***
Шигараки не был тяжёлым, но его бормотания в нетрезвом полудрёме и недовольные взмахи руками напрягали и мешали Даби. Нести его было сродни нести капризного Шоту, когда тому было около пяти или шести лет. Даже вес… не особо отличался. Жуткое наблюдение, о котором хотелось бы поскорее забыть. — Я не хочу, — продолжал бурчать, пока Даби пытался ухватить его покрепче за руку, перекинутую через шею. Ладонь непроизвольно сжалась на тонкой талии, прижала к себе, потому что он не хотел, чтобы Томура свалился на пол. Не хватало ещё потом отчитываться перед Курогири за его синяки. Впервые в жизни второй этаж над баром казался слишком длинным и запутанным. Шигараки отчего-то стих, повис тряпичной куклой на Даби, пока тот в тихую ненавидел Курогири за порученную просьбу без возможности отказа, потому что, если бы выбор был, он бы сейчас уже сидел в своей комнате или продолжал за стойкой бара, допивая какую-нибудь очередную безвкусицу. К слову, комната Томуры была одной из самых маленьких на этаже. Он долгое время противился её уж слишком незначительным габаритам и злился в первую очередь на Курогири, но в их споре никто из членов лиги не торопился выбирать сторону Шигараки, потому что каждый знал, что независимо от размеров обители, Томура заставил бы её ненужным хламом и мусором. «Зачем убираться, если достаточно одного касания, чтобы всё исчезло?» Пускай это было его жизненным кредо, но Шигараки ему не следовал, и Даби пришлось убедиться в этом на собственной бессовестной шкуре, зайдя в комнату и споткнувшись о полупустую банку энергетика у порога. Всё помещение действительно было завалено мусором. Кучи хлама с упаковками от вредной еды, банки из жести, использованные салфетки, одежда, как поношенная, так и чистая, и даже грязная обувь. Абсолютное отсутствие порядка. — Что за… — он даже не знал, куда поставить ногу, — …свинарник. — Нет же, — продолжал бормотать, пиная Даби по ногам, — это всё важно. Каждая вещь. — О чём ещё мне расскажешь? — недовольно повёл носом, пробираясь через мусор и укладывая Шигараки на кровать. На миг ладони Томуры, обтянутые прочными перчатками, сомкнулись, мимолётно сжались настолько сильно, что Даби нервно сглотнул, но они также быстро и разжались. Шигараки послушно лёг на постель, утыкаясь носом в изгиб локтя и шумно выдыхая. — Тяжело дышать. Здесь душно, — шептал он, обращаясь к пустоте. Ему не повезло говорить с ней в присутствие Даби. Он оглядел весь хаос, сотворённый в комнате, осознал, насколько трагичны масштабы и отошёл от кровати к окну, после распахнув плотные шторы и открыв деревянные ставни. Свежий воздух отрезвлял мысли, унося запах мусора прочь. Он облокотился на подоконник, осматривая пустующую улочку и выискивая взглядом прохожих и будущих нежелательных зевак. Грудь Томуры вздымалась и опускалась. Он всё ещё закрывал лицо и не обращал внимания ни на что, и очень зря, потому что упустил тот момент, когда весь хлам в комнате охватило горячим, синим пламенем. Шигараки резко поднялся, не веря в существование трагедии и мысленно умоляя, чтобы всё это оказалось пьяными бреднями, но большая часть огня стихла, остался лишь пепел, ворошимый слабым ветром из открытого окна, на скрипучем полу. — Какого чёрта ты творишь… — он хотел кричать, злился и не знал, куда себя деть, но разум застилала тонкая, нетрезвая пелена, эмоциям прорваться через которую было невозможно, уж слишком эластичной она была. — Избавляюсь от мусора… но всё никак не пойму, отчего в комнате одновременно пахнет гнилью и чистотой? — Томура не ответил. Снова беспокойно скрыл лицо, что-то недовольно мыча под нос. Даби закрыл ставни, занавесил их, и спальню вновь охватила темнота. Мрак, привычный и уже полюбившийся Шигараки, — значит, близится течка? Ещё при вступлении в лигу все её члены были обязаны сказать о своём вторичном поле, так что Даби знал. Всё знал. Но ему было до лампочки, ровно, как и остальным. Альфа? Хорошо. Бета? Отлично. Омега? Не имеет значения. И как же странно и до жути глупо было осознавать, что злодеи принимали всех, не взирая на пол, а геройское общество нуждалось только в альфах. Проект по введению омег был принят только в этом году. Глупцам из А класса просто повезло оказаться первыми подопытными в нём. — Иди уже, — сонно проговорил Шигараки, наконец, засыпая.***
