Отец-одиночка Лань Чжань

Теплые губы лошади, мягкие, бархатисто-нежные, с торчащими во все стороны упругими волосками, сочувственно ткнулись в плечо заклинателя. Остановившись посреди луга, заклинатель словно впервые увидел знакомую кобылку, её повислые уши и спутанную жидкую гриву. Рассеяно поладив вздрагивающие широкие ноздри, неопределенно протянул. — Мгм. Лошадь доверчиво положила голову ему на плечо, по своему выражая радость от встречи с хозяином. Придя немного в себя, найдя припрятанные в кустах седло и упряжь, Ванцзи не торопясь заседлал отдохнувшую кобылку, и разобрав повод, стал спускаться в долину. Дорога домой заняла пять дней, все это время заклинатель находился в глубокой задумчивости, ехал ли он в седле или шел рядом, ведя лошадь в поводу, одной рукой он не переставал прижимать к израненной груди бесформенный сверток из скомканных грязных одежд. На постоялых дворах, где приходилось останавливаться для ночного отдыха никому не разрешал к нему прикоснуться, так и держал на весу, словно новорожденного ребенка. Укладываясь спать, клал под голову, боясь во сне уронить из рук. По приезду в Гусу, не поприветствовав брата и дядю, сразу направился в хижину матери, где под полом одной из комнат был спрятан секретный ларец, сберегающий пятый кусок темного железа. Только здесь, Лань Чжань смог облегченно выдохнуть и приподняв защитные покрывала и талисманы, скрыть в алом шёлковом хранилище вновь сформированную тигриную печать. С мелодичным позвякиванием секретных механизмов ларец закрылся, скрывая в себе еще одну его тайну. Вроде всё! Вновь проявленное ужасное оружие скрыто надежно! Готовясь уйти, бездумно развернул клочок бумаги в которой был завернут магический предмет и едва ли не вскрикнул от изумления, то что он принял за мусор, на самом деле оказалось письмом. Послание провалявшееся на полу пещеры Фу Мо несколько лет, в целом сохранилось неплохо, разве что, было запачкано экскрементами летучих мышей и слегка подпорчено водой, но. в целом текст еще можно было разобрать. — Лань Чжань — письмо было обращено к нему и потому верховный заклинатель, с прилежанием начал читать. <i>«Лань Чжань, мой дорогой, мой замечательный друг, зная, что эти строки никогда не попадут тебе в руки и ты не состроишь милую гримасу и не скажешь — вздор или даже совершенный вздор, потому набравшись смелости я хочу сказать тебе то, о чем наверное говорят глядя в глаза собеседника. Но, я трус и доверяю это бумаге. Лань Чжань я люблю тебя. Все мои горести и моё спасение в этих трех словах. Рука держащая письмо упала на колени и некоторое время Ванцзи, сидел не в силах читать дальше. Перед глазами был образ Вей Ина, но не того отчаявшегося Вей Ина которого он видел в последние дни, а веселого, озорного, фонтанирующего идеями ученика старшего класса Гусу. Его смех и шутки, его вечное — Лань Чжань, не будь таким скучным, давай веселится! Неужели уже тогда, между ними выстраивалась невидимая связь? Тогда почему он ее не замечал, может потому что был погружен только в свои переживания, и не мог или не хотел рискнуть, открыться? Почему, сохраняя внешнее ледяное спокойствие, но пылая сердцем от неразделённого чувства, ему не хватило ума. взглянуть в глаза этого человека? Воспитание? Природная отстранённость или страх? Неужели он был большим трусом нежели Вей Ин? Вей Ин. Застонав Ванцзи неосознанно прикрыл ладонью сердце. Больно! Но страдает не содранная кожа, не разорванные кровеносные сосуды, болит где-то глубже, и оттого — страшнее. Вей Ин. Сегодня я обидел тебя. Мне нет оправданий, и если бы ты пришёл вновь, я возможно поступил еще более жестоко. Кланы давно копят силы для уничтожения старейшины Илина, и моя смерть лишь вопрос времени. Противостоять сотням заклинателей, не может ни один маг, даже наделенный тигриной печатью. А я хочу чтобы ты жил, и жил долго, чтобы у тебя была семья, дети, внуки. Сегодня я едва совладал с собой, наблюдая как грустный, ты спускаешься с горы, как же я хотел побежать следом, схватить в объятья, прижать к своей груди и всё-всё рассказать. Я даже вцепился в стол дерева, боясь невинным жестом погубить тебя. Сейчас, на моих коленях спит А-Юань, сестра Вень, прибираясь в пещере ласково ворчит, что я расходую драгоценную единственную свечку, а Вень Нин улыбается из своего угла, за стеной мирно отдыхают первый дядя и бабушка, невинные люди которых я поклялся беречь, отдохни и ты, мой прекрасный друг. Письмо оборвалось, видимо оно изначально было повреждено и вторая его половина осталась в пещере. Сколько бы Ванцзи не пытался припомнить видел ли он второй клочок серой бумаги, память отказывалась ему помогать. В полуоткрытое окно проникли первые лучи. Свернув послание верховный заклинатель бережно