***
Метель заставляла снег гнаться куда-то вперед. Вместе с тем подталкивая и её. Ветер так сильно завывал, что она даже не слышала собственного голоса, шепчущего имена братьев. Кругом всё было белым от снега, а вот её круглые щеки покраснели от холода. Всё её тело занемело от мороза... Но по какой-то причине, превозмогая боль, она продолжала идти. Она шла и шла пока не встретила на дороге двух волков. Они были такими же белыми, как и всё вокруг, только синие глаза несвойственны не одному животному этой породы были хоть каким-то ярким пятном. Два волка долго сидели и наблюдали за ней, она же, остановившись, упала ниц от изнеможения. Кое-какое время она лежала на холодной земле, покрытой таким ненавистным ей снегом, и вдруг всё начало теплеть. Ей становилось тепло. А это означало, что она засыпает… – Мирослава… Из последних сил она глянула в сторону доносящегося голоса. Над ней стояли два белоснежных волка, они наблюдали. – Я нашла вас, – прошептала девушка. – Ещё нет, – ответило животное голосом её младшего брата. Оба волка не глядя на нее, развернулись и скрылись во взбушевавшейся метели… Мира, резко подорвавшись, вскрикнула, но так тихо, что сумела никого не разбудить. Потерев глаза, она огляделась. Они всё ещё находились в тёмных пещерах, в которые их провел друид. Как это ей удалось уснуть? Наверное, слишком устала. Обычно у неё получалось не спать днями, могла только сомкнуть глаза на несколько часов и обойтись без сновидений, но чтобы на всю ночь… такого ещё не было. А вот сегодня… Мирослава так была занята собственными рассуждениями, что не сразу заметила, что была не единственной не спящей. – Плохие сны? – спросил Воланд, подогревая что-то на костре. – Это же не драконьи яйца? – проигнорировав вопрос ведьмака, Мира встала и, отряхнувшись от пыли, посмотрела на раскаленную от огня сковороду. – Нет. Ты что! – парень, в серьез воспринявший слова девушки отодвинул жаровню и с укором глянул на неё. – Драконы – вымирающий вид! Мирослава, закатив глаза, подошла к рыжему и, усевшись возле него, оглядела спящих друзей. – Не удивляйся. Здесь что-то с воздухом, – будто прочитав её мысли, пояснил Воланд. – В сон тянет. Для девушки это многое объясняло. Иначе бы она не смогла уснуть. Если сон раньше для неё был спасением, то сейчас он губительная сила. Сновидения Мирославы Вьюжиной были темными, страшными. Но не всегда они касались её братьев. Иногда во снах она видела смерти незнакомых ей людей или же раз за разом Мира видела повторение кошмара о склепе Королевского Двора. Он постоянно снился ей. Постоянно преследовал её. – Так что за сны тебя мучают? – не выдержав долгой паузы, вновь поинтересовался ведьмак. Девушка так сильно сжала челюсти, что казалось, сейчас раздробит зубы в алмазную пыль. – Плохие сны, Воланд, – угрюмо прошептала она. Мира не сказала ведьмаку того, что в своих снах она раз за разом теряет братьев, раз за разом она ищет их и хочет к ним.… Где бы они ни были.***
Матушка Хэй была действительно старой женщиной. Нет, не в смысле возраста. Было ей по эльфийским меркам всего лишь пятьдесят лет, но если судить по меркам её души, которая изведала ни мало горя и бед – то она была уже очень стара. Матушке Хэй не довелось познать счастья материнства, так что воспитанница — миледи Мэрит — была её единственным утешением. Она любила девочку как родную дочку. Оберегала её от любых невзгод и печалей. Матушка делала для неё то, что должна была делать Грай. Наставница была тем буйком во время шторма, была солнцем во время снегопада и, к сожалению, была тем, кого порой Мэрит ненавидела. Матушка Хэй часто спрашивала себя, что за чувство сильней: ненависть или любовь? И никогда не находила ответа, потому что была убеждена, что ненависть и любовь всегда ходят рука об руку. Порой одного человека ты можешь ненавидеть настолько, насколько и любить. В этом и заключался весь трагизм любви. Наставница, нервничая, постучала в двери маленького домика на холмах, но потом, опомнившись, дернула дверную ручку и вошла. Никто, кроме эльфа, не мог открыть эту дверь, естественно пленник, поселенный в этот дом не смог бы впустить её. Матушка Хэй оглядела когда-то свою бывшую мастерскую: массивная кровать, высеченная из кедра, тумба, на которой в маленькой вазочке стояли полевые цветы, которые скорей всего принесла Мэрит, девочка не могла видеть какое-либо помещение без источника жизни, а главным источником жизни Леди Загадочного леса считала природу и её плоды. На кровати утомленно сопел Дмитрий Ивашков, Король своей династии и враг всего рода нечисти. Как думала сама наставница. Матушке было стыдно признаться, но она действительно находила этого юношу весьма привлекательным: тёмные волосы, чуть завивающиеся на концах, спадали на его лицо; красивые глаза, очень темные, в которых как казалось Хэй, таилась тьма. При своей долговязости он был достаточно мускулист, но было в нём что-то такое… хрупкое. Будто он был