***
Человек, сидящий напротив, кажется, по меньшей мере идеален. Его внешность, характер, манера говорить, даже хрустальные слезы, беспрерывно льющиеся по впалым щекам кажутся произведением искусства. У этого божества есть всего лишь один недостаток. Он ему не принадлежит. Но это ничего, это в скором времени изменится. Он дал клятву целиком и полностью присвоить себе душу и тело этого юноши. А клятва данная с чистым сердцем — необратима.
—Ты ведь понимаешь, что это единственный способ помочь ей? — Давит взрослый.
Подросток, находящийся напротив, невольно вздрагивает от только что услышанных слов.
—Да, я все осознаю. — Стыдливый и неуместный румянец прокрадывается к лицу сквозь слезы, пока он отвечает.
—Я знал, что ты разумная личность. Иди сюда. — Поднимает руку и с кошачьим прищуром завлекает старший.
Мальчик опускается на колени и без лишних слов подползает к своему потенциальному спасителю.
Открывшаяся рана на груди вновь начала пропитывать своим смертельным ядом это юное тело...
***
Пара спальных районов, парк и торговый центр, который я всегда прохожу когда возвращаюсь со школы. И вот он. Дом.
Пребывая в утомленном состоянии, я учтиво здороваюсь с нашей пожилой соседкой у подъезда, с которой мне всегда везет повстречаться идя со школы, неважно где, на улице или в магазине, я обязательно ее встречу.
Квартира встречает меня обыденным одиночеством, позвонив мне тогда Чжун Ли сообщил, что вчерашнюю отменившуюся встречу перенесли на сегодня, так что звонить и ждать его до полуночи нету смысла. Сейчас только пол пятого, обреченно вздыхаю и надеюсь, что не повязну в самокопании.
Тишина давит, очень сильно. Если просижу так до ночи, то наверняка можно будет ехать к психологу за подтверждением диагноза депрессии. Надо в срочном порядке включить телевизор, не то чтобы он обладал свойствами оберегать от одного из семи смертных грехов — уныния. Но отвлекал от чувства " Ты никому не нужен. Всем на тебя плевать". Но, как назло, не могу найти пульт.
Нет. Эта тишина длится слишком долго,
слишком долго. Я не хочу, не хочу повторять то,
что следует после тишины. Сяо, успокойся. Ты слишком ярко на все реагируешь. Но на перекор своим намереньям успокоится, нормализировать дыхание и ни о чем не думать, впадаю в еще большую панику, лихорадочно делаю большие, глубокие вдохи, от которых голова становится ватной, а мысли то и дело, как тараканы, разбегаются от одной к другой, это невозможно терпеть.
Но из этой адской какофонии, синонимом которой сейчас является мой разум, выбивается одна спасательная мысль. Обычно она появляется в уже бессознательном состоянии и машинально воздействует на мою опорно-двигательную систему. Но сейчас что-то не так, я чувствую, что еще не полностью потерял себя, как это обычно бывает.
Сквозь несуществующий туман плетусь к себе в комнату и тянусь за фоторамкой, стоящей на прикроватной тумбочке, сам ее туда поставил после первого приступа.
Стоит моему расплывчатому взгляду сосредоточиться на главной личности фотографии, как сердце возвращает здоровый ритм, а дрожь в теле, которую я даже в начале не заметил, сходит на нет. Только крохотные блики в уголках глаз, отдаленно напоминающие слезы, выдают все еще не полностью успокоившегося меня. Их, к слову, я моментально смахиваю, не хватало еще разреветься, хотя, наверное слезы — это меньшее из всех сегодняшних проявлений панической атаки, но все равно это не повод реветь.
Густые синевато-черные ресницы, так красиво обрамлявшие светло-красные глаза мамы, перешли ко мне в детстве, но уже в подростковом возрасте выродились в не шибко длинные, мутно-черного цвета тонкие волоски, по сей день украшавшие мои веки.
Ее распущенные цвета ночи волосы, волнами мягко лились по плечам и обрывались у груди. Я запомнил их структуру, запах... Они всегда были такими мягкими и приятными, как самый дорогой шелк, не утрачивали эти качества даже когда мама забывала их помыть. А запах был столь родной, приятный, иногда смешанный с ядреными ароматизаторами шампуней, наверное, ничто никогда не заменит мне тех детских воспоминаний, когда я, будучи маленьким мальчиком с температурой под сорок лежал на кроватке, мучавшись с жаром и бессонницей плакал, а мама сидела рядом, не переставая поглаживать меня по голове и напевать мне колыбельную, от которой сейчас я помню только темп.
Жила бы она в 19 веке, то несомненно была бы аристократкой: бледное лицо (на котором весной проявлялись веснушки), европейские черты лица смешанные с толи китайскими, толи с японскими корнями, тонко-вздернутый нос, острый подбородок, тонкие-бледные губы.
Несомненно в ней чувствовалось благородство и некая порода.
На этой фотографии она еще совсем юна, не скажу точно, так как не помню ее возраст, но на вид около двадцати пяти. В левой руке у нее фотоаппарат, на который и была сделана эта единственная фотография. А в правой, на уровне талии, она держала конвертик из пеленки... С недавно родившимся мной.
