NOT an omega

Если кто-то посмотрит на Тэхёна оценивающим взглядом, то объективно у каждого смотрящего рано или поздно возникнет та или иная зависть. У молодого двадцатипятилетнего омеги в этой жизни есть всё, о чём можно только мечтать: горячая, совершенно не омежья внешность; обеспеченная семья; высокий пост в нефтяной компании, переданный отцом ушедшим на пенсию; брошенный за ненадобностью пару лет назад последний курс менеджмента в Йельском университете; даже ненужная популярность в социальных сетях не обошла его стороной по возвращении обратно в Корею. Но единственной причиной зависти, сам Тэхён всегда считал лишь одну вещь в своей жизни — любимую итальянскую детку, спортбайк NCR Macchia Nera, оснащённую двигателем 998R Ducati Testastretta второго поколения, мощностью 139 л. с. Малышку, на которой его чаще всего можно встретить, рассекающим на гонках и улицах ночного Сеула. А вот деньги, слава, акции компании — ему даром не сдались. Хотя ладно, деньги сдались. Он же не совсем ещё идиот. Ничто, тем не менее, не заменит того ощущения свободы, драйва, адреналина, что он испытывает на гонках. Но чему Тэхён точно считал, что не позавидуешь и не пожелаешь даже врагу, так это тому, что в придачу ко всей элитарной жизни, к сожалению, прилагается ещё и муж. Тэхён его открыто ненавидит, всеми фибрами души не переносит. Спустя годы их отцы, владея пакетами акций одной корпорации, решили соединить за счёт брака детей свои активы, дабы самим отойти от дел. Вот только папа Тэхёна не учёл, что сыну-омеге это всё на хуй не сдалось. В то время как, новоиспечённый муж, альфа — Чон Чонгук, с пониманием отнёсся к решению собственного отца. И незамедлительно, после свадьбы, с головой ушёл в бизнес, в том числе и в правопреемство доли супруга — Тэхёна. За год их фиктивного брака случалось многое. Омега с трудом привыкал к тому, что живёт не один, благо на территории огромного белоснежного особняка пересекался с мужем достаточно редко и всё чаще пропадал на гоночной трассе. Ведя, как и раньше, разгульный ночной образ жизни, Тэхён даже пару раз в нетрезвом виде дрался со своим альфой, который смел лезть не в свои дела и указывать, как себя вести в их общем доме. Правда, ответные удары не заставляли себя долго ждать. Они дрались беспощадно, всегда, начиная ещё с младших классов школы, яро ненавидя друг друга. С Чонгуком омеге приходилось делить один класс долгие годы. Как родителям пришла в голову идея женить этих двоих — остаётся загадкой. Они руководствовались лишь собственной многолетней дружбой и перспективами процветания бизнеса, не беря в расчёт сложности характеров своих сыновей. Год. Альфа терпит несносного мужа уже чёртов год. Тэхён всегда был занозой в заднице: то не вернётся домой ночью, то с переломом после гонки попадёт в больницу или из участка поступит звонок, оповещающий о задержании и очередной стычке с чужим альфой, посмевшим как-то неправильно посмотреть на Тэхёна. Чонгук часто подшучивал над ним в старших классах, что такой фригидный и дикий омега, косящий под альфу, никогда не найдёт себе парня. Ответ Тэ никого не заставил ждать, утёр нос однокласснику ещё тогда, придя на следующий день в школу с таким же, как он — омегой. С тех пор альфа его больше за это не дразнил, уважая за смелость этого дерзкого парня, признавшего свою ориентацию. Тэхён, вопреки общепринятым нормам, был по омегам. Чонгук, подписываясь под брачным договором, думал, что за университетские годы пыл его одноклассника поубавился, и они будут спокойно жить, как партнёры, не отсвечивая друг другу, под одной крышей какое-то время. Всё было оговорено заранее: два года совместной жизни для отвода глаз, чтобы совет директоров не заподозрил фиктивного слияния. Тэхён же, сразу поставил ультиматум, что к делам развития нефтегазового бизнеса отношения иметь не будет, передав временные права на управление акциями мужу. Вроде бы все пришли к соглашению, но не тут-то было… Постоянные легальные и нелегальные гонки, полицейские участки, пьяные вечеринки или возвращение перебравшего омеги домой лишь под вечер следующего дня — выводили раз за разом альфу всё больше из себя. Не то, чтобы Чонгук сам не любил всего этого. Ещё в студенческие годы он был не прочь погонять под рёв мотора своего прошитого мустанга по ночным улицам. Но автогонки отошли на второй план, когда отец ушёл на пенсию. Приоритет для Чонгука, истинного сына нефтяника, остался один — бизнес. Вот только сегодня, сидя в кресле с пятым по счёту бокалом виски, Чонгук думает далеко не о работе и завтрашнем совете акционеров. Сам не понимает, давно ли его заботит судьба Тэхёна, давно ли не безразлично, где того носит по ночам. Но то, что его нервирует отсутствие мужа до безумия, до искусанных губ, до напряжения в костяшках пальцев — это факт. — Чёртова сука… — зло и недовольно произносит в слух альфа, глядя на стрелки ролексов на запястье, слыша усиливающийся знакомый звук спортбайка, заезжающего на придомовую территорию, а затем и в подземный гараж. Омега дьявольски устал, на его напряжённые после гонки плечи будто свалился груз всего мира. Но даже несмотря на это, он бесспорно рад, что пришёл к финишу первым. Адреналин в крови, дикое напряжение по всему телу, вырванная в последние доли секунд победа — всё ради этого ощущения. Тэхён, выкурив