хрустальной вазой, которую очень легко разбить. Когда он спал, то его сосредоточенное лицо разглаживалось, и подлинность его настоящего характера становилось сложно скрыть. Обезоруженным во сне он становился тем восемнадцатилетнем юношей, которым являлся. Матушке почему-то вдруг стало жалко будить сего молодого человека и рушить его равномерное сопение. Но на самом деле ей этого делать и не пришлось. Дмитрий резко отрыл глаза и, подорвавшись с кровати, откинул одеяло на пол. Удивленно проморгав, он уставился в недоумении на эльфийку, ожидая от неё каких-то действий. – Не беспокойся, охотник. Я пришла поговорить с тобой, – матушка Хэй выставила руку перед собой, успокаивая его. – Ляг обратно и приготовься очень внимательно слушать меня. Матушка Хэй медленно подошла к дубовому столу и присела на стул, стоявший подле. Посмотрев на охотника, который так и не присел, она нервно улыбнулась ему. – Знаешь, она таким тебя и представляла. Красавец, – прошептала наставница, но достаточно громко для того, чтобы Дмитрий смог услышать её. Не обращая внимания на его смятение, она продолжила: – Ты когда-нибудь любил, Дмитрий Ивашков? Последнюю фразу она произнесла как самое отвратительное ругательство, будто выплюнула ему его же имя в лицо. На изумление матушки Дмитрий не слишком удивился поставленному вопросу. Он скорей задумался, решила для себя Хэй. И Дмитрий, правда, задумался. Вся его жизнь не просто состояла в тренировках, охоте и учениях, нет, вся его жизнь была одним сплошных законом и правилом: заботиться о сестре, положить на алтарь Всевышнего свою жизнь, если понадобится, оберегать её от той судьбы, которая уготована ему. В его бытие не было месту любви. Он просто не успевал. Всех кого он любил – умерли. Кто остался – оберегал. – Я люблю сестру, – сказал он, сжав челюсти. – Нет. Не так, – она покачала головой и тихо по-старчески засмеялась. Дмитрий не лукавил. Он отлично понял вопрос женщины, но ему было стыдно признаться, что за свои восемнадцать лет он ни разу не любил. Восемнадцать лет кажется ерундовым возрастом. Он мог бы ещё поспеть, но суть была в том, что поспевать некуда. В их мире они умирали молодыми, ибо рисковали своей жизнью каждый божий и небожий день. Как же не влюбиться в этом возрасте, когда ещё есть возможности? Он не мог. – Не любил, – говорит юнец. – Не успел. И тут матушке до щемящего чувства в сердце стало жаль охотника. Как такой молодой парень может говорить о том, что он чего-то не успел? Ведь у него целая жизнь впереди.… Но это была ложь. Ведь этот молодой красивый парень находится в плену у самого Лорда Загадочного леса. Он изначально приговорен к смерти, и она это понимает. И понимает затруднительность той ситуации, в которую попала её воспитанница. – А вот Мэрит любила. Всю жизнь любила, – матушка постучала перстнем по столу. Нервничая. – Призрака из мечтаний всю жизнь любила. Представляешь? – Вы это о чём? – обеспокоенно спросил парень. – О тебе, Дмитрий Ивашков. Женщина встала со стула и, отвернувшись от молодого человека к окну, стала говорить: – Почти двенадцать лет тому назад, еще, когда мать Мэрит была жива, моя воспитанница получила пророчество от той, кого вы зовете провидица Ибсен… – Не одни мы так её зовем, – усмехнувшись, подметил парень. – Нет. Не одни. Но ты, правда, думаешь, что зовут её так? Ибсен – опасная женщина. Нет на свете существа, могущественней и старше её. Как бы не сложилась далее твоя судьба, малец, я советую держаться подальше от таких, как она, – голос её звучал отрешенно, да и она сама была отрешенной. – Мэрит было пять лет, когда провидица Ибсен предрекла её дальнейшую судьбу. Она сказала ей, что всю свою жизнь она будет одиночкой. И что встретит она себе возлюбленного подобного ей. Такого же одинокого… но вот только… – Только любовь их будет запрещена, – закончил за матушку Хэй Дмитрий. Его удивлению не было предела. – Это же мое пророчество! – Ибсен сказала Мэрит, что он один из охотников. Мэрит всю свою жизнь лелеяла мысль о прекрасном принце из мечтаний. Она создала твой образ у себя в голове и восторгалась тобой, даже не зная о тебе, Дмитрий. Она любит лишь твой образ, созданный ею же, – матушка смотрела на восходящие солнце, с этого окна отлично открывался вид на рассвет. – Она украла в тринадцать лет у своего отца книгу с пророчествами, данными вашим династия. Среди них она отыскала твоё… и тогда всё совпало. Теперь она знала твоё имя. Дмитрий был очень удивлен. Он не знал, что и думать об этом всем. Молодая эльфийка была для него всего лишь девочкой. Юной и очень доброй, девушкой, которая помогала ему всё это время. Он, правда, думал, что источником её безрассудной помощи валяется урожденная доброта, а не нежные чувства, которые как оказалось она питает к нему. В прошлом году на Зимнем балу она сама лично на память продиктовала ему его же пророчество. Тогда он подумал, что она слишком любопытна и как все остальные пытается заглянуть к