***
Время шло, сезоны сменяли друг друга с неимоверной быстротой. С нашего переезда уже прошло пять лет и за это время много чего поменялось. Стоит начать с того, что в феврале мне стукнуло целых восемь лет, и я стала ощущать себя совсем взрослой, пыталась важничать перед одиннадцатилетним Аленом, который только смеялся над моими представлениями, а уже и позже над моим насупившимся лицом. Долго злиться на брата у меня не получалось никогда и мои своеобразные «обиды» всегда сходили на нет. Папа постоянно пропадал на работе. Виделись мы с ним только поздними вечерами и разве что на выходных. Правда в один из дней, вернувшись со школы раньше обычного, я застала его в гостиной и уже радостно думала, что папа наконец взял себе отпуск, как и обещал маме, в последнее время бунтующей из-за его отсутствия дома. Но увидев из-за папиной спины маму, которая сидела на диване и утирала слёзы, счастливая улыбка сразу же спала с моего лица, особенно когда я увидела у неё в руках исписанный желтоватый пергамент с особым знаком в углу. Это был особый почтовый знак, ставящийся на письма, требующие самой быстрой отправки. Не решившись спрашивать у родителей, что произошло, я поднялась на второй этаж в поисках брата. Он оказался в своей комнате. Сидя на кровати, Ален откинулся на стену, где висели плакаты с известными баскетболистами, и прожигал взглядом собранный чемодан, стоящий рядом. —Эй, Ал. — окликнула я, прикрыв за собой дверь, но он никак не отреагировал. —Ал, что происходит? — спросила я, присаживаясь рядом. Ален на секунду посмотрел на меня, прежде чем снова отвлечься на предмет своих созерцаний, и тихо ответил: —Дедушка Элиот умер. Дедушка Элиот сильно болел. Я узнала об этом от мамы, как и то, что в скором времени мы можем уже никогда не увидеть его. Но её вера в лучшее передалась и мне, поэтому окончательно поверила я в слова Ала только, когда переступила порог дома маминых родителей. До похорон меня решили не допускать, оставив под присмотром какой-то давней знакомой бабушки Мартиш. Немного поболтав с миссис Ханмер за обедом, я поспешила удалиться в кабинет дедушки. Прикрыв за собой дверь, я уселась на ковёр в середине комнаты и, положив голову на стоящее рядом кресло, рассматривала окружавший меня интерьер, который уже позабылся из-за долгого отсутствия. Росший за большим окном, выходящим на небольшой лес, плющ не давал весеннем солнцу осветить небольшое пространство, но яркие лучи просачивались сквозь листву и стебли, рассыпаясь хаотичными световыми пятнами по всему кабинету. Включать старый торшер с круглым абажуром не хотелось. Это казалось убьёт ту атмосферу тишины и спокойствия, царившую здесь. Тогда я не понимала, что, словно под гипнозом вело меня туда, зачем пролистывала чуть ли не каждую книгу на полках дедушки и зачем крутила в руках каждую безделушку, которая попадалась на глаза. Но, прокручивая этот день у себя в голове, я, будучи взрослой понимаю, что таким способом прощалась и отпускала любимого человеком сама того не осознавая. Дедушка Элиот в своё время работал редактором в знаменитом магическом издательстве «Обскурус». Правда, в одном из разговоров он пару раз признавался мне, что мечтал совершенно о другом, но в то же время не жалеет, что попал под крыло «Обскуруса», где впоследствии проработал всю жизнь. Дедушка мечтал стать писателем. Вот только он никогда не показывал никому кроме бабули Мартиш свои работы. Поэтому, держа в руках одну из рукописей в зелёном переплёте с небольшой наклейкой в углу, на которой было, аккуратным подчерком было выведено «Будни штатного редактора», я чувствовала, что прикасаюсь к чему-то очень сокровенному. Опустившись в кресло, я медленно открыла книгу и, пролистав страницы до конца, принялась взахлёб читать то, что так старательно хранил дедушка. История, рассчитанная скорее на детскую аудиторию, была написана простыми словами и местами носила автобиографический характер. Не знаю задумал ли дедушка это с самого начала или же получилось у него непроизвольно, но в главном герое Уилле, я видела дедушку: частями в его привычках, частями в поведении. Читать эту историю была настолько интересно, что я и не заметила, как уснула с книгой в руках, оставив Уилла, пытающегося следовать своей мечте, на открытом развороте страниц. Проснулась я от чьих-то ласковых прикосновений. Это оказался Ален, присев на корточки передо