Ставлю все на тебя, Хан Джисон

Тёмное настроение ночи пробивалось сквозь теплый свет гирлянды над дверьми круглосуточного бара на тихой улице Сеула. Уже давно перевалило за полночь и даже больше трех часов ночи, но посетителей никак не становилось меньше. Звук треска очередной бутылки из-под сильного алкоголя уже отдавал чечетку в голове Джисона. Он уже с затычками в ушах сидел за одиночным маленьким столом в самом углу бара и склонял голову над блокнотом. Вокруг его стола были разбросаны свернутые от злости клочки бумаги, на которых он минутой ранее пытался написать строки для песен. Он каждый раз приходил в бар, когда его соседи сверху устраивают громкие и неостановимые вечеринки со своей строительной музыкой. Те звуки он никогда не сможет назвать музыкой, ведь сам пишет лирику и композиции к ней. Когда ему впервые сделали комплимент о его умении подставлять друг с другом слова и в то же время уметь сделать смысл душевным, ему было тринадцать лет. Тогда он впервые задумался о работе композитора и продюсера, но его подкосило то, что случается со многими начинающими писателями песен – его тексты так и не были услышаны людьми и те слова никто не запомнил в своем сердце. Он ждал день, три дня, неделю, четыре недели, месяц, пять месяцев, полгода и в конце концов год. За то время на его странице прослушиваний было не больше одиннадцати. Джисон тогда проплакал всю ночь, когда в канун рождества хотел посмотреть, сбылась ли его мечта. В тот момент нет, но на следующий день ему написали с просьбой придумать текст про любовь. Джисон, как парень, который никогда и не знал, как это быть любимым и чувствовать, как разум затуманивается от одного взгляда на человека твоих мечтаний, совершенно не знал, что писать. Он смотрел дорамы, слушал песни других авторов и даже читал школьную литературу, чтобы прочувствовать хотя бы очертания того чувства. В итоге написал те же слова, что и остальные: «кольнуло в груди», «все мысли о тебе», «хочу быть с тобой подольше», «сердце разрывается», «хочу обнять тебя покрепче» и ничего более оригинального. Но как-бы то ни было, за песню заплатили и тот день он стал серьёзно относиться к своему труду, чем и занимался до сих пор. Теперь он ворошил немытые волосы и пытался привести мысли в порядок, когда его взгляд упал на мужчину, готовившегося танцевать посреди освещённой сцены. Два прожектора красного цвета освещали чувствительный танец парня. Он был в чёрных джинсах и такого же цвета рубашке, с которой на протяжении всего танца никак не мог расстаться. Парень сидел на стуле, раздвинув ноги по обе стороны, и положил голову на руки, свесив кисти со спинки стула. Он игриво осматривал зал, прежде чем закрыл глаза и помещение заполнила музыка. Лениво читающиеся слова певца на фоне музыки саксофона и пианино были словно рождены для тех движений танцора. С первых же нот он запрокинул голову назад, а за ним и его волосы упали на лоб, открывая вид на его утончённую шею. Он сумел приковать к себе внимание вечно недосыпающего и занятого Хана, который в свободные минуты мог упасть в глубокий сон. Но сейчас он откровенно втыкает на танцора, который элегантно проводил ногой по полу, прежде чем выгнуться в спине и посмотреть на остальных вверх ногами. Это выглядело волшебно, даже если и исполнял трёхминутный номер обычный парень. Он смог удержать внимание парня, который долго почти ни на чём не зацикливается. И тут у Джисона появилась идея, от которой он не смог отказаться, как бы ни пытался. Он подбежал по окончанию танца к вспотевшему парню в той самой рубашке и раскрыл руки в стороны, чтобы у того и шанса не было уйти от разговора. -Извините… Но не хотели бы Вы станцевать под мою музыку? -Что, простите? – он вопросительно выгул бровь, вынимая из ушей наушники с кричащей рок музыкой, пока из-за его спины вышел массивный мужчина лет двадцати пяти. -Что Вы от него хотите? – он взял за плечи парня и поставил за себя, теперь ещё более грозно и даже свирепо следя за