опустил исписанный лист в рукав. Несмотря на ранний час в его доме уже не спали, за стенами слышался бодрый голос Ян Лина, и звонкий мальчишеский, кажется супруг распекал своего отпрыска за какой-то проступок. Голоса смолкли как только Ванцзи переступил порог. Резвый Ян ловко вывернулся из-под отцовской руки и живо сбежал в свою комнату. — Приветствую своего мужа, надеюсь ночная охота была успешной. Проникновенно начал Ян Лин идя навстречу. Ванцзи вдруг резко отшатнулся, вытянул вперед руку, жестом указывая ему остановится в отдалении. Удивившись, тот застыл, гадая что будет дальше. И не ожидал, что в следующее мгновение муж опустится на колени и низко поклонится ему в ноги. — Что это значит? — Побледнев прошептал Лин, боясь даже предполагать. — Развод. Сегодня. Сейчас. Отрывисто вылетело у Ванцзи, едва сдерживаясь он трижды коснулся лбом пола. — Не понимаю, что произошло? Может ты сначала объяснишь? — Я ошибся. — В чем? В том, что не любишь и никогда не любил меня? Я это знаю, и готов довольствоваться малым. Ханьгуан-цзюнь, я готов принять все твои условия, только останься со мной. — Я не могу. Пора всем раскрыть наш секрет, что мы не супруги и поклоны не делали, что мы просто постояли в храме и вышли, и ты согласился на мой обман! — Ты был с Вей Усянем? Это он смутил тебя? — Да, но я не сделал ничего предосудительного, на этот раз темный заклинатель даже не прикоснулся ко мне! — Что же тогда произошло между вами, раз ты так категоричен? — Не все ли равно, я не хочу оправдываться. — Понял, — в голосе Ян Лина еще сквозила отчаянная мольба, глаза сверкнули непролитыми слезами.- Ты дашь нам один день чтобы собраться? — Мне все равно, можете оставаться в этом доме сколько пожелаете, уйду я. Не глядя на несчастного Ян Лина, Ванцзи едва ли не бегом бросился прочь, он хотел видеть сына, узнать как тот добрался, хорошо ли ему в доме дяди. Не найдя его в покоях, догадался — Сычжуй очевидно в классной комнате, и действительно несмотря на ранний подъем мальчик уже сидел идеально выпрямив спину и записывал лекцию дяди-учителя по истории клана. Вместе с ним сидело не более десятка учеников, оставшихся семей. Мальчики не заметили гостя, продолжая водить кистью по грубому пергаменту. Единственный кто отметил появление верхового заклинателя, это Лань Цижэнь, потому отдав распоряжение читать трактат одному из учеников, поспешно вышел из классной комнаты. — Как ты посмел сюда прийти, да еще в таком неряшливом виде. Вместо приветствия с ходу накинулся на племянника, прямые брови сошлись на переносице, а бородка задергалась, все вместе — это означало крайнюю степень волнения. — Я лишь хотел узнать что с Сычжуем все в порядке. — Убедился? А теперь покинь это место, и пока не будешь выглядеть надлежавшим образом, не смей появляться мне на глаза. — Как он? — Как? Мальчик едва не умер, от вашего с Усянем «общения»! Сколько можно испытывать его душу? Он три ночи не спал, все время вскрикивал, порывался бежать! Ты причинил ему страшную боль, и когда затянутся его невидимые раны, никому неизвестно. И после всего этого, ты осмеливаешься спрашивать в порядке ли он? Никчемный, отвратительный, преступный, самый безответственный отец. — Я развелся с Яном. Сычжую не придется жить с его детьми под одной крышей. — Ты бы лучше прекратил свое общение с старейшиной Илина, точно продажная девка бегаешь к нему на гору мертвецов. — Вей Ин ушел. И не вернется. Последние было сказано с такой горечью, что праведный гнев бывшего главы клана слегка поутих, и он немного смягчился. — Значит все кончено? — Для меня — да, потому прошу дядя, помогите мне вновь завоевать любовь сына, он единственное что у меня осталось. — Дай ему время, однажды он придет к тебе. — Хорошо, я буду ждать, я научусь прилежно ждать, а пока передай ему, — Ванцзи вынул из рукава два мятых персика, сорванные пару дней назад когда он был в дороге. Дядя покачал головой, — Разве не видишь, они гнилые, — сказав резко отвернулся чтобы Ванцзи не видел жалости в его глазах, и быстро ушел в класс. — Гнилые, — уже оставшись в одиночестве повторил Ванцзи, пальцы бессильно разжались и персики покатились по земле. Последним что следовало сделать, это посетить дом брата. Но и здесь ждало неприятное известие. — Уважаемый глава в поле, — встретив у ворот младшего родственника, вздохнула его супруга. Уже третью неделю помогает крестьянам сажать рисовые ростки. Из-за тебя, теперь мы все вынуждены работать как простые подёнщики. Злобная фраза как плеть хлестнула израненную душу, но Ванцзи принял удар спокойно, лишь слегка поклонившись спросил где находится то поле, и как ему найти брата. — В горах Юнь, к северу, а там спросите. Женщина неприязненно развернулась и ушла в дом. Ванцзи еще немного