Пропавшие ложки

Леви сидел на кровати, скрестив ноги, и разглядывал стену напротив. После отбоя прошло около четырех часов, и лишь на два из них получилось уснуть. Затем мозг, страдающий бессонницей, подал сигнал просыпаться, вставил в глаза невидимые спички и забил голову насущными вопросами — вот и весь отдых, который Леви мог получить. С подоконника тихо капала вода — дождь, закончившийся глубокой ночью, оставил после себя лужицу, в которой отражались звезды. Пока Леви убирал постель, ходил за тряпкой и наблюдал, как ткань медленно впитывает влагу, прошло еще минут десять. Мысли о вчерашнем дне постепенно заполняли сознание, вытесняя сонливость, и Леви, махнув рукой на темноту за окном, решил прогуляться. Впрочем, бродить вокруг казарм для приличия он не собирался — его маршрут пролегал аккурат через командорскую спальню. Леви не был до конца уверен, в какой момент задерживаться у Эрвина стало для него обыденностью. Может, после того раза, когда у Смита свело руку от бесконечной писанины, а Леви заглянул сбагрить отчеты, с которыми сам провозился кучу времени. Может быть, чай послужил отличным предлогом, а может Эрвин слишком интересно рассказывает о совершенно дурацких вещах. Что бы это ни было, теперь Леви мог появляться в кабинете без разрешения. И далеко не всегда с отчетами. Однако даже таким нелюдям, как Эрвин, нужно спать по ночам — в конце концов, однажды он отрубится прямо на лошади. Запирая комнату, капитан думал, что наворачивать круги по территории штаба все же придется, если у Смита под дверью не будет гореть свет. Свет, ко всему облегчению и негодованию, горел. Пересекая темный коридор, Леви делал ставки: работа, книга, или главнокомандующий дрыхнет прямо за столом. — Конечно же, книга, — выдохнул Леви, с порога встретившись со Смитом взглядами. На секунду показалось, что Эрвин был чем-то обеспокоен, но, увидев вошедшего, заметно расслабился. — А я хотел посмотреть, как ты слюни пускаешь. — Вот оно что, — посмеиваясь, командор отложил грифель и полез в нижний ящик стола. — Караулил меня? — Так точно, на ближайшем дереве. — Леви облокотился на столешницу, оценивая ассортимент чая, который Эрвин начал привозить из столицы для их ночных заседаний. — О, а этого я не помню. — Это Майк недавно принес, — потирая переносицу, ответил Смит. Леви потряс в руках мешочек, явно заинтересованный новым вкусом. — Правда, не помню, откуда. Хочешь попробовать? — Да, вряд ли он хуже того перемолотого дерьма с кухни. На это Эрвин загадочно промолчал и отправился к шкафчику с сервизом. Леви развязал сверток, на всякий случай поискал ярлычок с названием, не нашел, принюхался. Хотя бы по этой части Захариусу можно было доверять — заварка отдавала сладковатым запахом ягод. — Как аромат? — Приятный, — Эрвин мельком взглянул на капитана, прежде чем погрузиться носом в протянутый мешочек. Моменты, когда Леви не отшучивался от ответа, Смит старался запоминать получше. — У тебя были сомнения? — Ну, знаешь, в кадетском училище Майк однажды принес кусок мыла… — Леви притормозил, насыпая заварку в чайничек, и на его лице появилась мина, с которой он выслушивал от солдат о ситуациях из разряда «Я случайно подтерся ядовитым плющом». — В общем, доверяй, но проверяй, особенно старых друзей. После первых глотков Леви показалось, что от чая начинает вязать язык. Травы что ли какие, отвлеченно подумал он, прежде чем наконец поинтересоваться, давно ли Эрвин смотрел на часы. Тот многозначительно скосил глаза в сторону рукописи, в который раз заставляя Леви пожалеть, что подобрал ее в замке. Судя по тому, что клочков бумаги между страниц стало меньше, Смит уже с блеском читал на древнем языке. Потянув за уголок какой-то особенно интересной страницы, Леви вдруг вытащил из-под томика сложенную карту. Как оказалось, инстинкты не подвели — это