Mistake

В дверях эдема ангел нежный Главой поникшею сиял, А демон мрачный и мятежный Над адской бездною летал. Дух отрицанья, дух сомненья На духа чистого взирал И жар невольный умиленья Впервые смутно познавал. «Прости, — он рек, — тебя я видел, И ты недаром мне сиял: Не все я в небе ненавидел, Не все я в мире презирал». А.С Пушкин. «Ангел» — В каком смысле пропал? — чуть ли не закричал Чуя. Сасаки молчала и, виновато опустив глаза, мяла свой старенький кардиган. — Вот почему он не появлялся в школе, — Чуя думал, что отсутствие Акутагавы непосредственно связано с ним. Акутагава не мог просто взять и пропасть. Скорее всего он сейчас сидит где-нибудь у друзей и ждёт, пока Чуя не извинится. Это в его репертуаре. Вера в похищение или убийство сразу отпадали. Терпение Чуи имело тонкие границы, но Сасаки было плевать. Она отчаянная. — Говори мне всё, что знаешь. Иначе я скажу всем, что ты в этом замешана, что видел тебя последней, кто общался с ним. — Я здесь не причём! — он… сам пропал. Не вернулся домой после… — Она вновь замолкла, виновато опустила глаза и прикрыла рот кулаком, — я не могу тебе об этом сказать, хоть и понимаю, что Акутагава важен для тебя. — Сасаки, не испытывай меня. Мой лучший друг пропал уже как неделю, все говорят, что он болен, но я узнаю правду лишь сейчас. Говори, — она будто бы нарочно умалчивала это, лишь бы Чуя не знал. Скорее всего она подозревает его в причастности к пропаже. — Я считаю до пяти. Если ты ничего не скажешь, то будь готова к последствиям, — он был уже на пределе. Вот та тонкая грань. Сасаки шла потканату, испытывая терпение Чуи. В любой момент она могла упасть и больше никогда не встать. — Накахара, я правда не могу… — шершавая рука в одно мгновение сомкнулась на её тонкой шейке. — Нет!.. — лицо Чуи преобрело красный оттенок. Были видны вздувшиеся от злости вены на шее. Сасаки не могла проронить ни слова. Она лишь отчаянно пыталась освободиться от мёртвой хватки. Чуе было плевать на приличия и вежливость. Он терпеть не мог эту девчонку из-за её слишком доброго характера и наивности. А сейчас она была самой настоящей занозой. — Ты обязана всё рассказать, иначе твоей тоненькой шейке не поздоровится, — ухмыльнулся он, сжимая пальцы сильнее. Конечно Чуя не хотел убивать или доводить до больницы. Просто ему нужно было припугнуть её. Распинаться нет времени. — Шепнёшь мне на ушко всё, что ты знаешь об этом, милая? — сказал он, улыбаясь, и смотря ей прямо в глаза, полные слёз. Прошла ещё пара мгновений, прежде чем Чуя расцепил хватку. Сасаки упала на пол, прямо к его ногам и жадно начала глотать воздух, что казался ей сейчас дороже золота. — Так что ты там хотела мне рассказать? — Чуя присел на корточки и поднял её голову за подбородок. Та метнула на него взгляд, полный злобы и ударила его по руке. — Не думай, что тебе всё позволено. Монстр, — она сморщила своё личико. — Ты как и был на втором месте после Дазая, так и останешься там же, — сказала она, а затем чуть кашлянула. — Так-так-так. Что же это у вас происходит посреди класса и в полном одиночестве, — подняв голову, Чуя смутился. — Не смотри на меня так, будто бы ты делаешь во мне дыру взглядом. Я просто проходил мимо и решил поздороваться с Сасаки, — высокий темноволосый старшеклассник, вечно в чёрных рубашках и с вечно угрюмым лицом, не прекращая улыбаться, держал перед Чуей телефон, направленный прямо на него. — Я не мог пройти мимо и не снять это шоу. Я был вынужден это сделать, иначе ты бы убил её. Понимаешь? Ты так сильно душил Сасаки, — наконец-то он убрал телефон в карман, прекращая съёмку. Затем парень прошёл глубже в класс, встав прямо рядом с Чуей. Не отрывая взгляд от голубых глаз, он подал руку Сасаки, чтобы та смогла встать. — Ты в порядке? Как твоя шея? — побеспокоился он и руками провёл по этому месту, на котором виднелись красные следы от пальцев. — Чуя, я надеюсь, что тебе стыдно из-за того, что ты довёл девушку до такого состояния. Ты ведь мужчина и должен понимать важность и хрупкость женщины, — смотря на красное лицо Чуи, он усмехнулся и прикрыл рот кулаком. — Почему