***
Телефон в кармане неприятно вибрировал. Быстро вытерев мокрые руки о полотенце, Хи достала его и удивилась контакту, выводящемся на экране. — Алло, Лим Хиёнг, прошу простить, что звоню в столь поздний час… — Всё нормально, что-то случилось? — Не совсем, мы готовимся к сноске вашего дома… Я думал, вам отдали все ваши вещи после пожара, но мои рабочие обнаружили, что в вашей комнате и комнате вашей покойной матери ещё что-то осталось, — Хиёнг тоже думала, что ей отдали всё, после пожара она ни разу так и подошла к дому, — в общем, если у вас есть желание, вы можете приехать и забрать их. Если вы не хотите, то мы просто всё вынесем и выбросим. — О, я заберу, спасибо, что сообщили, — неловкое молчание в трубке, он явно ожидал от неё что-то ещё, — когда вы сносите дом? У меня есть ограничение по времени? — Я вызвал бульдозер на послезавтра, — Хиёнг услышала, как на том конце щёлкнула зажигалка, а звонящий затянулся сигаретой, — вас это не затруднит? — Нет-нет, всё нормально, я заберу вещи завтра, спасибо, что сообщили. Вроде мужчина говорил вежливо, но неприятный осадок остался внутри. С момента продажи участка прошло полгода. Удивительно, что они всё ещё не снесли его. Ей показалось, что он специально сказал ей всё в последний момент. А может, подрядчики успели вынести все ценные пожитки и оставили ненужный хлам. Мысль глупая, что в её доме могло считаться ценным? Ведь мамашка давно всё продала, чтобы наскрести копейку на алкоголь. Недолго думая, Хиёнг не хотела откладывать этот вопрос. Она не поверила, что бульдозер назначен на послезавтра. Велика вероятность, что дом снесут уже завтра. По крайне мере, она так считала. А ведь в её комнате остались как минимум ценные ей вещи. Костюмы, что она шила, одежда и наверняка что-то ещё. Не хотелось с ними расставаться. Почему же она не вспоминала о них до этого?***
Пока ребята шли по уже прилично опустевшим улочкам, говорили о том, что произошло. Джисон поделился с Хиёнг, как он ощущал свой недуг, а она рассказала в деталях о том, что чувствовала в метро. К сожалению, они ни к чему не пришли. Хан предположил, что то, что с ней случилось, это дереализация, но не стал озвучивать, чтобы не пугать ещё сильнее. Хи находилась в сильном стрессе в последее время, вполне понятно, почему она попала в такую ситуацию. Хиёнг не унималась, всё пыталась выяснить, зачем Джисон пошёл за ней. Он какое-то время ломался и не хотел говорить, но всё же раскололся. Чанбин сильно переживал, что Лим не примет его подарка в виде квартиры и поступит по-своему, переехав в квартиру, которую сняла сама. Со боялся, что она в тихую ускользнёт из его рук и исчезнет с радаров. Как бы его не успокаивали парни, паранойя не давала ему покоя, и он попросил Хана проследить за ней после вечеринки. Тот противился этой идее, но всё же согласился ради друга. Узнав это, Ёнг была шокирована. В сердце саднила обида, похожая на предательство. Её ещё больше напугал факт преследования Чанбина, отбив всякое желание видеться с ним ближайшее время. Давать ему свет в его чувствах было большой ошибкой. Но уже ничего не поделать. Так как ребята вынужденно сблизились, Хан решил поинтересоваться, зачем Хиёнг ехала к себе домой. Ответ был более, чем внятный, но в словах её была интонация, будто это далеко не единственная цель. Слишком незаинтересованно она это сказала. Перед тем как ответить, собиралась с духом, будто думая, что именно ему сказать. Хочешь не хочешь, так или иначе начинаешь сопереживать Хи. Пока они шли до дома, она очень красочно рассказала Джисону о дне, когда в доме произошёл пожар. О мыслях, что преследовали её после. И ему было очень больно слышать, как Лим говорила о своей покойной матери. Не понимая, как можно думать так о самом близком человеке, который ещё и умер, он не мог принять её гневные плевки в её сторону. Казалось, что даже будучи мёртвой, она не получит прощение дочери. Никогда. Чем ближе был дом, тем сильнее стучало сердце Лим Хиёнг. Перед глазами сразу всплыли воспоминания, которые она старательно пыталась забыть. Жар от огня, который пожирал её дом. Выносящий труп накрытый белой наволочкой. Она не видела тело матери, но была уверена: живого на ней ничего не