаза. Улыбаюсь, разрешаю открыть. Теперь реакция гораздо более яркая. Взгляд скользит по мне очень медленно, будто фиксирует каждую деталь. Иво, кажется, застывает, совсем не двигается, рассматривает так внимательно, как ни разу до этого. Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем снова смотрит в глаза, но всё ещё не шевелится — словно впервые меня видит. Довольная ухмылка, играющая на моих губах, превращается в смущённую улыбку. Конечно, хотела, чтобы у него челюсть отвалилась, но не ожидала, что отвалится настолько. — Вот, — произношу, не дожидаясь каких-то умных комментариев, — об этом я и говорила. — Приближаюсь, останавливаюсь рядом, упираясь своими ногами в его. — Кстати, у меня есть идея для свадебного танца. Брови Иво резко взлетают. — Ты ведь не хотела танцевать. Пожимаю плечами, возвращаю ухмылку. — Я просто вспомнила… знаешь что? — Наклоняюсь к нему, растягивая мгновение. Понижаю голос до полушёпота, вкрадчиво заканчиваю: — Вальс. Не сдерживает смешок, покачивает головой. Смотрит недоверчиво, почти смеётся. Подаётся вперёд, опускает ладони на заднюю часть бёдер, чуть выше колен. Поднимает голову, глядя снизу вверх. — Помнится, ты не была от него в восторге, — с такой же интонацией, как у меня, отвечает. — Ну, не была, — соглашаюсь. — Но ты же офигел, да? Значит, остальные офигеют тем более. Люблю удивлять. Несколько секунд смотрит молча, словно ожидая, что откажусь от своих слов. Затем спрашивает: — Неужели всерьёз? Широко улыбаюсь. Делаю шаг назад, вытаскиваю руку из кармана, протягиваю Иво, играю пальцами в воздухе. Многозначительно поднимаю-опускаю брови пару раз. — Окажите мне честь, месье Мартен. Усмехается. Какое-то время не шевелится, лишь смотрит на меня, но наконец обхватывает пальцами ладонь и встаёт, когда шагаю назад и тяну за собой. Останавливается в центре комнаты, обвивает талию, крепко прижимает к себе, когда опускаю руку на его плечо. Мягко берёт правую, поднимает, переплетает пальцы. Принимается вести. Танец получается даже без музыки. Поразительно, но тело помнит каждое движение. Не сказать, конечно, что вальс такой уж замысловатый, но всё равно. — Иво? — осторожно зову, когда в один момент останавливаемся и он просто обнимает, обхватывая талию обеими руками. Молчит, крепче прижимает к себе. Улыбаюсь, обнимаю в ответ, мягко утыкаюсь подбородком в плечо. — Я люблю тебя, — внезапно произносит. Тяну уголки губ ещё выше, отвечаю: — Я тоже люблю тебя. Выдыхая, утыкается носом мне в шею и по-прежнему не отпускает.Четыре года спустя
— Грёбаный ты в рот, прикалываешься?! — шиплю в трубку, стараясь звучать как можно тише, чтобы не разораться на всю улицу. Оглядываюсь на всякий случай, проверяя, не услышал ли кто. Снова поворачиваюсь к толпе спиной. Продолжаю ругаться: — Ты не посвящённый, Фолл, ты дебил! Как умудрился допустить, чтоб у тебя из-под носа документы умыкнули?! Важные! — Шумно вздыхаю, прикладывая ладонь ко лбу и закрывая глаза. Игнорирую ворчание по ту сторону трубки, распахиваю веки и жёстко проговариваю: — Ищи долбаные документы. Они касаются дела! Ищи, идиот, и молись Единому, чтобы я тебя завтра не пришила. Резко сбрасываю звонок и убираю телефон в карман брюк. Поднимаю глаза на высоченную стелу в виде ДНК, но едва ли её вижу. Голова занята только работой и желанием прибить придурка. Впервые за несколько месяцев соглашаюсь с Нарсисом, который с самого начала предупреждал, что не оберусь проблем с ним. Зараза. Не хватало ещё! Вызвалась наставником