Даби не следил за окружающей обстановкой, но его собственная комната всегда была убрана. Скорее, это привычка из глубокого детства, когда отец показывал наглядно, почему так важно убираться. Он до сих пор скалился, когда понимал, что никогда более не сможет жить в полнейшем беспорядке, только если не соберётся окончательно сойти с ума. — Жуть какая, — разевая рот, констатировала Тога, осматривая обитель. Даби её не звал. Она появилась также неожиданно, как и странный запах вместе с ней. Кислая вишня. Во рту аж терпко стало. Он восседал в кресле возле кровати, в руках держа странную малоформатную книжку в чёрном, мягком переплёте. Ляссе спадала на обожжённую руку, а взгляд был направлен на помятые, жёлтые страницы. Не то чтобы Химико было интересно, что же такое странное и загадочное Даби почитывал холодными вечерами, но всё же было. Почти. Она плюхнулась на его кровать, про себя резко подмечая её твёрдость и мысленно жалея о таком резком прыжке. Потирая ушибленный бок, ещё раз оглядела чистую комнату, даже немного завидуя такому идеальному порядку. От кого, от кого, а вот от Даби она такого не ожидала. — Зачем пришла? — не отрывался от чтения или просмотра содержимого, подставляя руку под подбородок для удобства и незаметно прикрывая нос. — Да так, — игриво произнесла она, укладывая одну ногу на другую, — мне тут птичка нашептала… — Начинается, — тяжело вздохнул, недовольно прикрывая веки и хмурясь так, будто бы уже услышал от неё что-то неприятное, — какие сплетни на этот раз ты собралась разнести по нашему уж очень небольшому коллективу? — Ну почему же сразу сплетни, — хихикнула, довольно скалясь и облокачиваясь спиной о стену, — недавно я вернулась с задания. Необычного, так скажем. И знаешь, что? Старательно подготовив великолепный отчет, — она и сама прекрасно понимала, что отчёт был ужасным и её в очередной раз заставили бы его переделывать, впрочем, как и всегда, — я уже собиралась отдать его Шигараки, но, о ужас, оказывается, он со вчерашнего дня не выходил из комнаты. И всё бы ничего, но… — решила потянуть интригу, щурясь и наблюдая за реакцией Даби. — Но? — на выдохе произнёс он, уже не различая текста на страницах. — Но Курогири очень и очень зол из-за этого… вернее зол на то, что Шигараки-кун так и не показался. Он переживает за него, знает, что по каким-то там причинам ему нелегко, но хочет, чтобы он справился со всем сам и вернулся к работе без его помощи. Если этого не произойдёт как можно скорее, знаешь, куда в первую очередь Курогири направит свою злость? На того, кто видел Шигараки-куна в последний раз, — и тут она поднялась, лукаво улыбнувшись. Тоненькие, женские пальцы дотронулись до обугленной кожи, такой одновременно сухой и мерзкой, провели по страшным ожогам и поползли к ладони. Она наклонилась к его лицу, заглядывая в помутневшие, бесчувственные глаза. — Что ты хочешь этим сказать? — он стойко держался перед её кислым запахом, ни одной морщинкой на лице не показывая, насколько это было неприятно. Даби никогда не любил вишню. Её любил Шото. — Я хочу получить свою плату за информацию, — не стояла ли она слишком близко к нему? Не нарушала ли границы? Она никогда не соблюдала рамки приличия, но неужели не чувствовала, что сейчас играла с огнём? Нет, с адским пламенем. И Даби бы не тронуло, если бы прямо сейчас он превратил её хрупкие косточки в горстки пепла. Сухого, тёплого пепла. — Не слишком ли многого ты хочешь? — непроизвольно выдыхал ей в губы, бледные, но пухлые. Она не сводила с него взгляда, касалась напряжённых пальцев, словно языков пламени, и получала удовольствие, играя с ними и обжигая собственные руки. — Очень многого, — ухмыльнулась, чмокнула его в губы и резко отстранилась, довольная своей шалостью убегая из комнаты, — я же не серьёзно! Только не сердись! — крикнула напоследок, плотно захлопывая за собой дверь. Неприятный запах не ушёл с ней. Он осел на полу, раздражая Даби и щекоча его ноздри. Он неподвижно сидел в своём ободранном кресле, сжимая ладонью тлевший блокнот. Он дымился, страницы слипались меж собой, поглощённые пламенем, а их содержание уже не было так важно. Его бы всё равно ждала эта участь, она всего лишь пришла быстрее, нежели чем Даби успел дочитать записи одного из павших от его рук героев. Смельчак всего лишь один раз противостоял им, а уже настрочил на целую книгу. Как же звали того профессионального героя? Губы жгло. Он поднялся, сбрасывая книгу на пол и покидая спальню.***
Застать Томуру, сидящего возле кровати на холодном полу и прижимающего колени к груди, он не ожидал. До того, как распахнуть дверь его спальни, Даби мысленно ставил на то, что сейчас у него должен был быть разгар течки, но это точно походило на что-то иное. Простая человеческая лень? Без спроса сел рядом с ним, всё ещё раздражённый произошедшим недавно. — Курогири отправит меня на Аляску, — пока Шигараки утыкался носом в колени, обречённо проговаривал Даби, запрокидывая голову, зачёсывая волосы и устремляя взгляд куда-то вдаль. — У него нет такой точки выхода, — спокойно и почти хладнокровно отвечал Томура, даже не шевельнувшись, когда Даби приземлился рядом. — Откуда тебе знать, — прискорбно. Всё было очень прискорбно, и он не знал, куда себя деть. — Я знаю о всех его точках входа и выхода… это он тебя