Я посажу тебя на цепь и обучу командам

      Верёвка обжигала запястья и стягивала кисти рук так, что кровоснабжение было сильно нарушено. Пальцы, которые и без того были бледными, стали почти обескровленными. Мышцы задеревенели от нахождения в непривычном положении, а голова налилась тяжёлым свинцом. Её сознание оказалось слишком хрупким, чтобы быстро прийти в себя. Обрывки мыслей скакали в голове, как лошади по кругу ипподрома, никак не решаясь соединиться во что-либо единое целое. Хуже всего было то, что любая попытка пошевелиться вызывала боль. Вдруг сквозь серую дымку в сознании стала пробиваться картинка. Какой-то полуосвещённый зал, очень знакомый, но разум Уэнсдей никак не мог соотнести его с воспоминаниями. Наконец, в голове прояснилось, и зрение чётко сфокусировалось на том, что окружало Аддамс. Она была в склепе и смотрела на саркофаг Крэкстоуна. Это понимание чуть-чуть подбодрило Уэнсдей, хотя и добавило в ноющий разум ещё больше вопросов. В поле зрения вошёл расплывчатый силуэт, который слегка покачивался в такт её головы. Аддамс уже вполне понимала, что перед ней стоит враг, к которому она так упорно подкапывалась весь семестр. Проморгавшись, Уэнсдей вернула своему зрению ясность и маломальскую резкость. Девушка не вполне поверила своим глазам, когда увидела перед собой учительницу ботаники, Мэрилин Торнхилл. События последних нескольких часов как цунами обрушились на неё, озадачив Аддамс новыми вопросами. — Вы? — её хватило вымучить лишь одно слово. — Ну, здравствуй, Уэнсдей, — Торнхилл улыбнулась. От её слов голова заболела ещё больше, и Уэнсдей зажмурилась, пытаясь унять мигрень, сбивающую мысли. Когда Аддамс открыла глаза, то ничего вокруг не изменилось. Ничего не исчезло как страшный сон или виденье — голова всё так же болела, кровообращение до сих пор было нарушено, а улыбающаяся Мэрилин никуда не исчезла. Уэнсдей огляделась вокруг, до сих пор не понимая, почему она всё ещё жива. — Странно, что ты удивлена, ведь вы с Уимс почти докопались до истины, — задумчиво обронила женщина. — Ещё чуть-чуть и вы бы действительно всё поняли. — Мы докопались до истины — вы чёртова психопатка! — ядовито выплюнула Аддамс. — Не безумнее всего Невермора, — развела руками Торнхилл. — Что за странная идея собрать всех изгоев в одном месте? Но не могу не признать, что это очень удобно… Нанести удар по всем сразу и стереть грёбаный Невермор с лица земли! А ты мне в этом поможешь! — Ещё чего! — немедленно возразила Уэнсдей, резко дёргая руками и одновременно жмурясь от боли. — Уж не думаешь ли ты, что мне нужно твоё согласие? — Мэрилин усмехнулась и закатила глаза от наивности своей жертвы. — Поэтому я ещё жива… — вскользь заметила девушка. Теперь ей всё стало яснее. Женщина определённо ликовала, стоя перед связанной Аддамс, и не скрывала радости по одной ей известной причине. Конечно, сейчас Торнхилл чувствовала свою безнаказанность. Как дорого бы Уэнсдей дала сейчас за возможность освободиться и стереть эту радость с добродушного лица. Однако сейчас Аддамс была отведена лишь скромная роль наблюдателя, который очень скоро станет главным героем трагедии. — Именно. Похоже, что мозг у тебя включается только в крайних ситуациях, видимо, за недостатком инстинкта самосохранения… — с этими словами Мэрилин неприятно рассмеялась. — Видишь ли, твоё участие в этом ритуале предопределено давным-давно, когда твой мерзкий предок убил моего. И ладно бы просто убил, так ещё и проклял навечно, запечатав его дух и тело в этом самом гробу! Почему вам, Аддамсам, так нравится убивать хороших людей, которые не сделали ничего плохого?! Уэнсдей осенило, что речь идёт о Гуди, которая начала