***
– Ты думаешь, мы поступаем правильно? – спросила Тина. Её лицо освещала, отражающая свет луна. Укутавшись в теплое одеяло, Кристина откинулась на быльце дивана в комнате Камилы. Мирослава лежа на том же раскладном диване повернулась на бок к подруге. – Ты о чём? – тихо спросила девушка для того, чтобы не разбудить уже давно поддавшихся Морфею Леру и Машу. – Я подвергаю опасности не только вас, Мира, – прошептала Ивашкова. – Столько людей, столько надежд... И всё может быть впустую. Ибсен, – Тина недовольно фыркнула, – почему она прячется?! Как я могу полагаться на слова человека, которого ни разу не видела? Почему мою жизнь вечно переворачивают с ног на голову какие-то записки? Почему нельзя передать суть словами, а не написанными строками? – Иногда суть надо изложить на бумагу, Тин. Иногда только так её можно понять, – Мира прошептала последние слова и провалилась в сон. Кристина знала, что через пару часов Мирослава проснется в холодном поту и будет дрожать, нашептывая имена братьев. Ещё Тина знала, что боль, живущая в её хрупкой подруге, никогда не уйдет, её никто не сможет забрать, ибо память Миры так же жива, как и раны кровоточащие внутри. Память сложно стереть, а боль сложно унять. Мирослава всегда предпочитала закрываться в себе, настолько, что начинала терять саму себя. Её боль утраты не была чем-то удивительным или неизведанным в их мире. Охотники умирали постоянно, близким кому-то становиться было страшно, потому что ты не в ответе за свою жизнь или за завтрашний день. Смерть была для них всего лишь началом иного пути, но для Миры потеря двух братьев всё равно стала непосильной болью, которую она предпочитала прятать в себе. Только иногда она достигала её. Во снах. Где братья были живы. Мирослава поддержала Кристину не потому, что она её подруга, а потому, что она верила в эту девушку, верила в то, что смерть в их мире станет не чем-то обыденным, с чем положено мириться.***
Потирая глаза и надавливая на них подушечками пальцев, Дима сидел на старой кровати, которая прогибалась от массы его тела. Прошли ровно сутки с тех пор, как он так повел себя с миледи Мэрит. И он чувствовал себя ужасно отвратно. – Не бойся, никто не будет знать о том, что Леди Загадочного леса и Эльфийской чащи делает наедине с Королем династии Ивашковых, – слова эхом звучали в его голове, напоминая. Откинувшись на кровать и ударившись плечом об твердую поверхность спинки, он закрыл глаза и попытался представить её лицо, когда она произнесла слова, отражающие всё его поведение: – Я думала, вы не такой! Сколько же обиды отпечаталось в этих глазах цвета полевых цветов. Дима всё никак не мог понять, почему это так тревожит его. Он делал вещи и говорил слова, куда похуже этих, и обычно ему было всё равно. Он не раз видел такое выражение лица, как у Мэрит, но еще ни разу, ни одно лицо, ни одни слёзы и покрасневшие щеки от злости, так сильно не опечаливали его. Ему нравилось наблюдать за тем, как она смеется, или прямо как маленькая девочка, которой она и являлась для него, сидела у его клетки и слушала рассказы из его жизни... Никому до этого не были интересны его истории. Его мысли перебил тихий звук, открывающейся двери. На пороге с самым непроницаемым видом стояла Мэрит, в руках она держала поднос с едой. Для него. Что-то кольнуло в области груди, Дима, сощурив глаза, повернулся на другой бок, отвернувшись от Мэрит. Он слышал, как она медленно подошла к столу и, поставив поднос на стол, с очень показательным звуком, собралась уходить. Дима, не выдержав, покосился на неё через плечо и встретился с синими глазами. – Зачем ты пришла? – тихо спросил он. – Не рановато ли для завтрака? Эльфийка ничего не ответила, посмотрев на поднос, она вздернула подбородок. Ей было обидно, никто никогда не поступал так с ней. Она не заслужила такого поведения от человека, в которого влюблена. А она действительно была влюблена в Дмитрия Ивашкова. Что тут сложного? Полюбить намного легче, чем разлюбить. Тонуть в чьих-то