Дед Мороз и Снегурочка

- ЗдорОво! - поприветствовал коллег Валера, зам шефа и отец шестилетнего Антошки. Невысокий и упитанный, он был незаменимым помощником, но Яков ценил его даже не за это, а за многолетнюю дружбу. И Штольман с удивлением сейчас почувствовал от него крепкий запах алкоголя, ведь расставались они всего пару часов назад абсолютно трезвыми. - Здравствуй, Антошка! - пробасил Дед Мороз, входя в гостиную, и пропустил широко улыбающуюся Снегурочку вперед. Однако, не смотря на приветливые улыбки сказочных гостей, Антошка испугался и сразу залез под стол, а его мама, тоже упитанная остроносая блондинка, сидевшая в кресле с телефоном в руках, бросила на гостей удивленный взгляд и, громко хмыкнув, ушла на кухню. - Вылезай сынок, - позвал Валера. - Дед Мороз тебе подарки принес! Но Антошка не торопился, осторожно выглядывая из-под красивой скатерти с длинной бахромой. - Антоша, ты только посмотри какая красивая у нас сегодня Снегурочка! - Валера обнял Анну, а Штольман, стоявший позади, увидел, как его рука незаметно спустилась с талии ниже и погладила ее по попе. Анна замерла в ужасе, а Яков тут же дернулся вперед. - От Снегурки моей отстань! - зашипел он на ухо своему заму. - Жалко чтоль? - ничего не понимая, зашептал тот в ответ. - Красивая ж девка, в офисе ее видел. - Красивая, да не для тебя, - жестко осадил Яков и с силой рванул нахальную руку, которая будто бы приклеилась к красивой попе бедной Снегурочки. - А для кого? - усмехнувшись, поинтересовался Валера. - Для тебя? Ты и эта девчонка? Да ладно! Хотя… понимаю! Очень понимаю, - посмеиваясь, он стал радостно жать руку Якову. - Да иди ты! - снова зашипел тот, вырвав свою руку. Анна, которая расслышала не весь разговор, не знала, что ей теперь делать. Но Штольман снова пришел на помощь. - Ну что, Снегурочка, будем считать, кто первым стих расскажет, - подмигнул растерявшейся Анне Яков. - Эники-беники ели вареники, эники-беники - клец, вышел советский матрос. Его палец показал на Анну. - Знаешь ли ты, внученька, стишок? - с интересом спросил он. - Знаю, дедушка, - уверенно кивнула она и начала медленно и с выражением рассказывать то, что первым пришло на ум про зиму. Однажды, в студеную зимнюю пору, Я из лесу вышел; был сильный мороз. Гляжу, поднимается медленно в гору Лошадка, везущая хворосту воз. И, шествуя важно, в спокойствии чинном, Лошадку ведет под уздцы мужичок В больших сапогах, в полушубке овчинном, В больших рукавицах… а сам с ноготок! - Здорово, парнище! - «Ступай себе мимо!» - Уж больно ты грозен, как я погляжу! Откуда дровишки? - «Из лесу, вестимо; Отец, слышишь, рубит, а я отвожу». В лесу раздавался топор дровосека. - А что, у отца-то большая семья? «Семья-то большая, да два человека Всего мужиков-то: отец мой да я…» - Так вон оно что! А как звать тебя? - «Власом». - А кой тебе годик? - «Шестой миновал… Ну, мертвая!» - крикнул малюточка басом, Рванул под уздцы и быстрей зашагал. Штольман, замерев, смотрел на нее так, словно она поражала его каждым своим словом в самое сердце, и не мог отвести глаз. А когда она закончила, то очень глубоко вздохнул, как будто хотел восполнить недостаток воздуха в легких. - Спасибо, Снегурочка, - мечтательно снова пробасил он, все еще находясь под впечатлением. - Интересно, кто же будет следующий? - и повторив свою считалочку, указал теперь на Валеру. Тот немного подумал и тоже начал рассказывать: Белая берёза Под моим окном Принакрылась снегом, Точно серебром. Потом