позвал? — Нет, но он явно не отплатит мне добром, если ты продолжишь валять дурака, — размял шею всё ещё тёплой рукой и смиренно прикрыл веки, восстанавливая отчего-то сбившееся дыхание. Тога не покидала разум. Чёртова Тога. Была бы его воля, он бы завалил её работой и не дал бы лишний раз вздохнуть. Он бы сделал всё, чтобы она пожалела об этой глупой шутке, сейчас его так всполошившей. — Ты всё сжёг, — его голос просел, постепенно на Даби снизошло озарение. — Только не начинай затирать про то, что весь тот хлам действительно был тебе нужен, — ох, он раздражался всё сильнее и сильнее. Вот-вот, и вулкан «Даби» мог не выдержать и взорваться. — Он… — ему и ответить было нечего. «Хлам» создавал необходимый для Шигараки баланс, но теперь без него всё шаталось и еле держалось на тоненьких ниточках. Случайно заденьте его, и всё полетело бы к чертям, — от тебя пахнет Тогой. — Ненавижу вишню. — О таких как она говорят… — он, наконец, приподнял голову, обращая взгляд на противоположную пустую стену, — человека слишком много. — Твой запах не такой яркий, а сейчас смешивается с комнатой. Это… какие-то средства для чистки. Странно, что не цветы или ягоды, — краем глаза наблюдал за слегка оживившемся Томурой. — Я не чувствую твой. Как бы сильно не пытался его распознать… разве из-за течки я не должен быть более чувствителен к запахам? Чем ты пахнешь? — Ничем. — Нет, так не пойдёт, — в конец оживился, весь встрепенулся, выпрямляясь и облокачиваясь на кровать, — я точно знаю, что старатель пахнет… как его… мускусом. А что насчёт твоей матери? — бросил тёплый взгляд на всё ещё раздражённого Даби. — В детстве мы называли её цветочной феей. — Значит, цветы… мускус и цветы, какое необычное сочетание, но я ничего подобного от тебя не… — А потом он сломал крылья феи и забросил её в лечебницу. В комнате повисла тишина. Напряжение заскакало будто по оголённым проводам, Шигараки молчал, потому что не желал как-либо отвечать Даби и комментировать его прошлое, а Даби молчал, потому что не хотел признавать, что до сих пор тонул в осознании, насколько сильно продолжали травмировать его все воспоминания, связанные с семьёй. Они молчали и только шумно выдыхали. — Железы, — не выдержал Томура первым, вытаскивая Даби из пучины страданий, — находятся на шее, внутренней стороне запястий и бёдер. Твои шея и запястья — обожжены, но вот бёдра… нет? — Мне не нравится, к чему ты клонишь. В тебе взыграло либидо, остуди пыл. — Ты уничтожил мои воспоминания, мой уютный дом, так что будь добр расплатиться, — пожалуй, Шигараки действительно чувствовал себя защищённым в полном хаосе, словно в подобной обстановке он и должен был занимать уготованное ему место. Это как конвой, ведущий в мусоросжигательную машину, только вот его насильно вытащили и оставили в полнейшей пустоте одного из заброшенных складов. Так что теперь Даби предстояло расплатиться или вернуть его обратно в хаос.***
Возможно, Даби согласился на это потому, что ему было жалко беспомощного и жадного до мусора Томуру, возможно, он хотел, как можно скорее вывести его из комнаты и показать Курогири, что ругаться собственно не из-за чего и путешествие на Аляску явно надо было отменять (да с чего он вообще взял, что его собирались отправить туда?), а возможно, чтобы забыть о шутке Тоги. Он всё ещё чувствовал её губы на своих. Это не было отвратительно, но и не было желаемо. Он хотел бы сжечь всё лицо, чтобы забыть о её касаниях… своё ли лицо? Но не сжигал. Смиренно сидел на кровати Шигараки, пока рядом были аккуратно сложены штаны. Штаны Даби. Он действительно согласился на это. И сейчас, оставшись в одних боксёрках, да в футболке с плащом, сидел напротив Томуры, не сводя ноги вместе. Молчание затянулось, но он продолжал выжидать, а Шигараки в свою очередь просто смотрел. Изучал его взглядом и хмурился, глубоко задумываясь. Неужели хотел отречься от своего мимолётного желания? В такой-то момент? — Так и будешь смотреть? Чем быстрее начнём, тем быстрее закончим. Давай уже, — с виду он казался невозмутимым, но внутри загорался опасный огонёк чего-то азартного, ехидного. Даби забавляла вся ситуация целиком. — Крайне… необычно, — проговаривал скорее для себя, восседая на полу перед ним. Взгляд замер на боксёрках, таких чёрных, в каких-то местах даже обтягивающих, очень… подчёркивающих достоинство. Томура нервно сглатывал, не осознавая, что смотреть ему нужно было слега пониже. Шигараки сминал губы, сжимая ладони на своих коленях и дыша как-то уж очень прерывисто, громко и жарко. Это из-за течки ему было так душно или из-за присутствия альфы рядом? Не может же быть, что его так заводил сам Даби. — Томура, — строго бросил он, а Шигараки, подняв невинные оленьи глазки, осторожно дотронулся до необожжённой кожи бёдер, побуждая Даби сжать губы, дабы