ты так смотришь на меня? — Дост, не строй идиота и удали запись, — он сделал шаг в его сторону. — Прости, но это страховка на случай того, если ты ещё раз попытаешься причинить вред моей девушке, — глаза Чуи расширились в небольшом шоке. — Рот ты будешь открывать только если собираешься извиниться перед ней, — прежде чем Чуя успел что то сказать, его прервали. — Мне плевать на причину твоего поступка. Такое отношение к людям просто неприемлемо. Мне поговорить с твоими родителями или сразу с директором, а затем с полицией? — Я не собираюсь извиняться. Сасаки знает то, что мне необходимо. Я лишь пытался добиться от неё ответа. — Таким способом ты ничего не добьёшься, — он закатил глаза и занёс кулак для удара. — А теперь без обид, хорошо? Я обязан отомстить тебе за такое издевательство над человеком, что принадлежит мне, — Чуя не успел даже отреагировать, как ощутил боль на щеке и отлетел куда-то вбок, приземляясь прямо на зад. — Из-под тишка бьёшь? Как не по-мужски, Дост. И ты после такого называешь себя правильным? — как бы с издёвкой сказал он, потирая щёку. — Идём подальше от сюда. До урока ещё полно времени. Прогуляешься со мной по школе? — он подал ей руку. Та ответила согласием и, даже несмотря на обидчика, вышла прочь, оставляя Достоевского и Чую наедине. — С нетерпением жду нашей следующей встречи, Чуя. Надеюсь, что не в таких обстоятельствах, а за чашечкой чая, — Чуя, пообщавшись с этим человеком, возненавидел его до такой степени, что точно убьёт его в следующий раз. От него так и несёт высокомерием. Чуя сидел в полном одиночестве и был погружён в свои мысли. Время от времени приходили люди и садились на свои места. Акутагавы всё нет. Он не придёт. Нужно смириться с этой мыслью. Чуя не знал о том, где он, но как-то должен был извиниться перед ним. Пытаться искать его — равносильно пыткам. Ну если тот не хочет нормально поговорить, то пусть и сидит где-то в своих любимых для пряток местах. Акутагава пропадал не в первый раз. Это уже никого не удивляло. Почти перед самым началом урока заходит Дазай. Он не спеша проходит всё глубже в класс, пробегаясь глазами по каждому ученику. Все выглядели одинаково серо и скучно. Взгляд Дазая остановился на одной рыжей макушке. Кажется, он спал. Удивительно, что тот может заснуть в абсолютно разных местах и позах: сидя или полулёжа. Он противился себе. Не смотрел на Чую уже множество дней, хотя мысли его то и дело возвращались к тому дню, после которого они перестали общаться. Дазай хотел с ним поговорить на эту тему, но всегда, когда видел его, он не мог даже звука проронить. Пришлось приходить пораньше, чтобы не мучать себя. В мыслях Чуя надеялся, что ему кажется и на него никто не смотрит, но подняв голову, он встретился с карими глазами. Те сперва заметались и не хотели смотреть на Чую, но потом они стали удивлёнными. Дазай уставился на его…щёку. Стоило ожидать, что покраснение рано или поздно заметят. Чуя не отводил взгляда от него, хоть и хотелось, но гордость ему не позволяла этого. — Чуя, где это ты так ударился? Или точнее кто тебя ударил? — сказал он подозрительно тихо и чуть зажмурился. — Только не говори, что об угол. Да и те синяки, которые, я тебе оставил уже почти сошли. Так что я тут не при чем. — Спасибо за заботу и за диалог со мной, — с сарказмом сказал он. — Не обращай внимания на моё лицо. Я отлежал его, — Чуя задумался. — Дазай, ты знал что-нибудь о пропаже Акутагавы? — Пропаже? Стой-стой-стой, — он замахал руками и головой. — Он ведь просто болеет. Лежит в больнице из-за обострения аллергии. — Это ложь. Я полностью уверен, что он пропал, — Чуя не очень хотел говорить с Осаму на эту тему из-за их личных недоговорок. — Я узнал правду только сегодня. — Тебе больно? — Дазай хотел прикоснуться к нему, но Чуя ему не позволил этого сделать. — Прости, — он поник. Хотелось отбросить обиды и идти вперёд, но что-то не давало ему это сделать. — Откуда у тебя синяк? — Ты издеваешься? Позже поговорим. Всю неделю не общаемся, а несколько часов ты перетерпишь, — с этими словами прозвучал звонок и класс встал с приходом учителя. Уже