Дед Мороз и Снегурочка

- В бизнес-класс билетов уже не было, - Яков подошел к Анне, которую оставил сидеть в зале, пока занимался покупкой еще одного билета, и протянул ей паспорт. - Вы тогда полетите на моем месте, а я на вашем. - Хорошо, - послушно кивнула Анна. - Только у меня плохие новости, - он устало опустился на сиденье рядом с ней. - Наш рейс задерживается. Из-за непогоды. - Да ничего, - пожала она плечами. Спешить ей, в общем-то, было уже некуда. Быстро пройдя досмотр, они устроились на сиденьях в зале вылета и переглянулись. - Ну что, не так вы должны были сегодня Новый год встречать, да? - с сожалением поджал губы Штольман, чувствуя себя очень виноватым. - Да что вы… В Новый год что самое важное? - с улыбкой посмотрела на него Анна. - Что? - заинтересовано ждал он ответа. - Посмотреть Иронию судьбы, - рассмеялась она. - Мне кажется, нам с вами и своей иронии судьбы на сегодня достаточно, - усмехнулся Штольман. - Но если вы любите… Он достал телефон и включил ее любимый новогодний фильм. Анна уютно положила голову на большое плечо и с удовольствием в двадцать второй раз стала смотреть знакомые кадры. Почему-то смотрела она их только в новогоднюю ночь и потому точно знала, сколько раз уже видела этот фильм. Голос Ширвиндта познавательно, но иронично, рассказывал, как застраивались районы Тропарево, в котором они сегодня были, и Черемушки. Экран показывал кадры новых когда-то районов с огромными пустырями. Сейчас все уже так изменилось, что невозможно было даже узнать, где это снималось. Если вообще снималось именно там. - Пассажиров Миронова и Штольман просят пройти к выходу номер пять. Пассажиров Миронова и Штольман просят пройти к выходу номер пять, - настойчиво возвещала громкая связь, когда Яков, наконец, приоткрыл тяжелые веки. - Аня, нам пора, - потянул он ее за руку, чтобы разбудить, одновременно убирая давно выключившийся телефон и сгребая в охапку их верхнюю одежду. - Что? - Анна еле-еле приподняла голову, но еще не совсем проснулась. - Анечка, нас уже зовут на посадку. Просыпайся, - настойчиво, но мягко, попросил он. - Сейчас… - она потерла глаза и увидела, как ласково Яков смотрит на нее прямо в упор. - С Новым годом! - улыбнулся он. - Мы, к сожалению, его благополучно проспали. - С Новым годом! - она улыбнулась в ответ. - Побежали? - взяв ее за руку, Штольман нашел глазами выход номер пять и приготовился бежать. Часовой перелет прошел быстро и незаметно, потому что оба путешественника продолжили дрыхнуть без задних ног, как только уселись в кресла. Хотя, конечно, Штольману, давно привыкшему летать с бОльшим комфортом, кресло сначала показалось очень неудобным. Но кое-как устроившись, он заснул сном младенца. Правда из-за Нового года ему повезло, что настоящих младенцев рядом с ним, слава богу, не летело, так же как и любопытных малышей постарше, которые так любят изучать, что будет, если долго и упорно стучать ногами в спинку впереди стоящего кресла. Причем, их родители в это время старательно делают вид, что эти дети не их. И понять их в этом очень даже можно, потому что путешествие с маленькими детьми в эконом-классе, это ни с чем не сравнимая мука. С ударением на первый слог, разумеется. Впрочем, и в бизнес-классе с ними особо не расслабишься, это Яков знал уже на личном опыте. Как они приземлялись и как добирались на такси до дома, Анна тоже плохо помнила, потому что всю дорогу спала на плече у своего заботливого мужчины. И очнулась только тогда, когда они зашли в ночной магазин уже рядом с домом. Там они купили шампанское и закусок, чтобы отметить Новый год уже как полагается. Зайдя в квартиру, Анна снова огляделась. Здесь уже все было совсем по-другому. Тепло и уютно, а главное - обжито. И, кажется, в