нему в душу. Все они так делали. Его пророчество было выставлено на всеобщий показ, все знали, что ему уготовано, что он одинок и скорей всего когда-нибудь нарушит одно из главных правил Кодекса: никаких близких связей с нечистью. Все знали, но всем было плевать. Не в том смысле, что все его покинули, и он остался со своими проблемами в одиночку. Нет, всё было совсем по-другому. Всем было наплевать на истоки его одиночества, на причины. И тогда на Зимнем балу он рассердился на Мэрит. Думал, что она такая же как и все остальные. Будет спрашивать, почему же так случилось, что он один, может быть, будет даже жалеть, но и как все остальные уйдет. Оставив его наедине с проблемами, которые он привык разрешать сам. Но Дмитрий даже мысли допустить не мог о том, что Мэрит вовсе не собиралась копаться в его одиночестве, она собиралась поселиться в этой пустоте и занять её. Он не мог поверить, что она та самая, что она девушка с которой суждено ему быть. – Мэрит всю жизнь ждала тебя. Не подпускала к себе никого от того и считает себя одинокой, – обернувшись к встревоженному охотнику, произнесла матушка. – Ты не понимаешь. Она ждала тебя всю жизнь! Никому, кроме меня, она не рассказывала об этом, и сейчас она хочет сбежать с тобой. Я не знаю, при каких обстоятельствах, но она сделает это… если только… – Если только я не остановлю её? – подняв свои глаза, в которых таилась тьма, спросил Дмитрий. – Да. Вы с ней из двух разных народов. Вы разные! Мальчик, она даже не любит тебя настоящего. Ты всего лишь образ, воссозданный ею. Не позволяй ей разрушить свою жизнь, – просила она. Противоречивые чувства терзали Дмитрия. Отпустить свою судьбу, которая ещё не обозначала настоящей любви или же позволить маленькой девочке, которой он её считал, погибнуть из-за него. Дмитрий сделал тот выбор, который делал всегда. Он сделал то, что делал всегда – оберег. – Хорошо. Я не позволю.***
Они проснулись на рассвете. По крайней мере, они так думали. Адам МакКензи, друид, скрывшейся в пещерах Загадочного леса провел их в туннели и обещал довести до самых пределов Горной страны, обиталища гномов и если уж на то пошло – богатства и дома осени. Позавтракав какой-то жижей, которую приготовил Воланд, охотники направились вперед к Горной стране. Непроглядная тьма царила в темных пещерах. Даже свет, падающий от факелов, зажженных с помощью магии ведьмака, совсем не помогал. В воздухе витал запах чего-то тяжелого, почти ощутимого, от чего хотелось спать. Кристина, сонно потерев глаза, посмотрела на Марка и улыбнулась ему. Они замыкали цепь шествующих и пытались вести себя очень тихо, разговаривая. После происшествия на скалах между ними поселилась немая договоренность: не замыкаться друг от друга. Хотя на самом деле эта договоренность касалась больше Тины, чем Марка. В отличие от девушки парень никогда не замыкался. Хотя бы от неё. Он-то никогда не боялся признаваться ей в своих чувствах, потому что для него они были первыми. Он по-настоящему полюбил только сейчас, только её. И не собирался скрывать свои чувства, потому что понимал, что они единственные в своем роде. Больше он не сможет полюбить никого, кроме неё. Легко коснувшись её ладони своей рукой в темноте, он провел указательным пальцем по её запястью. Отчего по телу девушки пробежали мурашки и пульсирующие волны удовольствия. – Можешь мне кое-что рассказать? – спросил Марк шепотом, так чтобы его не слышали остальные. Тина нахмурилась, но кивнула головой. – Тот демон, с которым ты сражалась в Штреке, ты знаешь, кто он? – в его серых глазах читалась обеспокоенность. – Я даже не знала, что он демон, – тихо пробормотала Тина. – По описанию Миры это был злыдней. Эти демоны, как пиявки, поселяются в чужих телах и порабощают их себе. Судя по всему, он залез в твое тело и попытался прижиться там, – Марк говорил тихо, но даже так его голос был внушительным и ясным. Он пытался донести до девушки кое-что очень важное, что она никак не могла понять. – После Штрека ты не чувствовала себя как-то странно? Кристина, округлив глаза, быстро замотала головой. – Боже, Марк, нет! Во мне не живет ни какой демон. – Ты уверена? Иногда злыдни не могут долгое время побороть другое существо, живущее в теле, поэтому их присутствие редко когда бывает ощутимым, – Марк взял её руку и самым естественным образом поцеловал тыльную сторону её ладони. – С каким ещё другим существом они борются? – недоумевая, спросила Тина. – С хостом, конечно же. Я думаю тогда в Штреке твой хост поборол дух злыдни. У тебя отлично работаю инстинкты, – он гордо посмотрел на неё и легко коснулся её щеки, так легко, что ей показалось, что этого жеста и вовсе не было. Кристина хотела уже что-то ответить, как услышала голос Мирославы, разносящийся эхом по пещере: – Там свет в конце туннеля, – Тина прямо- таки слышала усмешку в голосе девушки. Кристина посмотрела вперед и правда увидела слепящий белый свет, который даровал ей какую-то