тем, как Джисон начал заметно нервничать. -Ничего-ничего, я просто спросил, - Хан отошёл к самой стене, буквально сливаясь с неоновыми от прожекторов обоями, чтобы даже не дотрагиваться до них. -Вы хотели, чтобы я станцевал для Вас? – неожиданно спросил парень, повернувшись лицом к Джисону. -Да, я пишу музыку и тексты под свои композиции, а Ваши движения такие красивые… Мне показалось, что именно Вы подойдёте для… -Вы серьёзно думаете, что я соглашусь танцевать для парня, которого впервые в жизни вижу? Готов поспорить, что я привлёк Ваше внимание именно из-за своей харизмы и нескольких подмигиваний. Вас интересует не моё пристрастие к танцам, а моё тело, - он оттянул воротник рубашки ниже, оголяя ключицы, и следил за тем, как взгляд Хана опускался пропорционально движениям пальцев танцора. -Ха, я так и думал, - парень посмеялся и отвернулся, со спины договаривая: -Вы все одинаковые извращенцы и совершенно не цените искусство, даже если и сами делаете свой вклад, - и ушёл, и даже взгляда не кинув на удивлённого Джисона. Тот всё также стоял, прижавшись к стене, и изредка бил себя ладонью по голове. -Чёрт, какой же я дурак… У меня была такая возможность, а теперь… Он опустился на высокое кресло перед барной стойкой, положив голову на руки. -Господин, Вам что-то предложить? – к нему подошёл парень в бордовом костюме – фирменном цвете этого заведения и с мягкой улыбкой спросил Джисона, протирая руки о свои брюки. -Можно мне что-то покрепче? -Снова нет вдохновения? -Так заметно? -Вы подходите ко мне только тогда, когда в отчаянии и нет идей для текстов, - ответил он, наливая в стакан со льдом виски с толстой бутылки. -Вы так хорошо меня знаете? -Вы уже не первый раз тут напиваетесь, а потом рассказываете мне, как тяжело Вам приходится на учебе и в написании Ваших песен. -И много Вы знаете? -Ну, знаю, что Вы живете один в общежитии и приходите сюда каждую среду, потому что тогда здесь меньше всего людей. Из всех напитков Вы предпочитаете простое соджу, но иногда приходите и напиться, как сейчас, - он протянул лежачему на поверхности Хану стакан и удалился, оставив его витать в своих мыслях. Сейчас он работает над песней про зависимость от человека. И этот человек танцор. Увидев тогда на сцене парня с расстегнутой рубашкой в лучах славы и красных огней, Джисон понял, что никогда не видел, как кто-то так сильно отдается музыке и тем движениям, но также не мог убрать взгляда от того тела, которое прогибалось в такт музыки и даже дополняло её. Тогда он подумал: «Может попросить его станцевать ещё раз? Он как раз тот, кто мне сейчас нужен» Но ничего с того не вышло. Он заглатывал виски так небрежно, что уже после первого стакана у него стали расплываться доносящийся голоса вперемешку с ярким светом лампы над его головой. Джисон встал, опираясь левой рукой о стойку, но кто-то его дёрнул и сказал что-то невнятное. Он его пытался отодвинуть, но перепутал грудь с лицом и завязалась драка. Разум был настолько затуманен, что он помнит только момент, когда пришёл в себя и первое, что увидел были костяшки его рук, истекающие кровью, но не так сильно, как парень, что лежал на полу. Его лицо было похоже на пластилин, которой знатно размяли и облили краской. Но здесь был разбит не только парень. -О чёрт… - только тогда Джисон стал видеть, что натворил. Вокруг него были разбитое стекло от витрины и сломанные вдребезги столы и стулья, чьи ножки были в крови. На полу лежала та самая надбитая бутылка виски, содержимое которой благополучно впиталось в деревянные балки, заменяющие ламинат и кафельные плитки. Люди кричали, верещали, хватались руками за рты и просто указывали пальцами на него. Окно было также выбито и звук приближающейся полицейской машины был в разы слышней. С неё вышли двое полицейский, которые, только войдя внутрь, смогли понять, что произошло и проговорив привычные с дорам фразу: -Господин, Вы задерживаетесь за порчу имущества и избиение человека в состоянии алкогольного