являться в видениях, стоило ей приехать в Джерико. А вот относительно того, что Крэкстоун был хорошим человеком, у Аддамс укрепились большие сомнения. Хорошие люди не устраивают геноцид изгоям за происхождение. — Когда Уимс рассказала мне о тебе, я всё сразу поняла… Оставалось подготовить всё необходимое и дождаться Кровавой луны. И, желательно, не дать тебе умереть за время моей подготовки… Я следила за тобой на ярмарке, особенно, когда поняла, что чокнутый телепат, собирается убить тебя, — широкая улыбка, играющая на губах Торнхилл, стала ещё более психопатичной. — Я же не могла допустить этого. — И тогда вы призвали Ксавье? Он всё это время был с вами заодно? Вы его пробудили? Вы его мастер? — забросала её вопросами Уэнсдей, для которой переложить ответственность на другого человека казалось лучшим решением всех проблем. — О, его появление было весьма приятной неожиданностью, — Мэрилин звонко рассмеялась, будто говорила о подарке на Рождество. — Только вот никчёмный изгой не справился даже с такой простой задачей. Роуэн всё ещё был жив, когда ты ушла с поляны, но я исправила это недоразумение. Карточный домик развеялся по ветру, оставляя лишь горькое послевкусие на языке. Аддамс опешила и часто заморгала, как если бы это помогло исправить ситуацию. Не допуская просчётов раньше, Уэнсдей начала ошибаться ещё тогда, на ярмарке: позволила эмоциям захлестнуть её с головой и умудрилась подумать, будто бы Ласлоу мёртв, и, решив, что все убийства дело рук Ксавье, засадила его за решетку. Собственная глупость отравляла сердце Аддамс, заставляя его напоминать о себе глухим нытьём. — Как-то раз я натолкнулась в лесу на монстра, который устало тащился к одной пещере, из которой потом вышел Ксавье. О! Это подало мне прекрасную идею. Найти информацию о хайдах было уже сложнее, но Уимс подсказала, где искать. Дневник Фолкнера оказался очень полезен, в нём была информация, как стать мастером для уже пробуждённого хайда, вот только методы там были весьма специфичные… — Торнхилл как-то криво усмехнулась. — У меня не было столько времени, а кровавая Луна приближалась. И чем ближе наступала сегодняшняя ночь, тем дальше ты была от разгадки. — А когда я закономерно подумала на Ксавье, вы решили убить его? Прямо там в офисе шерифа? — Уэнсдей припомнила сумбурное видение, которое настигло её во Флюгере. — Откуда ты…? — удивлённая Мэрилин явно была застигнута врасплох предположением девушки. — Впрочем, неважно. Прикинуться очень обеспокоенной учительницей перед охраной было несложно, но ты, как всегда, мешалась под ногами! Тебя было слышно ещё в коридоре, и я подумала, что рано раскрываться перед тобой. В любом случае, убить хайда я всегда успею. — Видимо, вы не в курсе, но Ксавье переводят туда, куда вы никогда не доберётесь! — тут же напомнила Уэнсдей, вдруг поймав себя на мысли, что её голос звучит вяло. — Но если за убийствами стояли вы, а не хайд, откуда на жертвах следы когтей? Мэрилин рассмеялась и отошла к саркофагу, высматривая что-то среди вещей, лежавших около него. Аддамс не знала, готова ли услышать объяснение главному доказательству, которое у неё было против Ксавье. Если же и оно окажется пустышкой, сфабрикованной Торнхилл, то Уэнсдей будет долго извиняться перед Торпом. При условии, конечно, что она выживет этой ночью. — Это моя гордость, — при этих словах женщина подняла что-то с пола. — По рисункам из дневника я примерно предположила их расположение и размер. Знаешь ли, лезвия от кос почти идеально подошли! А вот с креплениями пришлось повозиться… Аддамс повнимательнее посмотрела на оружие Мэрилин. Четыре серповидных лезвия, закрепленных на прочной рукояти, действительно