быть, блин. Идиота кусок. Как будто других дел не было. Как будто щас их нет! Вечно больше всех надо. — Мадам Мартен? Круто разворачиваюсь на каблуках, и в поле зрения попадает девушка — длинные каштановые волосы, узкие глаза, слабая доброжелательная улыбка на тонких губах. Параллельно ловлю себя на мысли, как по сей день бывает непривычно слышать «мадам Мартен» вместо «мадемуазель Рид». Стараюсь переключиться на неожиданную собеседницу и выкинуть на время мысли о работе. Слегка тяну вверх уголки губ. — Добрый день, мадемуазель?.. Окидываю быстрым взглядом. Красный комбинезон, чёрные туфли, симпатичные серьги-кольца, свисающий с шеи… пропуск журналиста. Цепляю взглядом фамилию и едва могу сдержаться, чтобы не округлить глаза до размеров тарелки. Да ладно… Может, однофамильцы? Ага. Какой шанс? — Мэй Стоун, — подсказывает она тем временем, возвращая внимание на себя. Вновь улыбается. — Но лучше просто Мэй. Стоун. Принимаюсь вертеть обручальное кольцо большим пальцем — как обычно, когда нервничаю или задумываюсь. Остановить это не могу, благо руку держу в кармане, так что не видно. Однако внешне не проявляю никаких ярких эмоций — лишь натягиваю ответную улыбку. Теперь к мыслям о работе прибавляются другие — о том, могла ли проглядеть его где-то. Хотя, очевидно же, проглядела. До такой степени мозгом не здесь, что пропустить могла что угодно. Наверное, упади рядом стела — хрен бы внимание обратила. Даже если б раздавила меня… Этот дебил же просрал доки! Щас ещё и… Стоун. — Громоздко как-то, не находите? — вежливо спрашивает Мэй, вырывая из бурного потока мыслей. Резко моргаю, замечаю, что взгляд направлен далеко мне за спину — на стелу. Оборачиваюсь, смотрю в ту же сторону. Делаю шаг назад, равняюсь с Мэй, встаю плечом к плечу. Силой заставляю себя перестать крутить кольцо. Сжимаю кулак. — Нахожу, — спокойным голосом отзываюсь. Дёргаю вверх уголок губ, принимаю более расслабленную позу, чтобы не казалось, что рельсу в позвоночник вставила. — Ощущение, что эта х… конструкция от лёгкого ветерка свалится — и всем на головы. Слышу тихий смех. Понемногу расслабляюсь по-настоящему, уже не чувствуя себя так, будто с минуты на минуту надо вступить в бой. По крайней мере, пока. Журналистов не люблю, ибо вечно лезут с кучей дебильных вопросов сразу, как только с ними встречаешься, а Мэй почему-то и нападать словно бы не собирается. Просто ведёт светскую беседу. Может, конечно, это лишь уловка, но желание обороняться всё равно не возникает — и чувствовать такое странно. Тем более на днях буквально повздорила с представителем чудесной, мать её, профессии. Их там на журналистских курсах с первых уроков учат жертв выискивать, что ли, не пойму? — Согласна, — легко отзывается Мэй. — Стела слегка наводит страх. Однако верю, что стоит она прочно. — Верите? — вскидываю бровь. Поворачиваюсь и с задором смотрю на неё. — Или надеетесь? Глядит в ответ. Губы медленно растягиваются в широкой улыбке, следом раздаётся негромкий мелодичный смех. Отворачивается, опускает голову, слегка покачивает ею. Поднимает, возвращает весёлый взгляд на меня. Ладно, не похожа она на акулу журналистики. — Как поразительно точно вы раскусили меня, мадам Мартен, — отзывается в той же шутливой манере, что и я. — Ой, оставьте, — небрежно отмахиваюсь. — Раз уж я к вам по имени, то и вы давайте. Просто Лу. Неторопливо кивает. Отвечает: — Хорошо… Лу. Малость тяну вверх уголки губ. Поворачиваю голову, поднимаю взгляд к верхушке стелы. — Мэй! — раздаётся позади