сигарету за углом, как школьник, спустя время, энергичными шагами идёт в дом, через основной вход и арочные массивные двери, скидывая ключи на банкетку из редкого дерева, снимает шлем. — Где ты был? — слышит, из основного, прилегающего к большому холлу зала, злое хриплое рычание, отскакивающее эхом от стен и высоких потолков. Тэхён шумно выдыхает. Каждый раз одно и то же. Чонгук в последние месяцы стал напоминать строгого отца, контролирующего каждый его шаг. Тот сидит в кресле, наблюдая, как омега, весь облачённый в обтягивающую экипировку, входит тяжёлыми шагами в зал, трепля влажные, после долгого ношения шлема, волнистые чёрные волосы. Он идёт мимо альфы по мраморному тёмно-серому полу прямиком к центральной лестнице, даже не взглянув на того. — Катался. Не видишь шлем в руках? Может тебе к окулисту сходить, Чонгук~а! — омега говорит игриво, стирая какие-то невидимые пылинки со своего рукава, чистит смотровое стекло шлема пальцем в кожаной перчатке и неспешно поднимает наглый, янтарного оттенка взгляд на альфу, смотря через плечо. — Я спросил, где ты был, блять! — Чон срывается на басистый рык, вновь разносящийся эхом в зале. Он вопросительно смотрит, вздёрнув брови вверх. Сверля взглядом облокачивается локтями на свои же колени. — Мне не важно, что ты делал, Тэ. — Чонгук закипает от ярости и лишь крепче сжимает хрустальные грани бокала в руке до белых костяшек. Клыки мужчины от нахлынувшей злости увеличиваются, а красноватые оттенки топят радужку глубокого чёрного цвета. — Отьебись, Чон… — омега смотрит на сидящего мужа, как на дурака, двигаясь от лестницы в его сторону. — Вот серьёзно. Я и так хуёво себя чувствую, а ты опять начинаешь, — Тэхён подходит к креслу, в котором сидит альфа и ставит нос чёрного высокого ботинка между его ног, манерно откидывает прилипшие волнистые пряди со лба и расстёгивает узкую, обтягивающую тело куртку. — Я когда-нибудь вырву твой поганый язык, гадёныш… — Чон облокачивается на спинку кресла, смотрит в глаза напротив, — Видел сколько времени? Уже почти утро, блять, где ты был? — Чонгук резко поднимается, заставляя омегу убрать ногу и отшатнуться. Он распрямляет массивные плечи, подходит ближе. Его накачанная грудь вздымается от учащённого дыхания. Глаза тёмные от гнева, казалось, искрят лавой. — Да мне похуй, — бесстрашно говорит Тэ, усмехаясь в нескольких сантиметрах от разъярённого лица. Омегу вспыльчивый характер альфы всегда раздражал и восхищал одновременно. Было в этом что-то будоражащее. Тэхён, потеряв интерес к беседе, обходит взбешённого мужа, оставляя шлем на кофейном стеклянном столике, и не спеша идёт на кухню, совмещённую с огромным залом ещё одной колониальной аркой. Скандалить сегодня нет никакого желания и сил, все мышцы выламывает от усталости после заезда. Раздаётся громкий, оглушающий слух омеги, хлопок. В гранитную стену справа от него внезапно прилетает хрустальный бокал. Бросок был такой мощи, что Тэхён слышит лишь ультразвук. Даже не дрогнув от испуга, ехидно улыбается, трёт заложенное ухо, разворачиваясь к альфе. — Чон, мать твою, Тэхён! Где тебя, суку, носило?! Я тебе задал вопрос! — Чонгук произносит слова агрессивно, с оттяжкой, подходя тяжёлыми, как надвигающаяся буря, шагами, максимально близко. — Ну вот зачем? — разочарованный усталый вздох, больше похожий на скулёж. — Не ты покупал этот сервиз и не тебе его бить. Да на гонке я был, блять! Чонгук! — расширяет глаза от злости, уставившись на своего хищника. — Как же ты меня заебал… Хочет отойти, пихая мужа плечом, но альфа хватает за локоть, рывком болезненно пригвождая обратно к стене. Омега тихо хрипит от сильного удара о мрамор. Тот пальцами другой руки сжимает его тёмные волнистые волосы, оттягивая их в сторону. Тэхён шипит, мысленно расчленяя мужа за эту неслыханную дерзость. Альфа дышит шумно, носом ведёт вдоль красивой длинной шеи, всё ниже, задевая кадык, спускается к выразительным ключицам и вороту кожаной куртки. Зарываясь носом, принюхивается к привычному, еле заметному аромату морской солёной свежести, опаляя своим горячим дыханием моментально покрывающуюся мурашками кожу. Чувствует посторонние ноты, еле уловимый сладковатый шлейф. Главное от его мужа, пусть и фиктивного, не пахнет другими альфами. Хотя, если ему не изменяет память, Тэхён вообще не по альфам. Тогда, что вдруг на него нашло? Тэ замирает, казалось, даже дышать забывая. Терпкий запах Чонгука врывается в ноздри, прошибая все внутренности. Омега с ума сходит, аромат табачного листа мужской, насыщенный, дурманящий сознание. Чонгук пахнет, как истинный сильный альфа. Вот только у Тэхёна не возникает ни малейшего желания прогнуться. Омега резко поворачивает голову и соприкасается взглядом с чужим — жарким, обжигающим. Отворачиваться и не думает, а лишь агрессивно смотрит в ответ, прожигая медовым взглядом, чувствуя горечь злости на языке от невообразимого желания перегрызть Чонгуку глотку. — Отпусти, малыш… — сквозь зубы, злорадно и мстительно произносит. Без тени сожаления, свободной от захвата рукой, облаченной в чёрную перчатку, мгновенно с силой сдавливает горло мужчины, заставляет альфу отойти на расстояние и тут же вырваться из цепкой омежьей хватки. — Если думал, что твой муж — потаскун, то сильно ошибся, Гук… А за волосы и сервиз ты мне ещё