несуразное скопление улиц было выжжено на внутренней стороне его век, и ориентироваться в нем не составило бы труда даже на УПМ с завязанными глазами. — Хотел с тобой поделиться кое-чем интересным, — Эрвин следил за его реакцией, пока Леви, проклиная себя за любопытство, отодвинул чашку и разложил на столе проекцию Подземного города. — Если не сбежишь. Леви замер, щурясь над знакомой вереницей зданий, в одном из которых он прожил долгие годы. Пытаясь осознать в себе порыв найти на карте именно эту точку, капитан представил, что в его руках сейчас оказался бы план Стены Розы — и понял, что искал бы на нем штаб разведкорпуса. — Не сбегу, у меня без тебя бессонница, — Смит спрятал улыбку на дне кружки. — И чай тут наливают вкусный. Успокоив Эрвина такой редкой волной откровений, Леви продолжил бродить глазами по нарисованным улицам. За все время под землей он ни разу не застал работу картографов, но чертеж перед ним был сделан довольно подробно. Во многом, конечно, познания бывалого жителя и информация на карте не совпадали, но находить эти отличия было даже занятно. Леви с тоской вспомнил, как они с Фарланом рисовали собственную карту, руководствуясь только художественными навыками второго и совместными полетами по крышам. Эрвин, продолжая улыбаться, указал пальцем на крестик около западной границы города. — В книге говорится о неком древе, что является началом всего живого. У его корней, раскинувшихся по разные концы света, находятся источники. Секунду, — он взял лист с рядами чернильных кружев и вчитался в него разомлевшими от чая глазами. — Ясень я знаю по имени Иггдрасиль, древо, омытое влагою мутной. Росы с него на долы нисходят. Там, у источника Урд зеленеет он вечно. — Там, у источника Урд… — Леви начал подозревать, что травы, которыми пахло уже всюду в кабинете, имеют какой-то наркотический эффект. Он сделал очередной глоток, чтобы в этом убедиться, и почувствовал, как мысли расползаются в разные стороны. — Так, ну, а почему следующим ходом ты добыл эту халтуру чертежника? — Потому что дальше книга дает координаты, — просиял Эрвин, дождавшись вопроса от благодарной публики. — Они довольно размытые, но явно указывают на предмет, который находится под землей. Возможно, речь могла бы быть о любом другом спуске вниз, если бы не факт того, что ты встретил в этом тексте знакомые слова. — Все-то ты продумал, не доебешься. — Тогда позволь мне: почему халтура чертежника? Это официальная проектировка Подземного города. Сказав это, Смит вспомнил, что интересней откровенного Леви бывает только искренне удивленный. — Вот здесь нет тупика, давно уже прорубили арку через башню, потому что обходить всю эту… все это было издевательством. А здесь постоянно ехал фундамент, в итоге улица тоже сдвинулась немного вглубь, — капитан мизинцем водил по карте, собирая все неточности в совершенно другую картину города. В какой-то момент он подумал, что начал повторяться в словах, но Эрвин терпеливо слушал по второму кругу. — Тут вообще нет зданий, как бы их сюда уместили? Они в каком-то сказочном угаре это проектировали… — Примерно, как мы сейчас, — заторможенно усмехнулся Смит, заглядывая в опустевший заварник, — Наверное, мне все же стоило рассказать тебе историю с мылом. Кабинет пришлось исправно проветривать несколько часов. Дурманящий аромат принадлежал, как выяснилось позже, шиповнику и, перемешанный с разнообразными травами, оказывал просто непередаваемый расслабляющий эффект. Эта мысль Эрвину приснилась и, очнувшись от настойчивых толчков в плечо, он тут же поделился ею с Леви. — Ни черта не понял из того, что ты сейчас промычал, но рад, что ты еще можешь говорить. Эрвин с усилием выпрямился в кресле, обнаружив под собой совершенно чистый стол. Капитан стоял рядом в лучах утреннего солнца с зажатой в руке баночкой нашатырного