голос. Знакомый. Следом за ним слышится звук приближающихся шагов. — Вот ты где. Я тебя потерял. Боковым зрением вижу, как Мэй оборачивается. Когда слышу, что говорит: «Да мы тут общаемся с мадам Мартен… то есть с Лу», повторяю то же самое движение и делаю полшага вперёд. Снова стою рядом, но теперь смотрю в карие глаза — такие охреневшие, что мне становится почти весело. — Лу, это мой муж, — приобнимая его и поворачиваясь ко мне, с улыбкой произносит. — Кей Стоун, — договариваю сама. Замечаю удивлённый взгляд, поясняю: — Мы знакомы. — Смотрю на Кея, вижу, что никак не возьмёт себя в руки. Вновь гляжу на Мэй. Продолжаю: — Мы, так сказать… старые друзья. Ну, раз Кей до сих пор не рассказал ей, что жена Приора — его бывшая, мне это делать зачем? Вопросы начнутся какие-то… Да и, может, он, как уехал из Термитника, в прошлом решил меня оставить, не вспоминал обо мне, потому и Мэй не сказал. Так что и сама с подробностями не полезу. Старые друзья… Да, сойдёт. Старые друзья. Теперь удивлённый взгляд направлен на Кея, который наконец отмирает. Обнимает Мэй за плечи, слегка улыбается, смотрит на неё с таким лицом, мол, потом расскажу, следом — снова на меня. Ровным голосом произносит: — Здравствуй, Лу. Приветливо киваю. Глубоко и беззвучно вздыхаю, выпрямляю спину, слегка сгорбленную от усталости. Бросаю взгляд в сторону, замечаю Иво — говорит с каким-то епископом… Вскоре ловлю, как тоже смотрит на меня, едва заметно наклоняет вбок голову. Улыбаюсь. Разрывая игру в гляделки на дальнем расстоянии, возвращаю внимание на Кея и Мэй. Делаю вправо шаг, говорю: — Прошу простить, долг зовёт. То есть муж, — и торопливо иду прочь. Находясь ещё недалеко, слышу: — Ты знаком с женой Приора и не сказал об этом?! — Мы пять лет не виделись. Зачем тебе понадобилась бы эта информация? Коротко усмехаюсь, дальнейший разговор пропускаю. Приближаюсь к Иво, впервые за день оставшемуся в одиночестве. Попадаю в едва чувствующиеся, тем не менее поддерживающие объятия. А большего на публике себе и не позволишь. Впрочем, легче всё равно становится… С наступлением ночи активность на мероприятии снижается. Однако наблюдаю, как Иво вновь становится нарасхват. В один момент цепляет кардинал Юнал, в другой — епископ Чепмен, в третий — кто-то из Совета… Последний, очевидно, чем-то злит — в движениях Иво появляется несвойственная ему резкость, после чего, явно замечая его настрой, советник уходит. Взгляд обращается ко мне, сидящей в пустом шатре на диванчике. Качает головой, когда подрываюсь встать, и спустя пару минут уже снова с кем-то общается. Ох ты ж, зараза… Мадемуазель Клэр, давно не виделись. Пару недель назад буквально. Прилипала. Вот ведь знает, что он давно уже женатый человек, и всё равно… Вздыхаю, качаю головой, отворачиваюсь. Стаскиваю туфли, двигаю к себе кресло, закидываю ноющие ноги на него. Обхватываю пальцами левый локоть, снова кручу обручальное кольцо, невидящим взглядом смотрю перед собой. Ни о чём больше не могу думать — устала, мозг болит. Закрываю глаза, забивая на то, что могу вырубиться сию же секунду. В следующий момент распахиваю, когда чувствую, как рядом садится кто-то. Боковым зрением вижу знакомый костюм. Лениво поворачиваю голову, второй раз встречаюсь взглядами с Кеем, выглядящим теперь на порядок расслабленнее, чем при первой встрече. — Привет, — тихо здоровается, и даже голос звучит мягче, приветливее. — Привет, — слабо улыбаюсь, но тут же перестаю, опуская уголки губ: уже и на это нет сил. Ничего больше