опьянения. Сейчас мы Вас забираем в участок, там будем разбираться в произошедшем, - ему завели руки за спину и нацепили наручники на худые кисти. Железо было холодным, но воздух снаружи еще холоднее. Его силой нагнули, засадив в машину и только сидя уже в неудобном сиденье машины, Джисон полностью пришел в себя и понял, что оставил на столе все свои записи, вместе с планами и черновиками. -Что ж за день… В полицейском участке он будто стал механической куклой – на все высказывания пострадавших и свидетелей он отвечал: «Прошу прощения, мне искренне жаль» и кланялся по пояс, даже когда спина уже не могла гнуться. Даже если не Джисон начал драку, все видели только его удары, только поэтому его стали считать нападавшим и виновником того инцидента. А если ты виновник, то должен отвечать за свои поступки. В случае Хана – это было восстановление разрушенного бара и моральный ущерб избитому парню. Это все говорили Джисону, который и так жил в самом дешевом общежитии на университетскую стипендию и прокармливал себя написанием нелепых песен, которые даже теперь не сможет продать из-за отсутствия всех записей. На бумагах ему показали число в шестью нулями, но и этого было достаточно, чтобы он ужаснулся. Он вышел из участка с лицом не белого оттенка, а именно белым. Его ноги уже точно не могли держать, а постоянный кашель не давал даже подумать о произошедшем, и он упал на первые лестничные ступеньки, спрятав голову в коленях. Тут в заднем кармане его джинс прожужжал телефон. [Неизвестный номер] Он протянул зеленую кнопку вправо и с другого конца телефона стал слышен мужской голос, такой знакомый голос. -Здравствуйте, это номер господина Хан Джисона? -Да, это я. Кто мне звонит? — Это доктор Хэ из областной больницы Сеула. Я звоню сказать Вам прийти на повторное обследование. -А что пошло не так с первым? Я что-то пропустил? -Вы все сдали, но мы не уверены в нашем диагнозе, поэтому просим Вас прийти во второй раз на обследование, чтобы мы могли с точностью сообщить Вам результаты. -Хорошо, когда я могу прийти? -Вы завтра свободны? -Да, но только после полудня. Около трех часов дня. -У нас в это время есть свободное место. Приходите в назначенное время. Хорошего Вам вечера! -И Вам, доктор. Было иронично слышать слова о хорошем вечер, сидя при этом перед полицейским участком после погрома бара и с большим счетом в руках.

***

На следующее утро погода была мягко говоря ужасной: дождь лился, как из ведра, а холодный ветер сдувал зонты прохожих. Джисон проспал свой будильник и в панике выбежал из дома, забыв дома зонтик и куртку. Только выйдя на улицу, он понял, насколько сильно облажался – его спальная кофта в красную полоску за считанные секунды стала мокрой, не говоря уже о белых кроссовках, в которых он бегал, как в резиновых сапогах в детстве. Ветер дул прямо в лицо, а стремительно летящие капли дождя сильно отбивались на его лбу и щеках. Он просил всех богов, чтобы те помогли ему остановить время и спокойно дойти до остановки автобуса, но никто его не услышал. За несколько метров до остановки подъехал нужный автобус, но он не стал никого дожидаться и тут же захлопнул двери перед Джисоном. Он, задыхаясь, стучал в двери, но водитель ничего не увидел, а пассажирам было все равно на слишком легко одетого и дрожащего от сильного кашля парня. Он упал на колени, держась за горло. На его макушку капали холодные капли дождя, но он не обращал на них внимания, пока пытался вернуть дыхание в норму, но никак не получалось. Вскоре приехал следующий автобус, в который Джисон буквально заполз, держась за перила. Он сел возле окна, истекая струями холодной воды с ушей до пальцев. Он сильно дрожал и стучал зубами друг о друга, даже если в автобусе было намного теплее, чем на улице. Его остановка – загоревшаяся красная кнопка – характерный писк открывающихся дверей – скрип обуви по мокрому полу. И вот он уже стоит возле остановки, но это еще не университет и, собрав все силы в обмерзлые руки, побежал