сдержать довольное мычание, — ничего, продолжай. Томура сглотнул, повёл пальцами дальше по внутренней стороне ближе к паху, щекоча и нарочно двигаясь медленно, изучая и останавливаясь в паре сантиметров от боксёрок. Он аккуратно приблизил лицо, прислонился кончиком носа и вдохнул, но ничего не почувствовал. Даби напрягся, разводя ноги шире, чтобы Шигараки мог устроиться удобнее, а Томура, не обратив на это внимания, прикоснулся к коже губами, на редкость шершавыми и горячими. Они оба замерли. Даби от неожиданности, а Шигараки, словно выжидая какого-то сигнала. Молчание. Жарко и душно. Томура разомкнул губы, прислонил язык к коже, прикусил её, на мгновение задерживаясь, а после отстраняясь, чувствуя лёгкое жжение во рту. Даби поперхнулся слюной, сгибаясь и пытаясь откашляться и прийти в себя, а Шигараки, понурив взгляд, поджал ноги под себя, ощущая лёгкое головокружение из-за возбуждения. Это было необычно. Ему точно понравилось, даже несмотря на отсутствие у Даби запаха. Пока что. Томура прислонился к ноге щекой, изо всех сил вдыхая, пытаясь насытиться, но ничего. Даже неприятно и печально. Шигараки снова прильнул губами, но на этот раз просто сминал ими кожу, иногда случайно касаясь языком и безбожно пачкая слюной. Даби отдавал каким-то странным привкусом и Томуре это до безумия нравилось, скорее всего, его сознание уже медленно плыло за гранью, махая ручкой оставшемуся без контроля телу. — Даби, я не могу, — сожмурил веки, выгибаясь и прислоняясь лбом к его паху, — это тяжелее, чем раньше. В одиночку всегда проще. У тебя нет запаха, но всё равно что-то меня сбивает. — Он есть, но ты его не почувствуешь, пока я не кончу. — Что? От удивления распахнул глаза, но всё также продолжил прислоняться лицом к его паху, не переставая глубоко дышать. Шигараки чувствовал, как начинал заводиться Даби, даже видел в его помутневшем взгляде что-то одновременно горячее и опасное. Нюх улавливал запах… только естественный запах члена. Это смущало, но останавливаться не хотелось. Гормоны брали вверх. — Практически всё моё тело покрыто ожогами, а железы, источающие запах, повреждены. Так как у альф пик запаха достигается, когда они получают оргазм, в моём случае, когда я кончаю, он только начинает исходить от меня, — говорил спокойным, ровным тоном, пока Томура старался понимающе кивать и не отвлекаться на другой его запах, — ты слышишь меня? — А… да, — он не терял рассудок, просто в голове больше преобладало желание, нежели здравомыслие. Сам по себе Даби был необычным и иногда даже интересным, а тут выяснилось, что у него есть отличительная особенность, и теперь Шигараки больше хотелось узнать о его настоящем, природном аромате. Почувствовать его собственным нюхом. — Томура, — он злился, потому что знал, что Шигараки слушал его только в пол уха, а подтвердилось это, когда его пальцы коснулись боксёрок, но в этот раз осознанно. Томура хотел увидеть его член, дотронуться, почувствовать иное тепло и учуять что-то необычное, свойственное только Даби, — к чёрту, делай, что хочешь, — кто из них начинал хотеть этого больше, пока продолжало оставаться загадкой. Шигараки оттянул резинку его боксёрок, мысленно удивляясь их наличию в общем. В его представлении Даби являлся тем человеком, трусы для которого были пустым звуком. Видимо, ошибся. Прильнул носом к выпирающему через ткань трусов члену, вдохнул одурманивающий запах чужого, потного тела, а после, сглотнув отдающую чем-то сладким слюну, прошёлся по боксёркам языком, заставляя Даби от неожиданности вздрогнуть. Томура обхватил член через ткань губами, причмокивая и сминая его. Горячая слюна обжигала. Даби томно выдыхал, сжимая пальцами одеяло Шигараки, и прикрывая от удовольствия веки. Искры перед глазами заметались, как при пожаре. Заходясь в наслаждении, он переместил правую ладонь на голову Томуры, пропуская пальцы через жёсткие, ломкие волосы и сжимая их, потягивая из стороны в сторону, а левой продолжая опираться на одеяло. Шигараки невольно промычал, сминая губы и продолжая потворствовать возбуждению Даби. Пальцы, наконец, решились спустить боксёрки с паха. Большой, налитый член показался прямо перед приятно удивлённым лицом Томуры. Тёмная головка с горячим предэякулятом, обтянутый в разнобой венкам ствол и тяжёлые яйца. Шигараки сглотнул. Что-то ещё раз вспыхнуло у него внизу живота, зажглось с новой, неистовой силой. Дрожащий язык коснулся натянутой кожи, от основания, следуя по венкам, двинулся вверх, до головки, замирая, пока предэякулят медленно стекал на него. Томура поджал ноги, охватываемый возбуждением. Тело одновременно горело и нещадно тряслось, его бросало в жар, на лбу выступала испарина, из-за которой чёлка неприятно липла к коже, а в глазах темнело. Всё вокруг плыло кроме Даби, он был чётким, настолько реальным, что