напоминали размашистую лапу хайда. Что же… Теперь всё стало совсем ясным, как отблеск свеч в чистом металле. Торнхилл умело вела свою игру так, чтобы всех жертв можно было списать на монстра, учащегося в академии, а самой выйти из воды сухой. — Вы его подставили! — удивлённо осознала Уэнсдей. В ответ Мэрилин лишь рассмеялась. В голове Аддамс мельтешили и другие вопросы, но сформулировать их было так сложно, что удавалось не сразу. Уэнсдей чувствовала себя бодрее, когда играла в детектива, который ведёт допрос и полностью контролирует происходящее. Девушка цеплялась за ответы Мэрилин, как за эфемерную возможность всё понять и исправить. — Зачем вам нужны были органы? — неожиданно выпалила Аддамс. — Тело дряхлеет от времени, проведённого в гробу, — голос Торнхилл вдруг приобрёл грубые железные нотки. — Уверена, что тебе это прекрасно известно, ты же раскопала моего дорогого братца! За тупой болью, бившей по вискам в ритме скерцо, Уэнсдей не сразу поняла смысл слов, произнесённых Мэрилин. Для понимания явно не хватало контекста. Конечно, в Джерико она раскопала не так много могил, как в предыдущих местах жительства, поэтому на ум приходило лишь одно захоронение. Ведь не может же быть?.. — Вы… Тоже Гейтс? — с запозданием озвучила свою догадку Аддамс. — Зови меня Лорел, — сладко протянула она. — Лорел Гейтс, сестра Гарретта. Мы ведём свой род от самого Джозефа Крэкстоуна! Бум! Может, ещё как может быть так, что женщина, которую ещё вчера Уэнсдей знала как Мэрилин Торнхилл, совсем не та, за кого себя выдавала всё это время. От неожиданности Аддамс слов свистом выдохнула воздух, словно ей кто-то дал под дых. — Значит психопатичная тяга к убийствам это у вас семейное? — язвительно поставила диагноз Уэнсдей. — Не пробовали ходить к мисс Кинботт? — Он был пророком! — фанатично воскликнула Торнхилл. — Он защищал нормисов от изгоев! — Если вы так боретесь за права бедных нормисов, что же вы их так бесцеремонно убивали? — не понимающе переспросила девушка. — Почему убили мэра, который вообще академию не переваривал? — Он вместе с Уимс были намного ближе к истине, чем ты, моя дорогая, — с иронией в голосе усмехнулась женщина. — Мэр быстро понял, почему в старом особняке Гейтсов так часто горит свет. Ну, не могла же я позволить какому-то нормису испортить свой план мести? — Мести? Мести кому?! — озадаченная Уэнсдей задала главный вопрос. На который-то и ответ знать не хотела. — Тебе. Твоей семье. Всем грёбаным изгоям. Всё просто… — Лорел медленно покачала головой. — Сама же знаешь, что это блюдо, которое подают холодным. — Холодным, но не прогнившим и заплесневелым, как вас там, Лорел Гейтс! — фыркнула в ответ Аддамс. — Монстры встречаются и среди людей тоже и, кажется, это даже опаснее. Изгои осознают свою сущность, а вы нет! Серьёзно собираетесь убить всех изгоев с помощью банки с пальцем бездомного? Я даже останусь посмотреть, как рухнут ваши надежды! Несмотря на грубость девушки, Гейтс рассмеялась её словам. Конечно, у Аддамс не было выбора, ведь она была прикована цепями к потолку склепа. — Конечно, останешься, зря я, что ли терпела твои выходки весь семестр? Ты постоянно мне мешала! Путалась под ногами и лезла туда, куда не нужно! — вспыльчиво начала Лорел. — А это твоё расследование… Боже, какой же ты была глупой! Тут Уэнсдей была даже согласна, но прозвучавшие из уст этой психички слова больно резанули по самолюбию. Девушка вновь нахмурилась, явно не собираясь отвечать на очередной выпад в свою сторону. Она не глупая, чтобы вестись на такие простые провокации. — Расстроилась? — Гейтс вновь надела маску участия, которой так отменно пускала пыль в глаза всем вокруг. — Вот, что