В крошечном малыше, спавшем на фотографии, можно было едва ли узнать меня. Я не говорю про такие вещи как нос, черты лица, нет, конечно нет, я так, про основные. К примеру, на изображении можно разглядеть, что я родился с довольно объемным светло-русым пушком на голове, который переродился в жесткие черные иголки( которые я окончательно добил, когда покрасил прядки в темно-зеленый и подписал себе пожизненный абонемент в парикмахерскую).
Но мы двое не единственные участники фотографии... в правом нижнем углу, рядом с мамой сидит белобрысый мальчик лет трёх и с детским любопытством разглядывает меня. У него пухленькие, приоткрытые, розовые губы и абсолютно идентичные с мамой глаза.
Я вытаскиваю из рамки фото, переворачиваю его белой стороной вверх и в миллионный раз перечитываю: "
Кадзуха впервые видит своего братика. Сяо."
Наверное это фото изначально предназначалось для семейного альбома... Возможно, мама представляла как через лет десять будет показывать нам эту памятную фотографию, рассказывать про первые шаги или даже детские драки за игрушки. Но что случилось, то случилось. Если бы маленький я узнал, что когда-нибудь взрослый я так подумаю про смерть мамы, то отказался бы расти и становиться таким эгоистом. Я ведь верил, что всегда буду погружен в горе, но в конце концов чувство беспомощности и безвыходности добило меня и спустя столько страданий пришло смирение.
Моей психике пришлось несладко после череды событий, связанных со смертью матушки, когда это произошло я был в довольно осознанном возрасте и все понимал, поэтому было еще хуже. Однажды я не сумел сдержать эмоций и все рассказал Чжун Ли, словами не описать, как я был ему благодарен за поддержку и предложения найти мне хорошего психолога, я боялся, что он не примет меня таким, что вернет обратно в детдом и возьмет к себе другого ребенка, у которого за спиной нету всего этого кошмара. На что он любя назвал меня "Глупыш". Тогда я всю ночь проревел считая, что не достоин такого. Сейчас мне очень стыдно, Чжун Ли с самого усыновления пытался наладить со мной контакт и хорошие взаимоотношения, а я как последний идиот, не способный оценить все усилия моего опекуна, закрылся в себе и отталкивал каждого без разбору, кто проявлял ко мне хоть чуточку сочувствия и внимания. Хотя, с того времени несильно все поменялось, я стал открытой книгой для Чжун Ли и его сестры Гуй Чжун, а для всех остальных остался, как выразилась Аяка, "черт, ненавидящий все и вся ".
Откладываю фотографию, ведь и так слишком долго на нее смотрел. Не хочу слишком глубоко погружаться в вспоминания.
Падаю затылком на перьевую подушку, полностью пережив очередную панику и обратно вживаюсь в полюбившийся мне образ бесчувственного камня, который в целом хорошо мне подходит.
Слышу характерный для моего телефона звук уведомления и иду на кухню за ним.
Скарамучча: Слушай Сяо, слышал что эти дегенераты устраивают?
17:08
Вы: Какие дегенераты? И что устраивают?
17:09
Скарамучча: Ебать ты тормоз конечно. Малыш Сяо, давай вместе вспомним какое событие отмечают 31 октября? Ах, если бы малыш Сяо был бы поумней и зашел в группу класса-ебанатов из которой меня исключили, то наверняка бы все понял.
17:09
Вы: Не называй меня так. Они действительно собрались отмечать Хэллоуин..?
17:10
Скарамучча: Ну бляха-муха, малыш Сяо, ты что не знаешь эту звездоголовую? Ей в мозг если что-то ударит, то все. Пизда этой планете. Поэтому жди в скором времени пиздюков у двери, выманивающих твое имущество.
17:10
Кидаю телефон на диван и после прочтения имени "Скарамучча" резко появляется желание покурить. Не знаю с чем это связано, но скорее всего из-за того, что, идя на крышу во время длинной перемены мы с ним всегда пересекаемся, это уже давно перестало меня удивлять и беспокоить, ведь как ни странно, курить в компании Скарамуччи даже приятно (в отличии от разговоров в повседневной жизни). Периодически мы даже можем поговорить о бессмысленном существовании на этой планете. Ну и само собой делимся жвачками перед звонком, не то, чтобы возможность быть пойманными за курением нас сильно напрягала в одиннадцатом классе, где некоторым уже есть 18, но все равно было бы как-то неловко сидеть в кабинете и понимать, что все чуют запах табака.
Достаю сигареты из шкафа в собственной комнате и иду к балкону. У меня есть подозрения, что Чжун Ли давно знает что я курю, просто профессионально делает вид, что не предает значение открытым окнам на балконе, которые я никогда не раскрывал при нем раньше и легкому аромату табака, исходящему периодически от моей верхней одежды, но на это я всегда отвечаю, что просто стоял рядом с курящим человеком. Сама оригинальность.