ребяческую надежду. Ей очень не нравились эти зловещие пещеры и их темнота. Выйдя в свет, они все в унисон поморщились от его резкости, прикрывая глаза руками. Тина, привыкнув к свету, посмотрела на великолепие, открывшееся ей. – Добро пожаловать в Горную страну! – оптимистично воскликнул Адам. Горная страна неспроста так называлась. Всё вокруг её окружалось горами и пожелтевшими лесами, приветствующие осень. Углубление, окруженное горами, поросло вереском. И всюду, почти везде были маленькие домики, большие усадьбы, но они в коем разе не могли сравниться с великим замком Старшины гномов Тирона Бесстрашного. Этот замок расположился на самой верхушке горы, с которой неведомо откуда лилась вода. Водопад, подумала про себя Кристина, но на самом деле она так и не увидела источники воды. Здание было огромным, плоское и украшено искусной резьбой. Сам замок был настолько великолепен, что мог свободно соперничать с замком Королевского Двора. Это было не странно, Мирослава говорила Тине, что гномы очень скупы и любят золото, а также каждый раз показывать, насколько они богаты. – Это Элатайн. Замок Тирона, – прошептала Мира, подталкивая Тину к спуску на землю. – Незаметными мы тут не пройдем. Слишком сложно затеряться будет. – Ну, тебе-то вряд ли, коротышка, – улыбнувшись, сказал Радов, чем очень удивил Кристину, ибо она думала, что Артём попросту не умеет этого. – Я, между прочим, подросла, – подбоченившись, произнесла Мира. Спустившись со скалы, они оказались в кустах папоротника. – На этом я должен вас покинуть, – произнес друид, глядя на своего старого друга Воланда и заграничную пташку. – Я провел вас в Горную страну, как и обещал, но дальше не пойду. – Береги дракона, Адам. Ник тебе за него голову оторвет, – ведьмак пожал руку друида и, угрюмо улыбнувшись, повернулся к охотникам: – Добро пожаловать в Элатайн.***
Девушка, вытирая красные глаза от слёз, бежала к дому на холмах. За что матушка Хэй так поступила с ней? Наставница была единственной, кому она доверяла! А она взяла и предала её… Мэрит, не стучась, вошла в дом и обнаружила Дмитрия Ивашкова, сидячим на кровати, и он был полуодетым! На нём были лишь штаны, чуть спущенные к нижнему белью. Его грудь слегка вздымалась, прерывисто дыша, а тёмные волосы спадали на лицо, закрывая прекрасные глаза. Запоздало взвизгнув, девушка отвернулась к окну. Чувствуя, как по щекам растекается румянец, Мэрит спросила: – Я не вовремя? – и тут ей захотелось треснуть себя вазой, стоявшей на тумбе. Конечно, она не вовремя! Юноша тут полуодетый, а она ещё имеет дерзость спрашивать его о таком. Но Дмитрий ничего не ответил, он всё так же продолжал сидеть на кровати и уже мысленно бранить себя за то, что произойдет дальше. – Нет, миледи вы как раз вовремя, – Мэрит услышала в голосе парня что-то такое, что определенно не понравилось ей. Охотник с прыткостью и грациозностью кошки встал с кровати и накинул на себя темную шелковую рубашку. Подойдя к девушке, он коснулся её плеча и развернул к себе. Как же сжалось его сердце, когда он увидел её большие глаза цвета васильков, синие, почти фиолетовые, которые смотрят на тебя так, как будто видят твою душу, и её маленькие поджатые губы и наморщенный лоб. Ещё в их первую встречу, Дима подумал, что она мила и симпатична, но сейчас он видел в ней кое-что другое… что-то, что могло заворожить. И сейчас ему придется разрушить это. Наклонившись к Леди Загадочного леса, он накрыл её рот своим, почти болезненно сдавив губы. Она пахла цветами, жасминов, если быть точным. Девушка прерывисто хватала воздух, когда охотник схватил её за затылок и прижал к себе. В этом не было ничего хорошего. Не таким она представляла себе свой первый поцелуй. Жалобно взвизгнув, Мэрит попыталась отстраниться от охотника, положив свою трясущуюся руку ему на грудь, она толкнула его, но ее старания не увенчались успехом. Почему-то только сейчас эта мысль посетила девушку: Дмитрий Ивашков не был юношей, он был мужчиной! – Прекратите, – взмолилась она, но он всё также продолжал целовать её. С болью. И тогда она схватила его губу своей, чем немного удивила парня и укусила его. Дмитрий, отклонившись от нее, ошарашено вытер окровавленный рот: – Ты укусила меня! – Ты поцеловал меня! Обида отразилась на её лице, и только сейчас Дмитрий заметил, что глаза её были красными и опухшими. Она плакала, значит, была чем-то расстроена, и теперь он должен ещё больше расстроить её! – Да ладно тебе, Мэрит, – прибегая к фамильярности, которою они ранее не использовали, пробормотал Дмитрий. – Зачем же ты пришла ко мне? Одна, рано утром?! Думаешь, я не понимаю? Он преодолел между ними расстояние и ладонями обхватил её лицо, наклонившись к остроконечному ушку, прошептал: – Не бойся, никто не будет знать о том, что Леди Загадочного леса и Эльфийской чащи делает наедине с Королем династии Ивашковых, – в его голосе звучала фальшивая насмешка, которую Мэрит, конечно же, приняла за настоящую. Её глаза наполнились слезами и всё вокруг начало расплываться в неясные силуэты, с силой оттолкнув Дмитрия, который теперь не сопротивлялся, она выбежала из домика на холмах, напоследок бросив: – Я думала, вы не такой! Хлопнула дверь и Дмитрий остался один запертым в этой темнице. Рассержено откинув стул, он взлохматил свои длинные волосы и, опершись руками об стол, посмотрел в окно. Миледи в слезах бежала к Ливету, спотыкаясь и отчаянно вытирая глаза. Он подарил ей первый поцелуй и разбил сердце.***