не говорю, отворачиваюсь. Мысленно усмехаюсь: так распереживалась, когда поняла, что Кей здесь, а теперь как-то ровно. То ли усталость сказывается, то ли попросту не чувствую ничего. Хрен разберёт. — Поздравляю со свадьбой, — с коротким смешком произносит. — Припозднился на четыре года, конечно… — Я тебя тоже, — ровным голосом отзываюсь. Перестаю крутить кольцо, сжимаю кулак. Расслабляю пальцы, обхватываю второй локоть, вновь смотрю на Кея. Замечаю, что он на меня глядеть не перестаёт. — Как у тебя дела? — спрашиваю, не зная, что ещё сказать. — Хорошо, — отвечает, кивая. — Твои? Поделишься новостями? — Тебе сводку собрать за последние пять лет? — вскидываю бровь. Просто вопрос. Без сарказма, злости или прочего. Да и к чему? Мы сами решили не появляться больше в жизнях друг друга. Чувств не осталось. Только воспоминания — которые, к слову, тоже никак в душе не откликаются. Мы сейчас даже не старые друзья. Просто… прошлое друг друга. В нём много было и плохого, и хорошего. Только сейчас у меня жизнь другая, потому старая не вызывает эмоций, вот и всё. Улыбается, качает головой. Отворачиваюсь, проговариваю: — Если так интересно. В Корпусе восстановилась. Иво помог. Нарсис бесился из-за этого, потом нашли общий язык. До аколита выросла. Интернату помогаю своему. Курсы самообороны типа. Ребятам нравится. Некоторые из педсостава ненавидят меня, да и похер на них. С директором подружилась, так что он заступается, на место ставит всех возникающих. Время мне экономит. — Не меняешься. — Иного ожидал? — Что ты? Нет, конечно. Замолкаем, и между нами виснет тишина. Не давит, не заставляет чувствовать себя неуютно. Она просто есть. Длится несколько минут, позволяя собраться с мыслями. — У тебя охранное агентство, насколько знаю. — Да, — в тот же момент отвечает. Молчит какое-то время, словно ожидая от меня ещё чего-то. Спрашивает: — Слышала, значит? Пожимаю плечами. — Сама не интересовалась, — честно отвечаю. — Просто на слуху. Раскрутился. Мэй подсобила? Поворачиваюсь, смотрю на Кея. Замечаю весёлую улыбку, слегка наклонённую вбок голову. Приподнимаю брови, жду ответа. — Да, так и есть, — наконец произносит. — Круто, — коротко отзываюсь. Спустя паузу говорю: — Кстати, ни под одной статьёй не видела подпись «Мэй Стоун». Под псевдонимом пишет? Молча кивает, медленно скользя взглядом с одного моего глаза на другой. Всё ещё улыбается, несмотря на то что не проявляю никаких эмоций и даже не стараюсь потянуть вверх уголки губ. Ничего не произносит, когда отворачиваюсь в очередной раз и лениво наблюдаю за людьми. В тишине проходит несколько минут. Не представляю, о чём ещё поговорить, да и влом темы придумывать. Сидим и так вроде бы неплохо. Запрокидываю голову на спинку диванчика, сгибая ногу и упираясь стопой в край кресла. — Лу, ты счастлива? — задаёт внезапный вопрос. Впервые пробивает на смех. С лёгкой неловкостью сведя брови к переносице, поворачиваюсь к Кею и смотрю в глаза. Замечаю, что больше не улыбается, что направленный на меня взгляд — серьёзнее некуда. Молчу, жду, что скажет что-нибудь ещё, но, когда ничего не произносит, спрашиваю: — Ты фильмов романтических насмотрелся, Кей? Из всех вопросов решил задать самый сентиментально-ванильный? Коротко усмехается, словно вновь говоря: «Не меняешься». Покачивает головой, на мгновение запрокидывает её, опускает, возвращает на меня взгляд. Приподнимает брови, явно ожидает ответ — и желательно честный. — Нет, искренне интересуюсь. Ну, мне врать-то и не надо. Неторопливо