ответишь, малыш. — Тэ смотрит ненавистно, с укоризной, пока не вспоминает, зачем вообще сюда шёл. Ему очевидно, что альфа много выпил, но выяснять сейчас отношения совсем нет желания. Тэхён его внутренне проклинает, не обращая больше внимания на сверлящего взглядом мужа, сложившего руки на груди. Тот, оперевшись спиной о кухонный островок, смотрит, как омега что-то нервно ищет на полках и в ящиках. Не найдя, достаёт телефон и делает звонок. Чонгук лишь терпеливо молчит, с интересом наблюдает за ним. Еле заметно, подрагивающими руками, Тэхён берёт стакан наполненный водой, жадными глотками опустошая его, а следом ещё один. Поняв, что все поиски оказались безуспешны, обращается с нескрываемым отвращением к альфе: — Ты что, водителя отпустил? — злость не отпускает, но есть дела и поважнее. — У него омега заболел. — Заебись… — Тэ, что-то нужно? — Чонгук чувствует укол совести, что так набросился на парня, с которым явно что-то не так. Он уже сам не понимает, что вдруг на него нашло. Откуда взялась эта необузданная ревность к бизнес-партнёру. — От тебя мне точно ничего не нужно. Я спать. А разобьёшь ещё хоть один стакан, я разобью твои яйца, Гук~и. — подойдя вплотную, хлопает дважды по щеке мужчину. Напоследок, проходя мимо, толкает того плечом. — Ты, мой, пусть только на бумаге, но мой, — тихо рычит в спину, доводя омегу до мурашек вдоль позвоночника. — Если увижу или, блять, почувствую, что ты был с альфой, то я вас обоих убью. — Чонгук было дёрнулся вперед, но вовремя себя остановил. — Tu insanis… — произносит на латыни, даже не оборачиваясь. Навыки Йельского университета не прошли даром. Тэхён отчаянно цепляется за массивные перила лестницы, еле передвигаясь на ватных ногах. Царапает дерево, надламывая маникюр. С каждым шагом становится хуже, и он прекрасно понимает, что с ним. Главное, подняться, дойти до комнаты и своей кровати. В его по-мужски мрачной спальне, в серо-чёрных тонах, прохладно благодаря открытым большим окнам. Но разгорячённому телу из-за этого лишь дискомфортно и болезненно холодно. Тэхён, поспешно скинув вещи на пол, принимает горячий душ, пока его кроет новой волной спазматической боли. Он себя неистово ругает за то, что забыл купить чёртовы таблетки, за то, что позволил альфе обнюхать свою шею, тем самым ускорив необратимые процессы организма. Становится противно от себя. Мысли тягучим потоком затопляют помутневшее сознание, точь-в-точь, как вода, бьющая дождём по телу: — Что было в твоей голове, когда ты подставлял ему свою запаховую железу? — изнемождённо облокачивается лбом о мраморную стену душа. — Совсем конченый? Чонгуку нельзя доверять! — убеждает себя, — Он же ничего не сделает… Верно? Завтра, как и планировал, съебусь из этого дома на время течки. Я, блять, просто не должен его захотеть… Выйдя из ванной комнаты и натянув чёрную шелковую пижаму, омега обессиленный опускается у подножия кровати на ворсистый белый ковёр посреди комнаты, смотрит на себя в стоящее напротив напольное огромное зеркало, в жуткой чёрной раме, будто из сплетенных душ людей. Тэхён внимательно изучает собственное отражение и мысленно ненавидит себя. На искажённом болью, опухшем лице, которое отчего-то всегда слишком уж нравилось альфам, нет по его меркам ничего привлекательного. Омега боготворит Чонгука лишь за то, что это некрасивое красивое лицо ему не приглянулось. Внимание же других альф всегда бесило омегу. Он наклоняется к зеркалу, с жестокой безумной улыбкой, мстительно выплёвывает слова, смотря на отражение: — Ты — тупая блядь, если из-за течки подумаешь о члене этого альфы. Он — твой партнёр по бизнесу. Новый спазм боли накрывает так же внезапно, как и приступ безумия и злости. Омега сгибается в позе эмбриона, корчась в агонии на ворсистом ковре. От этой проблемы лишь два решения: таблетки, которые ему мог бы привезти его любовник или… Нет никаких или. Второй вариант даже под угрозой смерти не рассматривает. Но звонить сейчас Пак Чимину, Тэхён не мог, дождётся утра, когда альфа уедет на работу. Подписывая брачный контракт, они обязались друг перед другом не водить в их дом тех, с кем спят. Пусть даже его любовник, такой же как и Тэ — омега. Дыхание учащается, жар волной окутывает тело. Непреодолимое, выжигающее нутро желание смешивается с тягучей болью. Разум Тэхёна плывёт и с каждым спазмом мысли путаются всё больше и больше. Омега внутри него волком раненым воет, просит альфу. Яркий запах, свежий, зимний, морской бриз, смешивается с нотками сладкой горечи лаймового ликёра, вырывается на волю, окутывает, пропитывает собой всё вокруг. Чёрный шёлк молниеносно промокает от сочащейся смазки, доставляя дискомфорт и позорно прилипая к заднице. Тэхён стонет, не долго думая, стягивает, от влаги прохладные штаны, оставаясь в одной лишь рубашке, застегнутой на пару пуговиц посередине. Вырез открывает вид на острые ключицы и подтянутый живот, который напрягается от очередного спазма возбуждения, пока он руками сжимает покрывало на кровати позади себя, выгибаясь в позвоночнике. — Чёртов альфа… — выстанывает приглушённо, а в голове образы крепкого мужского тела с такими сильными татуированными руками, широкие плечи, бёдра и… Этот запах. Сводящий с ума вкусный, насыщенный, запах табачного листа. Такой необходимый, желанный… Член напряжён, а прозрачная смазка