мной, он убирал с моего лица рассыпавшиеся светлые пряди. —Прости, не хотел будить тебя. — извинился он, пока я потирала глаза. —Привет. Кажется, мы не виделись утром. — хриплым ото сна голосом произнесла я. За окном уже давно скрылось солнце. Приходилось щуриться, чтобы разглядеть хоть что-то. Заметивший это Ален ненадолго покинул меня и, нащупав в темноте выключатель, включил свет. —Что это тут у тебя? — присел брат рядом и поднял, упавшую на ковёр книгу. — «Будни штатного редактора»? Никогда о такой не слышал. —Конечно не слышал. Это дедушка написал! Представляешь? — с восторгом восхитилась я. —Правда? И что интересно? — с грустной улыбкой поинтересовался Ален, вчитываясь в первую страницу. —Очень-очень! Уилл такой смешн… — хотела я продолжить делиться своими впечатлениями, но с первого этажа начали доходить чьи-то крики. Прислушавшись, я узнала в них голоса родителей и, недоумённо сдвинув брови, посмотрела на Алена. —Почему они кричат? Что происходит? — напряглась я. Ален молча смотрел на закрытую дверь, явно подбирая слова. —Папа уезжает через несколько часов. —Опять? — воскликнула я. —Почему? Он же говорил, что мы останемся здесь на неделю и уедем все вместе. Почему он не может остаться, Ал? Он ведь обещал. —Я не знаю, Эя. Не знаю. — тяжело вздохнул он, прижимая меня к себе. От досады и несправедливости, которые я чувствовала в тот момент, по щекам непроизвольно потекли слёзы. —Помнишь, что я тебе говорил? —Что? — сквозь слёзы пробормотала я. —Эх! — театрально схватился за сердце Ален, словно я своими словами заставила его сердце болеть. —Вот так и разговаривай с сестрой. Всё то ты забываешь. — отвесив лёгкий щелбан, улыбнулся он. —Ты же помнишь, что я всегда буду с тобой рядом? — его голос отчего-то принял серьёзные ноты и я непроизвольно напряглась. —Конечно, помню. Но почему, ты, говоришь об этом сейчас? —Просто так. Просто, вдруг почему-то захотел это тебе ещё раз напомнить.Глава 1
14 апреля 2023 г. в 21:41
В тот день мы всей семьёй оказались в США, трангсгрессировав с помощью межконтинентального портала. Эта страна стала для нас домом ещё на несколько лет. Именно в Аннаполисе, куда мы и переехали в собственный дом с большим участком, я приобрела одни из самых лучших детских воспоминаний.
Мне очень нравился новый дом, пусть и был он немного меньше и скромнее, чем прежний. Это был белый двухэтажный дом с подстриженным газоном, широким крыльцом и большой террасой, выходящей на задний двор, который утопал в густоте всевозможных растений. Помню, воодушевлённая и радостная от чего-то нового и неизведанного я, восхищаясь насколько классным был дом, сразу же утянула хмурого Алена стоило папе открыть входную дверь. Впрочем, особо энтузиазма он не выказал, раздражённо и недовольно буркнул о том, что хочет обратно, выдернул свою руку из моей ладони и я осталась одна в пустом коридоре, наблюдая за его удаляющейся спиной. На его поведение я лишь нахмурила брови и поспешила в отведённую мне комнату, где уже вовсю хлопотала мама, вовсю орудовавшая волшебной палочкой. Забравшись на диван-подоконник и болтая в воздухе ногами, я пожаловалась на старшего брата, оставившего меня без внимания, и ожидала от неё хоть какой-то реакции. Но мама только вздохнула и бросила взволнованный взгляд на приоткрытую дверь.
Для нас для всех тогда начался период адаптации и притирки к новым условиям, в которых мы оказались. Спустя примерно неделю, которую наша семья провела за обустраиванием нового жилища и вечерними прогулками по окрестностям города, дом заметно поредел. Отец рано утром отправлялся в исследовательский центр в магической части Вашингтона и появлялся дома только поздно вечером. А Ален, пришедший в себя, разумеется не без помощи папы, который для него всегда был своеобразным примером и идеалом, отправился в начальную школу недалеко от нашего дома, где быстро нашёл друзей и стал вести себя более уверенно на новом месте.
Только вот я, с некой завистью смотря на общительного брата в окружении его новых друзей, которых он не редко приводил к нам домой, как не старалась, завести новые знакомства не получалось. Даже на детской площадке, где было достаточно много детей, не имевших ничего против, чтобы познакомиться и играть с кем-то новым, я предпочитала поскорее прижаться к боку мамы, уговаривавшей меня подружиться с кем-то вместе с такими же женщинами, ожидающими своих чад.