становилось до приятного ужаса страшно. Шигараки обхватил головку губами, взял её в рот, поддаваясь вперёд и потираясь своим членом о ткань штанов, пока нутро продолжало кричать, растворяться в блаженстве и заводить его. — Томура, если ты не остановишься, я возьму тебя, — сквозь стиснутые зубы цедил он, одной рукой продолжая сжимать его волосы, а другую перемещая на лицо, зажимая нос и всеми силами сдерживая желание альфы показать клыки. В ноздри ударял этот странный запах омеги, одновременно до жути смешной и притягательный, отчего-то возбуждающий. — Скажи это ещё раз, — утыкаясь носом в головку, попросил Шигараки, опуская взгляд вниз и восстанавливая дыхание. Он и сам не верил в то, что говорил, но почему-то ему нравилось то, как и с какой интонацией произносил это Даби. Так… так властно и горячо. — Я возьму тебя, — строгий, даже приказной тон, Томура неосознанно задержал дыхание и поддался вперёд, сминая губы. — Ещё раз, — потребовал он, поднимая взгляд и опуская руку на свой пах, желая запустить её под одежду. Прежде чем пальцы коснулись члена, Даби не выдержал, перехватил его ладони и поднял, укладывая на кровать и располагаясь сверху. Шигараки лишь рвано выдохнул, запрокидывая руки на подушку и сводя колени вместе, с нетерпением ожидая дальнейших действий, — Даби, прошу, — он вскинул голову, прикрывая веки и пытаясь избавиться от появившегося смущения. Из-за течки Томура был перевозбуждён, без неё он бы вряд ли попросил Даби о таком. Даби задрал его кофту, оголяя бледный торс, присвистывая и удивляясь почти фарфоровой бледности кожи. Она была шершавой, сухой, он огладил её своими большими, тёплыми ладонями и двинулся вверх, к груди, замирая где-то в области сосков, специально придавливая и потирая их пальцами. Шигараки лишь молчаливо сминал губы, зная, что, если бы расслабился, стоны сдержать уже не получилось бы. Пока пальцы массировали соски и, сжимая, покручивали их, он хмурился, почти прокусывая губы насквозь. Из-за течки чувствительность взлетала до небес, в любой другой ситуации так остро Томура бы не отреагировал или, по крайней мере, старался думать, что не отреагировал бы. Колени содрогались каждый раз, когда Даби останавливался, а потом снова начинал ласкать его, наслаждаясь переменчивым выражением лица Шигараки. Сносило голову, когда он видел, как Томура ничего не мог поделать, как смущался, пусть и старался скрывать это, как не мог повлиять на ситуацию и лишь наслаждался. С любым настроением и в любом виде он сносил Даби голову. Шигараки по натуре своей был необычным и прекрасным, с этим нельзя было спорить. Возможно, теперь он понимал, почему Курогири так пёкся о своём драгоценном боссе. — Действительно, как драгоценность, — повторил для себя Даби, опуская руки ниже, двигаясь от впалого вздрагивающего живота к исхудавшим бокам, а от них к чуть покрасневшим бёдрам, стягивая одежду и подмечая про себя интересную особенность Томуры. Лобковые волосы были чёрными. Как обладатель покрашенных волос он даже никогда не предполагал, что Шигараки тоже мог использовать краску. Наклонившись, закинул его худые обнажённые ноги на свои острые плечи, утыкаясь носом в наполовину вставший член. Горячий и возбуждённый он никак не вязался с образом Томуры, всего из себя такого холодного и отстранённого. Даби вдохнул запах моющих средств, такой одновременно странный и интересный, словно скрывающий в себе другие нотки. Возможно, что-то ягодное или кислое, как ароматизаторы. Неужели он начал улавливать их только сейчас потому, что Шигараки возбудился? Железы активнее принялись за работу? Даби прошёлся шершавым языком по всей длине члена, на головке очерчивая кончиком странные узоры. Углубился в уретру, побуждая Томуру вздрагивать, извиваться в его руках, пока большой палец касался влажного ануса, проводя по нему и проталкиваясь внутрь благодаря естественной омежьей смазке. Шигараки схватил его за волосы, не сильно, но и не слабо, достаточно, чтобы показать видимость контроля над ситуацией. Даби лишь усмехнулся, но дрожащие от удовольствия вперемешку с волнением ладони убирать не стал, ему даже нравились попытки Томуры проявлять активность. Вобрал в рот головку, сминая её губами и посасывая, играючи проводя языком. Рот у Даби был горячим, нет, испепеляющим, Шигараки чувствовал всё его тепло, словно тело погрузилось в голубое пламя, такое одновременно дразнящее и страшное… пугающее. — Даби… — протянул он, запрокидывая от смущения голову, — Даби, подожди, — пальцы сжались, запутываясь между прядей. Даби остановился, бросил на него странный, игривый взгляд, видимо, ожидая, что Томура посмотрит в ответ, — из-за течки я чувствительный, так что… — замялся, всё же посмотрев в ответ в эти хищные, ослепительные глаза и нервно сглотнув, — могу кончить, если не