постоял перед закрытыми воротами, раздумывая спросить ли себе немного еды в дорогу, но не решившись вновь постучать в когда-то гостеприимный дом, решительно двинулся в указанном направлении. Гористая местность сменяемая широкими террасами еще в древности превращенными в плодородные земли многими поколениями земледельцев, встретила заклинателя тишиной. Лишь изредка удавалось разглядеть одинокую фигурку склонившегося над грязной водой крестьянина, сажающего весенние ростки риса. Пройдя извилистой тропинкой и миновав с десяток пустых пашен, он был вознагражден, заметив родную фигуру брата с несколькими адептами, трудящимися точно поденные работники. Волнуясь остановился на краю поля, окликнул. Лань Сичэнь легко разогнулся, так словно и не было многочасового утомительного труда, приставив ладонь ко лбу, чтобы заходящее солнце не лезло в глаза, бросил взгляд на пришедшего. — Брат?! Расплескивая тинную воду, быстро пошел навстречу. — Брат! — Повторил за А-Хуанем младший, — что ты здесь делаешь? — Сажаем рис, все кто остались в клане, вышли на крестьянскую работу. — Разве у нас нет людей для этой грязной работы? На лицо Сичэня набежала тень, но тотчас исчезла сменившись ослепительной улыбкой. — А чем мы хуже? Смотри уже два поля засеяли! Зимой у нас не будет недостатка в пище! Другие адепты ловят и вялят рыбу, наши женщины взяли на себя шитье одежды и заготовку хвороста. И если другие кланы думают что мы не проживем в изоляции и пары лет, то они сильно ошибаются. — Выходит даже крестьяне покинули нас? И все из-за меня? — Перестань себя обвинять, Гусу многим стоял поперек горла, и как только представилась возможность проявились самые отвратительные черты завистников. Впрочем, ты бы мог помочь, как на счет того чтобы поучаствовать? — Я не умею сажать рис! — И я не умел, но научился буквально за пару минут. Идем я покажу! Снимай сапоги. Разглядывая с сомнением, грязные, все в мокрой глине и черном иле ноги старшего брата, Ванцзи мужественно скинул обувь и закатав узкие верхние штаны до колен, снял с плеч дядину синюю накидку, подумав немного и основное белое одеяние. Оставшись только в нательной нижней рубашке, закусив губу от напряжения, опустил красивую нежную ступню в мутную чавкающую на каждом шагу жижу. Холод тотчас охватил все тело, казалось его пронзили иглы утреннего заморозка. — Ничего, — утвердительно кивнул брат идущей первым, — ничего. Тяжелый деревянный ящик с тонким рисовыми ростками который необходимо было время от времени перетаскивать с места на место набил кровавые мозоли на ладонях, ноги ломило, глаза заливал горячий пот, а дыхание время от времени прерывалось глухим кашлем, но Ванцзи упорно пихал по одному ростку в разжиженную землю, лишь изредка наблюдая за братом, сверяя свои действия с его. Работали до заката, пока сумерки не сгустились настолько, что ничего нельзя было увидеть на расстоянии нескольких шагов. Тогда усталые люди, не сговариваясь, поплелись к краю поля, радуясь только одному — что можно разогнуть гудящую от напряжения спину. Ванцзи с непривычки пришлось хуже всех, к тому же он наступил на острую корягу и сильно порезал ногу. Держась одной рукой за ноющую поясницу, он с трудом вылез на твердую почву, и уже здесь позволил себе слабость, упасть и тихо, сквозь зубы застонать. — Ничего, — снова раздалось над ухом, это Сичэнь принес чистой воды и принялся деловито мыть ноги младшему брату. В подступающих потемках Ванцзи заметил две невесть откуда появившиеся морщинки в уголках рта старшего, он мог поклясться, что когда уходил на ночную охоту их не было! — Брат отдохни, ты тоже устал — Нет, не раньше чем я осмотрю твою спину. — Там нет ничего интересного, только кровь и гной. Буднично стащив через голову нижнюю рубашку Ванцзи скатал ее в комок и бросил позади себя. Чувствуя прикосновения пальцев к истерзанной коже вдруг замер от нежданной ласки и мелко задрожал. — Брат… — Не шевелись, холодная вода — это то что нам надо, и её у нас в избытке. Ну разве мы не счастливчики? Потерпи, я удалю гнилую кровь. — Брат, я …- Ванцзи запнулся не зная как сказать о чешуйке лунного дракона, но и сейчас А-хуань не подвел, мягко развернув брата к себе, только серьезно осмотрел рану на груди. — Вей Ин помог тебе снять броню? Я слышал, что в древности были подобные случаи, ни один из них не принес счастья бывшему владельцу чешуйки. Ванцзи ты должен быть очень осторожным в общении с призраком, теперь когда защита снята, он легко уведет тебя за собой. — Не уведет, — заканчивая длинный ночной разговор младший брат грустно покачал головой. — Вей Ин вошел в круг перерождения. Я это видел. Прижавшись к брату, как некогда в детстве, верховный заклинатель Гусу вдруг зарыдал навзрыд, словно малое дитя.