осталось. Боясь снова помутнений рассудка, Хи остановилась прямо перед домом, разглядывая его и борясь со своим страхом. Страх зайти домой и быть убитой пьяной матерью, которая не могла связать двух слов, будучи в сильном алкогольном опьянений. Страх быть изнасилованной одним из собутыльников её матери. Страх тоталного одиночества, крыс и огромного количества тухлых продуктов в доме, привлекающих насекомых, которых она также боялась. Рядом стоящий Джисон испытывал не меньший дискомфорт. Здание нагнетало тягучую и сдавленную атмосферу, которую наверняка ощущали и соседи. Он уже успел сто раз пожалеть, что увязался за ней, хоть и делал это специально. Лучше бы сидел дома, слушал музыку и занимался своими делами. Обняв Хиёнг за плечи, Джисон бросил на неё взгляд. — Давай поскорее с этим закончим, — Хи лишь кивнула, тяжело сглатывая слюну. На земле были видны следы от техники, следы обуви рабочих. Как и ожидалось, дверь была закрыта. Никто не ждал, что она попрётся на ночь глядя. Естественно, у неё не было с собой ключей, нужно было придумывать, как забраться внутрь. Первое, что пришло Хиёнг в голову, это залезть по дереву в её комнату. Таким же путём, каким она и забиралась внутрь раньше. Получится ли, хороший вопрос. Попросив Джисона подсадить, она неуверенно поднялась на ветку. Ей явно не хватало сил, поэтому Хан, как мог, давал ей опору своими плечами. Следующая ветка была ниже, поэтому забраться было уже проще. Глубокий вздох, и Хи прыгнула на черепицы. Неловко приземлившись, чуть не упала, но всё же смогла удержать равновесие. Наблюдая за квоккой, который ловко поднимался, позавидовала его силе. Хотя что за мальчишка не лазил по деревьям? Наверняка это у них в крови. Окно было приоткрыто. Видимо, рабочие оставляли окна, чтобы воздух циркулировал в доме. Это было на руку. Перелазив через оконную раму, Хи обратила внимание, что на полу много грязи, а все шкафы раскрыты. Видимо, так и выяснилось, что отдали не всё. Это было и подозрительно, что они уже успели вынести, а что оставить. Как только она приземлилась на пол, забыла о том, что она не одна. Бросив рюкзак на кровать, принялась проверять всё своё имущество. Первое, что она не обнаружила, это свои костюмы, которые шила. Для чего они рабочим? Второе, на что обратила внимание, все постеры, что висели ранее, пропали. Тут и гадать не надо, наверняка так же выбросили, как и косплей-костюмы. И если на постеры было всё равно, то за свои труды ей было обидно. Её детище, как же так. Хоть самые любимые она и сохранила в том самом чемоданчике, всё равно было неприятно. — Ты вернулась за одеждой? — Хан разглядывая маленькую комнату, неуверенно присел на кровать, на которой уже не было ничего, кроме матраса. Его пугал взгляд Лим. Она будто была в ярости, в некоем ужасе. — Хи? Всё в порядке? Но она не отвечала. Погружённая полностью в свои мысли, проводила рукой по опустевшим полкам и мебели вокруг. Плотно сжимая зубы до боли в челюсти, злилась на себя, за то, что раньше не приехала и не забрала всё ценное. Подходя к письменному столу, стала проверять ящики. Удивительно, но они были полны всяким хламом. Ручки, карандаши, тетради, ножницы. Медленно открывая ящик за ящиком, вытащила один из них и просунула руку вглубь. Вытащив прилично запылившийся блокнот, облегчённо выдохнула. — Мой дневничок, я совсем о нём забыла… Пролистывая страницы, Хи морщилась в отвращении. Видимо, что-то, написанное там, ранило её, психанув, она бросила его на стол. Это не дневничок, а тетрадь ребёнка, чьё желание было просто тихо умереть. Перечитывая всё, что там написано, она не соглашалась с собой из прошлого. И всё же боль давних лет вновь настигла её. Она спрятала этот дневник не только от матери, но и от себя. Все воспоминания, которые мозг отчаянно пытался скрыть, начали оживать, когда Хи листала его. Губа подрагивала, девушка была готова заплакать. Достав из первого ящика ножницы, она принялась рьяно рвать и резать страницы в дневнике. Испуганный Хан подумал вмешаться, но вид устрашающей Хи пугал больше. Её длинные волосы дёргались из стороны в сторону, падая на глаза и плечи. Когда от дневника остались лишь клочки, Хи устало села на стул. Слёзы так и не выступили, но