остановишься, — Даби разомкнул губы, выпуская член и потираясь о него щекой, специально задевая скобами. — Боишься, что не хватит на второй заход? — игриво усмехнувшись, продолжил потирать головку о скобы и поглаживать её пальцами, разминая. — Нет, то есть, — напряжённо выдохнул, продолжая получать удовольствие. Мысли улетучивались из головы одна за другой, тело пробивала лёгкая дрожь, словно его било слабым током. Мышцы сокращались и вздрагивали, контролировать это не получалось, он лишь по-детски сжимал пальцы ног и хмурился, пытаясь сдержаться, — боюсь, потеряю голову, но я всё ещё хочу почувствовать твой запах. — Ты почувствуешь, — улыбка не сходила с лица, — так что не переживай, — его «не переживай» расценивалось Шигараки по-разному. То ли забота, то ли разрешение. Это будоражило. Нравилось Томуре настолько, что он потерял контроль, поддался удовольствию и не сдержался, сжимая волосы Даби и кончая ему прямо на лицо. Перед глазами забегали искры, всё поплыло, а тело обмякло. Нутро содрогалось, он прокусывал губы, чтобы не застонать в голос. Ему потребовалось несколько минут точно, чтобы прийти в себя. Стоящий в ушах лёгкий звон и приятные подрагивания всё ещё будоражили, но Томура через силу пытался скорее взять себя в руки. Большим пальцем Даби стёр с губ сперму, облизнул его и скорчил неприятную мину, не ожидая, что на вкус она могла быть настолько горькой. Помутневшими глазками Шигараки смотрел на него, тяжело дышал и облизывал губы. Он был до чёртиков привлекательным. Он всегда был привлекательным, даже когда строил из себя не весь что и выпивал перед беспокоящимся за него Курогири. Даби ещё раз провёл пальцами по сжимающемуся анусу. Естественная смазка начала медленно сочиться изнутри. Он ввёл один, наблюдая за реакцией Томуры. Последовала малая отдача, поморщился, зашевелился, но почти не издал ни одного звука, всё ещё находясь на грани, но, когда Даби ввёл второй, Шигараки встрепенулся, выгнулся, неожиданно для себя простонав что-то несуразное, невнятное. Даби присвистнул, приятно удивился и продолжил его растягивать, чувствуя пальцами незнакомое тепло, даже малость приятное. Запах моющих средств пробил нос настолько, что он невольно чихнул, на что Томура лишь рассмеялся, а Даби в ответ добавил третий. — Какой… нетерпеливый, — снова хихикнул Шигараки, мысленно расплываясь в удовольствии не из-за умелых пальцев Даби, а из-за того, что сейчас происходило между ними. Это было странно и приятно. Слишком необычно. — Разве? Тебе хотелось бы продлить ласки? — Даби заведомо знал, какой ответ даст ему Томура и потому вытащил из него запачканные пальцы и подставил свой член, размазывая по нему то, что на них осталось. — Мне хотелось бы почувствовать твой запах, — более твёрже и вразумительнее произнёс он, поглядывая на руки Даби и укладывая свои на живот. — Заладил одно и то же, — недовольно буркнул Даби, упираясь головкой в анус, — ты разочаруешься, — нахмурился, не смея смотреть ему в глаза. — С чего ты взял… — улыбка на лице, — как омега с запахом моющих средств может разочароваться? — лёгкий смех, отрезвляющий. Даби выдохнул, перестал хмуриться и провёл пальцами по его бёдрам, ровно по тем местам, где должны были быть железы. — Ты готов? — он глянул на Шигараки, тот молчаливо кивнул в ответ, собираясь с силами, и Даби начал входить. Неспешно и осторожно. Особо сложностей не возникло, лишь давление первое время, но это было даже по-своеобразному приятно. Давно они не ощущали подобного. Даби медленно входил, на миг замирал, давая Томуре вдохнуть поглубже, а потом продолжал, поглаживая его по бёдрам, успокаивая и поддерживая. Первые толчки были неприятными, пронзающими, но, когда Шигараки перехватил ладони Даби, стало легче. Он отчаянно цеплялся за него, растворяясь в ощущениях, распахивал отяжелевшие веки, дышал ртом и не сдерживался. Иногда с губ само собой срывалось тихое «Даби», из-за чего щёки Томуры покрывались румянцем, но Даби казалось, что эти лёгкие покраснения вызывала духота в комнате. Стало жарко. Он не мог сдержать собственное пламя, хотя старался больше, чем когда-либо, но даже этого не хватало, Даби чувствовал, как нагревались ладони Шигараки, но это не доставляло никому дискомфорта. Движения стали более быстрыми, рваными. Дыхание сбилось, они вспотели, тела покрылись испариной, казалось, даже кровь забурлила в жилах. Даби навис над ним сверху, запрокидывая его руки над головой и вжимая Томуру в кровать. Шигараки обхватил его ногами, в глазах темнело, всё нутро его сгорало от нетерпения и удовольствия, дыхание перехватывало, а темп всё нарастал и нарастал. Когда они почти оказались на пике удовлетворения, Даби в последний миг поменял их позу, крепко удерживая Томуру и побуждая занять позу ведущего, оседлать, пока сам укладывался на спину. Будучи сверху, Шигараки толком ничего и не успел сделать, взрывающийся от удовольствия и новых ощущения. Темноту перед глазами развеяли яркие искры, он сильнее сжал руки Даби, изливаясь ему прямо на живот и заходясь в жалобном стоне. Даби кончил после, когда Томура сам того не замечая сжал его, вздрагивая и неосознанно легко двигаясь. Он помог Шигараки улечься сверху, но вытаскивать член не спешил. Это положение возбуждало, а от вида изнеможённого Томуры прорезались клыки.***