в здание, даже если знал, что снова начнет задыхаться. Он добежал до аудитории, три раза постучался, извинился за опоздание и тихо прошел в самый дальний угол, с которого, на его удивление, преподавателя было все еще слышно. Кхе-кхе. Сначала он запил свое желание кашлять хлебком вчерашней воды. Кхе-кхе. Желание никак не уменьшалось, а становилось все больше и больше с каждой мыслью Хана об этом. Кхе-кхе. Теперь на него начали коситься одногруппники, но не придавали значения какому-то кашляющему одинокому фрику на заднем ряду. Джисон стал ощущать все большее и большее желание выкинуть из себя все легкие, чувствуя, как сильно сейчас у него болит все тело. Он действительно пытался вслушиваться в слова профессора, но по шее словно бегали кошки, расчесывая его и так больное горло. Он уже держался одной рукой за горло, а другую положил на сердце, которое билось в бешеном ритме, не понимая всего происходящего. Да и сам Хан не понимал, почему стал в последнее время ощущать такую сильную боль. -Наверное из-за того парня вчера… Точно, не может такого быть, что только я его избил, - бубнил себе под нос Джисон, опустив голову над толстой тетрадью с бесконечными конспектами, о которых он забудет через пару недель. -Ты что-то вякнул, придурок? – на его монолог повернулся одногруппник и положил локоть на его стол, даже если знал, что Джисону такое поведение вообще не нравится, от слова совсем. -Тебе то какая разница? -Так, задние ряды! Что вы такого обсуждаете, что перебиваете мою лекцию? – он смотрел точно в глаза Хана, который и так себе места не находил из-за такого неожиданного вопроса. -ничего, просто… Кхе-кхе… Он не так всё… Кхе-кхе… Я хотел сказать… -Вы можете нормально ответить и не кашлять через каждое слово? -Я… Кхе-кхе… Пытаюсь, но… - и глухой звук падения на пол. Кто-то крикнул что-то неясное, а кто-то подбежал к побледневшему и вспотевшему Джисону. Он был весь горячий, но только от температуры, и его лицо было слишком красным для такой прохладной погоды. Он потерял сознание прямо во время лекции, которая была последней перед началом сдачи экзаменов. «И что теперь делать? Бежать и просить все заново рассказать? Умолять написать все позже? Кто меня будет слушать, если я и так еле проходные набираю, и то с пересдачами» Такие мысли крутились в его голове, когда он открыл глаза и увидел на правой руке иглу и длинную трубку, которая вела к капельнице. Комната была слишком яркой, веселые и уж точно не больные лучи солнца ослепляли его проснувшиеся глаза. Он вытер глаза левой рукой и тогда увидел светлую больничную рубашку и такой же расцветки штаны. На ней даже были маленькие ромашки. Это умилило его безумную любовь к ромашкам, но не убирало того факта, что он в больнице. -Как же мне еще опалить счет за больницу? – спросил он в пустоту, когда услышал скрипучий звук дверей, из-за которой вышел мужчина в белом халате. Джисон любил рассматривать лица людей и думать о их проблемах в жизни, и сейчас он мог видеть очень маленькие глаза и мягкую улыбку, от которой большой нос поднимался. -Здравствуйте, господин Хан. Меня зовут доктор Бан. К сожалению, моему сонбе, доктору Хэ, сейчас не хорошо и поэтому я буду вместо него. -Почему я упал в обморок? – на прямую задал вопрос Джисон, ведь каждый час в больницах увеличивал сумму его кредита под высокие проценты в ближайшем банке. -Из-за стресса. Вы слишком переутомились и у Вас была температура. Вы же сегодня утром были под дождем? Наверное, еще и бегали. В общем, Ваши знакомые правильно сделали, что привезли Вас сюда. Тем более, что у Вас сегодня должно быть второе обследование. -Да, мне нужно ждать приема или можно пойти прямо сейчас? -Это необязательно. Мы сегодня повторно осматрели Ваши результаты и теперь уверены в решениях. Что ж… - доктор опустил взгляд и томно вздохнул, пока Джисон уже поднялся с койки и присел на ее край, стараясь найти зрачки этого доктора. Это было правда не просто. -Я что, умираю? – со смешком спросил