бывает, когда привязываешься к людям. Слова женщины эхом отдались по склепу, отражаясь от вековых стен и врезаясь в голову Аддамс. Как ни крути друзья и знакомые пострадали больше неё: начиная с чудом выжившего Вещи, до смерти напуганной происходящим вокруг Энид и едва выжившей директрисой, и, заканчивая Ксавье, который по её милости сейчас сидел в цепях только за своё происхождение. Неясное чувство жгло под рёбрами, сбивая мысли Уэнсдей в кучу и заставляя живот скрутиться от неприятного чувства и засевшего внутри ощущения скорой смерти. Происходящее вдруг показалось ей полной нелепицей, чем-то вроде череды безумных совпадений. — Думаешь о том, что больше никогда не сможешь сделать в жизни? — участливо осведомилась Лорел. Волна гнева и ненависти захлестнула сознание: никто не имеет права так с ней обращаться. Чтобы привести себя в чувство, Аддамс прикрыла глаза. И тут же заметила, что веки у неё дрожат. Ну уж нет, она так просто не сдастся. — Нет, — Уэнсдей горделиво выпрямилась, насколько позволяли кандалы, воздетые к потолку. — Представляю, как освобожусь и закопаю вас живьём. — Уэ-э-энсдей, — с неприятными интонациями протянула Гейтс. — Ты слишком самонадеянна для той, что не доживёт до рассвета. — Я как будто в дешёвом фильме про похищение, — девушка закатила глаза, но, заметив на себе вопросительный взгляд Лорел, объяснила. — Знаете, почему в них похитителя всегда ловят с поличным? Потому что он, чересчур упиваясь собственным величием, пускается в объяснения своего чокнутого плана вместо того, чтобы убить жертву и как следует замести следы. — Оу, это должно было меня испугать? — притворно изумилась женщина, хлопая глазами как невинная овечка. — Правда в том, что нельзя тянуть время, когда знаешь, что жертве могут помочь. А кто поможет тебе, Уэнсдей? Уимс, может быть шериф, президент соединённых штатов Америки или сам Господь? Аддамс хмуро проигнорировала этот выпад, потому что знала, что сложно придумать более безвыходную ситуацию, чем та в которой она оказалась. А самое ужасное было то, что в Уэнсдей не было ни капли желания бороться за собственную жизнь. Казалось, все силы просто покинули её, и во всём этом было что-то странное, жуткое, вызывающее панику. Если б это было возможно, Аддамс бы попыталась убежать, помешать обезумевшей женщине, поджечь её рыжие волосы любой из стоящих на полу свечкой, стереть довольное выражение лица об каменный пол склепа… Вот только это всё можно было бы сделать, если бы у Уэнсдей была хоть какая-нибудь свобода действий… Наверное, так и сходят с ума. Оставалось надеяться только на примерное понимание происходящего и полное отсутствие страха. По правде говоря, испуг уже вовсю блуждал под кожей Аддамс, циркулируя по венам и артериям вместо крови.       Время тянулось медленно, но до назначенного пророчеством времени оставалось совсем немного, когда Гейтс начала суетиться. Уэнсдей с интересом наблюдала за приготовлениями. На полу по периметру гроба стояли банки с органами, как самое яркое напоминание провала Аддамс. Заявись сейчас сюда шериф, быть может всё бы пошло совсем по другому пути. Но Уэнсдей знала, что Галпин-старший сейчас вёз невиновного Ксавье в тюрьму штата и никак не мог оказаться на острове Ворона. Вот только приготовления Лорел очень скоро стали напоминать Аддамс нечто вполне конкретное. Это было почти ностальгическое воспоминание из детства, когда они с Пагсли играли на родовом кладбище в «Воскреси своего любимого подлого родственника». Обычно, у них ничего не получалось, и родители звали их к ужину… — Мёртвых не воскресить! — напоминая о себе, цокнула Уэнсдей. — Поверьте, я очень старалась. — Если бы ты знала