стекает по упругим бёдрам прямо на белый ковёр. Болезненные стоны неосознанно рвутся наружу, но Тэхён из последних сил сдерживает себя, стискивая зубы. Длинные пальцы гуляют по собственному телу, ласкают, вызывая лишь новые фантазии в голове поплывшего омеги. Тэ бросает взгляд в зеркало и ему уже определённо нравится то, что он видит: широко раздвинутые, стройные, длинные ноги, у основания упругих бёдер блестящие от влаги. Налившийся кровью, крупный красивый член с розовой головкой подёргивается и трётся о живот и края шёлковой рубашки. Пальцами длинными красиво скользящими вдоль полуобнаженного тела от шеи вниз, цепляет соски под тканью. Он несдержанно вновь прогибается, облизывает пухлые губы, заплывшим возбуждённым взглядом ведёт от колен вниз к паху. И тихо, протяжно стонет. Изящная ладонь спускается ниже к анальному отверстию, массируя его, размазывая естественную смазку по нежной коже. Тэхён горит и плавится – ему этого всего мало. Все мысли о Чонгуке. Что бы тот сейчас подумал, увидь омегу таким раскрепощённым, податливым и похотливым. Смог бы сдержаться? Нет сил отрицать природу — это безумие. Хочется альфу, хочется разрядки, прекратить эту тянущую нутро боль и не думать о чёртовом запахе, который въелся в мозг и настойчиво требует пойти и взять. Взять альфу! Мокрая ладонь грубо сжимает член у основания, выбивая полустон из пересохших губ парня. Тэхён замирает, с упоением наблюдая в зеркале за тем, как его же большой палец нежно поглаживает головку, растирает смазку и давит на уздечку. Он представляет, как трахает Чонгука прямо на том кухонном островке, отчаянно жёстко берёт и наказывает за дерзость. Хриплый протяжный вздох заполняет пространство комнаты, когда в голове мелькает мысль о руке Чонгука на своём члене. Омега сжимает пальцы сильнее и сам толкается в кулак, приподнимая бёдра, представляет, что это делает альфа. — Суукаа… Да что б ты провалился, Чонгук… Тэхён порыкивает, скалится, надрачивая ускоряет темп. Облизывает губы и лихорадочно сверкает глазами, то и дело бросая пошлые взгляды на свое отражение. Тело горит и мелко дрожит от неровных быстрых рывков ладони, член болезненно ноет в ожидании разрядки. Тэ проводит по шее рукой, собирая остатки запаха альфы. Подносит к губам, медленно и чувственно обсасывает пальцы, причмокивая и вылизывая между фаланг. Аромат бьёт в ноздри, распаляя омегу до предела, заставляет толкаться в руку резче, чаще, жёстче, прикусывая фаланги. Тэхён стонет долго и протяжно, и, напрягаясь всем телом, кончает. Выгибается в позвоночнике, заливая пальцы и живот белесой жидкостью. Толкается ещё несколько раз и обессилено падает назад, спиной на ковёр. Ноги приятно тянет после оргазма, от ощущения горячей спермы, которая стекая по паху смешивается с анальной смазкой, щекотно и прохладно. Тэхён закрывает глаза, лихорадочно улыбаясь, лёжа на полу. Но когда спустя несколько минут пытается встать, чтобы вытереться и привести себя в порядок, его тело с новой силой простреливает адская боль. — Да твою ма-ать…

•••

Альфа, уставший от чрезвычайно трудного дня и бессонной ночи, поднимается к себе в спальню, располагающуюся на втором этаже дома, прямо напротив комнаты омеги. Он останавливается, хмуро и многозначительно смотрит в сторону чужой закрытой двери, разминая затёкшую шею. О чём-то своём думает. Тэхён его так сильно сегодня бесил тем, что не попросил помощи. Чонгук не спорит с природой, он её принимает, сам никогда не считал себя обычным альфой. Ему было очевидно, что происходит с омегой ещё с момента, когда тот вошёл в их дом. Он не может отрицать факт, что Тэхён горячий очень, с горделивой ухмылкой, дерзким взглядом, от которого мурашки по всему телу, возбуждает… Он бы сделал для него всё, если бы тот попросил. Весь мир бы к ногам положил. И в тоже время рад, что Тэ этого не просит. Не готов поддаться эмоциям, подвергнуть бизнес опасности. Пустые отговорки… Перед глазами альфы всё ещё стоят свежие воспоминания: тёмные, вьющиеся волосы, спадающие на невероятной красоты лицо; брутальный дьявольский взгляд, под которым Чонгук всегда плавится, словно воск. Альфе рядом с ним тяжело. Вспоминает, как вдыхал дурманящий солёно-цитрусовый запах Тэхёна. Безусловно, и тогда и сейчас, хочет потереться еле заметной щетиной о его нежную шею, оставляя на ней свой терпкий табачный аромат. И как невозможность этого бесит Чонгука больше всего — он омегу хочет безумно, хочет облизать, впиться неистово клыками в аппетитную шею до сорванных криков. Оставить чёртову кровавую метку, чтобы все знали — омега принадлежит только ему. С каждым месяцем держаться становится сложнее. Тэхён своим поведением давно напрашивается, чтобы его качественно отымели до бордовых синяков на загорелой коже упругих ягодиц. Чонгук втягивает носом воздух, крепче сжимая дверную ручку, медленно открывает дверь своей комнаты, так и не предприняв никаких действий, уходит к себе. Тяжело… Очень. Он не потеряет самообладание, только не с этим омегой и не сейчас. На кону слишком многое. На кону сам Чонгук. Холодный душ обязательно поможет прийти в себя… Тэхён, сгорая от желания, не в состоянии уснуть, встаёт и достаёт с полки мини-бара откупоренный ранее виски. Жадно глотает обжигающую жидкость, морщась, вытирает губы. Так просто сдаваться он не планирует. Сознание