ней жили очень-очень хорошие люди. В гостиной на стене висели большие портреты, видимо, родителей Якова. Не молодых, а лет по сорок-пятьдесят. Удивительно, но он был одновременно очень похож и на маму, и на папу. Анна долго и внимательно рассматривала их, пока Штольман занимался какими-то делами и суетился на кухне. Ей было очень жаль, что не получилось познакомиться с ними вживую. А потом Анна увидела гитару. - Можно? - попросила она, когда Яков принес из кухни шампанское и большую тарелку со всякими вкусно-пахнувшими нарезками. - Конечно, - он достал из старинного серванта красивые бокалы и по-хозяйски протер их тряпочкой. Пока он откупоривал бутылку, ее пальцы побежали по струнам, быстро перебирая аккорды, а голос зазвучал сначала тихо и несмело, а потом все громче и увереннее: Почувствуешь в воздухе Нездешние отзвуки, Увидишь сквозь морок лжи Судьбы миражи. Где руки сплетаются, Где губы прощаются, И в синий рассветный лед Нас небо зовет. Роса рассветная Светлее светлого, А в ней живет поверье диких трав. У века каждого На зверя страшного Найдется свой однажды волкодав. Дороги забытые, Дороги разбитые Ложатся под стук копыт, И сердце спешит. И ветры попутные Не связаны путами, И утро не станет ждать, Нельзя опоздать. - Красиво поете, Аня, - заслушавшись, прошептал Штольман, чувствуя как от ее голоса по коже забегали мурашки. - А почему именно эта… песня? - откашлявшись, уже громко спросил он, удивляясь такому интересному выбору. - Не знаю, просто люблю Мельницу. У них красивые мелодичные песни, а музыка так завораживает, словно в ней есть какая-то магия или даже… мистика, - Анна, улыбнувшись, посмотрела на Якова, который так внимательно ее слушал, что ей даже стало неловко. - Мистика? - поднял он бровь. - Не смейтесь, - смутилась она. - Да, мне интересно все мистическое. Даже не знаю, почему… Я ведь поэтому на филологический и пошла. И Хелависа ведь тоже наша, тоже на филфаке МГУ училась. - Интересно… - согласился Яков, даже кожей ощущая, что магия, пожалуй, есть не только в музыке, которую любит Анна, но и в ней самой. - Может уже перейдем на Ты? - предложил он бокал шампанского, надеясь выпить на брудершафт. - Давайте, - отложив гитару, коротко кивнула Анна и, перекрутив с ним руки, сделала маленький глоточек. Шампанское она любила сладкое, а это оказалось сухим, и Анна зажмурилась, чтобы сглотнуть неприятный вкус. А когда открыла глаза, то увидела перед собой его губы, смешно вытянутые вперед для поцелуя. Снова быстро закрыв глаза, она тоже сложила губы уточкой и прикоснулась к нему. Как так получилось, что из невинного поцелуя, допущенного только для того, чтобы всего лишь перейти на Ты, они оказались в спальне на кровати, ни один из них точно сказать не мог. Ее длинные волосы были распущены, он зарывался в них пальцами и быстро целовал ее лицо и шею. Она млела от его поцелуев и страстно обнимала в ответ. - Я тебя хочу, - остановившись лишь на секунду, чтобы сказать ей об этом, Штольман вопросительно заглянул в ее глаза. - Я тоже, - улыбнулась она. Больше его уже ничего не сдерживало. Он стянул с нее джемпер и футболку, а с себя рубашку. Голые животы быстро соприкоснулись, удваивая жар огня, разгоревшегося и в ней, и в нем. Яков прижался губами к изящному треугольному вырезу, обрамленному кружевом бюстгальтера, и, дотянувшись до замка на спине, расстегнул его, а на руки ему легли большие упругие груди. - Какая… у тебя… красивая… грудь… - шептал он, жадно целуя ее, но Анна уже не слышала его. Ощущения затмили все другие чувства. Ее соски поочередно были у него во рту, и ей казалось, что целуя их, он целует ее всю, и даже там, где до этого ее никто никогда еще не целовал. И как будто услышав ее мысли, он отвлекся