Порыв ветра сразу ударяет меня по лицу, словно так наказывает за курение, а и так взъерошенные волосы, немытые около недели откидывает и прилизывает к затылку.
Поджигаю сигарету зажигалкой, которую в зависимости от настроения ношу с собой и делаю первую затяжку.
О да... Кажется, что я так давно не курил, хотя прошло меньше двух дней и медленно выдыхаю, растягивая удовольствие. Вообще курением я стараюсь не сильно увлекаться, в основном делаю это когда нервничаю или когда нужно на чем либо сосредоточиться и подумать или вообще отвлечься от важных дел. В прошлый раз причиной курения был напряженный день в школе с несколькими проверочными работами, да и вообще с трудными предметами. Сейчас — недавно случившаяся паника. Не могу перестать об этом думать. Раньше причины, из-за которых она случалась были куда серьезней, чем сейчас.
Докуриваю сигарету, выдыхая последнее облачко дыма в окно и прихожу к выводу, что нервы были раскачены предстоящими экзаменами, а мозг просто искал повод как бы это все выплеснуть и прибегнул к старому, проверенному способу. Кстати насчет экзаменов, надо бы сделать домашку, хоть как-то отвлечься.
***
Итэр бежит со всех ног домой. "Вот же я дурак!" ругает он себя в мыслях, сам же хотел придти домой пораньше, а в итоге уходит последним. Наконец перед глазами выстраивается новостройка, в которой он с недавнего времени проживает. Забегает в лифт и наконец переводит дыхание.
— Мама, я дома! — Выкрикивает он, как только оказывается в дверях квартиры.
— Ох, солнышко, я не думала что в новой школе на так долго задерживают, может переведемся в другую? Где не так сильно нагружают? — Молодая женщина стоит в коридоре у зеркала и пытается ровно нарисовать стрелку.
Теперь Итэр чувствует еще большую вину за то, что заставил переживать маму, и выставил учебное заведение в дурном свете.
— Нет-нет! Это лишнее, я задержался потому, что забегал к Люмин. — После того, как он оправдался, замечает, что родитель опять куда-то одевается. Итэр был уверен, что рабочий день мамы закончился около часа назад и сейчас парень находится в смятении. — Мам, а куда ты собираешься? — Решает прекратить эти внутренние споры блондин, задавая вопрос.
— На работу.
— Так ты только пришла... ты все таки решила работать на двух?
Мисс Сора устало выдыхает, словно у нее не получилось донести простую истину до детского разума.
— Итэр, я понимаю, что ты и так не видишь нас с папой, но ты ведь сам знаешь, что деньги сейчас нам особенно нужны, прошу, только ты не беспокойся об этом, тебе и так было тяжело, работая и учась параллельно, уделяй время себе, ты должен всерьез думать только о предстоящих экзаменах и о своем будущем. Ты понимаешь меня, малыш? — Мама подошла поближе и приобняла сына за плечи, надеясь, что тактильностью сможет передать свои чувства.
— Да, я все понимаю. Извини, что опять заставляю разъяснять элементарные вещи.
— Милый, ты мой единственный сынок, ты никогда не доставляешь мне неудобств. — Женщина оставляет легкий поцелуй на лбу Итэра и улыбается, замечая контур помады. — До вечера, малыш. Не забудь покушать.
Мама уходит, а Итэр еще несколько минут смотрит в сторону закрытой двери.
***
Уроки были сделаны уже как несколько часов и сейчас я страдаю на кухне, подвергая средневековым пыткам несчастный грибочек, я должен его порезать и отправить в кастрюлю с мясом, а потом с божьей помощью сделать соус и смешать его с некоторыми травами, вылить это все к лапше и готово. На самом деле "И готово" это совсем не то словосочетание, с которым нужно завершать готовку, думаю "Я выжил" подойдет куда больше.
Однако мой недавно вскрывшийся талант к кулинарии не подвел, все было готово за весьма не такое долгое время, которое я вначале предполагал и выглядит все довольно съедобно, что не может не радовать.
Как по сценарию слышу звук открывающийся двери и иду встречать пришедшего опекуна
Во время ужина Чжун Ли несколько раз поблагодарил меня за такой кулинарный шедевр, что мне даже стало неловко, ведь раньше я даже не пытался что-то готовить. Когда после основного ужина мы приступили к чаепитию, оба залипая в телефонах, я чувствовал, что Чжун Ли просто не терпится меня расспросить, что он и делает.
— Как тебе Ваш новенький? — Он помешивает все-еще горячий напиток ложкой и смотрит в центр чайного водоворота, образовавшегося в результате таких интенсивных помешиваний.
— Никак, совершенно обычный. Блондин, низенький. Характер… мальчик с синдромом отличника.
— А как в классе на него отреагировали?
— Хорошо, были рады новому лицу в коллективе, в целом на любого новичка так бы накинулись, так что это не удивительно.
— Думаешь попробовать пообщаться? Да и кстати, вы уже разговаривали? — Уточняет Чжун Ли, отодвигая остывший чай в сторону и с нескрываемым интересом смотрит на меня.
— Нет. — Отвечаю сразу на оба вопроса