вновь мутнеет от нахлынувшей волны возбуждения вкупе с безудержным желанием совершить прямо сейчас безумный, опрометчивый поступок. «Берегись, малыш Гук~и, Тэхён же обещал отомстить» — думает, понимая, что позже об этом обязательно пожалеет. Раннее утро. Растрёпанный и полуобнажённый омега, с диким взглядом, в одной лишь шелковой рубашке, идёт с полупустой бутылкой алкоголя и верёвками в руках по озарённому рассветом коридору. Слышно, как во дворе, на сакуре поёт коукал, пока через витражные окна пробиваются первые яркие лучи весеннего солнца. Звук шагов босых ног эхом разносится в тишине дома, а затем еле слышный скрип двери. Тэхён ныряет во мрак чужой комнаты, уголком губ радуясь задвинутым шторам. В темноте глаза омеги скользят по телу спящего, лишь в одних шелковых штанах, мужа. Слюна непроизвольно скапливается во рту. — Спи, Гуки, у меня на тебя большие планы, — войдя, шепчет Тэхён, склоняясь над мужчиной и медленно стягивая с него пижамные штаны, чтобы не разбудить раньше времени. Безмятежность нарушена. Альфа просыпается спустя некоторое время от странных ощущений на теле, будто на него капает что-то холодное. Успев крепко уснуть, заспанно моргает и не сразу осознаёт происходящее. Тэхён, сидя верхом на его бёдрах, льёт слабым потоком из бутылки алкоголь на оголённый живот, мгновенно склоняясь и слизывая горячим языком. Это сон? Чонгук охает от неожиданных ощущений, порываясь встать, но понимает, что не может пошевелиться. Он озирается по сторонам, над головой замечая привязанные к изголовью кровати белыми верёвками запястья. — Тэхён~а, ты что творишь? — тянет носом воздух, целиком заполняя лёгкие запахом свежим, зимним, морским. Внутри всё словно обдало холодным солёным бризом с побережья, а на языке приятным послевкусием осела сладкая горечь лаймового ликёра. Медленно переводит уже далеко не сонный взгляд обратно на омегу. Альфе становится невыносимо жарко, пока тот дразнит его поглаживаниями. Оттенок ликёра в Тэ сейчас так отчётливо слышен, что внутренний зверь сходит с ума лишь от этого. Чонгука захлёстывает дурманящее, безумное, всепоглощающее цунами чувств. — А на что похоже, малыш Гук~и? — хрипит басом, с трудом сдерживая самого себя, чуть раскачиваясь на бёдрах. — Тэ, — говорит строго, — Развяжи меня, сладкий! Ну же, давай! Я обещаю помочь тебе, — Чонгук несдержанно вздыхает, зачарованно глядя на то, как соблазнительно омега двигает попкой, раскачиваясь на его бёдрах. Зверь вот-вот сорвётся с цепи, и никакие верёвки его не удержат. Мысленно предвкушает, как возьмёт омегу на этих простынях, как громкие стоны будут сотрясать стены дома. Ведёт взглядом по смуглой коже, полуобнажённой груди и подтянутому прессу, по вставшему красивому члену и перекатывающимся мышцам жилистых бёдер. — Ч-чёрт… Какой же ты сексуальный, Тэ… — не в силах сдержать слов, ошалело шепчет Чон. — Тссс, — игриво улыбаясь, спускается поцелуями обратно к животу альфы, — Довольно пиздеть, Чонгук. Я и так еле сдерживаюсь. Тэхён ведёт пальцами одной руки по мокрому торсу, чуть царапая кожу короткими ногтями, другой льёт из бутылки алкоголь прямо в пупок альфы. Плавно наклоняется, периодически глядя в глаза, слизывает жадно, собирая жидкость красными от крепости алкоголя губами. Омега сейчас похож на тигра, красивого, до безумия опасного. Убийственный медовый взгляд не сулит ничего хорошего Чонгуку. Он старательно вылизывает каждый сантиметр живота альфы, отставляя бутылку на пол. Тэ уже пьян только от одного табачного запаха этого мужчины, который душит, заволакивает всё пространство спальни своими агрессивными, доминирующими феромонами. Лучший аромат в жизни омеги, ни один альфа так никогда не пах, как Чонгук. Ему так жаль, что тот не омега. Но сейчас Тэхёну уже ничего не мешает трахнуть альфу. Тормоза сорваны. Шёлковая рубашка Тэхёна прилипает к влажным бёдрам, мнётся, то и дело съезжает с плеч, обнажая острые ключицы, из которых альфа был бы тоже не прочь испить виски. Вязкий аромат ликёра окутывает всё вокруг, перемешиваясь с крепким табачным. Он нервно и нетерпеливо сдирает с себя мешающуюся вещь. Оторвавшиеся пуговицы со звоном отскакивают от паркета. Альфа резко втягивает ртом воздух, дышит шумно, собственный каменный стояк потирается о живот. Обнажённый Тэ поцелуями поднимается выше, прижимаясь к горячему паху мужчины своим, наклоняется вперёд так, что оголённая грудь касается чонгуковой, задевая сосками чужие. Омега щекой трётся о ключицу и мурлычет в шею, ведя языком узоры по коже прямиком к ушку, облизывая серьги-кольца. Чонгук несдержанно рычит, когда губы Тэ целуют влажно лицо, а затем накрывают его собственные. Альфа смотрит на него, как дикое животное, впивается в чужой рот жадно и голодно, в ту же секунду позволяя длинному омежьему языку по-хозяйски проникнуть в рот. Омега словно голодный зверь, упивается добычей, стонет, потираясь волнообразными движениями о чужой член. Хотя властная подавляющая аура Чон Чонгука доминирует, заставляя омегу тихо поскуливать, он всё равно борется с самим собой, чтобы не отвязать мужчину и не позволить себя полностью подчинить. Вместо этого отрывается от пьянящих губ с горчащим привкусом табачного листа, встаёт, разведя ноги по бокам от мужчины и, грациозно прогнувшись в пояснице, достаёт смазку из прикроватной