и, положив Анну головой на подушку, раздел ее всю. - А ты? - взволнованно спросила она, сжимаясь и немного подрагивая от стеснения и прохлады. - И я, - улыбнулся он, сняв все, кроме нижнего белья, и начал согревать ее своими поцелуями и ласками, пока она окончательно не расслабилась в его руках. Но прежде чем пойти дальше, он вдруг снова остановился. - Я должен спросить… - его голос прозвучал как-то чересчур громко и серьезно в этой неге тихого счастья и любви. - Я тебя не слишком тороплю? - С чего ты взял? - смутилась она. - Ты не уверена? - он взял ее лицо в свои руки и заставил посмотреть ему в глаза. Яков видел, что Анна не хотела выходить из состояния бесконечного блаженства, которое он щедро дарил ей своими ласками, словно она и не стремилась ни к какому продолжению. И догадывался, с чем это может быть связано. Ну, это кроме того, что он уже попытался осторожно проверить свои подозрения, убедившись, кажется, только еще больше. А Анна, конечно же, понимала, что это не все, что он - взрослый мужчина и ему нужно то, что она могла бы ему сейчас дать, а могла бы и не дать. И ей было и страшно, и интересно, да и самой тоже так хотелось пойти до конца именно сейчас и именно с этим мужчиной. Просто она еще не знала, как правильно показать это. К тому же, она очень ждала, когда же, наконец, увидит его целиком обнаженным, хотя его возбужденное мужское достоинство и так отлично угадывалось в обтягивающих боксерах и уже и без того крайне впечатляло ее. - Уверена, - набрав воздуха в легкие, заверила Анна. - Очень уверена. Невероятно уверена… - страстно зашептала она, сходя с ума от своих восторженных чувств, которые ее просто переполняли в этот момент. Набравшись смелости, она схватилась за широкую резинку, на которой было написано Calvin Klein и потянула вниз, желая стянуть с него нижнее белье. Но получилось не очень ловко. Яков улыбнулся и помог ей. Тут же почувствовав, как к лицу прилила кровь, и содрогаясь от снова пробившей ее нервной дрожи, Анна откинулась на подушку и закрыла глаза в предвкушении. Штольман же, внимательно следивший за ней, замер в нерешительности. Он не знал, что творится в ее голове, но по лицу видел, что она очень сильно волнуется. И последнее, чего ему хотелось бы, это чтобы ей сейчас было страшно. - Аня, дай мне руку, - сказал он вдруг. - Что? - она снова села и с удивлением посмотрела на него. - Зачем? - Пожалуйста, дай мне свою руку, - ещё раз настойчиво попросил он. Взяв протянутую ему руку в свою, он обхватил себя там, куда она стеснялась смотреть. - Видишь, это совсем не страшно, - Яков ласково заглянул ей в глаза, медленно двигая ее руку своей вверх и вниз, вверх и вниз. - А вот здесь - очень даже приятно, - он показал ее пальчикам самые чувствительные места. - Все будет хорошо, - прижав ее ладошку теперь к своим губам, пообещал он. - Я знаю, - улыбаясь, Анна также ласково погладила его по щеке и, целуя, увлекла за собой на подушку. Сквозь поцелуй он уловил, как она зажмурилась на мгновение, а потом громко вздохнула. Да, теперь она чувствовала его. Наконец-то, чувствовала. Очень хорошо чувствовала своего любимого мужчину. Первого и единственного в своей жизни. Но не успела Анна как следует осознать это новое для себя чувство, как Яков отвлёкся от ее губ, сосредоточившись на собственных ощущениях. Посмотрев на его лицо, она с сожалением поняла, что для заключительного аккорда ему нужно было только ещё совсем чуть-чуть, еще лишь мгновение их сладостного этюда. Подумать заранее о предохранении как-то не получилось, да и не было у него с собой никаких средств, поэтому Якову пришлось прибегнуть к старому дедовскому способу. Почувствовав, наконец, что теряет связь с реальностью, он резко прервал их близость