отворачиваюсь, и в поле зрения попадает Иво. Вижу, как говорит о чём-то с Ником и наконец-то не выглядит так, будто его сейчас стошнит. Слабо тяну вверх уголок губ и честно отвечаю: — Да, счастлива. Очень. — Смотрю на Кея. — А ты? Поначалу не шевелится, лишь глядит на меня. Затем кивает. — Тоже. — Круто, — говорю снова. — Я рада за тебя. Правда. Теперь говорить точно больше не о чем. Замечаю, что думает о том же, о чём и я, и неторопливо поднимается. Не свожу с него взгляд, не двигаюсь. В итоге коротко произношу: — Ребекке привет. Вновь кивает, улыбается. — Обязательно. Ещё пару секунд стоит на месте — и уходит. Не в силах шевелиться, закрываю глаза. Собираюсь посидеть так немного, а то и вздремнуть чуть-чуть, чтобы потом пойти встречать рассвет, полюбоваться на стелу и все дела… В итоге просыпаюсь от прикосновения к щеке. Медленно поднимаю веки, слегка щурясь от яркого света. Хмурюсь, с огромным трудом прихожу в сознание, начинаю соображать. Явственнее чувствую прохладные пальцы, которые ласково гладят щёку, задевая старый шрам. Наконец нахожу силы шевелиться и медленно поворачиваю голову. Вижу перед собой Иво. — Проснись, сердце моё, — тихо говорит, едва приподнимая уголок губ. — Поехали домой. Сесть бы нормально, но сил по-прежнему нет. Всё, что могу, — тяжело вздохнуть и бегло оценить ситуацию. — Я всё проспала, да? — сиплым голосом спрашиваю. Наклоняюсь вбок, утыкаюсь головой в плечо Иво, закрываю глаза. — Прости. — Ну что ты, Лу? Не нужно, — мягко отвечает, слегка касаясь носом лба. — Напротив, я рассчитывал, ты поспишь. Не стал будить. Ты ведь вчера ночью ни на миг глаза не сомкнула. Позавчера спала пару часов от силы. Вздыхаю. Заставляю себя открыть глаза, иначе рискую опять вырубиться. Выпрямляюсь, спускаю ноги на землю, наклоняюсь, отряхиваю их, надеваю туфли. Поднимаюсь, потягиваюсь, ойкаю, когда позвоночник хрустит. Наблюдаю, как Иво встаёт следом, подходит ближе. Опять вздыхаю. Потираю лицо ладонями, пытаясь взбодриться. Никак не получается проснуться, что ужасно раздражает. Усиленно смотрю вверх в новой попытке прогнать сонливость, затем — снова на Иво. Пытаюсь придумать, что сказать, но вообще не соображаю. По-доброму и понимающе усмехается. В следующий момент заставляет тихо пискнуть, когда внезапно подхватывает на руки и неторопливым шагом удаляется из шатра. Крепче прижимает к себе, как только обессиленно роняю голову на плечо. — Мы же на людях… — пытаюсь возразить, но получается вяло: во-первых, слишком вырубает, а во-вторых, так в его руках хорошо… — Если тебя это успокоит, все давно разъехались, — отвечает. — К тому же неужели не имею права позаботиться о собственной жене? Молчу. Спустя время слышу звук открывающейся дверцы машины. Спустя ещё время понимаю, что уже сижу на заднем сидении, снова падая на плечо Иво. Прижимаюсь к нему как можно теснее, когда обнимает. Сонно наблюдаю за сменяющимся пейзажем за окном. Ладно хоть Стрелу Малой с Марком отдала присмотреть. А то со своей сонливостью точно бы потеряла её на территории где-нибудь. — Иво? — лениво зову. — Да? — негромко отзывается. — Я люблю тебя, — произношу, приподнимая голову и глядя на него. — Я тоже люблю тебя, — отзывается, целуя в лоб. Со спокойной душой снова укладываюсь на его плече и закрываю глаза. Чувствую, как свободную ладонь Иво кладёт на мою и переплетает пальцы. Слабо улыбаюсь и окончательно бросаю попытки взбодриться, ощущая себя максимально умиротворённой. С чистой совестью проваливаюсь обратно в сон.