историю предков также хорошо, как я своих… — многозначительно бросила Гейтс и подняла толстенный, старинный фолиант. — Гуди Аддамс была другого мнения о воскрешении мёртвых. Страх резанул по сердцу, когда девушка поняла, что это была за книга. При таком раскладе у чокнутой Лорел были все шансы на победу. — Книга теней?! — Аддамс была действительно сильно удивлена такому повороту. — Не знаю, откуда она у вас, но я не буду помогать разбираться в заклинаниях! — О, с этим мне твоя помощь и не нужна, — отмахнулась Гейтс. — Я давно уже изучила её. — Тогда зачем нужна я? — не выдержав, спросила Уэнсдей. — Уэнсдей, ты ключ! — Лорел объясняла словно маленькому ребёнку. — Гуди запечатала саркофаг Крэкстоуна с помощью кровного замка, открыть который может лишь её прямой потомок. Живой потомок. В подтверждение своих слов женщина подошла к Аддамс, на ходу кидая мимолётный взгляд на потолочную дыру, в которой виднелась красноватая Луна. За цепь кандалов, раздражавших кожу, Гейтс подтащила упирающуюся девушку к саркофагу. Уэнсдей прекрасно знала, что такое кровавый замóк и как он снимается, так что ситуация ей не очень-то нравилась. Кому вообще могло понравиться приравнивание к безликой вещи, пускай и точное. Аддамс знала, что она жива, пока Лорел нужно распечатать саркофаг. И всё равно упиралась, пытаясь брыкаться ногами, раз уж руки были ограничены в подвижности. Несмотря на все старания Уэнсдей, Гейтс по-прежнему была сильнее, а потому смогла схватить девушку за кисть и, быстро сделав надрез по ладони, прижать к барельефу на гробу. Аддамс охнула от боли, ощущая на месте пореза горячее жжение. Руку, как прибитую гвоздями, никак нельзя было оторвать, сколько бы Уэнсдей не пыталась. Наконец, замóк, напитавшись достаточным количеством крови Аддамс, сам отторгнул её руку, и сама девушка по инерции отклонилась от гроба. Лорел выглядела донельзя довольной, оттаскивая Уэнсдей к ближайшей колонне, чтоб та не мешала ритуалу. Женщина начала читать заклинание, а Аддамс посмотрела на собственную ладонь, которая была окрашена в багрово-красный из-за широкой царапины, растянувшейся по центральной линии. В планах Уэнсдей не было ничего о капитуляции, тем более, когда руки её были развязаны, хотя бы в фигуральном смысле. Да, цепи ещё плотно смыкали запястья металлическим холодом, но какая-то никакая свобода движений появилась. Аддамс тут же потянулась к ботинку, где у неё всегда было припасено складное лезвие. Оставалось лишь чуть-чуть покопаться острием в механизме замка довольно старых оков. Уэнсдей старалась не обращать внимания на творившийся вокруг хаос: оглушающей громкости гром не смолкал, руны на полу в пьедестале у гроба угрожающе зардели, банки с замоченными в формалине органами подсветились голубоватым. А возникшая буквально из ниоткуда молния соединила все части этого пазла… Пока, наконец, из гроба не повалил тёмный пар, собирающийся в густые клубы. Пилигрим восстал из своего саркофага, словно после одной ночи сна, а не сотен лет смерти. От его вида у Аддамс всё внутри похолодело, несмотря на жар вокруг. — Я твоей крови, я вызвала тебя, чтобы раз и навсегда истребить изгоев! — горячечно начала Гейтс. Джозеф протянул ей руку, и Лорел немедленно приложилась губами к серебряному перстню. Безумие вокруг достигало своего апогея, но к счастью, замок на кандалах Уэнсдей легонько щёлкнул, открываясь. — Моя месть будет быстра и праведна, — удовлетворённо отозвался Крэкстоун. — Как и моя! — подала голос Аддамс. Цепи со звоном упали на каменный пол, добавляя происходящему драматизма. Свобода ещё никогда не звучала так громко. Сердце сделало кульбит по потяжелевшей грудной клетке, но Уэнсдей всё же