он замолчал, пытаясь припомнить продолжение. - На пушистых ветках снежною каймой, - хором зашептали Анна со Штольманом, подсказывая ему. На пушистых ветках С… нежною каймой - Да не с нежною, а снежною, - закатив глаза, вздохнул Дед Мороз. Снежною каймой - Распустились кисти белой бахромой, - снова подсказал ему дружный шепот. Распустились кисти Белой бахромой. - Все, - выдыхая с облегчением, возвестил Валера, что дальше рассказывать просто бесполезно. - И папе… спасибо, - усмехнувшись, поблагодарил Дед Мороз. - Антошка, может и ты нам стишок расскажешь? - мягко попросил он малыша. - Нет! - уже явно посмелее отозвался тот. Штольман посмотрел на Анну и Валеру, но по их лицам было понятно, что они точно не знают, что делать. - Антошка, ты, я вижу, животных любишь? - вздохнув, спросил Яков. - Это кто же у тебя тут в клетке? Мышь что ли завелась? Вот я ее сейчас… - Нет, это хомяк, - Антошка тут же вылез из-под стола и, подскочив к клетке, достал своего любимца. - Его Хома зовут, - протянул он хомяка Снегурочке, чтобы она могла получше рассмотреть его. Но Снегурочка вдруг застыла так, словно превратилась в настоящую ледышку. Кричать она не могла, чтобы, не дай бог, не напугать ребенка, но ей так этого хотелось. Штольман с большим удивлением посмотрел на ее побелевшее лицо и, схватив Хому своей большой варежкой, отошёл от нее подальше. - А знаешь ли ты, Антошка, какой-нибудь стишок про хомяков? - поинтересовался он. - Ага, - широко улыбнулся малыш. - Мы с мамой учили, - похвастался он и начал рассказывать. Поселился у нас дома Хомячок по кличке Хома. Стал совать повсюду нос - Засосало в пылесос! А ещё он как-то раз Покорял наш унитаз. С папой мы его поймали - Целый вечер отмывали… И в стиральную машинку Попадал он на разминку, И в кастрюле раз тонул - Опрокинул суп на стул. Оставлял повсюду «метки»… Всё! Конец! Теперь он в клетке! - Хороший стишок, - еле сдержал смех Штольман, сажая Хому в клетку. - Ну, Снегурочка, подарим Антошке подарок, который он хотел? - Конечно, дедушка, - поддержала Анна, наконец, порозовев до нормального человеческого цвета лица. Выйдя из квартиры, Дед Мороз со Снегурочкой с облегчением выдохнули, но Валера проследовал за ними. - Слышь, дедуль, а мне подарок дашь? - засмеялся он так, будто только что успел опрокинуть в себя еще рюмку-другую. - Я и частушку спеть могу, - торжественно продекламировал он и заголосил: Помидоры, помидоры, помидоры, овощи… - Сто-о-о-п! - заорал Яков, зная его крайне нецензурный вариант этой частушки. - Дальше не надо. Слишком много овощей на сегодня, - повернувшись к Анне, весьма нейтрально пояснил он. - Ладно, я другую знаю, - активно пошевелил тот губами вперед-назад вперед-назад, как будто делая логопедическую разминку перед выступлением. - Нет, другую тоже не надо, - взмолился Штольман. - Дам я тебе подарок, дам. И не желая оставлять Анну с этим не очень трезвым коллегой наедине, он дал ей ключи и попросил принести из багажника бутылку шампанского. Покопавшись в багажнике Анна не сразу нашла шампанское, зато обнаружила вдруг спрятавшуюся за лыжной амуницией большую коробку набора Лего. Внимательно рассмотрев ее, она задумалась, кому он мог приготовить собственный подарок. Неужели все-таки этот волк не очень то и одинок? Может потомство у него все же уже имеется? Ну, а что она собственно хотела? Чтобы такой мужчина и без прошлого? Действительно, маловероятно. Положив Лего обратно, она ткнула уже знакомую кнопочку, которую