спирта. Сам он не выглядел заспанным, скорее, каким-то искусственно бодрым. Под глазами залегли темные круги. — Леви? — М? — Зачем тебе спирт? — На случай, если побоев будет мало, — Леви явно развлекался видом помятого командора. Несмотря на это, Эрвина не покидало чувство, что перед весельем у капитана случился эпизод непродолжительной паники. — Я из-под тебя бумажки вытаскивал, посудой гремел, дважды уронил стул — спишь как младенец. — Ты все это время убирался? — капитан закатил глаза, бормоча что-то про сантиметровый слой пыли в шкафах. — И сколько я проспал? — Точно больше, чем за последние дни. В следующий раз давай опять эту байду заварим, тебе явно пошло на пользу, — хмыкнул капитан, жестом показывая, куда спрятал весь бардак со стола. — Кстати, подъем через три… В дверь учтиво постучали. — …два, один, наконец-то она научилась простым человеческим движениям. Эрвин прохрипел разрешение войти, еще не прорезавшимся после сна голосом. В проеме появился Майк. — Мужики, вы чего тут разлили? — Чай, — хором ответили оба, только Леви сразу же непробиваемо уставился на вошедшего, а командорское "А" утонуло в широченном зевке. Майк еще долго хохотал над тем, что им пришло в голову выпить лечебный бальзам, который не только сохранился со времен первого переезда в нынешний штаб, но и был приготовлен Ханджи в качестве быстродействующего средства от проблем с пищеварением. К Эрвину медленно возвращались утерянные воспоминания, отчего под конец красочных объяснений он сидел, запустив пальцы в волосы, и прислушивался к своему желудку. На справедливый вопрос Леви, почему это древнее проклятие оказалось там, где оказалось, Захариус мечтательно разгладил усы: — Это ж память о прошлом... А вообще, Эрвин, я чего зашел-то, — Смиту пришлось оставить свои терзания и сфокусировать взгляд на Майке. — Когда мы переезжаем? Там в замке опять крысы повылезали, надо б потравить. Окно за спиной Эрвина было закрыто только спустя двое суток. Благоухание целебных трав, как бы командор не старался его перебить, чувствовалось уже будто фантомно. Чистки кишечника они с Леви не получили и вздохнули спокойно, на какое-то время все же перейдя на чай без добавок. Книга из тайной комнаты постепенно стала постоянным атрибутом их совместных вечеров и одной из тем для разговора по ночам. Днем они благополучно забывали о ее существовании (по крайней мере, Леви точно забывал, пытаясь выполнять свои обязанности не хуже остальных), а после — играли в ассоциации. — Думаешь, он хотя бы титанов имел в виду тех же? — спросил как-то ночью Леви, заставив Эрвина, уверенного, что тот уже полчаса как дрыхнет, схватиться за сердце. — Если и так, то изображал он их в довольно… авторском стиле, — отдышавшись, хмыкнул Смит, думая, что капитан просто хотел дать ему повод для философского монолога, под который удастся заснуть. Однако Леви, не услышав продолжения, волчком повернулся к нему лицом и выжидающе замер. Если бы не полуприкрытые от усталости веки, Эрвин бы совсем забеспокоился о здоровье человека, который либо отключался как по команде, либо профессионально делал вид, что отключился. — Ну, его титаны — это боги и богини, — Эрвин тоже улегся на бок, подложив локоть под голову. — Они сотворили мир, в котором живут люди, они его стражи и каратели: «Сели боги на троны могущества, и совещаться стали священные…» Я думал о том, что изложенное в этой книге могло произойти до создания стен, но тогда выходит, мы с тобой нашли нечто более страшное, чем просто сказки. Религию, которая не пробилась в массы? Правду, которая спрятана за легендами о странных бессмертных великанах, живущих где-то над нами? — Да, и члены у них вроде на месте. — Леви… Тот хрюкнул, съехав лицом в подушку, но тут же серьезно вернулся в прежнее положение. — Я слушаю, слушаю, — с закрытыми глазами звучало