удалось встать на ноги. Пилигрим обернулся на девушку, и на его землистом лице отразилось негодование вперемешку с удивлением. Аддамс было всё равно на его эмоции, кровь закипала от решимости — она сделала шаг навстречу врагу, сжимая в ладони рукоятку лезвия… И с удивлением почувствовала, что не может сделать ни шагу, более того вообще пошевелиться после одного-единственного взмаха посохом. Воздух вокруг Уэнсдей пошёл рябью, словно она шагнула в чьё-то силовое поле. — Гуди Аддамс! Ты всё ещё преследуешь меня! — с отвращением в голосе сказал Джозеф, подойдя ближе. — Тебя ждёт та же участь, на которую ты обрекла меня! Аддамс бы хватило одного движения, чтобы пустить в ход лезвие и вернуть Крэкстоуна туда, откуда он пришёл. Но она просто не могла, словно была не живым человеком вовсе, а манекеном с заржавевшими шарнирами. Пилигрим, достав кинжал из-под полы плаща, нанёс Уэнсдей удар сокрушительной силы. Нож плавно вонзился в плоть, не встречая сопротивления, словно входил в нагретое сливочное масло. Боль резко пронзила её бок, заставив Аддамс громко воскликнуть. — Гори теперь адским пламенем вечно! Где тебе самое место! — с этими словами Джозеф повернул лезвие в ране. Неприятный чавкающий звук затмил все остальные, а боль была такой нестерпимой, что в глазах на долю секунды потемнело. Тяжело дыша, Уэнсдей с ненавистью уставилась на Крэкстоуна, чувствуя, что теряет ощущение реальности. Когда пилигрим отпустил рукоять кинжала, Аддамс рефлекторно вцепилась в неё двумя руками. Вся былая решимость сгорела в один момент. В момент, когда в свете факелов на стенах блеснула сталь, возникшая в руках пилигрима и остававшаяся сейчас под сердцем Уэнсдей. Ватное сознание отказывалось принимать происходящее за настоящую монету. Нечто подобное, наверное, испытывает умирающий, совершая нечаянный рывок, а затем нелепо валясь лицом вниз. Аддамс неуверенно качнулась на ногах и рухнула на пол, ощущая, как болезненный жар распространялся по телу. Склеп перед её глазами закачался и поплыл, словно ярмарочная карусель…       Какая-то часть Уэнсдей знала, что видение собственной смерти будет невозможно предотвратить, поэтому такой конец был даже закономерен. Она знала, что сейчас нельзя вытаскивать нож, потому что он затыкает колотую рану, не позволяя драгоценной крови выливаться. Но и сил что-либо предпринять у Аддамс не было. Единственное, что могла предпринять девушка, это помолиться, хотя это было несколько не в её стиле. На войне ведь все средства хороши. Уэнсдей мысленно обращалась к предкам. Она не знала, как долго уже лежит здесь, то просыпаясь, то обратно проваливаясь в бред. Одежда бесповоротно пропиталась кровью, как и бледные ладони. Что же, наверное, сейчас Уэнсдей выглядела даже живее чем обычно, несмотря на то, что жизнь утекала из неё. Свечи давно погасли, поэтому Аддамс было тяжело предположить, сколько времени прошло с момента ухода Джозефа и Лорел. Может минуты, может часы или сутки. — Уэнсдей! — донеслось отчётливое. Девушке показалось, что предсмертная агония стала ещё ближе, раз уж она слышит голоса. Тело, потерявшее изрядное количество крови, едва ли слушалось, поэтому Уэнсдей пришлось применить недюжинные усилия, чтобы повернуть голову к источнику звука. Что и требовалось доказать, она умерла! Иначе как можно было объяснить, что к ней склонилась Гуди Аддамс? — Ты тут… Чтобы отвести на ту сторону? — сбивчиво пробормотала Аддамс. — Нет времени на шутки, — тут же осекла предок. — Крэкстоуна надо поразить в его чёрное сердце, прямо туда и никуда больше. Только так можно победить его навсегда! — С эфемерностью приходит слепота? — Уэнсдей сделала не особо удачную попытку