противный нерв играл на виолончели внутри. Оглядывая комнату, она увидела своё растрёпанное отражение в зеркале. Эти длинные волосы… В этой длине скопилось столько лет и воспоминаний. Она же всегда мечтала их обстричь, почему же всё ещё не сделала это? Густые волосы тянули голову вниз, вынуждая смотреть в пол, будто указывая ей её место. Сколько раз её хватали за эти неухоженные волосы? Челюсть нервно задвигалась, обдумывая своё решение. Перенеся из левой руки ножницы в правую, она не отрываясь от своего отражения, отрезала первый локон. — Что, что ты делаешь? — Джисон встал с кровати, думая остановить её, но Хиёнг будто загипнотизированная резала свои волосы, — лучше это сделать у стилиста, но ладно… Локон за локоном падали волосы на пол. Голова становилась легче с каждым щелчком лезвий ножниц. Она избавилась от всего того, что тянуло её вниз все эти годы. Отстригла всю боль, которые эти волосы помнили. Когда она закончила, бросила ножницы на пол и тряхнула головой. — Давно мечтала это сделать. — Но не таким же образом, — вернувшись обратно на матрас, с большим сожалением констатировал Джисон. Ему было жалко её длинные и роскошные волосы, но помешать ей не посмел, точнее, не успел. Последнее, что Хиёнг не проверила, это комод. Она уже не верила, что там могло что-то оставаться. Но уйти и не проверить не могла. Как и ожидалось, отдел с носками и трусами был пуст. Однако в одном из отсеков лежал подарок дедушки Джунсо. Свёрнутый неаккуратно свитер, что сшила одна из его внучек, и маленькая ваза. Это ли не чудо, они не забрали и не выбросили его. Внутри вазы была открытка с поздравлением, и видимо, это единственное, что остановило рабочих. Это же было и единственными вещами, которые она забрала из своей комнаты. Бросив последний взгляд на волосы на полу, Хи предложила Хану идти дальше. Половицы под ногами заскрипели, неприятно напоминая о своей старости. Комната матери всегда была под запретом для малышки Хиёнг. Даже уже повзрослев, она не решалась туда зайти. И сегодня она хотела открыть для себя тайну, что же там внутри. Взяв ручку, остановилась на долю секунды, будто спрашивая у невидимки разрешения войти. В комнате матери, как и в комнате Хиёнг, уже вынесли всё. За исключением пары вещей, лежащих на голом матрасе, на который даже не хотелось садиться. На нём были непонятные жёлтые подтёки с красными каплями по углам. Поморщившись, Хан даже не решался включить фонарик на телефоне. Запах стоял неприятный, будто здесь кто-то нагадил. Не желая здесь долго находиться, Хи приблизилась к двум чёрным пакетам, что любезно оставили ей рабочие. В одном была металлическая шкатулка, напоминающая мини сейф, только менее прочной. В другом был свёрток, который уже пытались вскрыть, но очевидно, сдались. Так вот зачем ей позвонили. Неужели они не смогли сломать сейф, а свёрток просто разрезать? А может их вовремя застукали и заставили вернуть всё хозяевам. Вопросов было много. — Хан, принеси, пожалуйста, ножницы из моей комнаты. Разглядывая свёрток, Хи удивилась количеству пупырчатой плёнки, скотча и прочего непонятного материала. Тот, кто это спрятал, явно надеялся, что ленивый не доберётся до внутренности. Хиёнг даже стало интересно, сколько они успели вскрыть, прежде чем им помешали. Джисон вернулся из комнаты, подав ножницы. — Может, лучше открыть всё дома? — Не, хочу здесь. Вдруг тут мусор или шутка рабочих. Не хочу тащить зря. Минут двадцать ушло на то, чтобы из большого свёртка Хиёнг смогла достать небольшой пакет, в котором сразу в глаза бросились деньги. Глаза Хана раскрылись, и он с интересом приблизился к Хи ближе, светив фонариком на пакет. Помимо денег, там лежали банковские карты и открытка, на обороте которой было послание: «Виëн, однажды ты должна вернуться к обычной жизни, я верю в это. Если этого не произойдёт, надейся, что дочь сунет свой нос в твои дела и найдёт это. Л. К.» Это был почерк бабушки, Лим сразу узнала его. Не веря в свою находку, крутила открытку в руках, пока не заметила, что на стороне, где был рисунок, были написаны цифры, напоминающее ПИН-код от карт. — Можно ли сказать, что мы пираты и нашли сокровище? — увидев улыбку на лице Хи, Джисон немного расслабился, позволив