глазах, улыбаться, когда любящий человек улыбается, беречь одно нежное случайно произнесенное слово, как что-то сокровенное. Даже сотни приятных слов от нелюбимых не стоят столько сколько одно от любимого. Мэрит вспомнила, как однажды Дмитрий назвал её «жемчужинкой», так как когда-то давно её называла мама. Именно тогда, в тот миг она поняла, что любит Дмитрия. Вот так легко и самозабвенно, совсем не так, как она любила того парня из своих мечтаний. Его, реального Дмитрия Ивашкова, она любила по-настоящему: его тепло, его слова, его глаза, его плоть и кровь. Она любила. А он причинил ей боль. Мэрит почувствовала, как на глазах вновь наворачиваются слёзы. Она ненавидела чувствовать себя плаксой, ненавидела быть маленькой. Но почему всё это так несправедливо? Она должна следовать за Дмитрием сегодня не только по велению сердца, но и по словам Ибсен. – Не поступайте так со мной. Вы не имеете право, – прошептала она, глядя в окно, где ещё даже светать не начинало. Сегодня. Это должно случиться сегодня. – Да что ты знаешь об одиночестве! – выпалил он. – У тебя есть братья, беспокоящейся о тебе, отец и та премилая старушка. Под премилой старушкой, он, наверное, имел в виду матушку Хэй, решила для себя Мэрит. Она не хотела признаваться себе, а уж тем более Диме в том, что он скорее всего прав. Смотря на него, она видела того покинутого мальчика, которого встретила у фонтана Королевского двора, на того, кто выглядел так одиноко. Она же лишь представляла себя одинокой, закрывалась в своих же мечтаниях. – Я не герой и не принц из твоих выдумок, Мэрит, – тихо и виновато произнес Дмитрий. К горлу подкатил комок, а в глазах начало щипать. Опять. В тот миг она возненавидела момент, когда полтора года назад её отца назначили Лордом Загадочного леса. Тогда Эивиндр был только лишь Лордом эльфов, а вот Лордом Загадочного леса был старик Мрамор, скончавшийся накануне Зимнего бала Королевского двора. И под свидетельство всей Королевской нечисти отца Мэрит провозгласили новым Лордом эльфов и Загадочного леса. Когда Мэрит была маленькой девочкой, такой же, как и все остальные, её отец получил титул Лорда, доставшийся ему с помощью Князя вампиров, и вдруг из обычной эльфийки Мэрит стала Леди Загадочного леса. Сей титул, конечно, должен был достаться её матери, но на тот момент она уже была мертва. Мэрит утерла глаза. Если бы тогда её отец не получил звание Лорда, а в последствии и Владики Загадочного Леса она бы никогда не при каких обстоятельствах не встретилась бы с Дмитрием Ивашковым. И продолжала бы воображать себе принца на белом коне, всего такого благородного, который однажды полюбит её так же сильно как она уже любила его. – Мэрит, – ласково прошептал он, выставляя руку в её направление и пытаясь прикоснуться к ней. – Я не хочу обижать тебя... Прости меня. Она отдернулась от него и, приобняв себя, сказала: – Я не знала, что люди так жестоки. Вы бросаетесь словами и только потом просите за них прощение. Вы не понимаете цену сказанному. Думаешь, если оскорбил меня, то твои слова что-то изменять? Ты ошибаешься! Твои оскорбляющие слова стоят ровно столько, сколько и слова с просьбой извинить. Мэрит отвернулась и, сжав зубы, процедила: – Вспомните мои слова сегодня, Король Ивашков. Она вытерла глаза и, не дожидаясь его ответа, распахнула дверь, не забыв плотней закрыть её за собой, и вышла из дома на холмах. И на этот раз не спеша.***
– Ты хотя бы немного поспала? – спросил Марк Тину утомленным голосом. – Посплю, когда сегодня мы достанем его оттуда, – она машинально дотронулась до запястья с меткой. – Он жив. Я чувствую это. Тина глянула в сторону Воланда, который был невероятно рад возможности наконец-то выбраться из дома ведьм. – Вол, – позвала девушка. Парень, обернувшись, улыбнулся ей. – Спасибо тебе, – произнесла охотница. Ведьмак, кивнув головой, стал идти дальше. Всего лишь раз он был в Эльфийской чаще. В части Загадочного леса, где сосредоточена магия всего мира. Это случилось всего несколько лет тому назад, когда