тумбочки. Альфа с горящими глазами наблюдает за действиями, изяществом мужа; за мышцами его рельефного, от постоянного мотокросса, мужественного тела. Ему не нравится, когда над ним доминируют, но если это Тэхён, который сейчас сядет на его член и будет по-блядски на нём приседать своей упругой задницей и поскуливать, Чонгук готов потерпеть даже онемение связанных рук. — Тэ… — улыбается, отвлекая занятого разогреванием смазки, омегу. — Рано радуешься, малыш. Это, — показывает на тюбик и мокрые длинные пальцы другой руки, — Не для меня, — дьявольски ухмыляется. — Тэ! — осознание от услышанного простреливает поясницу фантомной болью. — Чонгук? — омега наигранно удивляется, а затем хитро подмигивает и, быстро меняя позицию, поворачивается к ошарашенному испуганному альфе упругими ягодицами. — Сладкий, тебе же не жить после, просто не смей. Ха-ха! Это шутка, Тэ?! Не смей, сука! — но Тэхён не слушает, для начала медленно опускается горячим влажным ртом на внушительный, возбуждённый член альфы, срывая с губ того несдержанное шипение. Тэхён, делая жадные ритмичные движения ртом, опьянённый до безумия, водит руками по сексуальному телу альфы, забыв на время про свой план, пачкает в смазке его кожу. Очерчивает косые мышцы живота, ведёт по накачанным мясистым бёдрам, протискивая пальцы, хватается за упругие ягодицы, параллельно хаотично потирается пахом о чужую грудь. Он с хлюпающими звуками насаживается ртом на член Чонгука, всё глубже проталкивая головку в глотку. Тот напрягается, рычит от нереального удовольствия. — Вкусный… — стонет Тэ, чувствуя предэякулят на языке. Ощущает, как собственная смазка от сильного возбуждения вновь стекает из сокращающегося ануса к гладким яичкам. Он вылизывает член и сосёт так усердно, забыв обо всём, будто минет самое лучшее, что есть в этой жизни. — Тэх-хё-о-о-н… Тэ… Подвинься, сладость… Тэх-х-х-ён-н-на… — омеге больше не нужно повторять, он отодвигается, приставляя упругую попку к лицу альфы. — М-м… Когда язык мокрой дорожкой жадно мажет по стволу и мошонке, нетерпеливо двигаясь к подрагивающему анусу, Тэхён вновь чуть не посылает к чёрту свой первоначальный план. Резко вытащив член изо рта, он протяжно и громко стонет, сотрясая стены комнаты. Затем сильнее, нетерпеливее насаживается на рот Чонгука, чуть покачиваясь. Чувствует промежностью сорванное, возбуждённое, горячее дыхание альфы, как влажного отверстия касаются губы, а затем вход щекочет кончик языка, очерчивая окружность. Когда в растянутую дырочку скользит уже весь язык, Тэхён заканчивается, как омега. Не сдерживает громкие стоны, сильнее сжимает чужой член, хаотично надрачивая. Руками сырыми от лубриканта трогает и собственное напряжёние. Его выдержка взрывается фейерверками, когда Чонгук, прекратив фрикции, жадно втягивает края нежной кожи ануса, присасываясь губами и покусывая, вновь толкает сильный язык чертовски глубоко в скользкое жаркое отверстие. Тэхён, выкрикивая имя мужа, содрогаясь, обильно кончает на его живот. На миг пропавшим зрением старается на ощупь ориентироваться в пространстве. Сваливается рядом с Чонгуком на кровать, приходя в себя пытается отдышаться. — Ты развяжешь меня, — хриплый, бархатный голос вырывает Тэхёна из послеоргазменной неги, он размыкает тяжёлые веки и приподнявшись на локтях, смотрит на альфу. — Тц… Не так быстро, детка, я ещё не поиграл с тобой. — облизав пересохшие губы, немного неуклюже встаёт на колени, расслабленное тело ведёт на упругой кровати. Перекидывая ноги, устраивается между сильных бёдер альфы, чьи мышцы тела нетерпеливо сокращаются от возбуждения. Чонгук нервно сглатывает, когда видит, как в длинных пальцах омеги змеёй скользит нейлоновый шнур. — Тэхён, ты же не хочешь, — не договорив, Чон надрывно и испуганно стонет, ощущая силу, с которой узлы стягиваются на нежной коже. Тонкий шнур окольцовывает основание члена, сплетаясь замысловатыми переплетениями, пережав набухшие от возбуждения яички. Тэ откровенно любуется качественной работой, как и без того крупная розовая головка, наливается кровью, тонкие линии шнура впиваются в кожу, образуя замок, из которого этому несносному альфе не выбраться без посторонней помощи. И самое главное — не кончить, пока Тэхён не позволит этого сделать. — Не зря я провёл время на курсах по шибари, да, детка? — омега слегка шлепает по натянутой коже разбухших яиц Чона, а тот в ответ скулит и скалится, как дикий зверь, за что получает шлепок уже по истекающей головке, заставляя упругий член удариться о живот. Налив на ладонь очередную порцию смазки, омега растирает её между пальцами опускается к паху мужчины. Чонгук заворожённо смотрит. Единственное, о чём он может думать, одурманенный запахом, лишь то, как этот дерзкий омега сейчас вновь насаживается своим развратным ротиком на его перетянутый член. Тэхён ласкает и щекочет уретру, вылизывает языком основание, кончиком толкаясь внутрь. Создаёт вакуум щеками, когда погружает член полностью, а затем медленно отстраняется, повторяя все действия вновь. Чонгук хрипло стонет, настолько сильно гонясь за безумным желанием кончить в этот прекрасный рот, что не замечает приставленного, к плотно сжатому колечку ануса, среднего пальца. — Не-ет!!! О-ох… — Тэхён игнорирует крик. Длинный палец медленно, но методично входит в жаркое, узкое, анальное