— Я чувствую, — пробубнил Шигараки, отчего-то улыбаясь. Прошло около пятнадцати минут прежде чем он пришёл в себя. Течка не ушла, мысли всё ещё были окутаны чем-то сладостным и жарким, но разрядка помогла на время прояснить разум. — Ты пахнешь сыростью, — Томура всё ещё лежал на нём сверху, чувствуя между ними не самую приятную липкость. Поглаживающая по волосам Шигараки рука замерла, Даби напрягся, потому что до самого конца не хотел, чтобы Томура чувствовал это, — похожий запах я ощущал, когда мы с Курогири в первый раз зашли в бар. Он пах сыростью, где-то протекала крыша и месяцами на пролёт стояла вода в углах зала. Даби молчал. — Как так получилось, что твоя мама — обладательница цветочного аромата, отец — мускусного, их дети унаследовали похожие запахи, а ты… сырость? — лёгкий смешок, Шигараки приподнялся, заглядывая в помутневшие глаза Даби, а тот в свою очередь лишь нахмурился, показывая негодование и недовольство. — Как так получилось, что ты пахнешь моющим средством? — передразнил, коверкая его довольную интонацию. — Хорошо, 1:1, — в голос засмеялся Томура, ничуть не обижаясь на реакцию Даби. Это даже повеселило его, но отчего-то он быстро изменился в лице, теряя радость и меняя лёгкое выражение на более серьёзное. — В чём дело? — Даби не оставил это не замеченным, его тёплые ладони дрогнули. — Запах ускользает от меня, но он мне нравится. Я хотел бы чувствовать его чаще, ты можешь… — прикусил губу, опуская взгляд, а потом будто с надеждой вновь его поднимая, — пометить меня? Не сказать, что Даби удивился, потому что омеги во время течек были способны и не на такие разговоры, но от самого Шигараки услышать подобное он всё же совсем не ожидал, но подсознательно готов был. — Нет. — Что? — нахмурился, скорее всего, даже разозлился, но открыто показывать это не стал, — почему нет? — Потому что прямо сейчас ты упираешься в меня возбуждённым членом, значит, течка всё ещё в самом разгаре. Я не могу быть уверен в том, что это не мимолётное желание после хорошего секса. Это тебе не выпить и даже не щенка купить. Поговорим об этом, когда течка закончится, и если твоё желание стать моей парой не угаснет, то во время следующей течки я помечу тебя. — То есть… да? — Да.***
Прохладные струйки воды освежали. Постоянное ощущение липкости уже начинало сводить с ума, потому Томура был рад наконец оказаться в душе. Капли пота и запах вспотевшего тела уходили, он прижимался лицом к прохладной плитке, пока вода из душа падала на спину и стекала с неё к ногам, по бёдрам вперемешку со спермой, медленно выходящей из ануса. По ощущениям мерзко и чересчур стыдливо. Стоило поспешить и убрать её, но сил почти не осталось. Или нежелание делать это возникло не из-за лени и усталости, а из-за того, кому та сперма принадлежала? Шигараки устало выдохнул, сжимая упирающиеся на плитку ладони. Мокрые волосы прилипали к шее. Из-за прохладной воды его начинало трясти, мышцы сводило то ли из-за холода, то ли из-за усталости. Он даже не заметил, как к нему подошёл Даби, обнимая со спины и переключая воду на горячую. Стало теплее. Он помог ему перевернуться, чтобы теперь они стояли лицом друг к другу. Стояли и смотрели, пока руки Даби не потянулись вниз. — Как в сопливых фильмах? — тихо спросил Томура, опираясь на него и разводя ноги, ненамного, но достаточно. Даби только молчаливо кивнул, в глазах его теплился слабый огонёк чего-то страстного, неутолённого. Он провёл пальцами по ягодицам, ощупывая их и даже щипая, заставляя Шигараки смущённо и громко ойкать. Непослушные ладони подобрались слишком близко, пальцы снова испачкались в сперме, они медленно провели по анусу, и два проникли внутрь, побуждая Томуру выгнуться в его объятиях. Шигараки хотел уткнуться носом в его острое плечо, но Даби опередил его, касаясь своими губами его губ. Поцелуй, орошаемый водой, был жарким, страстным, капли попадали на переплетающиеся языки, смешивались со слюной, вязкой и безвкусной. Томура не отцеплялся от него, жадно хватал губами воздух, последние отблески странновато-манящего запаха сырости. Изначально он был убеждён, что образу Даби больше подходил тяжёлый аромат отца, но если Даби не хотел говорить об этом, то значит, обладал цветочным матери, а на деле оказалось совсем иным. — Даби… — жалобно протянул он, когда пальцев прибавилось. Бёдра иногда вздрагивали, ему приходилось крепко держаться за его плечи, чтобы не свалиться, — сколько ещё? — Сложно сказать, — через лёгкую усмешку ответил он, — потерпи немного, — глаз невольно зацепился за снова вставший член Шигараки. Течка омег действительно была поразительной, только Даби не был подростком, и после трёх изматывающих раз не думал, что сможет кончить ещё раз, так что мысленно уже готовился к тому, что утром горло будет болеть. — Ноги не держат, — пожаловался Томура, прикрывая веки. Горячая вода разморила, так ещё и Даби был чересчур тёплым и ласковым, но через усталость пробивалось желание продолжить.***