Эивинда назначили Владыкой магической чащи. Все существа, именующиеся нечистью, собрались у дерева Ливет и под народные песни эльфов воспевали нового Лорда. Действие было по истине захватывающе, но тогда Воланд чувствовал себя неловко. Ему всегда казалось, что параллельный мир не для него, что он не часть всего этого. Эльфийская чаща была самым светлым и добрым местом Загадочного леса. Здесь не было умирающих листьев и склонов величественных гор, покрытых снегом, как в Горной стране, не было тут знойного сумасшествия и яркой психоделии цветов Цветущих холмов и не было здесь кружившей вьюги Туманного рва. Чаща была полна жизни, вечной весны, дарующей надежду на новую жизнь. Даже в темноте раннего-раннего утра можно было углядеть насколько же это место было живым. Набухающие почки на веточках деревьев, кое-где уже расцветшие цветы. Легкий воздух, круживший голову. Здесь не было сухого вереса Горной страны, покрывающей её пределы, в Эльфийской чаще царствовали крокусы*. Свежие девственные лиловые, белые и желтые цветки, которые матушка Хэй обязательно собрала бы для своих настоев. Чем дальше охотники продвигались по чаще, тем больше видели её красоту: цветущие яркие кустики примул, тюльпаны всех возможных цветов и сортов, желтые нарциссы, лекарственные медуницы и ветреницы, одуванчики и кусты душистых роз. Такому обилию цветов позавидовали бы сами Цветущие холма. Кристина была уверена, что с восходом солнца проснутся птицы и другие обитатели Эльфийской чащи, и тогда совершенно точно это место заиграет ещё более невероятными красками жизни. Птицы станут петь баллады, оповещать о новом дне, а животные, священные нефилимы этого места, наполнят самое прекрасное место Загадочного леса своим неотъемлемым существованием. Воланд, остановившись у кроны дерева, оперся об него, и, посмотрев на Кристину, сказал: – Разведайте, Королева. Тина, послушно кивнув головой, прикрыла глаз. Вспышка. И они стали красными, пропитанными магией. Ворон закружил возле своей хозяйки. Взметнувшись вверх, он пролетел всю Эльфийскую чащу. – Что ты видишь? – спросила Мира. Тина нахмурилась. Она видела деревья и дома, построенные на них, мосты, переплетающие ветви между собой, но ни одной живой души. Это место всё ещё дремало. – Давайте разделимся? – предложила она.***
Ивашкова после долгих препирательств с Князевым всё же пошла одна. Эльфийская чаща огромна, если они не разделятся, то не найдут Диму до рассвета. Местом их условной встречи было дерево Ливет, Воланд пообещал, что именно это место невозможно не заметить. Долго шагая к сердцу волшебного леса, Тина мысленно лелеяла надежду. Брат где-то совсем рядом, она в этом уверенна! Долго петляя между идентичных деревьев, кустов и цветом, она, наконец, добралась до места встречи. Кристине открылось потрясающее воображение зрелище: дерево Ливет. Жизнь всего Загадочного леса. В потемках раннего утра волшебное дерево познаний казалось ещё более невероятным, чем оно есть на самом деле. Его зеленые листья светились как светлячки, а ручей, протекающий возле него, отражал всю красоту этого места. Эльфийская чаща была самым чудесным местом, что ей довелось увидеть во всем Загадочном лесу. – Невероятно, – выдохнул кто-то за её спиной. Тина, резко обернувшись, встретилась с яркими васильковыми глазами. Она знала эту девушку! Мэрит, Леди Загадочного леса. Ивашкова, быстрым движением высунув нож из ножен, схватила эльфийку за руку и, развернув к себе спиной, приставила орудие к её шее: – Мне только мой брат нужен, – произнесла Тина. – Вы удивитесь, Королева, но мне тоже, – нервно сглотнув, прошептала Мэрит. – Что вам тоже? – усмехнулась охотница, поглядывая в сторону, откуда с минуты на минуты должны были явиться её друзья. – Тоже нужен ваш брат. Я отведу вас к нему, – пообещала она, легонько касаясь руки Тины. – Только отпустите. Кристине не хотелось причинять боль этой эльфийке. Раз уж на то пошло ей вообще не хотелось причинять боль кому-либо. – Докажи, – прошептала Тина, ослабевая