Джисон, посмеясь в кулак, но увидев еще более погрусневшее лицо парня, тут же убрал весь смех и постарался настроиться на худший исход. Только таким способом – самоуничтожением – он мог себя успокоить в самые тяжелые моменты. -Господин Хан Джисон, у Вас рак легких на четвертой стадии, - но сам пациент ничего не ответил. Он просто смотрел большими глазками на лицо доктора, в душе надеясь на то, что тот сейчас скажет, что это была просто нелепая шутка. Но тот просто стоял с жалеющим взглядом осматривая Джисона. -Я умру? – интересно, что Джисон искренне ждал дня, когда его никчемная и такая жалкая жизнь оборвется, но услышав эти слова, он будто сошел с этой установки и стал перебирать все счастливые моменты своей жизни. Забавно, но таких практически не было. -Вы не умрете, если согласитесь на химиотерапию или лучевую терапию. Мы не можем гарантировать, что Вы сможете после лечения прожить дольше пяти лет, но... -Доктор. -Да? -У меня нет такой возможности. Я не смогу себя вылечить, доктор, - он тяжело взглотнул, ведь дышать было крайне тяжело, не то чтобы говорить во время сильного эмоционального сотрясения. -Почему? -Я по уши в долгах. Я студент без семьи и денег на лечение. Я не смогу себя вылечить. И я не буду себя лечить. -То есть, Вы отказываетесь от лечения? -Да, я от него отказываюсь. -И все же Вы подумайте еще раз над этим. Без лечения Вам будет очень трудно. Вам будет правда очень больно не только говорить и есть, но и просто дышать. Говорю это не чтобы запугать, а чтобы предупредить. -и сколько я смогу прожить без лечения? -Никакой врач не скажет точную дату пациенту с раком легких, но если смотреть на Вашу опухоль, то я могу предположить, что не больше года. -Я могу умереть в следующем году? -Да, но может в следующем, может в этом, а может и вовсе через три года. -Но большая вероятность, что через год, правда? -Да, большая вероятность того, что опухоль разойдется дальше и вскоре мы умрете приблизительно в следующем году. Но Вы все же подумайте над лечением. Не думаю, что вашим близким будет хорошо от того, что Вам становиться хуже. -У меня нет близких, только я сам, поэтому ничего страшного, что подумают остальные. Я просто доживу свою жизнь так, как считаю нужным. Спасибо Вам, доктор Бан, за Вашу работу и то, что Вы искренне хотели мне помочь. Я очень рад, что именно вы сказали мне о моей скорой смерти. — Это всего лишь моя работа, господин Хан. Пожалуйста, позаботьтесь о себе в это время. Вам правда будет тяжело без лечения, поэтому берегите себя. -Я постараюсь, - Джисон с улыбкой подмигнул доктору, складывая в одну стопочку свою одежду, и взял ее в холодные руки. Он низко поклонился, даже если было больно в груди от такого поклона, и удалился, закрывая за собой скрипучую дверь и оставляя в палате доктора с медсестрой. Джисон шел по коридору с той же улыбкой, заворачивая в ближайший туалет, зашел в кабинку, закрыл ее практически невесомую дверь и упал на пол. Было холодно, но это не остановило его слезы. Они лились, даже если сам Джисон этого не хотел. Он прижал к ноющей от острой боли груди свои влажные от утреннего дождя вещи и упал лицом в колени. Больше в туалете никого не было и он мог свободно рыдать в закрытой кабинке. Он стал захлебываться в своих слезах и с каждым таким разом держался руками за шею, ведь начинал задыхаться от своих же эмоций. Он давно потерял счет во времени, рыдая в полосчатую кофту с одной большой дыркой на локте. -Чего рыдаешь? – донесся молодой голос парня и Джисон тут же стал вытирать слезы с глаз. Будто это чем-то поможет его дрожащему голосу. -Я не рыдаю и плюс тебе какая разница? – хмыкая, спросил Хан, вытирая лицо салфетками слева от себя. -Да мне как-то пофиг, просто твой плачь начал конкретно бесить. Вот и спросил. -Грубиян ты. -Ты что, умираешь? -Да, умираю, и что даже теперь плакать нельзя? -Нифига, я оказывается не один такой, - парень посмеялся и постучался в двери закрытой кабинки, где также на полу стояли скрещенные ноги