сыронизировать. — Я умираю! — Твой кулон — это могущественный магический талисман! — терпеливо объясняла Гуди. — Кроме вызова видений он может быть проводником для вызова духов. Это позволит мне пройти в твоё тело и исцелить тебя. Со стоном девушка потянулась к своему медальону, вытаскивая его из-под ворота. Вместе с пальцами Аддамс дрожала и подвеска, зажатая между ними. Вряд ли её мать предвидела такой исход учёбы своей дочери, но в любом случае сейчас Уэнсдей была кошмарно благодарна. Она подняла взгляд на Гуди. — Как только я это сделаю, ты меня больше не увидишь… — спокойным тоном сделала оговорку призрак. — Есть, что спросить напоследок? — Какого чёрта ты ждёшь? Гуди улыбнулась, словно узнала в решимости потомка что-то своё, и кивнула. Аддамс хотелось, чтобы её показная храбрость хоть чуть-чуть переросла в настоящую и подпитала бы уходящие силы. Предок с силой дёрнула кинжал на себя и тут же прижала к ране руку, ладонь которой загорелась тёплым светом. Возникшие ощущения Уэнсдей не могла точно описать, даже имея внушительный словарный запас, это было что-то из разряда непостижимого. Гуди исчезла, и Аддамс рвано задышала, как тонущий человек, которого вытащили из воды. Состояние и в правду стало намного лучше, порез на ладони затянулся буквально на её глазах, а затылок, донимавший пульсирующей болью, больше не беспокоил. По телу разлилась небывалая сила, которой Уэнсдей не чувствовала уже давно. Не теряя времени, Аддамс тут же поднялась и поспешила к выходу из склепа. Боли Уэнсдей не ощущала совсем, хотя в её теле действительно что-то неприятно побаливало.       Пока Аддамс бежала обратно в академию, в голове её крутились слова Гуди, что пронзить Крэкстоуна необходимо в самое сердце. Нужно было достать какое-то оружие, но Уэнсдей пока не понимала какое именно. Её складное лезвие было слишком коротким, как и ножи из верхнего ящика стола, а фехтовальные шпаги едва ли могли сделать лёгкий порез по коже. Нужно было что-то ещё… Очень кстати Аддамс вспомнила о длинном мече, лежавшем на всеобщем обозрении на втором этаже академии. Это было то, что нужно.       Внутренний двор Невермора вовсю полыхал пламенем, и Уэнсдей чувствовала, что пилигрим и Лорел Гейтс были не последними участниками этой огненной феерии. Аддамс не стала соваться в четырёхугольный двор безоружной, а потому она старалась максимально незаметно добраться до второго этажа, чтобы заполучить оружие. Длинный меч с лёгкой рукояткой удобно лёг в ладонь, и Уэнсдей несколько раз взмахнула клинком, проверяя манёвренность перед битвой. Руки и мозг, привыкшие к фехтовальным приёмам со шпагой, не сразу привыкли к новому орудию, но времени для тренировок у Аддамс не было. Выбежав в четырёхугольный двор, девушка тут же заметила Крэкстоуна, уже замахнувшегося своим магическим посохом на кого-то из студентов. К счастью, скрытно подбираться Уэнсдей ещё не разучилась. — Ну, здравствуй, пилигрим! — голос её прозвучал как никогда железно. Джозеф моментально обернулся на знакомый голос. Он не мог не обернуться на интонации, преследовавшие его сотни лет. — Как ты ещё жива? Я проткнул твоё жалкое сердце насквозь! — взревел Крэкстоун. — Спасибо, мне уже лучше, — ядовито парировала Аддамс. — И к сведению, моё сердце выше, тупой ты кусок разлагающейся гнили! Пилигрим такого унижения не потерпел и сделал резкий выпад, взмахивая посохом. Уэнсдей резко отклонилась в сторону, ответно парируя ударом меча по древку. Металл лезвия с едва слышимым скрежетом упёрся в дерево без шансов его разрубить. Крэкстоун упрямо надвигался на Аддамс, своим посохом оттесняя и не давая девушке шансов для маневра. Уэнсдей понимала, что нужно что-то