и тут же излился Анне на живот. - Прости, - тяжело дыша, начал он сразу извиняться. - Прости, пожалуйста. Но по-другому никак. Я сейчас… Встав с кровати, он сходил в ванную и, принеся полотенце, аккуратно обтер ее живот. Потом сразу надел свое ослепительно-белое нижнее белье, оказавшееся на полу, и присел рядом. - Аня… - он взял ее за руку и поцеловал влажную ладонь. - Что? - доверчиво смотрела она на него, уже не смущаясь. - Я покажу, где душ, - ответил он, не в состоянии заставить себя сказать ей то, что на самом деле хотелось. - А почему ТАК? - спросила Анна, останавливая его. - Как, ТАК? - переспросил он. - Вот ТАК, - она показала глазами на свой живот. - Потому что я не хочу никого обременять, - ответил он просто. - Обременять? - удивилась Анна, потянув его снова прилечь рядом с собой. - С чего ты так решил? - Ты сама еще как ребенок. Тебе о карьере нужно думать, а не о детях, - объяснил Штольман. - Об этом можешь не волноваться, я ничего не забыл, - улыбнулся он. Анна положила голову ему на грудь и стала задумчиво поглаживать его пальчиками по плечу, на котором была большая красивая татуировка в виде Орла. Это было довольно символично. Такие люди, как он, и так летают высоко, но она все уже про него поняла и знала, как подарить ему настоящие крылья. - А если я хочу детей? От тебя. Вот прямо сейчас, - спросила она вдруг. - Что? - не веря своим ушам, переспросил он. - Ты серьезно? - Абсолютно, - подтвердила она. Он подался к ней, заставив ее откинуться на подушку, и внимательно посмотрел ей в глаза. Она также внимательно смотрела на него, ни капельки не смущаясь. - Аня… - неуверенно произнес он. - Где ты была все это время? - Тебя искала, - улыбнулась она, обняв его за шею. - А ты? - А я тебя! Думал уже, что не найду… - он замер на мгновение, пытаясь осознать свое счастье, а потом прижался к ее губам. Душ, разумеется, пришлось немного отложить, но зато ее, нет - их общее, желание Дед Мороз исполнил немедля в ту же ночь. Одна ЕГО малюсенькая частичка соединилась с ЕЕ, и произошло настоящее новогоднее чудо. И через несколько дней в Москву они возвращались уже втроем. Будто и не было этих сто с лишним лет… И неважно, что случилось тогда и случилось ли, главное, что теперь у них было их настоящее и совсем еще крошечное Будущее. Сыном я был, стану отцом В деда лицом. А река течет, По дну катает камушки. Да напечет Нам бабушка оладушек. Будут они - русскими и грустными, Будут они - с костяникой очень вкусные. А река течет, и новый поворот, И в венах кровь моя течет Всех дедов и отцов. А река течет, А река течет. Идут года. Сменяются столетия, поколения, традиции и нравы. Но люди не меняются. И войны заканчиваются и начинаются снова. А река течет, и жизнь все равно продолжается. Продолжается в нас. Мы будем помнить наших прадедов и дедов. Будем молиться, чтобы наши родители жили как можно дольше, чтобы наши мужья и братья были всегда рядом с нами. Будем рожать и растить детей, не смотря ни на что. Чтобы в них текла кровь наша и наших дедов. C благодарностью за жизнь, данную нам, и c надеждой, что наши дети станут умней и счастливей нас. Пусть наша река течет… Пусть река течет! Сядем с отцом, сядем вдвоем На крылечке до утра, до утра. Поговорим о том, о сем. Тадудым тадудам тадуда. А за рекой тают огни, Тишина - не видать, не слыхать. Тают огни, как светлячки - благодать! А река течет, По дну катает камушки. Да напечет Нам бабушка оладушек С присказками - русскими, чудными Будут они, с костяникой очень вкусные. А река течет. Мой солнечный дед был балагур. Тадудым тадудам тадуда. Солнечный дед выиграл войну И вернулся домой в орденах. Сядем с отцом тихо споем Про коня, что ходит по полям. Сыном я был, стану отцом В деда лицом…