– Они все смотрят на нас, – с огорчением прошептал Артём. – Не люблю маленьких людей, они наводят страх на меня… – Я маленькая, – ухмыльнувшись, подметила Мирослава. – Знаю. Ты что? думала этот страх беспочвенный? Охотники во главе с ведьмаком спускались по склонам Горной страны. Удивление маленького народца, было настолько неподдельным, что Артёму захотелось смеяться, что он обычно делал крайне редко. Женщина, ростом с полтора метра стояла возле реки и стирала белье. Подняв голову, она вытерла потный лоб и откинула пряди прилипших волос и, заметив группку высоких людей, что-то закричала на неизвестном Радову языке. – Что она там верещит? – раздраженно спросил он у Мирославы, которая, конечно же, должна знать язык гномов. – Это диалектный немецкий, – тихо произнесла Мира. – Многие гномы говорят по-немецки, но их родной язык похож на славянский… Мира ещё что-то говорила, но парень её не слушал. Он залюбовался тем, как она открывает рот и с интересом продолжает ему рассказывать то, что он вряд ли запомнит. Артём помнил ещё те времена, когда был неопытным юнцом, влюбившемся в Мирославу Вьюжину с её невероятно светлыми волосами и синими, словно бушующее море, глазами. Он помнит, какая она была сосредоточенная, упертая, с острым языком и постоянной решимостью. Артём удивлялся тому, как эта маленькая девушка, похожая на куколку, которую хочется оберегать и лелеять, ночи напролет зачитывалась книгами и учила, учила и учила. Не все охотники были способны к использованию энергии хоста или сноровке во время охоты, ведь были такие как Мира – умные. И не просто умные, а сосредоточенные с острым умом и мудростью. Артём знал, что её умению оставаться сильной в любых ситуациях способствовала семейная удача. Именно династия Вьюжиных во время эпохи предков, первых носителей метки, были инженерами и изобретателями. Поговаривали, что в их крови течет кровь самого да Винчи, но сама Мирослава говорит, что это сплошные глупости. Мира выросла с бабушкой и Антоном, и Артём прекрасно знал, что бывшая Королева – Нина Антоновна – требовала с внучки невозможное. Но в следствии это невозможное превратилось в маленькую саркастичную девушку, которая знала, казалось, обо всем. Но и здесь не обошлось без семейной удачи, многие женщины семейства Вьюжиных унаследовали особенный дар, который не обошел и Миру – способность к эйдетической памяти*. Девушка знала пятнадцать языков, как и нечисти, так и человеческих. Мира признавалась Артёму, что иногда её мучают мигрени от количества информации, которую она носит в голове. И он не удивлялся, ведь ему самому с трудом удалось выучить латынь и французский. – Ты же меня не слушаешь, да? – выгнув светлую бровь, спросила она. – Конечно же, нет, – улыбнувшись, произнес он. Слава, улыбнувшись в ответ, покачала головой и поправила рюкзак, висящий на спине. Они проходили мимо реки, которая открывала путь в Горную страну и к самому замку Элатайн. Дорога, открывающая путь, была покрыта пожелтевшими листьями, которые маленький народец сметал дворовыми вениками. Только как охотники проходили через какого-то гнома, тот поднимал голову и что-то шептал себе под нос. Молитвы, решил Артём. А ещё ему стало интересно насколько часто приходится сметать эти листья. Каждый день, что ли? Ведь осень тут постоянно, а значит, листья опадают также постоянно? – Только в сезоны бури. Так они их называют, – ответила Мирослава на незаданный вопрос. Артём не удивился этому. Они столько лет были вместе, что научились понимать друг друга без слов. – Смотрите. Элатайн! – послышался радостный голос Маши Романовой откуда-то позади. – Ради всех святых, лишь бы этот гном не выкинул нас на улицу. – Не выкинет. Тирон придерживается нейтралитета, – ответила Мирослава, глядя на прекрасный замок. – Ну, так написано в дневниках Дамьена. – Ерунда. Тирон придерживается выгодной стороны, – ухмыльнулся Артём. – Ты это о чём? – спросил Марк, оказавшийся возле Радова. – Гномы — жадный народец. Нейтралитет только подтверждает это. Когда война закончится, он останется при всем своем богатстве, причем на стороне победителя, – вместо Артёма ответила Лера, чем удивила ребят, обычно она молчалива, никто не привык к тому, что она берет на себя смелость что-то кому-то объяснять. Но и сейчас её голос был тихим и немного дрожал. – Но мы те, кто стоим на нейтралитетной стороне. Самой выгодной. Они остановились у ворот Элатайн и замерли в