хватку. – Ибсен сказала мне, что вы слишком недоверчива. Она была права. – Ибсен? Сказала тебе? – рассмеялась Кристина. – Сегодня я уйду с вами из Загадочного леса, покину братьев, отца и дорогих мне людей, ради вас и вашего брата. Не насмехайтесь надо мной, Королева. Это уже сделал ваш брат. Мне достаточно. Мэрит была ниже на полторы головы Тины, маленькая эльфийка напомнила ей ребенка. Как же Ивашкова могла поверить словам ребенка? «Ты сама не намного старше её», – напомнил голос в голове. Но ведь Тина столько пережила, что казалось, повзрослеть ей пришлось, только как она родилась. – Вы же знаете старуху, – прошептала Мэрит. – Давайте поскорей это закончим, и я всё вам расскажу. Тина нерешительно опустила нож и, засунув его в ножны, развернула Леди Загадочного леса к себе: – Сделай так, чтобы я не пожалела.***
– Ты такой жалкий, – шептал себе Ивашков. Почему? Почему всегда с ним происходит что-то чертовски несправедливое. Всем нам воздастся по заслугам своим. Что же он такого сделал, чтобы заслужить жизнь в подчинение своей же тени? Не существовало Дмитрия Ивашкова, существовал младший брат Кристины, обидчик Леди Мэрит, пленник Эивиндра, Король умирающей династии. А его самого не было. Только с одним человеком он мог чувствовать себя на какое-то время живым. С Мэр. С жемчужинкой, с девчушкой, которая была так юна и так наивна. Отворившаяся дверь заставила его откинуть одеяло и поглядеть в сторону. Он готов был уже на все истязания Эивинда. Готов был принять свою смерть... На пороге стояла его сестра. Они не выделись семь месяцев. Если бы она шла в толпе, то он бы совершенно точно не узнал её. Худая, бледная, с опухшими глазами, потускневшими, но всё же напоминающими материнские, её волосы стали длинней и даже с этого расстояния он мог углядеть её новые шрамы и порезы. Это была Кристина. Христя. Так он называл ее, когда они были детьми. Он не очень любил сокращение её имени – Тина. Христя, так как её называла их мама, так и он в детстве называл её и даже иногда в своих мыслях. – Христя, – выдохнул он, рывком подорвавшись со своей кровати. Кристина с глазами полными слез потянулась к брату. Обвив его руками, она уткнулась ему в плечо и, всхлипнув, произнесла: – Мне столько надо тебе рассказать. Обнимая сестру, с которой они были почти одного роста, Дима увидел Мэрит, которая переминаясь с ноги на ногу, стояла на пороге и глядела куда угодно только не на брата и сестру. – Нам надо идти, – произнесла она. – Мы уходим? – не веря услышанному, переспросил Ивашков. Тина, сжав его плечи, спокойным, уверенным голосом сказала: – Мы уходим, – впервые она была для него старшей сестрой.***
Мэрит не взяла с собою ничего. Ничего, кроме воспоминаний о семнадцати годах, проведенных в Эльфийской чаще. Она не должна жалеть. Ведь Ибсен давала ей выбор. Она приняла свое будущие. – Куда ты ведешь нас? – спросила Мира, оглядываясь по сторонам. Мэрит не ответила. Они встретились в назначенном месте: возле дерева Ливет. Насколько же Вьюжина была удивлена, увидев миледи Мэрит. Видно Земля сошла с орбиты: им стала помогать Королевская нечисть. Девушка нервничала. Совсем скоро взойдет солнце, и Эльфийская чаща проснется и поймет, что её навестили враги. Если эта девчонка подведет их – им не жить. – Мэр? – позвал Дима. Эльфийка, полуобернувшись к охотникам, коснулась рукой листьев куста и отвела ветки. За листвой и цветами было спрятано покрытое паутиной и грязью пыльное зеркало с такой знакомой для Кристины отделкой. – Это Портальное зеркало фейри. Я про него... – воскликнула Мира. – ... в книге читала, – закончили за неё в унисон Артём и Тина. Девушка, покосившись на них, усмехнулась. – Куда? – спросила она, глядя на Ивашкову. Тина, сжав губы, посмотрела на Миру: – В гости к Дамьену? Блондинка кивнула головой. Кристина, присев на корточки, дотронулась до гравировки в виде значка, похожего на черный глаз фейри. Она знала принцип этих зеркал. Их черная сущность проникала в твои мысли, оккупируя их и подчиняя. Как будто черная дымка проникла в голову, в сознание, окутав всё туманом, оно считало информацию об обветшалом домике Князя вампиров. Зеркала пошло рябью и им открылось изображение подвала с сокровищами, которое так и осталось нетронутыми. Мэрит утвердительно кивнула головой. – Кто первый? – своим несмелым голосом спросила она. – Что с тобой сделают из-за нас? – Дима, наклонившись к ней, коснулся её плеча. Эльфийка, вздрогнув от неожиданного прикосновения, подняла взгляд на охотника и, нахмурившись, сказала: – Вы не поняли. Я иду с вами.***