отверстие, спустя минуту безошибочно находя нужный угол для проникновения. — Вытащи, Тэ! Нет! — Нет? Хм… Твои скромные стоны говорят о том, что тебе нравится, малыш Гук~и, — чёрный, дрожащий и распахнутый в ужасе взгляд встречается с прищуренным золотистым. — Ну же, расслабься. — Да, детка. Мне нравится. А теперь вытащи и развяжи меня поскорее, позволь папочке о тебе позаботиться, — дрожащим голосом выпрашивает, чуть улыбаясь. — Врунишка, — опускается в нетерпении ртом на каменный стояк до основания, добавляя через несколько минут ещё один палец. Слышит, как альфа поскуливает от боли, продолжая зажиматься… — Детка, пожалуйста… — Чонгуку стыдно, он пытается уговорить омегу по-хорошему, не прибегая к угрозам. От Тэхёна можно ждать всё, что угодно. Упрашивает и умоляет по ощущениям целую вечность. А потом… Сам не понимает, как откровенный стон вырывается изо рта, как альфа прикусывает губу в наслаждении. Не подозревал, что массаж простаты может быть таким, отчасти приятным. Ему хочется от стыда провалиться сквозь землю, закрыться руками, чтобы омега не видел и капли удовольствия на его брутальном лице. — А папочка будет себя хорошо вести, если я вытащу пальчики? — У Тэхёна похабный голос, красивый взгляд с золотистыми отблесками на дне, и слишком блядский язык, вновь вытворяющий безумные вещи с членом. Он может управлять Чонгуком, используя один только такой томный взгляд, но никогда этого не делает, потому что не знает, насколько сильно альфа хочет его. В его силах перевернуть всё нутро Чонгука с ног на голову одним своим словом, одним жестом. Альфа напрочь теряется в ощущениях, краснея от развратных действий омеги. Тэхёна стало слишком много: на теле, внутри, в мыслях. Очередной стон, как очередное поражение. Чонгук собственноручно сдается в его плен. Омега упивается очевидными вздохами наслаждения альфы, как он мечтал вот так довести своего брутального сожителя до исступления, посмеяться над беспомощностью, упиваться его слабостью. Но сейчас, отчего-то, ему совсем не смешно. Тэхён хочет оказаться в нём не пальцами, а своим членом. Альфа рычит, не принимая обстоятельства, зверь мечется, не желая прогибаться, но длинные пальцы, проезжающие по простате, заставляют взвыть от удовольствия и смущения. Тэхён подаётся вплотную к желанному телу. Жаркие губы страстно кусают чонгукову шею, целуют соски, прикусывая и посасывая их. Нависает над альфой, ласкает, и рыком стонет от того, какой он вкусный под ним, чуть взмокший от пота, такой доступный, смущенный, весь его. Чонгука будоражит эта неистовая страсть, безумие, с которым Тэхён хочет его, растягивает, добавляя пальцы, поцелуями жаркими пожирает тело. Он тонет под омегой, более не чувствуя под собой кровати. — Поцелуй меня, — Тэхён хватает с силой альфу за шею, встречаясь оголодавшим взглядом с его чёрным, — соси мои губы и язык, — рычит, обдавая горячим дыханием, ускоряя пальцами движение внутри. Чонгук подчиняется, задыхается от сказанных слов, влюблённо глядя на то, как соблазнительно напрягаются скулы, как дрожат длинные ресницы. Тэхён не отнимает руки от сильной шеи, слегка сдавливая её, наблюдает как краснеет лицо. Чонгук переступает через гордость, робко принимаясь посасывать поочерёдно то нижнюю губу, то язык Тэхёна и стонать, громко, протяжно, чувствуя своей кожей чужую распалённую грудь, чувствуя пальцы в себе настойчиво растягивающие. Начинает тихо потираться и мычать от удовольствия, оставляя целенаправленно крупицы запаха Кима на себе. Чонгук рокочет, подаваясь вверх, сильнее вжимается в омегу при очередном резком давлении пальцев на простату, рвано втягивает воздух. До безумия хочется кончить, он больше не в силах сдерживаться. — Я сейчас, малыш Гуки… — шёпотом. Тэхён громко нетерпеливо выдыхает, зарываясь носом в волосы альфы, чтобы найти успокоение в его запахе хотя бы на мгновение. Затем, вытащив пальцы, омега уходит в ванную, оставляя на несколько минут растерянного Чонгука наедине со своими мыслями. — Развяжи меня, — горящий взгляд альфы, немного пришедшего в себя, пригвождает Тэхёна к месту, стоит тому вернуться в спальню. — Рано, — медовые глаза хищно сужаются при словах Чона, а вязкий солёно-сладкий запах начинает ощутимо горчить лаймом. — Я планирую тебя трахнуть, Чонгук. Не хочу, чтобы ты вдруг передумал. — Тэхён забирается на кровать, наклоняясь к лицу альфы. — Хочу слышать, как ты стонешь мне в глотку, пока я буду иметь тебя, как омежку! Чонгук скулит, зарываясь лицом во влажный от пота сгиб руки, чуть ли не плачет. Он с ума сходит от неопределённости в душе, одновременно испытывая стыд от мысли, что его сейчас трахнет омега, и новое, необузданное для него желание — почувствовать Тэхёна в себе. Задумавшись, охает от того, как кончик тэхёнова носа касается кожи икроножной мышцы, когда сильные руки омеги настойчиво раздвигают ноги Чонгука. — Не надо, Тэхён, я же альфа… Пожалуйста. — Колени предательски разъезжаются по скользкой простыне, казалось бы, против воли. — Не бойся, ты растянут, если тебе не понравится и через минут двадцать, то я прекращу, обещаю. — Чонгук жмурится, дёргаясь от щелчка тюбика с лубрикантом. Поймав робкий кивок на испуганном лице, Тэхён медленно проникает головкой в анус, рот альфы распахивается в беззвучном стоне. — Вот так, расслабься. Я буду осторожен. Ты бы