предвкушении. Поскольку было ранее утро, не считая гномов, которых они встретили по пути, пересекая деревушку, никого вокруг не было. Даже стражи. Элатайн – был старинным замком, стоящим на возвышении горы, он был плоским и очень высоким, вздымающимся почти к небу. Его серые каменные стены и массивные кованые решетки манили своим великолепием и несомненным богатством. Артем, первым оправившись от впечатления навеянного замком, потянул руку к бронзовым ручкам и постучал. Дверь с тяжелым звуком отворилась, и охотников встретил колющийся взгляд невысокого мужчины. Его было сложно не узнать, ведь большинство охотников из присутствующих не раз встречались с ним на ежегодных балах, устраиваемых Королевским Двором. Перед охотниками стоял сам Старшина гномов — Тирон Бесстрашный. Его суровый сосредоточенный взгляд блуждал по лицам охотников, он совсем не удивился, встретив их на пороге своего великолепного замка. Первая заговорила Мирослава, сказав ему что-то по-немецки, она покорно наклонила голову и чуть ли не присела в изящном книксене, отчего окружающим её спутникам захотелось хихикать. Редко когда Мирослава вообще бывает вежливой, а тут такая учтивость, но глянув на её сосредоточенное лицо, зародыши юмора ребят заткнулись, обязуясь вернуться и ещё поглумиться над девушкой. Тирон рассержено сплюнул и впустил охотников. Он ещё что-то сказал Мире, и та с угрюмым выражением лица послушав его, перевела спутникам: – К наступлении ночи мы должны покинуть его замок. Он позволит пройти через свой замок на болота ведьм, – она кинула неодобрительный взгляд на гнома и добавила: – К полночи к нему приедет Эивиндр.***
Замок был тих, на самом деле казалось, что в его стенах сквозит не только осенняя прохлада, но и страх, который не растопить ни одним камином. Элатайн хранил в себе память предков, он прошел века и помнил ещё те времена, когда Загадочным лесом управляли не эльфы, а фейри. Элатайн, конечно же, не был старше дерева Ливет, но видел достаточно войн и происшествий. Он пережил не одного Старшину гномов и принял не одного гостя, но ещё никогда этот замок не видел настоящих охотников, титулованной крови. Тирон привел своих гостей с которыми не перекинулся ни одним словом даже с помощью суфлерства Мирославы в обеденную залу. Обеденная зала Тирона по великолепию и размерам перещеголяла даже зал для Званых ужинов Королевского двора. Пока охотники в абсолютном и весьма неудобном молчании проходили коридорами замка, то они не встретили ни одну живую душу, ни одну слугу. Зато они видели золото… повсюду. Золотые канделябры, золотые рамы зеркал и картин, позолоченные багеты, даже ножки некоторых стульев были с золотой огранкой. Старшина гномов оставил своих гостей одних в обеденной зале, а сам, как думала Кристина, удалился обратно спать. Трапезная зала уже была накрыта для завтрака, поэтому охотники приступили к процессу поглощения еды. – Воланд, без обид, но эта стряпня намного лучше, чем твои жареные яйца дракона, – подметила Мира, совсем неженственно чавкая. – То не яйца дракона были! – вспыхнув алым цветом, прорычал ведьмак. – Это ты совету друидов рассказывать будешь, – Мира не удержалась от того, чтобы не закатить глаза. Но потом девушка резко перевела свой взгляд на Леру, и её улыбка померкла, Кристина, сидевшая рядом ещё ни разу не слышала в голосе своей подруги такую неприязнь к кому-либо: – А вот Алехнович ела яйца дракона, правда? Валерия испугано посмотрела на Вьюжину, и тут же её взгляд обратно опустился в тарелку: – Не ела, – обиженно прошептала она. – Не цепляйся к ней, Мира! – Марк сидел напротив двоюродной сестры как раз возле Леры. Кристина наградила Князева недоумевающим взглядом, но тот вообще избегал участи смотреть на неё. Девушка не понимала, почему он так носится с Лерой. Все эти дни, что они провели в Загадочном лесу, она то и дело наблюдала, как Марк, ободряюще улыбается Алехнович, помогает нести сумки, не то чтобы он отказывал когда-либо в помощи ей. Тине было ужасно неловко признаваться в этом себе, но она ревновала, но ведь не настолько, чтобы отпускать колкие замечания в её адрес, как это по непонятным ей причинам делала Мира. – Что с тобой? – наклонившись к Вьюжиной, спросила Тина. Мирослава, налив себе вина в бокал при этом, не открываясь взглядом от Леры, отхлебнула и, проигнорировав вопрос Кристины, вновь обратилась к девушке: – Что такое, Лера? Приятно вновь почувствовать себя в безопасности? В опекунстве у Марка? – она отхлебнула напиток и её колющийся взгляд, которым она обычно награждала какую-нибудь нечисть, перевелся на Князева и вмиг буря, бушующая в её глазах угомонилась: – Прости, я не хотела. Вот только обращалась с извинениями она не к Лере, а к Марку. Сама же Валерия сидела неподвижно, и как показалось Кристине, она совсем не обиделась, а наоборот выглядела она очень даже виноватой. Её плечи поникли, а глаза помрачнели, и Кристине стало жалко девушку. – Что это только что было? – шепотом спросила Тина. – Ничего, – ещё никогда Тина не проводила между своей подругой такие ассоциации, но в этот миг ей как никогда показалось, что сейчас Мира похожа на рычащего волчонка. – Я просто лицемеров не люблю.***