Дни проходили в страшной скуке. Я просыпалась, проводила свободное время с мамой дома или на прогулке в ближайшем парке, ждала прихода Алена после обеда и папы вечером. Как раз тогда в нашем доме и появилась собака породы бордер колли красивого тёмно-коричневого окраса. Это был внеплановый подарок мне, инициатором которого выступала мама. В то время она поддерживала дружеские отношения с нашей соседкой — миссис Оуайн, работавшей в местной кофейне. Именно она, услышав о моей любви к Ричи, оставшемуся в Англии, и порекомендовала маме завести дома кого-то из животных, посоветовав посетить местный приют.
Никс — умный и покладистый пёс, чьё имя мы не стали менять, отлично прижился в нашей семье. Даже отцу, не являющемуся сторонником собак, он пришёлся по душе. От такого подарка маленькая я была в восторге. Я ухаживала за ним, насколько это позволяли силы трёхлетнего ребёнка, учила разным командам вместе с Аленом — обожающим Никса, как и я, играла с ним на каждодневных утренних прогулках в городском парке, на которые я ходила вместе с мамой, а по выходным и в сопровождении папы и брата.
Благодаря этому удивительному животному, я и познакомилась на одной из таких прогулок с моей первой подругой в этом городе. Играя с Никсом под наблюдением, расположившейся на скамейке под кронами деревьев мамой в компании миссис Оуайн, которую мы встретили по дороге, я не замечала направленного на меня заинтересованного взгляда. Девочка с тёмными кудряшками, примерно моего возраста, топталась на месте и не знала, как правильнее подступиться, пока к её ногам не прилетело жёлтое фрисби, которое я бросала собаке, и наши взгляды встретились. Я хотела развернуться обратно и убежать к маме, видя, как она идёт в мою сторону, но не успела и шага ступить, как она уже стояла на расстоянии вытянутой руки и протягивала диск, поверх моего плеча посматривая на Никса, с интересом смотрящего на происходящее за моей спиной.
—Это твоё. — тихо пробормотала она, смущённо улыбаясь. —Это же твоя собака? — спросила она, вводя меня в ещё большее замешательство.
—Да. Его зовут Никс. — гордо воскликнула я, прижав игрушку поближе к себе.
—Можно… Можно я побуду с тобой? — во все свои серые глаза глядя на меня и волнующе прижимая руки к груди, она ожидала ответа. —Просто… Просто мне показалось, что это весело — играть с собакой.
—Можно. — разрешила я со всей важностью, потянув её за собой на середину поляны. —Я Астрея Лонгботтом. Можешь называть меня Асти.
—А я Адэлайн Мур. — откликнулась она. —Зови меня Дэл.
***
Первое Рождество в Аннаполисе я ожидала с особым чувством. Впрочем, зиму я всегда ждала с трепетом независимо от возраста. Я грезила об этом празднике не только из-за его волшебной атмосферы, а из-за, казавшегося грандиозным торжества, планировавшегося у нас дома. Ведь, мамино день рождение выпадало именно на двадцать пятое декабря.
С Аленом, уснувшие с позволения родителей позже обычного, мы проснулись довольно поздно, но наше сонное состояние не помешало сразу после пробуждения ринуться к большой ёлке, под которой уже лежали подарки в ярких упаковках.
Ален, разорвавший бумагу чуть раньше меня, радостно повис на папе, который услышал наши счастливые вопли и спустился в гостиную, чтобы убедиться, что всё в порядке. Ему подарили новенькую метлу с блестящей рукояткой из тёмно-красного дерева. Восхищаясь вместе с братом, я заворожённо смотрела на метлу, совершившую круг вокруг украшенного дерева и плавно опустившуюся вниз, уже в голове представляя Алена, совершавшего на ней различные трюки, которые мечтал повторить, когда мама рассказывала о играх в квиддич, проводившихся во времена её учёбы в Хогвартсе.
Предчувствуя, что мой подарок окажется не хуже, я окончательно расправилась с блестящей изумрудной обёрткой и принялась доставать содержимое увесистой коробки под заинтересованные взгляды семьи, окончательно собравшейся на первом этаже. В моих руках оказался прелестный плюшевый заяц белого окраса. Нажимая на вышитое на его груди сердце с подсказкой мамы, я услышала знакомую мелодию. Это была моя любимая на то время колыбельная, которую пела каждую ночь мама. Но, рассматривая игрушку, я быстро отвлеклась, заметив на дне коробки что-то красочное.
Видя мои тщетные попытки и красное от натуги лицо, мама села на ковёр и, усадив мена на свои вытянутые ноги, достала мой последний подарок. Мне оставалось только раскрыть рот, когда она объясняла как пользоваться книгой в яркой обложке с пустыми страницами. Стоило маме взять цветные карандаши и нарисовать на бумаге синюю бабочку, она исчезла и вспорхнула со страниц, становясь совсем живой. Играя на свету своими ещё несколько минут, насекомое совершило последний взмах крыльями и растворилось в воздухе, оставив после себя небольшую голубую дымку. Я была в полном восторге от подарка, чем и поделилась с мамой.