Джисона. -Ты тоже? -Ага, мне сказали, что осталось не больше трех месяцев, - по тому, как дверь прижалась еще сильнее к стенкам, было понятно, что парень облокотился на нее спиной. -А ты от чего умрешь? – в этих страшных словах чувствовалось такое спокойствие, будто они сейчас не говорят о грядущей смерти, а о том, как пойдут в кино или на пикник на ромашковое поле, или в кафе через дорогу. Это мог бы быть музей, торговый центр, театр, ночной клуб, библиотека, но вместо этого туалетная кабинка и разговор о том, когда они умрут. -У меня сердце больное. Я это и раньше ощущал, но никогда не думал, что умру вот так… Некрасиво. А ты? -У меня легкие. Точнее их почти нет. Опухоль слишком большая, так что я умру до конца этого года. -А ты пытался лечиться? -Я не смогу. -Нет денег, да? -Конечно. У тебя тоже? -Да нет. Деньги у меня есть, но вот желания такого дальше жить уже нет. Я просто смирился, что даже если и вылечусь, то не смогу продолжать делать то, что люблю. -А что ты любишь? -Я танцую. Я очень люблю танцевать. Вот прям, как дышать. В последнее время стало очень больно, но я просто не могу без танцев. Ощущение, что умру раньше, если не станцую хотя бы один танец в день. У тебя есть такое? -А я пишу песни. Со школы писал. Теперь совсем не знаю, что делать дальше. Я так хотел найти человека, который станцует под мою музыку, но меня все отвергали. Теперь это бессмысленно. -Искать человека? -Нет, писать песни. -Почему? Ты же это любишь. -Я и жить любил. Я просто так боюсь… Вроде никогда не было страшно в какой-то день лечь в гроб и не проснуться, но сейчас... -Ощущаеться так скоро и реально, да? -Ага. -Я тебя понимаю. Сам еще не готов. Но я думаю, что это подарок, что ты точно знаешь, сколько тебе осталось. Тогда ты сможешь все планы разложить по полочкам и наслаждаться жизнью, в прямом смысле, как в последний раз. Это даже весело. -Ты прав. А ты кто? -Я? Я просто парень с больным сердцем. -Тогда я с больным дыханием. -Хорошо, тогда прощай, парень с больным дыханием. -Прощай, парень с больным сердцем, - и после этих слов, дверь хлопнула, унося с собой тот последний вздох, оставленный те незнакомцем с тяжело бьющимся сердцем. Где-то внутри него маленькие Джисоны начали кричать ему остановиться и встать с холодного пола, пока он еще не простудился и не умер раньше срока. Эти голоса так яростно проносились из стороны в сторону по стенкам его головы, что он решился встать и умыться холодной водой. Лицо и правда горело от высокой температуры, было таким красным, что Джисон сначала себя и не узнал. Он правда стоял напротив зеркал и секунды три пытался понять, он ли это стоит. Вода обжигала горящие щеки и тут у него появилось неутолимое желание прокашляться, но сперва нужно было выключить воду. В глаза успела затечь вода и, пока Хан пытался их протереть, желание взяло вверх, но кран не был выключен. Вода стала заливаться ему в рот, пока он пытался отворачиваться, но ничего не помогало. Он стал задыхаться, захлебываясь той же холодной водой, но вовремя додумался отойти. В легкие будто залили бидон воды и все его тело взболтали. Он отошел к кабинкам, держась за открытую пластиковую дверцу, и скрутился пополам. Только спустя минуты две, он смог успокоиться и упал снова на пол, обнимая себя крепко за плечи. — Это и правда страшно… Черт, я уже думал, что умру прямо тут. Выйдя уже из больницы в своей промокшей утренней одежде, он увидел ясный день с чистым небом, парочками облаков и легкий ветерком. Теплый ветерок, летний денек… -Точно, мой блокнот! Я же про него совсем забыл! – и он помчался в тот бар. На его удивление, бар был в нескольких минутах ходьбы от больницы. Он его увидел сразу. Это было не трудно, ведь маленький бар на углу улицы был единственный с забитыми окнами и разбитым стеклом на полу. Это стало казаться Джисону плохой идеей, но уж лучше так, чем остаться без всех своих работ практически за год и еще на следующий год. Он только оказался в паре метров от заведения, как