не особо убедительно, поэтому, приложив титанические усилия, Леви их все-таки разлепил. Эрвин смотрел на него, как на пятилетнего, который пришел в восторг от собственной хохмы. И будь они знакомы чуть меньше настоящего, Леви бы пристыдил этот взгляд. — А что ты пыжишься, ты тоже на всех рисунках это проверял. Переписью размытых страниц занимался только Смит — Леви сразу заявил, что у него есть дела поважнее и пил чай, устроившись под боком у командора. Однако любопытство брало верх, и капитан, несмотря на свои заявления, вчитывался в рукописные строки, начинал строить догадки и делиться ими с Эрвином. Тот заглядывал в отрывки, о которых шла речь, согласно кивал или вносил свою версию. Но, в отличие от Эрвина, Леви хватало ненадолго, и он продолжал сопеть под руку Смиту, пока тот наконец не откладывал свою писанину. Книга оказалась сборником легенд, а ее автор оказался не совсем в своем уме. К такому выводу склонялся, в первую очередь, Леви, но со временем и Смит начал подозревать, что этот некто мог быть просто городским сумасшедшим. Эрвину нравилось вслух зачитывать отрывки, вызывающие у него одновременно неверие, восторг и некий трепет. А еще он держал в голове то, что даже слова сумасшедшего могут оказаться ключом к правде. Постепенно, отметая один неправдоподобный отрывок за другим, Эрвин и Леви добрались до Норн — воплощений трех времен. Затем продвинулись еще немного, и вдруг Эрвин, решительно взяв чистый пергамент, начал усердно что-то зарисовывать. Леви узнал внутренние очертания Стен, появляющиеся из-под грифельного карандаша. Закончив, Смит, чуть прищурившись, оценил достоверность своего чертежа и поставил на нем несколько жирных крестиков. — Если представить, — произнес он, обводя полукруг столицы Сины, — что то, о чем пишет автор, находится где-то в Стенах… Под землей, где-то в пределах Стены Марии… И вроде были еще какие-то координаты. Леви, в сомнении сморщив нос, нашел две выписки. — Есть похожая на инструкцию для тугодумов и вторая, про которую ты сказал: «Любопытно». — О, про солнечные часы? — Угу. Смит задумчиво постучал по столу кончиком грифеля. — Давай для тугодумов. — Ступайте сотню и два с половиной шага к истоку от Священного Древа… — Погоди, сейчас будем считать, — командор поднялся на ноги, заставив Леви, до которого не сразу дошло, чем они собираются заниматься, застыть с открытым ртом на полуслове. — Поехали. Измеряя ширину командорского шага, перенося эти вычисления на реальные расстояния на карте, за экземпляром которой пришлось лезть под кровать Эрвина, получилось найти третью отметку безумного автора. В лучших традициях детективного жанра, она оказалась вынесена за территорию Стен и затеряна в неизведанных местах. Леви, увидев результат их махинаций, в сердцах высказался о том, как далеко может пойти эта книга со своими координатами. Эрвин только пожал плечами — не все же им сплошная удача. Медленно, но верно, приближался переезд, а из полуночных поисков родилась теория, которую Эрвин окрестил «Теорией Мирового Древа». — Чем тебе мое название не нравится? Ясно и доходчиво. — Представляю, как бы назывались наши отряды, если бы редакция была за тобой, — хмыкнул Смит, еще не зная, что его вариант не приживется, и они все равно будут говорить просто «Теория» или «Ну, вот эта книжная поебень». Прежде всего, «Ну, вот эта теория» Эрвина заключалась в том, что сказки неизвестного автора представляли собой летопись об утерянных историко-мифологических памятниках. К ним относились источники (Эрвин представлял их в виде озер или родников) и корни могучего древа. Их, как заметил Леви, автор мог увидеть разве что в Лесу Гигантских Деревьев. Некоторые же из объектов, описанных в книге, могли находится практически под ногами ныне живущих людей. Также не исключалось, что внешний вид древа и источников