нажимал при ней Штольман, закрывая багажник, и поспешила в подъезд. - Да если б я сразу понял, что она тогда только ради моих денег… Лучше б и не женился никогда, как ты, - горестно вздыхал тем временем на лестничной площадке Валерка, затягиваясь сигаретой. - Нет, не лучше… - вздохнул Яков. - У тебя Антошка есть. А это самое главное. - Главное, но когда тебя твоя баба не любит, то жить, знаешь, тошно, - жаловался тот. - А ты поменьше по чужим бабам бегай, глядишь и твоя тебя любить больше будет, - поджал губы Штольман. - Хорошо тебе говорить, с тобой вон девчонки какие рядом, а моя… была когда-то красивая, а теперь… - Слушай, я все понимаю, но она - мать твоего ребенка, имей уважение, - осуждающе покачал головой Яков. - Не нравится - разводись, но чтоб так… прям при сыне? И до Нового Года то еще далеко, а ты уже… - Да что я? Это ж все из-за этой стервы! - оправдывался Валерка. - В общем, еще раз позволишь себе при ребенке так себя вести, - разозлившись, Штольман навалился на горе-папашу. - Уволю! Понял? А если к Мироновой полезешь, то… - сжал он кулаки. - Да понял я, понял - ошарашено заверил тот. - Яков Платонович, - как раз вовремя позвала Анна, выходя из лифта. - Шампанское… - Не нужно, обойдется, - Штольман отпустил Валеру и, будучи сильно на взводе, схватил Анну под руку и потащил в лифт. - Что случилось то? - попыталась выяснить Анна. - Так… производственные разногласия, - объяснил тот и глубоко вздохнул, чтобы немного успокоиться. - Хорошо вы со считалкой придумали, - улыбнулась Анна, чтобы отвлечь его. - И на меня так удачно первый раз выпало. - Удачно? - усмехнулся Яков. - Аня, - ему вдруг очень захотелось назвать ее просто Аней. - Вы же вроде ребенком были совсем недавно, ну… по сравнению со мной… и не помните как надо начинать считать, чтобы выпало на того, кто вам нужен? - спросил он. Анна смутилась и покраснела. А он улыбнулся. Ему начинало нравиться, когда она так смущается. Потому что при этом она становилась такой невозможно трогательной и… еще более красивой, хотя, казалось бы, еще красивее было уже невозможно и представить. Выйдя на улицу, Штольман зачем-то взял ее за руку и резко встал перед ней. - Аня, вы… вы… - взволнованно начал он говорить и никак не мог продолжить. - Что? - внимательно глядя на него, спросила Анна. - … нет, ничего, - передумав, покачал он головой и стремительно зашагал к машине. - Так… теперь на Анохина, - начал набирать он следующий адрес в навигаторе. Тот показал темно-красную дорогу. Штольман вздохнул и, задумчиво потыкав в экран, выбрал объездной маршрут. Потом снова включил радио. - Feliz Navidad, Feliz Navidad… - ухнуло из динамиков. Анна непроизвольно подпела. - Любите эту песню? - тут же поинтересовался Яков. - Люблю, - улыбнулась она. - И петь люблю. - А танцевать? - И танцевать люблю, - почему-то кокетливо подтвердила Анна. - Вот и отлично, - кивнул Штольман с совершенно довольным видом. - Будете тогда за организацию праздника на Двадцать Третье февраля отвечать. В салоне повисла пауза. Только радио продолжало навязчиво повторять в десятый раз “Feliz Navidad, Feliz Navidad…” - Да шучу я! - улыбнулся, наконец, Яков, посмотрев на озадаченное лицо Анны. Камера заднего вида показала, что путь свободен. Брабус резво пробуксовал в снегу пару секунд и выехал с парковочного места. Анна снова покосилась на сильные руки мужчины, который нравился ей все больше и больше. Часы на приборной панели показывали пять часов сорок пять минут.