Когда Хакон проснулся утром в своей постели, солнце ещё не взошло. Первое, что он увидел пробудившись так это то, что в окне его сестры не горел свет. Мэрит была ранней пташкой, она просыпалась ни свет, ни заря. Обычно ранним утром она шла к матушке Хэй и занималась с ней до полудня. Но сегодня было что-то не так. Наспех, накинув сюртук и надев штаны, Хакон вышел из своего дома и быстры шагом перебрался через мост к домику младшей сестры. Дверь её была не заперта, что ещё больше насторожило его. Зайдя в дом, он обратил внимание на мирно дремлющего какаду. Но самой Мэрит не было. Её кровать была аккуратно застелена, одежда сложена, дневники, в которых она делала свои записи, лежали на столе. Он подошел к подоконнику и заметил сложенный листок. На нем красивым почерком сестры на норвежском языке вещалось: «Простите меня. Я люблю вас».***
Звук сирены наполнил всю Эльфийскую чащу. Сигнал опасности зазвенел в ушах охотников. Каждая тростинка, каждая живность и каждый листик встрепенулись и насторожились. Кто-то проник в сердце Загадочного леса. – Нет, – прошептала Мэрит. – Что произошло? – спросила Маша, оглядываясь по сторонам и пытаясь углядеть место откуда доносится сигнал. – Тревога... Звук, пронизывающих воздух стрел, перекрыл сирену. Маленькие прутики смерти летели отовсюду. – Ты нас подставила! – прокричала Лера. – Каким это образом?! – эльфийка коснулась Портального зеркала фейри, и оно пошло рябью. – Мы можем идти. – Мэрит!!! – эльфийка, обернувшись, вдали увидела лицо отца. Он не был в гневе, как она ожидала, Эивиндр боялся. На его лице читался страх за дочь, от чего сердце девушки ещё больше сжалось. – Ты должна остаться, – Дима присел на корточки возле неё. – Пожалуйста. Ты не должна этого делать ради меня. Кристина, услышав фразу брата, покосилась на девчонку. Это что тут произошло? – Вы кем себя возомнили, Король Ивашков? – вздернув подбородок, спросила она. – Я делаю это не для вас! Крик боли перебил диалог эльфийки и охотника. Артем, опустившись на колени, держался рукой за рану пронизанную стрелой. Стиснув зубы, он простонал. Мира, присев возле Радова, дотронулась до его лица и заставила посмотреть на себя. – Воланд, – позвала она ведьмака, всё так же продолжая смотреть на Артёма. Вол, кивнув головой, выставил руку вперед и из его пальцев заискрились красные языки пламени. Красная оболочка окутала их. Они будто находились в бункере, звуки извне не тревожили охотников, а стрелы натыкались на невидимую стену. – Мира, позаботься о моей сестре, – слабым дрожащим голосом попросил ведьмак. – Но Воланд... – Мира наконец оторвалась от карих глаз возлюбленного и посмотрела на рыжего ведьмака. – Ты сможешь! – Я не смогу удержать стену так долго. Идите сейчас, прошу вас... – Вол, – Тина дотронулась до его плеча. – Идите! – закричал он и отвернулся от Кристины. Он не хотел видеть их лица. Не хотел видеть лицо одной блондинки с её темными, как бушующие море глазами. Не хотел! Воланд заплакал, по его щекам, покрытым веснушками, катились слезы, когда охотники один за другим исчезали в зеркале. Последнее, что он услышал от девушки, в которую успел влюбиться: – Я позабочусь о ней. А потом стена обрушилась, и он почувствовал, как его пронзили стрелы. Боль была такой обжигающей и четкой, когда он упал на землю возле Портального зеркала. Всё, что он слышал, чувствуя, как жизнь покидает его, так это песню банши, звенящую в его ушах... _________________________________ * Шафран.