был зашифрован использованием других понятий. Но даже со всем этим некоторые формулировки автора никак не укладывались в представление о том, что действительно могло когда-то существовать. Из-за таких вещей, как превращение бревна в человека, теория Эрвина оставалась полна белых пятен. — А под тем корнем, что протянулся к инеистым великанам, – источник Мимира, в котором сокрыты знание и мудрость. Мимиром зовут владетеля этого источника. Он исполнен мудрости, оттого что пьет воду этого источника из рога Гья… Гуя… Хм, как же это читается? Леви попробовал вникнуть в смысл прозвучавших слов, но в голове снова и снова воспроизводился только мелодичный бас Эрвина. — Чего? — наконец спросил он, решив, что поэтичнее ответа не выдаст. — Не знаю, еще один источник, — Эрвин устало потянулся, разминая шею. — Кажется, про него уже что-то было. Он зашуршал страницами, а Леви, глядя как какие-то документы плавно летят на пол, пошел их подбирать. — …у источника Урд зеленеет он вечно, — зачитал он с попавшейся между документов бумажки. Взяв из протянутой руки новый текст, лениво пробежался по нему глазами. — Это другое, у тебя Мимира, а здесь этот. — Урд. — Ну да. — Урд скрыт под корнями древнего ясеня, а Мимира охраняет великан, — резюмировал Эрвин, не зная, продвинулись они в расследовании или еще больше запутались. — Точнее, его голова. Леви мог бы снова отпустить язвительный комментарий по поводу адекватности этих записей, если бы не жил в мире, где увидеть гигантскую голову было не такой уж редкостью. Более того, еще пара удачных вылазок, удачных отчетов и хлопаний глазками — и для такого вида будет достаточно зайти в комнату Ханджи. Поэтому голова великана Мимира выглядела куда реалистичней вездесущего древа, но Леви решил не отметать вероятность его существования, чтобы потом не так сильно удивляться. Как обычно это делает Эрвин, успел подумать он, засовывая вырезки про оба источника в стопку на краю стола. — Может это и не источник вовсе? Не связанный с водой? — Смит аккуратно перебирал выпавшие из книги страницы с иллюстрациями. — Титаны, другие титаны, звери. А это похоже на какое-то собрание в тронном зале. А тут, наоборот, что-то вроде колодца в пещере, и вот корни Иггдрасиля. М-да, рисовать он умел. — Лучше бы писать научился нормально, — прозвучал над ухом голос Леви, облокотившегося на командорское плечо. Он молча рассматривал рисунки и, увидев тот, где изображен колодец, вдруг нахмурился. — Стой, дай мне вот этот. На листе, таком тонком, что можно было увидеть просвечивающие очертания собственных пальцев, капитан долго сверлил взглядом каменную постройку. Это был широкий обруч, действительно напоминавший надземную часть колодца, — потому все его так и звали. Вода, которую можно было набрать из него, оставляла на языке грязь, попадающую в нее с пещерного потолка. А однажды, еще совсем ребенком, Леви выловил оттуда чей-то ботинок — и зарекся, что больше не выпьет из этого колодца ни капли. — Эрвин, только штаны не обмочи от счастья, — они глядели друг на друга, и Смит выжидательно молчал, пока капитан пытался сообразить, к чему могут привести слова, которые он вот-вот произнесет. — Кажется, этот источник правда находится в Подземном городе. С началом переезда разведкорпус сменил привычный ритм жизни, целыми днями загружая и разгружая телеги. Позже наиболее стойкие добровольцы, во главе с Майком и Нанабой, были отправлены наводить порядок в старом замке. Оставшаяся часть занималась перевозкой вещей — под чутким руководством Леви и Ханджи. Капитан сверял содержимое повозок со списком, прежде чем разрешить транспортировку, а майор взяла на себя обязанность отстаивать все, что летело на выброс. Перед каждой новой отправкой в замок, кадеты уже заранее начинали поглядывать на старших, и пламенная речь Ханджи в защиту