После обеда их провели в огромную, кто бы сомневался, гостиную. Обставлена она была по-старинному, но на удивление гостей совсем не богато. Наверное, решила для себя Кристина, Тирон боялся того, что охотники или ведьмак, путешествующий с ними, что-нибудь прикарманят или случайно утащат с собой. Лера зашла в комнату последней, незаметно она присела на диван и, наклонив голову на подушку, пыталась немного подремать. Девушка часто оставалась незаметной, по крайней мере, теперь, раньше ведь всё было по-другому, а теперь она радовалась тому, что была такой же примечательной как и тень. Девушка напряглась, когда почувствовала, что возле неё присела Кристина, но та не стала с ней говорить и даже виду подавать, что заинтересована в разговоре. Лера улыбнулась, ей не очень нравилась Ивашкова, она казалась какой-то грубой и порой отчужденной, и ей не нравилось её не определение по поводу отношений к Марку. Но она была благодарна Кристине, ведь та смогла залечить непонятные бесы Князева. Вначале Лера ужасно удивлялась тому, как он смотрит на эту девушку, иногда, когда Ивашкова не видела, он смотрел на неё с такой нежностью, что Валерии становилось грустно. На неё уже никто так не посмотрит. А ещё она удивлялась тому, как часто Марк смеялся с Ивашковой, и с каким трепетом он держит её за руку, как иногда робеет, отчего Алехнович совсем голову теряет. Марк Князев робеет! Если бы она не видела этого сама, то никогда бы не поверила. Валерия была совершенно точно убеждена: Марк влюблен. – Спрашивай, – прошептала она. Кристина резко повернула голову в её сторону и, наклонившись, произнесла: – Я знаю Миру достаточно, чтобы сказать, что она дерзкая, порой грубая и злая, но она не бросается словами, которые могут ранить, а то, что она произнесла ранее, совершенно точно ранило тебя. Поэтому у меня возникает вопрос: что ты такого сделала ей? Лера медленно подняла голову и, посмотрев на девушку своими грустными глазами, сказала: – Ей ничего. Я Марку сделала, – она вытянула правую руку и повернула запястье, на котором Тина ранее уже видела вертикальный шрам, рассекающий синие вены. – Я делала вещи, которые непростительны, Кристина. – И что же ты делала? – обеспокоенно спросила Тина. – Ты, правда, хочешь знать? Думаешь, твоя подруга просто так ненавидит меня? Я не корю её за это. Я тоже себя ненавижу... – она сглотнула комок, подступивший к горлу. Что в этом такого? Она не раз рассказывала эту историю брату, Маше, семье. В конце концов, она не раз прокручивала свою жизнь у себя в голове. Ничего не случится с ней, если она поведает Кристине Ивашковой историю своей жизни, которую и так казалось, знают все. – Прежде, чем я начну, ты должна знать: я преступница, самая что ни на есть настоящая, если судить по нашим законам. Существует всего три непреложных обета, которые не должны быть нарушены. Полагаю, ты знаешь их? Кристина напрягла память, вспоминая Кодекс Законов Охотников. Она вспомнила Королевский двор и охотника, высеченного из камня при входе в замок. Статуя, держащая в руках пергамент с законами, была такой же несчастной, как и все в том дворе. – Первое. Люди о нас не знают и знать не должны. Второе. Верши правосудие, не отступай от своего долга. Третье. Кровосмешение с нечистью – грех, – произнесла на память Валерия. – На самом деле их куда больше. Эти самые важные. Я нарушила последний, сделала непростительную вещь в нашем мире – влюбилась. И так получилось, что влюбилась я не в охотника, и черт его побери, даже не в человека. Знаешь, когда женщина или мужчина охотник связывает свою судьбу с обыкновенным смертным, то этот смертный отрекается от своей семьи, друзей и вообще каких-либо связей с его миром. Он становится помеченным. На предплечье, – она неосознанно похлопала себя по плечу, – накладывают метку обета в виде хоста династии. И он не сможет никому рассказать о том мире, в котором теперь живет. Это происходит постоянно. Почти все династии смешались с кровью обыкновенных. Кроме моей, – она рассказывала всё это так монотонно как стихотворение, заученное на память. – Династия Алехновичей самая жутко педантичная династия, чтобы ты знала. Мы следуем законам, как смерть следует за жизнью. Если бы в книге Верности было прописано убивать одного из членов нашей династии раз в год для жертвоприношения, то моя семья незамедлительно покорялась бы. Я же никогда не была такой. Я умела любить, понимаешь? Тина кивнула головой. В том, что рассказывала Лера, было что-то колышущиеся на грани боли и такого знакомого ей отчаяния. – Я полюбила нечисть, – вздохнув, как после продолжительного рыдания отрезала она. – Он был всего лишь друидом. Не ведьмаком, не вампиром, не фейри и даже не эльфом, а всего