Курогири протирал мокрые стаканы один за другим, выставляя их на стойку, чтобы потом расставить по порядку на полки. Перед ним сидел уставший Шигараки, измотанный и с опущенной головой, словно в чём-то провинившийся, а Курогири как назло ничего не спрашивал, хотя Томура провёл в своей комнате около двух дней безвылазно. — Ты молчишь, — констатировал Шигараки, исподлобья поглядывая на спокойного Курогири. Слишком спокойного. — Молчу, — подозрительно тёплый голос, приятный и успокаивающий. — Меня не было столько времени, и ты даже не будешь… возникать? — он ожидал почувствовать напряжение между ними или хотя бы стать свидетелем знаменитого взгляда с укором. — Ты хочешь поговорить о Даби? — на миг остановился, изучая реакцию Томуры. — С чего бы? — Он заходил ко мне в перерывах между вашими… пока ты переводил дух, так что я уже всё знаю. — Заходил? — для Шигараки не было тайной, что между актами он изматывался настолько, что мог ненадолго задремать, но ему казалось, что Даби был рядом с ним в подобные моменты. — Брал вам перекус и уходил, заверяя, что с тобой всё в порядке, — продолжил заниматься своим делом, кажется, мысленно улыбаясь. Для него не произошло чего-то удивительного. — Да, в порядке… Проворливые пальцы прошлись по его плечам, Томура нахмурился и выпрямился, недовольно озираясь на подошедшую Тогу и её коварную, ехидную улыбку. — Ох, вот и наш босс, — пальцы игриво перешли на талию, ощупывая её и почти щекоча. Она перебирала ими, словно одновременно хотела вцепиться и отстраниться. Чувствовала опасность? — вам стало лучше? — Да, — закатив глаза, ответил ей, видимо, ожидая укора или подвоха уже от неё. — Пока вас не было, произошло столько всего… — улыбаясь, присела рядом, отравляя своим хорошим настроением. Скрестила ноги, укладывая одну на другую, сверкая розовыми коленками, уложила на них руки и с удовольствием посмотрела в ничего не подозревающие глаза на против. Довольная гадюка — такой она сейчас казалась Шигараки. — Выглядишь чересчур довольной. — Когда общество героев даёт трещину, пусть и слабенькую, или, знаете, шатается из стороны в сторону на тоненьких ножках, готовых вот-вот рухнуть, невозможно не быть довольной, — мягко улыбнулась, — не думаю, что вы когда-либо слышали о помощнице старателя… — обращение на вы напрягало Томуру, потому что Химико использовала такой подход, когда либо эмоционально проверяла его, либо собиралась позлорадствовать, — кажется, Жжение? Профессиональный герой связался со злодеем, жутко, не находите? Уж не знаю, омега она или бета, может, даже альфа… меня больше ужасает то, что одного поля ягодки всегда будут тянуться друг к другу, а ты… — в глазах блеснуло что-то хитрое, ядовитое и на долю опасное. Она подалась вперёд, непозволительно близко пододвигаясь к Шигараки, — а таких говорят… человека слишком мало. Ты не с их поля. Холодный, отстранённый, даже… мх… ой, — встрепенулась, резко поднялась и отошла от стойки, — мне уже пора, надо бежать, пока косточки целы, — хихикнула напоследок, скрываясь в проёме двери. Даби обхватил его плечи со спины, недовольно и горячо выдыхая Томуре прямо в ухо. — Больше слушай её, — скорее обиженно, а не разозлёно буркнул он, опуская руки на его живот. Объятия со спины были мягкими, согревающими. Шигараки накрыл его ладони своими, отчаянно вдыхая запах и пытаясь учуять хотя бы отдалённые нотки сырости, но ничего. Запрокинул голову назад, потираясь о него щекой. Курогири не реагировал. Закончил, отложил влажное полотенце и приступил к другой грязной работе. Томура расслабленно выдохнул, он не беспокоился о словах Тоги. Он чувствовал, что не должен был. Возможно, из-за мыслей, из-за яркого и сильного желания, чтобы следующая течка пришла быстрее. Никогда прежде он не просил о подобном, скорее даже упрашивал об обратном, потому что переживать подобное без партнёра было беспокойно и тяжело, но теперь всё было по-другому. Шигараки испытывал эгоистичное желание привязать Даби к себе. Даби испытывал эгоистичное желание не отпускать Томуру. Он нервно озирался на время, подмечая про себя, что стрелки проклятых часов снова показывали то же самый час. Двадцать пятьдесят шесть.