какого-нибудь ржавого чайника не заставляла себя ждать. Леви был непреклонен, расценивая переезд как возможность избавиться от хлама, годами размножающегося в старом штабе. Зое же настаивала, что все нажитое следует увезти с собой. — Вот это тебе зачем? — капитан держал одной рукой табурет, каждая из ножек которого была заменена подручными палками. — Он сломан. — Я использую его как подставку! — Ни разу не видел. — Потому что ты ко мне с закрытыми глазами заходишь, — парировала Ханджи. — Попробуй сесть на него, он Майка выдержит! Вскоре была отправлена последняя повозка. Убрав список в дорожную сумку, Леви, с чувством выполненного долга, выехал следом. Ханджи отбыла в новый штаб на день раньше, чтобы начать установку своего оборудования, и теперь дорога была для капитана заслуженным отдыхом после череды суетных дней. Несколько часов тишины, мерный стук колес и разговоры солдат о чем-то отвлеченном. Постепенно уходя в глубь леса, Леви не заметил, как погрузился воспоминания о минувших месяцах. Кажется, в жизни капитана теперь существовал только круговорот из тренировок, бытовых дел и должностных обязанностей. С этим Леви справлялся хорошо, и это не оставляло ему так много свободного времени, чтобы думать. И не оставляло его одного. Впереди что-то гаркнул Эрд Джин, останавливая повозку посреди рощи. Мысленно одернув себя за мечтания на ходу, Леви подъехал вплотную к солдатам, озираясь по сторонам в поисках угрозы. Эрд уже успел спрыгнуть в небольшую канаву рядом с дорогой и ворошил заросли. — В чем дело? Где Гюнтер? — Капитан, его веткой снесло, — Джин старался придать голосу серьезности, но при виде вылезающего из кустов товарища, прыснул. — Прошу прощения за экстренную остановку. — Отставить, — Леви достал из нагрудного кармана платок и протянул чертыхающемуся Гюнтеру. — Извиняться стоило, если ты бы сначала доставил груз, хорошенько вздремнул, а потом уже решил вернуться помочь. — Так точно! — оба разведчика, посмеиваясь, выбрались обратно на тропу. — Шульц, по прибытию отмываешь отпечаток своей задницы с ко̒злов. Оставшуюся часть дороги все вели себя осмотрительней. На пути периодически встречались низко висящие ветви деревьев, на что Эрд из раза в раз предупреждающе изображал рынду, и оба мужчины покатывались со смеху. Слушая их всплески веселья, Леви вспомнил о дне, когда его отряд всем составом явился поздравлять новоиспеченного капитана с днем рождения. Тогда они хором, под то же сопровождение Эрда, пели ему какую-то праздничную песню. Правда, в ответ не получили ничего, кроме скупой благодарности, зато Эрвину в тот день стало понятно, что смущение Леви можно отслеживать по ушам. А еще были праздничные пьянки и пьянки без особого повода, самым трезвым участником которых всегда оставался капитан. Истории с таких сборищ Майк особенно любит вспоминать, хотя большинство из них заканчивается где-то посередине — и конец приходится рассказывать Леви. Были спокойные дни, свободные от дел, которые со временем стали заполняться разговорами, новыми сортами чая и прогулками верхом куда глаза глядят. Появилась эта чертова книга, при обсуждении которой у Смита загорались глаза. И, по правде говоря, Леви уже не так сильно ненавидел эту разваливающуюся груду бумаги — она давала Эрвину шанс еще немного побыть искателем сокровищ. Повозка вынырнула из рощи на залитую солнцем поляну. Гюнтер и Эрд присвистнули при виде замка, направляя лошадей к главным воротам. Там, в толпе всеобщей беготни, промелькнула светлая макушка, вынуждая капитана признаться самому себе: на самом деле в разведке с ним успело случиться многое, не имеющее ничего общего со спасением человечества. При входе в новый кабинет, Леви сразу же встретили маниакально блестящие голубые глаза и едва уловимый аромат шиповника. И он вдруг почувствовал, что никуда не переезжал.