один из охранников вышел и показательно хлопнул дверью, не убирая сурового взгляда от Джисона. -Вам сюда нельзя. -Я знаю, но я вчера здесь забыл свой блокнот за столом и… -Ничего не хочу слышать. Вы могли вчера не устраивать хаос и забрать какой-то свой блокнот, но вы сделали обратное, поэтому я не смогу Вам чем-то помочь. -Я все понимаю и знаю, что навредил вашему бизнесу, но поймите, что в том блокноте записана моя работа. Без него я не смогу ничего сделать. -Жаль, но я ничем не смогу помочь, - но Хан его не послушал и проскользнул под его руками внутрь бара. Там все стояло также, только некоторых столов и стульев не было. На детали времени не было, за его спиной уже был слышен грозный низкий голос, а блокнот все еще не в его руках. Он побежал к барной стойке, где работал знакомый ему бармен. Он все также натирал до окончательного победного блеска стаканы полотенцем, пока не заметил бегущего Хана. -господин, что Вы здесь делаете? Вам же нельзя тут быть. -Простите, я все понимаю, но вчера я тут оставил свой блокнот. Мне он очень нужен. Вы его не видели? – мужчина уже прибежал и взял воротник, как последнего вора, своей мертвой хваткой. -Мне очень жаль, но вчера весь мусор с бара выкинули. Возможно, Ваш блокнот на заднем дворе, где стоят мусорные баки, - и заметно погрустневшего Джисона вывели с бара и даже выкинули, от чего он чуть не упал, но смог удержаться на ногах. -Больше сюда не приходите, - сказал он и хлопнул дверью, подняв небольшой ветерок, от которого взъерошенные пряди Джисона на доли секунды поднялись вверх. Он вспомнил о тех словах парня за стойкой и в ту же секунду побежал на задний двор, где уже стоял тот бармен. Он выкуривал уже которую сигарету, но не обращал внимания на Джисона, который уже наполовину был в мусорном баке. Запах был правда ужасным, но это его не останавливало. Он копался в куче мусора, пока не заметил обложку своего испачканного в испорченном томатном соусе. Он тут же принялся проверять его страницы и тогда его лицо заметно с надежды сменилось на безысходность. Все страницы были порваны на серединах, испачканы в кофе или том же соусе и не осталось ни намека на те песни, над которыми он сидел ночами, запивая сон литрами энергетиков. -Что, все испорчено? – послышался голос стоящего парня, который словно хотел что-то найти в кирпичной стенке со множеством бессмысленных граффити. -Да… Абсолютно все… — Это было ожидаемо. С тем парнем была какая-то девушка. Когда ты на нее накинулся, он заметила тот блокнот и хотела тем способом тебя остановить, но ничего не срабатывало. -Что же мне теперь делать? Я по уши в долгах и теперь еще без работы. Капец, будто все решили сговориться против меня, - бормотал Джисон себе под нос, когда его руки опустились также, как если бы кукловод отрезал нитки своих кукол. -Знаешь, я на своей работе встречаю очень много людей. Они бывают иногда такие жалкие, а бывает такие, что на них хочется ровняться. -И я какой вариант? -Ты всегда для меня был вторым вариантом. Постоянно говорил со мной, когда что-то в жизни пошло не так. Так все и выглядело. Но я не это хотел сказать. На днях один из моих временных коллег сказал, что ищет себе работника на полную ставку в свой дом. Платить вроде будет хорошо, тем более человек хороший. — Это ты к чему? -К тому, что если тебе кажется, что перед тобой вырыли яму, то просто обойди ее и иди дальше. Эта работа может быть твоим обходом от ямы. -Окей, допустим я согласился и как мне связаться с ним? -Не стоит, я сам напишу. Тебе главное приехать по вот этому адресу, - он протянул Джисону бумажку с адресом. Это было далеко за Сеулом, но не остановило его слушать указания дальше. -Я напишу, что ты согласился. -И все? Ничего не будет? -А чего ты хочешь? -Обычно бывают собеседования или хотя бы разговор с глазу на глаз. Я даже не знаю этого человека, может он меня вечером убьет. -Если бы тебя это заботило, ты бы сейчас тут не стоял. У тебя просто нет иного выбора, - сказал он, выдувая