и учитель объявил о пропаже Акутагавы. Она говорила о том, что он просто решил пошутить над всеми, но всё равно его нужно найти, ведь это может быть не шутка и ему возможно сейчас нужна любая помощь. Было решено начинать поиски всем классом на этой неделе. Все были удивлены, хотя раньше его никто не навещал и даже не заметил его пропажу. Чуя слышал их шёпот. Они все были убеждены в том, что Чуя причастен к этому. Они думали, что он убил его. Они ненавидят Чую. Почему все всегда думают, что он способен на такое? Да, тот мог припугнуть, но убить — никогда. Почему все считают его каким-то монстром? Для Чуи все уроки пролетели за одно мгновение. Хотелось не концентрироваться на нём, но у него чертовски плохо получалось это делать. Не нужно винить себя во смех семи смертных грехах и нарушении десяти заповедей, но Чуя чувствовал свою вину и ничего не мог с этим поделать. Побороть свою волю — это сложно. Он зол. Зол на себя, из-за того, что чувствовал ответственность за жизнь друга. Все звуки этого мира не могли донестись до его ушей, но короткое: «Увидися» от Дазая не осталось без его внимания. Нет. Чуя не хотел его видеть и слышать. Как же этот мир никчёмен. Каждый день Чуя возвращается в никуда. Его уютный дом перестал быть таковым и стал чем-то вроде места, где можно поспать и сделать уроки. Ему здесь очень одиноко, особенно, когда родители в командировке, а сестра на работе. Практически всегда Чуя здесь один. Эту пустоту он заполняет учёбой. Родители должны им гордиться, как и сестра. Он должен оправдать ожидания тех, кто обеспечивает всю его жизнь. У Чуи нет времени на работу, пока не окончит школу. Горячая вода, обжигает его тело. Сейчас он почти в бане. Хотелось вымыть с себя всю грязь, что сегодня успела въесться в его кожу. Он тщательно втирает шампунь в рыжий волос и смывает его. В душе все лишние мысли не застряли его мозг и он мог расслабиться и повариться в кипятке. Стук. Показалось? Чуя продолжает стоять под водой. Стук-стук. Что за бред? Второй раз показалось? Она становится всё горячее. СТУК-СТУК. Да какого чёрта?! Кожа уже вся покраснела. Как бы не остались ожоги. СТУК-СТУК-СТУК-СТУК-СТУК-СТУК!!! — Я, блять, бошку снесу этому ебучему дятлу! — он вышел из душа, взъерошил волос и быстро натянул полотенце на бёдра. — Какого идиота занесло сюда в такое время? — следующее он добавил громче. — Если, Акутагава, это ты, то я сразу же врежу тебе, — открыв дверь, он, к сожалению, увидел не Акутагаву, а чёртового Дазая, стоявшего на пороге. Тот нагло смотрел на торс Чуи. — И какого же хрена тебе тут надо, псина мокрая? — Ариэль, я пришёл послушать твой ангельский голосок, чтобы потом его выкрасть поставить на пластинку, — он почесал затылок, смущённо улыбнулся и опустил взгляд. — Извини, кракен, но я пока не готов быть съеденым. Проваливай, — он уже почти захлопнул дверь, но нога Дазая оказалась в проёме. Тот недовольно пискнул. — Хочешь ноги лишиться? Мог бы не ко мне идти, а сразу же под колёса первой попавшейся машины. — Выслушай меня, Чуя. Я просто хочу поговорить с тобой, — он попытался раскрыть дверь ещё больше. Белая рубаха прилипла к коже и стала прозрачной от воды. Волос был похож на грязную швабру. Дождь стучал на крыше. — Впусти меня, прошу. Я…тут очень холодно, — он показательно обхватил свои плечи руками. — Нам не о чем говорить. — Прости. Прости меня, пожалуйста. Не прогоняй, а выслушай, — на это Чуя закатил глаза и тяжело вздохнул. — Я слушаю. — Я не могу вернуться домой. Мы с моими родителями немного поссорились. Они как бы выгнали меня из дома на совсем, как я полагаю. Мне больше не к кому идти. — Не к кому? У тебя полно друзей, с которыми ты можешь пожить, а ты выбираешь человека, с которым знаком всего-навсего пару дней? Ты прикалываешься? Думаешь, что я поверю в твои байки? Тогда ты сильно ошибаешься. — Нет, Чуя, послушай меня! Кроме тебя у меня никого нет. Все те друзья — друзья лишь на словах. Я никогда не был так искренен с кем-то, как с тобой. В те дни ты видел настоящего меня, которого больше никто не видел. Лишь тебе я доверяю по-настоящему, — Чуя