лишь друидом. Господи, они же только травы изготавливают. И я полюбила такого, а они убили его, – она посмотрела на Кристину и слёзы покатились по её щекам. – Они не сделали это привселюдно, это сделал мой брат. Узнай кто-то из Великого Совета Королей, что я водила такие связи с нечистью, меня бы убили, а моя династия носила бы клеймо долгого позора. История знавала такие случаи. Бог мне свидетель, Кристина, я не хотела жить без него. Я не хотела смотреть в лицо брата и каждый раз видеть не его, а то, как он вонзает друидский клинок в его сердце. Кристина ещё раз посмотрела на её запястье. «Если бы мы могли выбирать, кого любить, мир был бы намного проще», – как-то раз сказала ей Валерия и теперь Кристина поняла, что эти слова означали для девушки. – Ты правильно меня поняла. Я хотела покончить жизнь самоубийством, и я бы это сделала и нарекла бы свою семью на ещё больший позор, – она посмотрела на Марка, увлеченно разговаривающего с Артёмом. Парень будто почувствовал на себе взгляд, повернул голову в сторону девушек и слегка улыбнулся. – Я бы истекла кровью в своей комнате, если бы не лучший друг… Валерия Алехнович была настоящей красоткой. Династия Алехновичей всегда славилась своей красотой, ходила легенда, что фейри, дарующие свои слова на балах Почтения нашептывали младенцам, будущим принцам и принцессам, сладкие фразы об их красоте, которые, конечно же, осуществлялись. Лера не была исключением, мальчики всегда смотрели на неё с восхищением, разинув рот, все, кроме одного! Маркуса Князева, достигнувшего двенадцати летнего возраста, отправили к Королевскому Двору для того, чтобы провести церемонию восхождения его как охотника. Мальчик уже тогда был так ловок и умен, что никакие дополнительные тренировки во Дворе ему не требовались, но как узнала Лера позже, он желал задержаться во Дворе настолько, насколько это было возможным. Подальше от отца. Она тоже не была примером родительской гордости. Нет, её родители отличные люди, и она их безумно любит, но их слепая вера в правила Королевского Двора уже тогда приводила её в отчаяние. Она не хотела быть такой, как они. И, конечно же, встретив Марка Князева с его безупречной осанкой, озорной, но редкой улыбкой и серыми туманными глазами, она влюбилась. В конце концов, им было по двенадцать. Сложно не влюбиться в этом возрасте. Или думать, что влюблен. Но вот только Марк был непоколебим, но на самом деле он был ещё мальчиком и не понимал заговорческие шепотки девочек и глупые улыбки, адресованные ему. Позже он начнет пользоваться этим, но не тогда. И точно не с Валерий Алехнович. С ней они стали лучшими друзьями, пока в девятнадцать лет Лера не влюбилась. Марк уверял её, что любовь её пагубна и разрушительна. Но ей не было до этого дела. Что он понимал в этом?! Парень, который никого никогда не любил? Эти слова она произнесла, выплюнула ему в лицо, но Марк не обиделся, он никогда не бросал друзей, тем более в беде. Но так получилось, что семья Леры прознала о её связи с друидом, и её брат лично убил её возлюбленного. Лера ошибочно решила, что это Марк рассказал им, но это было неправдой, брат Леры проследил за ней однажды ночью и всё понял. Накричав на Марка и обвинив его в предательстве, она бросила ему в лицо: – Ты ублюдок, Марк Князев. Ты никогда не знал, что такое любовь. Ты завидовал мне! Лера хорошо помнит тот момент, как лезвие её клинка вертикально скользило по синим венам. Как титулованная, ненавистна ей кровь стекала на пол. Как она начинала терять сознание. И как Марк тряс её за плечи, перевязывая рану куском ткани от своей рубашки. И она помнит тот момент, как очнувшись утром в лазарете Королевского Двора, кричала на него, что он отобрал последнее, что у неё было. Шанс вновь увидеться со своим возлюбленным. Помнит, как кричала, чтобы он убирался прочь и больше никогда не подходил к ней. И она совершенно ясно помнит тот момент, как он пораженный с нескрываемой болью на лице сделал то, о чём она просила и желала – ушел. – Мы больше никогда не говорили об этом и в конечном итоге отдалились друг от друга, – она вновь вернула себе свой ровный, но тихий голос. – Я вижу, как ты смотришь на нас, когда мы говорим. Не переживай, он никогда не интересовался мной, эта лишь забота с его стороны. Только на тебя он смотрит по-особенному, так как ни на кого не смотрит. – Спасибо, спасибо за то, что рассказала, – промямлила Тина. Лера пожала плечами и отвернулась от неё, обратно положив голову на подушку. Кристина, смахнув подступившие слезы, посмотрела на Марка. Встретившись взглядом с его серыми глазами, она встала и сделала, то, что привело всех присутствующих в комнате в изумление. Она подошла к парню, который сидел с остальными мужчинами и, схватив его за воротник рубашки, наклонилась к нему и поцеловала под общие охи и вздохи. Оторвавшись от девушки, Марк ошарашено прошептал: – За что? – За тебя. _________________________________ * Фотографической.