видел себя, Гуки. Кажется, я влюбляюсь в тебя, детка. Чонгук протяжно и зло рокочет, всё ещё сопротивляясь всем существом. Больно, очень… Но от признаний, только сильнее расслабляется, позволяя члену скользить внутрь истекающего смазкой сфинктера. Тэхёново тяжёлое дыхание кажется единственным громким звуком в пропахшей сексом комнате. Чонгук сосредоточен лишь на омеге, не слыша медленных пошлых шлепков о собственные ягодицы, ловит ртом воздух и жмурит от боли слезящиеся глаза. — Такой хороший мальчик, мой сильный альфа, вот так, расслабься, скоро станет приятно. — Тэхён гладит напряжённые бёдра, рельефный торс, переходя к шее и груди, целует. Он неторопливо выходит и входит на всю длину, двигается как можно медленнее. Наклоняется, касаясь горящих румянцем щёк и рта, целует, вальяжно проникая мокрым языком. Чонгук не отталкивает, лижет сладкий язык в ответ, мычит от удовольствия. Чувствует, что боль постепенно отходит на второй план, сменяясь тягучим наслаждением, которое словно сладкая патока растекается по всему телу, воспламеняя вены. Казалось бы, альфа не должен так себя чувствовать под омегой, но та нежность, с которой Тэхён ласкает его, как бережно двигается, не оставляет равнодушным Чонгука. Он тает в его руках от стыда, от желания, от чувств. — Ты такой вкусный, Чонгук~а… Почему мы раньше этого не сделали? Теперь буду чувствовать ломку без тебя… — слова Тэхёна заставляют альфу посмотреть в медовые глаза, о чём сразу же жалеет, теряясь в них, в эмоциях, что как снежная лавина сваливаются на него. Чон задыхается без губ Тэхёна, от размеренных толчков тоже задыхается, от запаха лаймового ликёра, пропитавшего каждую клеточку тела. Волк внутри него рвёт когтями плоть, Тэхён чувствует это, развязывая верёвки на руках. Свобода. Слабый голос где-то на задворках сознания шепчет еле слышно Чонгуку, что ему нужно прекратить всё, что это противоречит природе, но он едва ли способен услышать. Жадно впиваясь в губы, ногами обвивает поясницу. Тэхён притягивает ближе, руками сминает кожу на плечах альфы, рыча от удовольствия. — О, Чонгук, — на секунду оторвавшись от губ, хрипло шепчет, спускаясь к шее, полной грудью вдыхая тяжёлый табачно-мускатный запах. — Больше не могу, слишком хорошо… Омега в нетерпении срывается на более быстрый темп, слыша, как Чонгук рычит от удовольствия. Тому с трудом удаётся держаться. Желание получить разрядку становится, как наваждение. Шумное дыхание альфы, закинувшего руки и сжавшего простынь над головой, говорит о том, какое колоссальное наслаждение он испытывает, вопреки преодолению себя и стыду. Мышцы его пресса напряжены и подрагивают при каждом проникновении члена. Он с трудом смотрит заплывшим взглядом на Тэхёна, который снимает шнуры, выпуская на волю перетянутое возбуждение и легко проводит пальцами по истекающему органу альфы. Омега сжимает упругие бёдра, размашистыми толчками с пошлыми шлепками входя по основание всё быстрее и быстрее. Блаженно смотрит на Чонгука, упиваясь смущением, видит, как тот горит желанием получить долгожданный оргазм. От громких стонов альфы, член Тэхёна пульсирует в узком жарком анусе. Прозрачная смазка стекает по его бёдрам. Омега чуть наклоняется, скользя по своей внутренней стороне бедра пальцами, собирая её. Затем под собственные протяжные стоны входит ими в себя, продолжая трахать альфу. После недолгой стимуляции, мокрыми от собственной влаги пальцами скользит по члену альфы, упиваясь тем, как он сходит с ума, как податливо его тело. Чонгук слишком мокрый везде, грудь краснеет от стыда, но даже этого Тэхёну кажется недостаточно. Он тянется, пропускает два ещё скользких от собственной смазки пальца в рот альфы. В порочности этому омеге нет равных. — Соси! Чонгук подчиняется, причмокивая и покачивающими движениями пропуская фаланги глубже. Чувствует вкус, как стыдно за то, насколько ему это сейчас нравится. С ума сходит, на сколько омега развратный, горячий и сладкий… Размазывая слюни по щеке, Тэхён этой же рукой хватает альфу за горло, неистово вбиваясь, с ума сходя от хриплых несдержанных стонов. Чонгук под ним дрожит, теряя попытку не падать в пропасть, он в шаге от того, чтобы кончить. Омега прикрывает глаза, выстанывая имя мужа, выгибается в спине, впиваясь ногтями в мощные бёдра, чувствует, как тяжесть внизу живота нарастает и скручивается змеем. Задыхаясь от нехватки кислорода, шумно кончает, не сбавляя темп, продолжает рвано толкаться в альфу, сбиваясь с налаженного ритма из-за накрывающих, как цунами, волн удовольствия. Чонгук обильно кончает следом с громким протяжным рычанием, заливая живот большим количеством спермы. Их шумное дыхание заполняет до остатка комнату пошлостью, вперемешку с запахом секса. Чонгук тянет омегу на себя, обнимая за плечи. Они оба всё ещё чувствительны, когда касаются грудью друг друга. — Тэ… — Тщщ… Тэхён целует распухшие губы, размазывая сперму альфы по его торсу и бокам, а затем облизывает указательный и большой, после снова возвращаясь к губам Чонгука, даря тому собственный вкус. Альфа смущённо улыбается, вплетая пальцы в волнистые волосы омеги. Ему хорошо, а о том, что они сделали, Чонгук подумает позже. Сейчас тут, лёжа с Тэхёном, он чувствует себя, как никогда счастливым. Его омега видится ему самым лучшим, самым сексуальным, диким и правильным…