делать, иначе рано или поздно она просто упрется в стену. Делая широкий шаг в сторону, Аддамс попыталась выбить из рук Джозефа посох, но его резкий поворот в её сторону всё испортил. Уэнсдей сделала шаг назад, одновременно и отклоняясь от удара пилигрима, и пытаясь защититься мечом. В момент, когда меч коснулся ярко-зелёного набалдашника, оружие Аддамс просто разлетелось на острые кусочки. Попятившись назад, Уэнсдей стала лихорадочно соображать, что делать дальше. Пока единственным вариантом было отступление, чем Аддамс и занималась, методично делая шаг назад на каждый шаг вперёд от Крэкстоуна. В голове её бешено крутились мысли, и, потерявшись в собственной задумчивости, запнулась на ровном месте, падая назад. Джозеф над ней кривил неприятную улыбку, от которой леденела кровь. Посох вновь зазеленел, погружая воздух в упругий эфир, которым прижимал девушку к земле. Второй раз за эту ночь пилигрим хотел убить Аддамс, но сейчас у него явно были все шансы довести начатое до конца. Уэнсдей вновь смотрела в лицо смерти, но на сей раз не отводила глаз. Крэкстоун взмахнул светящимся посохом над лицом Аддамс, собираясь изгнать её в ад. Так едва переступив порог шестнадцатилетия, Уэнсдей Аддамс умерла в поединке со злобным пилигримом. Умерла бы, если бы не одно «но». Джозеф неожиданно отлетел в сторону, а магия его посоха перестала влиять на Уэнсдей. Тяжело дыша, девушка выпрямилась и увидела перед собой хайда во всей его зловещей величине. Он только что опять её спас?! Ксавье Торп в своём животном облике снова спас её от неминуемой гибели. Аддамс не знала, как ей реагировать на этот факт, а уж тем более на появление Ксавье. Знакомые ореховые глаза, разве что увеличенные в размере, смотрели на Уэнсдей, которая ещё не до конца осознала, что случилось. Времени на раздумья не было от слова совсем, девушка рванулась за острым осколком меча, точно не зная, от кого именно она собралась обороняться. Пропитанный своей ненавистью Крэкстоун поднялся с земли, тут же привлекая на себя внимание хайда. Зверь немедленно подскочил к пилигриму, собираясь вновь ударить, но тут замер, а воздух вокруг него пошёл рябью. Набалдашник посоха пилигрима ярко светился зелёным, и Джозеф резко рванул посох. Хайд, как привязанная к нему на невидимые нити марионетка, резко отлетел в колонну. Под весом монстра и от переданного импульса мрамор рассыпался, накрывая хайда россыпью обломков. Уэнсдей не ждала больше ни секунды и, стремительно сокращая расстояние, тут же оказалась перед Крэкстоуном. Его надо поразить в чёрное сердце, прямо туда и никуда больше. Осколок, бывший некогда мечом, устремилась ровно в то место, где у пилигрима должно было быть сердце. Джозеф недоумённо распахнул свои глаза, оторопело глядя в глаза Аддамс. Губы Уэнсдей тронула ядовитая усмешка, и девушка, копируя жест Крэкстоуна, когда он пытался убить её в склепе, провернула остриё в его груди. Этого Аддамс показалось недостаточным, так что она резким вытащила обломок меча и с нескрываемым любопытством смотрела в сквозную дыру в теле Джозефа. Там, где у всех людей билось сердце, у Крэкстоуна сияла огромная дыра, начавшая пламенеть по краю. Что же, учитывая поступки в прошлой его жизни, это было не удивительно. Высокий силуэт пилигрима в мгновение ока стал сгустком пепла, а уже в следующее разлетелся. Джозеф Крэкстоун был повержен и отправлен к праотцам теперь точно навсегда. Уэнсдей тяжело вздохнула, проводя рукой по лбу и вместе с этим размазывая по нему кровь. Дерево в центре четырёхугольного двора тлело, покрывшись угольной корочкой. Аддамс обернулась, глядя за своё плечо на обрушившиеся колонны. Монстра под большими обломками уже не было…