из груди серый клочок дыма с отвратительным запахом. -Какая хотя бы работа? -Ты должен быть. Он может тебе сказать поубирать дом, приготовить завтрак или полить цветы, но вообще ему одиноко, и он просто хочет себе человека, с которым можно поговорить. -Пускай тогда идет на сайты для знакомств. -Я ему также говорил, но он меня не слушал. А стой, я совсем забыл спросить. -Что именно? -У тебя есть аллергия на кошек? – прозвучало неожиданно и в то же время мило. -Нет, я люблю кошек. -Отлично, это было единственное условие. Тогда ты можешь собираться и сегодня вечером приезжай на пробную по тому адресу. -Сегодня? Уже пять вечера, что я там буду делать? Туда еще попробуй доехать. -Просто приедь и осмотрись. Может тебе эта работа и не подойдет. -Ой, ну и ладно, - Джисон уже собирался уйти, но кое-что забыл. -Спасибо за такую возможность, - сказал он напоследок, прежде чем ушел, скрываясь в бесконечном количестве маленьких серых домов. Долго собираться не пришлось. Он просто снял кофту и поменял ее на белую рубашку, а на плечи накинул куртку. Автобус в этот раз приехал вовремя, но вместе с ним было слишком много людей. Джисону даже пришлось всю дорогу стоять, а когда подошла его остановка, он буквально выпал с транспорта. Сильно прокашлявшись и ощущая, что сейчас все внутренности полезут наружу, он начал осматриваться по сторонам. -Так, эта улица дальше по дороге и направо… Окей… - бормотал он, вставляя в ухо наушник. На улице было тепло, но его тело так не считало, поэтому еще перед выходом он завязал вокруг шеи большой белый шарф. Хоть как-то, но это правда согревало и даже давало надежду, что у него есть шанс жить нормальной жизнью, даже если с шарфом вокруг. Один дом, второй, третий – они не отличались друг от друга ни на один тон покраски стен, но был один, который смог удивить Джисона. Позади всех стоял один трехэтажный дом с красивым садом и высоким забором. Он подошел и увидел тот адрес, который ему написал бармен. -Похоже, тут моя работа… - и надавил на кнопку вызова. -Газеты засуньте себе в жопу, они мне не надо! – послышалось с другой стороны, на что Хан потом стоял в шоке. Он позвонил еще раз, мысленно готовясь к такому же ответу. -Да блять, идите уже отсюда, а! -Извините, это Вы искали работника домой? -Что? Да, искал. -Я Хан Джисон. Не знаю, говорили ли Вам обо мне, но мне сказали, что тут я смогу найти работу. -Да, мне о таком говорили, тогда заходи, - и двери как по волшебству открылись, показывая двор изнутри. Это было похоже на тот самый замок принцессы, на месте которой хотел Джисон оказаться с самого детства. Он открыл большую дверь с массивным замком и как только вошел, дверь так громко грохнула, что он даже подпрыгнул. Внутри дом был еще прекрасней: высокие лестницы и небольшие окна наверху освещали только второй этаж, а первый был полностью во власти догорающих свечей. -Ты пока можешь осмотреться, я скоро подойду, - прозвучал голос где-то сверху и пронесся эхом по стенам дома, пока не дошел до самого Хана. Он ничего не ответил и просто начал ходить по дому. Было столько картин, что он уже сбился со счета. И вот он уже дошел до лестницы второго этажа. На ее ступенях лежал багровый ковер, как на красных дорожках со знаменитостями и кучей фотографов. Лестницу разделял маленький выступ с большой вазой. Она была в половину ростом Джисона, но такая красивая. Та самая ваза, расписанная давними мастерами в синих тонах. Он провел пальцами по ней, как вдруг почувствовал неутолимое желание прокашляться, но понял это уже тогда, когда он согнулся, а вместе с ним и рука, которая все еще лежала на вазе. И время будто остановилось. Он стоял, держась одной рукой за шею, а другой махал падающей на пол вазе. Она упала с характерным треском. Она была слишком хрупкой для такого опасного места. Но это был не аргумент, когда он повернулся и увидел позади себя парня с широко раскрытыми глазами. -Ты разбил мою семейную реликвию? «Теперь то я точно упал в яму своей же жизни…»