себе пошутить, — удивительно, что твоя мама так и не нашла свёрток, а рабочие не открыли его до конца. — Предполагаю, он был спрятан где-то супер далеко. А не открыли его либо из-за великой лени, либо их спалили и заставили оставить мне. В любом случае я рада, что приехала сюда сегодня. — Почему? — У меня были подозрения, что меня обманули, сказав, что бульдозер назначен на послезавтра. — Я не думаю, что тебя хотели обмануть. Хотя соглашусь, странно звать тебя, чтобы ты забрала вещи, которые они все выбросили, — выпрямившись, Джисон нервно кашлянул, тоже почувствовав неладное. Влезать в это не хотел, это было не его дело, поэтому быстро переключил внимание на мини-сейф. — Как думаешь, какой пароль? Разглядывая открытку, Хиёнг думала, что могло быть паролем. Изображение было старым, немного выцветшим от времени. Горы и море, чтобы были изображены, уже утратили свою былую красоту. Под запиской бабушки виднелся год печати: 1971г. Это был год рождения её матери. Хи предложила Джисону ввести эти цифры, и когда парень их набрал, дверца загудела и открылась. Невероятный квест от бабушки, как давно она всё это спрятала и почему не передала сразу? Почему не оставила в наследство, как сделала это с другим имуществом после смерти? Может, когда она всё это провернула, была ещё не готова к своей кончине, а Лим Хиёнг была слишком мала? Вопросов была куча, но ответов ещё меньше. Внутри металлического сейфа лежала записная книжка, внутри которой всё было исписано в китайских иероглифах. Ещё одна кипа денег, только не корейских, и пара фотографий. На них была изображена мать Хи, ребёнок и мужчина. Не трудно догадаться, что младенцем была она, а мужчина рядом — отец. Джисон направил свет на изображения, чтобы получше рассмотреть, но Хи решила не задерживаться здесь и сделать это дома. Убрав всё в сумку, она решила прихватить и мини-сейф. Вещь наверняка полезная и пригодится. Спускаться по обгорелой лестнице идея была так себе, но уставшие ребята не успели подумать об этом. Одна из ступенек под ногами Хиёнг обломилась, девушка упала на Хана, и они вместе закричали, падая вниз. — Ащ, извини, — поднявшись первой, она потирала задницу, подавая руку Хану, помогая встать. — Ну вот, придётся стирать вещи, — оглядывая пол, Джисон сразу заметил, что на нём остались обугленные места и в целом много грязи. Первый этаж выглядел значительно хуже второго. Кроме того, помещение было абсолютно пустым. Ни мебели, ни кухонного гарнитура, ни техники. Только обгоревшие стены и огромное количество пыли с грязью. Хиёнг не хотела, но глаза так и примагнитило к месту, где стоял диван, а на нём сгорела мать. Ужасные картинки сами по себе лезли в голову, вызывая лёгкую тошноту. Квокка проследил за взглядом Лим и без слов понял, куда она смотрела. — Не по себе мне от этого места, знаешь ли, — обходя её стороной, поправил одежду и глазами искал выход, — зачем мы, кстати, спустились, дверь же закрыта. — Точно… — видимо, внутри неё что-то заставило спуститься вниз. Может быть, Хи подсознательно хотела посмотреть на место кончины матери. Стена, где всё случилось, была самой чёрной и всё вокруг неё. — Давай попробуем просто открыть дверь изнутри. — Подумают, что дом вскрыли. — Плевать, что подумают, тут нечего красть. На улице уже опустились тучи, а на горизонте мелькали молнии. Из соседского дома выбежала бабушка с метлой в руке. Хиёнг узнала пожилую даму, та всё время ворчала и обливала водой пьянчуг, что курили у её дома. Женщина не сразу признала Лим, поэтому с криками пошла на них. — Что забыли в этом доме, негодники? — Аджумма, добрый вечер, это Лим Хиёнг, — помахав рукой, Хи не могла скрыть радость от встречи. Её даже развеселил вид бабки с метлой. — Хиёнг? — остановившись в метре, дама опустила метлу, вглядываясь в лицо хубэ, — что ты забыла здесь? — Приехала забрать вещи, — прежде чем бабушка ответила ей на это, Хи решила не тратить время и сразу задать вопрос, который моментально всплыл в голове при виде соседки, которая жила здесь ещё до её рождения, — я нашла фотографию матери с мужчиной. Скорее всего, это мой отец, — она показала ей фото, бабушка закивала, соглашаясь, — мать никогда не разговаривала со мной на эту тему, как