—Здорово! Я должна показать это Дэл, мам. Она скоро придёт?
Мама спокойно объяснила, грея меня в своих тёплых объятиях.
—Асти, это не то, что следует показывать Адэлайн.
—Даже ей? Она же мой друг! — возразила я, насупившись.
—Даже друзьям не стоит показывать это, Асти. Ты же помнишь наш разговор о волшебстве?
—Помню. — недовольно откликнулась я. —Не показывать волшебство тем кто о нём не знает.
Целый день, слоняясь по дому между приглашёнными гостями, поздравляющими друг друга с Рождеством и маму с днём рождения, во мне усиливалось чувство похвастаться таким замечательным подарком, который в моём понимании был намного круче метлы Алена, перед Дэл. Мне хотелось показать ей, не живущей и не видевшей этой магии каждый день, ту сказочную красоту, окружавшую меня каждый день, не смотря на заученное с самого рождения правило — не открывать магию тому, кто ей не обладает.
Поэтому стоило Адэлайн появиться на пороге дома вместе с её родителями, отряхивающимися от снега, я на всех порах выбежала из кухни под смех миссис Оуайн, в компании которой я сидела до этого и слушала рождественские истории и легенды. Под громкие приветствия взрослых, вытянув Адэлайн, только сбросившую верхнюю одежду и обувь, мы поднялись наверх.
Проведя Дэл небольшую экскурсию и, познакомив её со всеми своими игрушками, мы ещё немного поиграли с Никсом, устроившимся в моей комнате подальше от шума, прежде чем я всё-таки решилась достать подаренную утром книгу.
—Это что? — спросила Адэлайн, завидев в моих руках что-то яркое.
—Сейчас покажу. — ответила я и забралась на кровать, пододвинув Дэл к стене.
—Альбом для рисования? — поинтересовалась она, когда я старательно пыталась вывести цветными карандашами ровную божью коровку на бумаге.
Дорисовав последнюю линии и отложив карандаши в сторону, я в предвкушении окинула свой шедевр взглядом и, убедившись, что всё в порядке, поспешила коснуться бумаги своими ладонями, как это делала утром мама. В ожидании наблюдая за рисунком, я ожидала хоть какой-нибудь реакции. Но ни еле заметного блеска, ни ожившей на мгновение божьей коровки, которую я так старательно рисовала для Дэл, ведь знала, что ей нравятся всякие жучки и насекомые, я не увидела.
Адэлайн смотрела на меня непонимающим взглядом и уже была готова задать очередной вопрос, но я попросила её подождать и выбежала из комнаты, держа в руках книгу. К своему счастью заприметив папу, который направлялся к лестнице, я окликнула его и чуть ли не слёзно умоляла починить подарок.
—Не надо плакать, Асти. Сейчас посмотрим, что тут у тебя. — утешающе приговаривал он, вытирая мои слёзы. —Расскажи мне, что ты делала с ней, прежде чем она сломалась. — попросил папа, когда мы оказались в комнате родителей.
—Я хотела показать Дэл божью коровку. Но, когда я дотронулась, как показывала мама, ничего не произошло.
Папа, услышав моё объяснение, улыбнулся и устало покачал головой.
—Твоя книжка не сломалась, Эя. — поспешил успокоить меня он, дотрагиваясь до рисунка. Маленькая божья коровка взмыла в воздух с белых страниц. —Она не сработала, потому что рядом с тобой была Адэлайн. Картинки не могут превратиться в настоящие, если рядом находиться человек, у которого нет магии.
—И что даже Дэл прям совсем никак показать не получится? — с надеждой спросила я, надеясь, что папа — всегда благоволящий мне сжалиться и найдёт способ, чтобы показать Адэлайн то чудо, которое я видела утром.
—Мы же говорили с тобой об этом. Асти, даже твоему самому близкому другу не следует знать о твоих способностях.
Тогда я лишь ещё раз послушала воспитательную лекции от отца и под его внимательным взором вернулась к Дэл, которой поведала удивительную лживую истории о сломанной игрушке. Почти сразу к нам заглянули Ален вместе с Кайлом, с которым он достаточно близко дружил и ходил в одну секцию по баскетболу, куда Ален записался совсем недавно. Папа наверняка попросил Ала, чтобы он присмотрел за мной после нашего с ним разговора, поэтому мы с Адэлайн были быстро вовлечены в какую-то импровизированную мальчишками игру. Вот только желание открыть Дэл тот удивительный и прекрасный мир, в котором я родилась, всё ещё теплилось где-то у меня внутри.