- Лев и его львята -

      — Дорогой мой, ты уже закончил? — Зехра вошла на кухню, наблюдая за тем, как сын уже домывал последнюю кружку. — Да, мамочка. — уверенно кивнул ей мальчик, вытирая о полотенце ручки. — а нам обязательно так рано ложиться? — он поднял большие, хитрющие, но уже стеклянные глазки на маму, охотно принимая ее объятия. — Что за вопросы такие, Птенчик? Тебе завтра в школу, а Леночку в садик будет вообще не поднять. Ты же знаешь, она у нас и так с трудом просыпается, совёнок наш. — тепло улыбнулась в ответ Зехра ханым, крепко целуя сына в макушку, ласково поглаживая при этом по спине. — Да, знаю. Это я так. — Барыш внезапно замолчал, затем тяжело вздохнул, словно бы замер в маминых руках. — Мама? — Да, мой любимый? — А папу ведь не заберут от нас на войну? Зехра едва собственным вздохом не подавилась, инстинктивно прижимая мальчика к себе вновь, внутренне содрогаясь от боли. Она неустанно молилась о том, чтобы их семье такое горе пережить не пришлось, хотя прекрасно понимала, что это неизбежно. Все её подруги проводили своих мужчин ещё в сорок первом, с тех пор, не получили даже весточки, выплакав все слёзы без остатка. Очень хорошо она представляла себе ту бесконечную боль, тоску, парализующий страх неизвестности, потому что сама утешала, как могла каждую из них, что приходила к ним в гости, в минуты полного отчаяния. Зехра слишком сильно любила Джеймса, очень гордилась тем, что в случае чего, он всегда встанет на защиту их семьи, уйдет на фронт, если понадобится, но вот положа руку на сердце, даже не знала, как с этим справиться, свято надеясь найти утешение в их дорогих малышах. У них в семье не принято было ничего скрывать друг от друга или замалчивать наболевшее, потому, они с супругом откровенно, как есть, об этом. Утешали друг друга, поддерживали, аккуратно говорили с детьми, морально, как можно мягче давали понять о грядущем, лишая этим невинные души покоя. Однако, по другому было просто нельзя. Барыш с того самого разговора, более никак не показывал своих переживаний, чтобы не волновать родителей. В конце концов, он уже большой, справится, а вот Лена, с тех пор привязалась к папе ещё сильнее, все чаще прося на грани слез, чтобы он оставался ночевать с нею потому что все время боялась, что он внезапно может от них уехать далеко далеко. У супругов сердце кровью обливалось, но отказать любимой малышке, Баки просто не мог, иначе изведется сам, и дочка будет очень плохо спать. С тех самых пор, Барыш впервые вновь об этом упомянул, и это заставило женщину встревожиться. Лгать, она разумеется, даже не собиралась, ровно как селить в душе сына какие либо пустые надежды. Война идёт, положение очень серьезное, а напрасные увещевания в том, что это их минует, просто неуместны. — На всё воля Всевышнего, сынок. — лишь произнесла она, пытаясь сдержать слёзы, вновь целуя своего мальчика в макушку. — Ступай, жизнь моя, чистить зубки, и в постель. Барыш кивнул, легче ему не стало, но огорчать маму, он вовсе не хочет. — Доброй ночи, мамочка. — И тебе, дорогой. — ответила ему Зехра, тяжело опускаясь на кухонный стол, сжимая ладонью рот. *** — Ну вот, перед сном умылись, зубки почистили, теперь можно ложиться на бочок, закрыть глазки, и крепко крепко спать. — Баки тихонечко вошёл в детскую, держа Лену на руках, пока та уже во всю посапывала, стоило только папе вновь подхватить ее на руки. — Да, детка? — Джеймс ласково чмокнул дочку в кончик носа, слегка покачивая ее на своих руках. — Угу. — пробормотала в ответ Лена, складывая маленькие ручки в замочек на папиной груди. — Господи, солнышко моё любимое. Если бы ты знала, как я боюсь потерять тебя. — с этими словами, он поднёс малышку, бережно уложил, заботливо укутав в одеяло. Он не спешил уходить, аккуратно поглаживал по волнистым, красивым волосам, которые распустил ещё в ванной, пока Леночка едва не засыпая стоя, чистила зубы. Поглаживал, чутко вслушивался в размеренное дыхание, не сводя глаз со своей кровиночки. — Папочка, ты обещал мне сказку. — послышался сонный голосок, заставивший Баки улыбнуться. — Конечно, золотце моё, я расскажу тебе сказку. Тут дверь открылась, и в комнату вошёл Барыш, уже переодетый в пижаму. Он подошёл и крепко обнял отца за шею. — Спокойной ночи, папа. — И тебе доброй ночи, ангелочек. Пойдем, я тебя уложу. — мягко прошептал Джеймс, касаясь губами виска мальчика. Когда же он лег, Джеймс подоткнул одеяло, затем наклонился, чтобы вновь поцеловать сына в лоб: — Спи спокойно, малыш, я рядом. — он всё так же стоял, наклонившись и опираясь одной рукой об изголовье кровати, а другой обнимал сынишку сбоку. Из-за того, что свет включать не стали, папины глаза в отсвете ночной луны, казались мальчику волшебными, он всё никак не мог закрыть глазок, осматривая каждую чёрточку на родном лице. Усталость брала своё и лишь слегка кивнув в ответ, Барыш тут же провалился в сон. Джеймс вновь вернулся к спящей дочери, сел на край кровати, обнял так же сбоку и собравшись с мыслями, тихонечко стал нашёптывать ей сказку. *** Вот опять, внезапная вспышка боли пронзила ярким лучом, заставляя девушку сжать пальцами переносицу. Да что ж такое то? Это в последнее время очень сильно мешает и она точно знала, что будь сейчас на задании, это кратковременное промедление обернулось бы для нее провалом. А провалы, она терпеть не могла. Она отняла руку от лица, чтобы взглянуть на результат тренировки: опять на сантиметр промазала. — В печенку бога душу мать! — выругалась про себя она, как вдруг, позади услышала голос: — Ну что это такое, Аля? Ты нас обоих под монастырь подвести хочешь? — интонация без малейшего упрёка или злости, а скорее немного уставшая. — Ты здесь не причём, Кость. — она развернулась, чтобы видеть его лицо. — Мои заморочки. Парень тем временем подошёл ближе, проникновенно заглянул в глаза: — Я твой куратор, меня касается всё, что происходит с тобой. А уж тем более перед твоим заданием в Стамбуле. Алевтина отошла от него, затем обогнула по дуге, направляясь к своей комнате. Именно сегодня, у неё небыло ни малейшего желания разговаривать. ***