и бабушка, вы помните, как мой отец ушёл из семьи? — Помню, конечно, помню, — немного помявшись, женщина аккуратно взяла из рук Лим фото, — он же повесился, такое не забудешь. Хан приоткрыл рот в шоке, бросив взгляд на Хиёнг. Она, остолбенев, смотрела на женщину, которая всунула ей обратно фото, развернулась и пошла обратно к себе в дом, бросив, чтобы те поспешили уйти отсюда. — Как-то грубо она это сказала… — Хан всё больше и больше жалел, что ввязался в эту авантюру. Понимая, что надо как-то приободрить Хи и торопиться на последний поезд, приобнял за плечи и тряхнул её. — Она никогда не любила мою семью, включая бабушку… — девушка проверила время на телефоне, — пошли, мы опаздываем. На обратном пути в поезде Джисон и Хиёнг рассматривали фотографии и дневник, что нашли. Нелегко это признавать, но Лим в душе надеялась, что однажды папа найдёт и скажет, что сбежал из семьи из-за скверного характера жены. Но к сожалению, вопросов появилось больше после этой поездки. Ей немного неловко за свой импульсивный поступок, с другой стороны, ей больше не придётся сюда возвращаться. Разве что к дедушке Джунсо заглянуть, проведать его. Возможно. он что-то знал и однажды расскажет ей. Хан был бесконечно рад, что они наконец-то едут обратно домой. Откровенно говоря, раньше он думал, что Хиёнг просто использовала Чанбина в своих целях. Сейчас он пусть и не до конца, но всё же меньше верил в это. Наблюдая весь вечер за ней, он убедился в том, что та израненная девочка, которую встретил впервые, не просто так строила из себя бедную и несчастную, а действительно ею являлась. Ему по-дружески жалко её. Рассматривая криво обрезанные волосы, Хан вытащил руку из кармана и погладил девушку по голове. — М? — та удивленно подняла глаза на Джисона и хотела убрать его руку, но, увидев доброе лицо, решила оставить. — Просто глажу, — опустив руку с головы, он взял её за ладонь, — сильно расстраиваешься из-за отца? — Наверное, нет, я ведь никогда его не видела. Сложно плакать по тому, кого не знаешь, — она положила свою голову на его плечо, — может, все эти годы я страдала не просто так, и если переведу его дневник, найду ответы на свои вопросы. Мне казалось, что я сидела во тьме столько лет, и вот наконец вылезла из неё. Но вернувшись обратно домой, мне кажется, что я так и не справилась со старыми проблемами, а просто закрыла на них глаза, понимаешь? — Есть золотые слова. Ребёнок, который научился ходить без падений и ребёнок, который постоянно падал. Ребёнок, который хорошо ходит, впервые падает и получает травму, и ему сложно снова хорошо ходить. Но ребёнок, который падет и упал снова, будет ходить лучше, потому что у него больше уверенности, он не впервые падает, — Хи подняла голову, вглядываясь в глаза Джисона, она не совсем понимала о чём он, но не хотела прерывать мысль, — и вот поэтому депрессия не такая уж плохая штука. Посиди немного в темноте, чтобы увидеть свет. Если постоянно видеть свет, то в нём пропадёт смысл. Нужно хоть раз посидеть в депрессии, чтобы понимать, что это такое и как с ней бороться. Чем темнее депрессия, тем более ценным становится свет потом. А он точно будет потом. Улыбнувшись из последних сил, Джисон притянул Хи к себе за руку и по-братски обнял. До девушки доходил не весь смысл. Хиёнг думала о том, что слишком долго сидела в тени и слишком много падала. Света в её жизни явно было немного, а может, она не обращала на него внимания вовсе. В любом случае сейчас её жизнь налаживалась. Можно ли сказать, что в её жизнь пришёл свет? Или это всё только рассвет после очень длинной и тёмной ночи? Приехав обратно в Сеул, ребята ещё немного говорили на отвлечённые темы. Джисон шёл рядом и Лим подумала, что он просто её провожал до дома, и не сопротивлялась. Но когда они стали подходить к воротам, ей уже хотелось побыть одной и подумать о своём. — Почему ты продолжаешь меня преследовать? — спросила Хи, когда парень зашёл за ней через ворота и шумно зевал. Она остановилась за ним, придержав калитку, чтобы он вышел с территории. — Я не преследую тебя, — хмыкнув под нос, он вытащил из сумки ключ с металлическим брелком, — номер моей квартиры: сорок два. Если что, зову заранее в гости, не стесняйся.