отвернулся и опустил взгляд. — Не бросай меня, прошу. Одному мне ужасно плохо и одиноко, — кажется, что он плакал…или это просто дождь… Вместо ответа Дверь приоткрылась, впуская в дом вечернюю прохладу. — Не смей мне тут следить лужами. Сам будешь пол мыть, — недовольно ответил он, пока Дазай входил внутрь, а затем закрыл дверь. — Извини! Я ведь не специально. Дождь идёт против меня, — Дазай резво встряхнул головой и виновато посмотрел на Чую. — Прости… — Ты даже без зонта. Так внезапно убежал из дома, что пятки сверкали. Ты ещё и упал где-то? — нахмурился он, увидев, что штаны Дазая были в грязи. — С окна, но сейчас это не важно. Лучше принеси мне полотенец, пожалуйста. — Ты нормальный вообще? Так ты сбежал или тебя выгнали? — Раз общаюсь с тобой то, видимо, нет. — И раз целуешь меня в подворотне, то нет. — Ну, фактически это не поцелуй, как и физически. Может быть мысленно можно было принять касание моих губ к моей руке поцелуем, но ты же так не считаешь? — Дело не в самом поцелуе, а в том, что произошло после, — он скрестил руки и облокотился о стену. — Брат запретил мне прогуливать уроки. Я был очень зол, увидев его на улице, хотел сбежать, а первое, что пришло мне в голову, это спрятаться там и поцеловать тебя. Притвориться, что мы пара, — Дазай неловко почесал затылок. — Тогда почему ты…игнорировал меня? — Он бы запретил мне общаться с тобой. — Несостыковка. Он же не видел нас вместе. — Йосано. — Проходи, — сказал он, муторно вздохнув и жестом указав направление. — Прямо по коридору и вторая дверь слева. Такого грязного бомжа я к себе дальше в дом не пущу. — Ты хотел сказать — люмпена, — ухмыльнулся он, разувшись и проходя дальше. — Ведь ты же знаешь значения этих слов? Не так ли? — Я прекрасно это знаю, просто решил не унижать тебя до такой степени. Придурок, — добавил он уже шёпотом и пошёл за полотенцем и одеждой, пока Дазай сидит в ванной комнате. — Открывай. Свои. — Чуя, а случайно лишней одежды моего размера у тебя нет? — Для тебя у меня ничего нет. А вот соседской собаке я могу одолжить свои вещи, например, в качестве подстилки, — сказал он уже за закрывшейся дверью. — Не смешно. Я не хуже какой-то дворняги! Могу даже давать тебе лапу по каждой твоей прихоти, вставать, лежать, гавкать, — прозвучало из ванной. — Лучше не надо. Уши завянут уже на второй такой «гав». Мойся давай, — Чуя услышал звук включающейся воды, а затем ушёл на кухню, чтобы приготовить хоть что-то. Он не знает, голоден ли Дазай, но всё же хочет чем-то угостить его. Время за плитой пролетело незаметно. Чуя опомнился лишь когда что-то мокрое коснулось его шеи. — Ты, блять, нормальный вообще? — закричал он, оборачиваясь к Дазаю, стоящему в принесённой одеже и направляя на того лопатку, которой тот переворачивал яица. Чуя любит мешковатую, поэтому Дазаю она как раз. — Ты что-то готовишь для меня? Я польщён! Ты так мил со мной, даже не смотря на всё то плохое, что я сделал тебе. — Забей. — Прости. — Я же сказал тебе не напоминать мне об этом. Заткнись или я передумаю и выгоню тебя к чертям собачьим, — сказал он с раздражением и вернулся к готовке, перекладывая яица на тарелки. — Садись и жри. — Ты стал смелее с нашего знакомства, — усмехнулся он. — Боюсь, что скоро откусишь от меня кусочек или даже съешь заживо. — Ты невкусный, — сказал Чуя и засунул кусок яйца в рот. — А ты попробуй меня и убедишься в обратном, — Чуя не предал этому значение. — Слушай, а можно не сок, а воду? — Встань и налей. — Я ещё немного мокрый, — Чуя раздражённо вздохнул, но всё же встал, чтобы налить воды. — А есть не вода, а молоко? — Да ты достал! Подавись своим молоком, — он с грохотом поставил стакан перед Дазаем и поспешил сесть. — Сок пропал что-ли? — неуверенно добавил он, отпивая глоток. — Да нет… Я же пил его только что. Просто вкус такой. Попробуй ещё раз, — Чуя выпил весь стакан, чуть поморщившись. — Прости, меня. — Ты достал извиняться. Проехали эту ситуацию и забыли. Нужно двигаться дальше, — буркнул он и встал, чтобы помыть свою с Дазаем посуду. — Можешь пока осмотреться. Я пока промою рот от этой апельсиновой гадости…